Всё, что ни делается, всё к лучшему. Но с одной маленькой поправкой – самым худшим из способов! Автор неизвестен
— Знаешь куда иди со своими угрозами?! Прозвучало это грозно. Эхо ударилось о древние стены и рассыпалось осколками злобы. Ушибленный о стол кулак ощутимо побаливал. Да, прозвучало хорошо. Проблема заключалась только в том, что Дина никто не слышал. Комната была пуста, как головы магов, отчего-то считающих Ала хороший человеком. Объект, на котором следовало выпустить злость, уже давно ушёл, наверняка упиваясь собственной значимостью. Но Дин всё равно продолжил грозить, в слепой и отчаянной надежде, что экстрасенс уж как-нибудь если не услышит, то почувствует эмоциональный посыл. — Только попадись мне ещё, пр-р-роповедничек! И я… Перед мысленным взором тут же встал Ал, глядящий даже не насмешливо, а как на полного идиота. В этот самый момент проклятый экстрасенсишка бы чуть откинул голову назад и медленно, как для отсталого, отозвался: «И ты — ничего. Потому что Рей тебя предупреждал: если он увидит, что ты кого-то калечишь, запрёт в комнате до тех пор, пока не поумнеешь. Ты же не хочешь состариться и умереть в одиночестве на своей кровати? И не смотри так, я верю, что Рей на такое способен». Дин верил тоже, и именно поэтому не спалил придурка в ту же секунду, как он начал угрожать. Угрожать, подумать только! Дин с грохотом обрушил кулаки на деревянный стол, и его пламя принялось с наслаждением облизывать тонкие резные ножки. Огню хорошо, будь он человеком, являлся бы ярчайшим оптимистом, в любой ситуации видящим повод если не обогреть, то спалить ко всем драконам. Дин же, в отличие от силы, рад не был. Он просто… Его колотило. «Говоришь, что это я подставляю команду, что я слабое звено, а сам? Действуешь, не подумав, вносишь хаос, а что это была за сценка у целительниц? Я предупреждаю тебя в первый и последний раз. Давай жить дружно. Я тебя не трогаю, ты не трогаешь меня. Если ты продолжишь лезть и всюду показывать на каждом шагу характер, я наложу на тебя уже свой контроль, и мне совершенно наплевать, что потом скажет Рей! Можешь сам выбрать: либо примерное поведение, либо мой гипноз». Надо было сжечь его в тот же момент. Дин, даже несмотря на глубочайшее презрение, экстрасенсу сразу поверил. Ал, во-первых, был из таких, кто, раз что-то пообещав, сгорал, но выполнял. А, во-вторых, он и правда мог набросить на Дина контроль, ни на мгновение не задумавшись. Какие, по сути, проблемы? Это в толпе Ал мог громко и часто кричать о том, что человек и его свобода — священны, неприкосновенны и так далее, так далее, так далее. Земляне в ответ кивали, минонцы умилялись такой незамутнённости, а Дин тихо скрипел зубами от ярости. Он достаточно наобщался с экстрасенсами всех мастей, чтобы понять: людьми эти уроды считали очень и очень немногих. В многотысячной толпе для них всего один человек среди безликой, тупой и ненужной массы кукол, которые заслуживают лишь того, чтобы ими управляли. Да и то если повезёт. Кого считал человеком Ал? По словам проговорившегося Марка, его экстрасенсишка брал под контроль. Оборотень отдавал своё сознание сам, если не знал, что делать в бою. А ведь, казалось бы, эти двое Алу друзья. Друзья, но не люди? Марк бы сейчас пошутил, что как минимум глупо обзывать человеком того, кто стабильно несколько раз в день обрастает шерстью и как привязанный бегает за Реем. Но Дин такого юмора не ценил, как не ценил он тварей, которые могли лишить воли даже близких. А был ли для Ала человеком Рей? Дин думать об этом не хотел. С одной стороны, глубочайшее уважение этого выскочки к брату он чувствовал и едва ли не путал со своим. А вот с другой — зная таких, как Ал, он не сомневался: не будь у Рея стопроцентного иммунитета к чужому контролю, экстрасенсишка бы хоть раз, да кинул на него гипноз. Может, не для того, чтобы подчинить, а просто желая почувствовать собственную значимость. Что Дин понимал предельно ясно, так это то, что сам он для Ала человеком никоим образом не являлся. Он — модель с браком. Поломанный чужой волей, освобождённый другой — но тоже посторонней. Его сознание было аккуратно, по линеечке, но всё же вскрыто, как древние гробницы, и теперь паяй, не паяй его обратно, шов останется. И этот шов был тем, что в понимании Ала отделял Дина от звания человека. Эй, парень, ты ведь уже меченый! И крутись ты как хочешь, эта метка не пропадёт. Я, и такие как я, её видим предельно чётко. И знаем: надо будет набрать послушных кукол — ты встанешь первым в очереди! Руки провалились в пустоту. Прогоревший стол, похожий на чуть обтрепавшуюся по краям скульптуру из горячих угольев, не выдержал веса и с шелестом осыпался на пол, пачкая обувь чёрной пылью. Что оставалось делать теперь? Поступить по уму, уйти с дороги, залечь в тень и тихонько, не высовываясь, жить, работать с отрядом, сделать вид, что Ала просто не существовало на этом свете? Это казалось самым простым вариантом. Но поступив так, Дин бы показал, что он испугался и послушался. А если упереться всеми когтями, продолжить воевать, Ал уж точно не поскупится на сложный, заковыристый гипноз, скинуть который сил попросту не хватит. Тем более с уже вскрытым сознанием. И вот тогда-то слушаться его придётся уже на постоянной основе. Это выбор между двумя отвратительными вариантами. Ал не мог бы поиздеваться лучше. Он словно подошёл и спросил: «Дин, чёрное или чёрное? Только отвечай честно и хорошо подумав, это важно!» Его колотило. «Браво, мерзавец, — хохотала где-то глубоко внутри та часть Дина, что, в отличие ото всех остальных, сгорающих от паники, ещё сохранила способность мыслить. — И правда, экстрасенс-подчинитель. Мало кто может сделать так, чтобы, оставаясь свободным, человек чувствовал себя в клетке!» Всё-таки человек, чтобы этот лицемер там себе ни думал! Даже не так. Феникс. Дин расправил плечи и в немом изумлении уставился на себя в зеркало, словно впервые увидев собственное отражение. В голове крутились новые, неприятные, но уже хотя бы не истеричные мысли. А ведь, по сути, ему должно быть наплевать на слова какого-то недоучки с самой окраины галактики. Ал ему досаждал, это да. Ал считал его не только предателем, но и малолетним выскочкой (ха-ха), который пробрался в «Громоотвод» только из-за того, что у него брат руководит и организацией, и отрядом. Экстрасенсишка не знал даже части правды, но… Но ведь, по сути, у Дина и правда брат руководил проклятым «Фениксом», проклятым «Громоотводом» — и проклятым Алом тоже! Обращаться к старшему за помощью Дин не любил, предпочитал решать свои проблемы сам, а потом выдохнуть и с чистой совестью о них забыть. И, как показывает практика, обычно он справлялся. К тому же Рей помогать ему в мелочах не любил, чаще всего отправлял закалять характер и умение выкручиваться из сложных ситуаций самостоятельно. Может, ему именно этого и не хватало? Обратиться к брату, выпросить, чтобы тот кинул на Ала табу, и жить дальше, не боясь однажды оглянуться и снова утонуть в смоле? В конце концов, у него же фактически не было выбора! Среди вариантов «чёрный» или «чёрный» Дину не нравился ни один. «Вот тебе, детка, две чёрные завесы. За ними кирпичные стенки. О которую хочешь расшибить лоб?» Ему уже надоело влетать головой в стенки. И если для того, чтобы найти для себя третий, приемлемый вариант, прорубить ещё один путь, на этот раз — не тупиковый, ему требовалось наступить на горло своим принципам и подмазаться к Реюшке, что же, Дин готов был на это пойти.***
Рей выглядел, как свежеподнятый мертвец. Серьёзно, если бы Дина спросили, каким он не хочет стать, когда вырастет, он описал бы брата. Попроси своими словами объяснить, что означает «усталость», «недосыпание», «мозгоклюйство» и «занудство», он бы тоже описал старшего и не ошибся. Рей синоним всех этих слов. Универсальный и наглядный. Дин как посмотрел на него, так почти передумал подмазываться. Брат сидел, обложившись знакомыми земными папками. Их было порядка пяти десятков, и каждый раз, как Рей доставал их из шкафов, Дин мог только страдальчески морщиться и таскать ему что-то поесть. Потому как сам старший, раз взявшись за это дело, ни на что другое в жизни больше не реагировал и только со странным фанатизмом всё глубже уходил под бумаги. Дин знал, что Рей так пытался отыскать хоть какие-то закономерности между действиями Молний и понять их цели. Иногда у него получалось, и тогда «Феникс» выигрывал стычку за стычкой, практически не получая в ответ. Но чаще, гораздо чаще братишка впадал в слепое отчаяние и ходил мрачный, замкнутый, хмурый и в каждой неудаче подпольщиков винил персонально себя. В такие моменты он худел чуть ли не вдвое против обыкновения и выглядел сухим и ломким, как погибающее, не успевшее войти в силу деревце. Дин ненавидел это всем сердцем. — Начинаю побаиваться, когда кто-то из вас заходит и молча стоит на пороге. Сразу пытаюсь припомнить, в чём виноват. Чем обязан, Дин? Рей поднял голову. По цвету лица он мог соперничать с желтизной бумаги. Дин тут же испытал острый приступ жалости и решительно захлопнул за собой дверь. — Я пришёл тебе помочь. Повисла неловкая пауза. — Ты — что? — осторожно уточнил Рей. — Не хочу, чтобы ты подох под этой грудой. Что на этот раз, Реюшка? Ты уже пытался найти эти проклятые закономерности по месту, времени, типу заклятий… — Братишка страдальчески поморщился, и Дин, гордо прошествовав мимо него, стянул пока не расфасованную по папкам стопку бумаг и продолжил. — По возрасту и мастерству нападавших, по истории городов, по отношению к Азатонской империи, по удалённости от скоплений силы… Рей прищурился. — Что тебе нужно? Ты просто так не приходишь. Играть в оскорблённую невинность Дин не стал. Не умел и не любил это делать. Да и вообще, лицемерить — прерогатива моральных уродов вроде Ала. Стихийник же лишь пожал плечами. — Какая разница, зачем я сюда шёл? Сейчас мне хочется тебе помочь. Ты против? — Ну ладно, — едва слышно сказал Рей, наклоняясь за очередной папкой. — Раз по лёгкому пути идти не хочешь. — Что? — Ничего. Дин сделал вид, что поверил, с трудом сдвинул второе кресло, придвигая его ближе к столу, и упал в него с документами вместе. Потом под пристальным взглядом Рея опустил голову и вчитался в сплошной текст отчёта. Дин помнил то время, когда Рей, как и все нормальные маги, пользовался кристаллами Лакхерца. Они были универсальным средством передачи информации и работали по простой и понятной методе. Сделанный из спрессованной силы ментального заклятья кристалл мог хранить необозримое количество информации. Любой ворожей, даже не являющийся магом разума, мог запечатать в нём любые данные из своей памяти вплоть до сжатых образов и карт. Лёгкие и незаметные кристаллы было удобно переносить и передавать даже если Молнии устраивали облавы и проверки, они крайне редко находили такие камушки: если нерасторопный туповатый разведчик ну вообще никак не мог придумать, как спрятать тусклую ерундовину с ноготь размером, он мог кристалл попросту положить под язык и пронести чуть ли не через весь мир. Позже, когда получателю доставляли такой носитель информации, он мог бесчисленное количество раз слушать и переслушивать записанные данные с любого места. Маги разума умели даже выводить из кристаллов запечатанные туда зрительные образы, а устаревшая информация с кристаллов стиралась лёгким усилием воли… Когда Рей назначил первую двадцатку разведчиков и потребовал ежедневной отчётности, он взвыл уже через неделю, а через месяц психовал так, что Дин боялся к нему подходить. Кристаллы окружали его. Ими можно было выложить все стены в поместье. Килограммы лиловых камушков лежали в ящиках, на полках, в тарелках и чашках — сотни одинаковых лиловых цацек, практически ничем друг от друга не отличавшихся. Братишка пробовал менять кристаллам цвета и оттенки, отпиливать от камней куски, меняя их форму, складывать в особые места, чтобы отличить «пустышки» от ценных сведений. Но в конце концов и первых, и вторых стало так много, что Реюшка впал в глубочайшую депрессию. Когда в один прекрасный день старший ещё и стёр с одного ящика кристаллов всю информацию, только рявкнув: «Да гори оно всё!», он сначала полдня психовал, а потом поклялся решить проблему. И решил. Подсмотренным на Земле способом. Переместил всю информацию с кристаллов на бумаги. Сначала в одном экземпляре, чтобы расфасовать всё это богатство по времени получения. Затем — во втором, чтобы распихать бумажки по месту, откуда пришло сообщение. Когда Дина захватили Молнии, вся получаемая информация была у Реюшки в шестнадцати экземплярах — для удобства. Когда бумажек становилось слишком много, Рей попросту стирал лишние страницы и абзацы, уничтожал не оправдавшие себя данные, избавлялся от «пустых» отчётов — за своей коллекцией братишка следил с фанатичностью маньяка. Это было сложно и скучно, но результативно. Дин (если бы ему, конечно, взбрела такая чушь в голову) мог попросить дать ему информацию, скажем, обо всех необычных нападениях на Айрэ-Китарс за последние два месяца, и Рей, не задумываясь, выбрал бы среди вороха папок нужную, чтобы в минуту предоставить подробнейшие данные. И работало это с абсолютно любым запросом. Примерно раз в месяц братик брался разбирать новенькие отчёты. Убивал на это круглые сутки, не спал и лишь в редчайших случаях вставал из-за стола, но добивался того, чтобы его база данных никогда не устаревала и пополнялась новыми, тщательно классифицированными блоками. Реюшка любил точность и порядок. В данном случае он платил за них нервами и здоровьем. Дин задумчиво покусал губу, поводил над листом кулоном «Громоотвода», и не понравившийся ему бессмысленный абзац распался лёгким исчезнувшим от дыхания песком. Сидели молча. Рей поначалу поглядывал на Дина, потом же отрешился от всего мира и стал медленно перебирать бумаги. Сам же Дин, который поначалу работал очень резво и не отвлекался, разобрал несколько стопок и сбавил обороты. Рей выглядел отвратительно. В такие моменты, когда братишка ни с кем не общался, а сидел безвылазно в кабинете, он не утруждался накладыванием на себя иллюзий и начинал выглядеть на свой возраст. На свой — плюс ещё лет пятнадцать, только седины не хватало. За время, что Дин наблюдал за братом, он успел отметить нездоровый цвет кожи, замедлившиеся, неуверенные движения, явное усилие, с которым Реюшка держал спину прямой, и чуть расширенные зрачки. В тот момент стихийнику было наплевать на Ала, на документы, на войну и на весь Минон. Рей снова с подкупающим упорством пытался угробить себя непонятно за что, а Дин смотрел на него и в панике думал, как этого не допустить. Он вырос в термоядерной, ежесекундно готовой развалиться изнутри семье, и как никто другой знал: любимые люди могут уйти в любой момент. Они, как и все ценные вещи, переменчивы и нестабильны. И если ничего не делать для их сохранения, можно в один момент оглянуться и понять, что ты остался один. Такого Дин не мог, не хотел допустить. Не снова. Не с Реем. Он отложил бумаги и стал деловито поправлять одежду. Разгладил складки, закатал рукава, чтобы, как положено, демонстрировать незащищённые запястья, наклонился в попытке протереть обувь… Рей уставился на него, как на идиота. — Я, конечно, рад, что ты впервые за неполные семнадцать лет решил привести себя в порядок. Но почему именно сейчас? Дин широко улыбнулся. — Я просто подумал: если у тебя намечается такой большой приём, надо как-то соответствовать. Выражение изумления на лице брата была непередаваемо и грело душу, как костерок в ночи. — Приём? — Ну да. По тебе же видно, что ты сейчас на куски развалишься, но продолжаешь держать осанку. Не думаю, что для этого может быть какой-то другой повод, кроме са-а-амого главного приёма в твоей жизни. — Дин перестал улыбаться и добавил чуть тише. — Я бы сказал, что тебе надо поесть и отдохнуть, но меня всё равно никто не послушает. Поэтому скажу так. Вот при мне ты точно можешь не корчить из себя аристократа. Я никого не собираюсь бить за сгорбленную спину. Он снова взялся за документы, но вчитываться не стал. И через несколько секунд со стороны стола последовало движение. Рей наконец-то расправил словно закаменевшие плечи и расслабленно сполз ниже в кресле, почти утонув в красном бархате. — Выглядишь, кстати, кошмарно, — как бы невзначай отметил Дин и спалил синим пламенем очередное «пустое» сообщение. Пепел скользнул вокруг ладони и осыпался на ковёр. Рей сделал вид, что не заметил этого. — Знаю. — И с каждым днём это усугубляется. — Знаю. — Отражение тебя ещё не пугается? На его месте я бы сделал тебе замечание. — В тот день, как со мной заговорит отражение, я и пойму, что переработался. — А то сейчас не видно, что ты себя убиваешь. — Надо было знать Дина очень хорошо, чтобы понять, чего ему стоили эти слова. — У тебя симптомы передозировки прямо на лице. Сколько можно… — Не начинай, пожалуйста. Это не твоя роль. Лекции «О вреде бодрящего» мне читает Энди. Дин скептически изогнул бровь, и Рей со вздохом вынужден был признать: — Ну, не читает. Молчит, конечно. Но по выражению его лица я всё читаю о себе сам. — Видимо, язык этого текста тебя не слишком потрясает, раз ты ничего со своей зависимостью не делаешь. Старший тяжело вздохнул и постарался ненавязчиво отставить от Дина уже давно пустующую чашку. Что в ней было раньше, сомнению не подлежало. — Мне не нравится слово «зависимость». — А как тебе слово «наркомания»? — тихо спросил Дин, и Рея всё-таки проняло. Он вновь сел ровно и сцепил пальцы «домиком». Теперь, когда оба брата смотрели не в бумаги, а друг на друга, Дин ещё яснее видел усталость Рея. Она не просто прослеживалась в движениях и во взгляде, а забилась в поры кожи, плёнкой стянула мышцы, осела в мимических морщинках и мешках под глазами. А Дин чувствовал себя просто непозволительно свежим, бодрым, полным сил — и глубоко несчастным оттого, что ничем из этого нельзя поделиться. Да и заботу Реюшка, кажется, за полгода разучился принимать. И пусть Ал говорит, что хочет, о вежливости и нерациональности претензий! Дин не собирался замолкать. Он хотел говорить так много и так громко, чтобы уроды, которые измотали его брата, наконец услышали. И Дину было совершенно наплевать, сколько из них обидится. Рей вздохнул. — Согласен, пусть будет «зависимость». Если бы старший сейчас снова уткнулся в бумаги, Дин бы ему врезал. Вырубил и отволок к Мелле. И пусть делает, что хочет, но вернёт Рею его улыбку и искру в глазах. Словно поняв, о чём Дин думал, братишка устало улыбнулся и сказал: — Слушай. Я и сам знаю, что ничего хорошего в моём состоянии нет. И я тебе обещаю, Дин: как только я хоть немного разгребу дела, сразу пойду сдаваться целительницам. Веришь? Дин обожал брата. Боготворил. Готов был защищать. Но не верил ему ни на каплю. — Когда? Рей задумался. — С системой связи мы с Алом почти разобрались. Осталась совсем убитая тобой разведка. Над ней работаем мы с Ортонном. Временный вариант будет работать недолго, он скоро развалится. Как только создадим единую систему и убедимся, что она работает — так сразу и пойду. От упоминания имени экстрасенса Дин поморщился, и от Рея это не укрылось. Но — именно поэтому его старший братик был потрясающим, — он не стал ничего спрашивать и только молча уткнулся в свои бумажки. — Кстати, как твоя адаптация, младший? — Почти молча. Это было удачей. Рей, словно прочитав душу брата, задал очень правильный, очень верный вопрос. Дал шанс ненавязчиво и естественно вернуться к проблеме, которая и привела Дина в этот склеп. То есть кабинет. Момент был великолепный, чтобы взять разговор в свои руки и вывести всё на Ала. В диалоге так могло повезти лишь раз. Вот только все собственные проблемы по сравнению с проблемами Рея теперь казались нелепыми и пустыми. Такими же пустыми, как отчёт, который Дин уже с минуту комкал в руке. Он бы не заговорил. Но в этот момент в память плавно, как морская волна, хлынули воспоминания об одинаковых, бессмысленных днях под гипнозом; о стене, о которую он бился, дробя костяшки пальцев; о приказах и собственной отвратительной, леденящей беспомощности. Обо всём том, чего Дин, несмотря на браваду, больше не желал испытывать. «Дин, чёрное или чёрное?» Пальцы сжались в кулаки, но Дроссвел через силу улыбнулся. — Адаптация? Звучит так, будто я здесь в первый раз. А я, если помнишь, вместе с тобой у истоков стоял. — Я помню. — В голосе Рея прозвучала такая неподдельная нежность, что Дин невольно вскинул на брата глаза. Воспоминания о только расправляющем крылья «Фениксе», постоянных ошибках типичных новичков и днях, когда они с Реем, упиваясь отсутствием контроля, сидели сутки без сна, генерируя идеи защиты и саморекламы, были дороги Дину. Но он понятия не имел, что Рей любил то сложное время тоже. До сих пор братишка никогда даже не заговаривал о нём. Теперь непривычно мягкий тон Рея сбивал с толку. — Но тебя не было так долго. «Феникс» изменился. Мы изменились. Мы по-другому работаем и живём, все старые схемки, по которым функционировала организация, отмерли. Некоторые — не без твоей помощи. И я, если честно, представить не могу, как ты чувствуешь себя среди всех этих новшеств. Потерянным. Потерянным и очарованным новизной. С адаптацией у Дина никогда не было проблем. Он мог привыкнуть к чему угодно, был бы рядом хоть кто-то, ради кого стоило это делать. Наверное, именно поэтому к Молниям он так и не приноровился, пока не нашёл там друзей. — Да, непривычно. Но мне по большей части нравится, как вы всё устроили. — Дин тяжело вздохнул и продолжил неуверенно тянуть разговор в нужную (нужную ли?) сторону. — Гораздо тяжелее не вникнуть в систему, а почувствовать себя на своём месте. Вот тут я, если честно, до сих пор в растерянности. Столько друзей уже здесь нет, а вместо них… — …появилось много новых людей. — меланхолично подсказал Рей, не отрываясь от документов. И это Дину не понравилось. Он отложил отчёт и подозрительно уставился на брата. Но Реюшка с таким упорством делал вид, что не замечал этого пристального внимания, что Дину ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и согласиться. — Это тоже. Да, знаешь, именно новые люди — это самая большая… сложность. На мгновение показалось, что Рей усмехнулся. Но когда Дин снова повернулся к брату, тот сидел всё так же, с серьёзным и сосредоточенным выражением лица. — Ладно, я понял. — Рей педантично сложил несколько листов в папку и повернулся к брату, чтобы милостиво разрешить. — Жалуйся. И снова взялся за документы! — Ты это о чём? — Мой милый, я тебя слишком хорошо знаю, чтобы купиться на сказочку о внезапном желании помочь. Дин обиделся. Ну, может, он и пришёл не из добрых побуждений — но ведь теперь хотел именно помочь! На мгновение стихийнику захотелось ничего Рею не говорить, а гордо помочь и уйти, но это показалось ребячеством. Поэтому он лишь уточнил: — Но с чего ты взял, что я собрался именно жаловаться? — Ты подбираешь слова. — Я не… — Ты — да, и у тебя плохо получается. Кого ты хочешь обмануть, младший? Говори, зачем пришёл. Жалуйся. Я слушаю. Кто тебя так взбесил, что ты аж прибежал ко мне? На прямой вопрос полагалось давать прямой ответ. — Ал. — Вот что мне в тебе нравится, младший — ты не заставляешь играть в шарады, — устало улыбнулся Рей и с заметным усилием подтянулся в кресле, чтобы сесть ровнее. — Чем он тебя оскорбил? Сказал пару десятков слов, которых ты не знаешь? Тон разговора Дину не понравился категорически. Что-то ему подсказывало, что эта неприкрытая насмешка была не случайной, ровно как и замеченные ранее ухмылочки брата. — Очень смешно. — Это печально, младший, а не смешно. Ты же аристократ, должен быть образованным… — Рей! — Откуда старший брал силы, чтобы позубоскалить? Того же Дина это всегда сильно выматывало. А Реюшка, пусть и едва дышал, всё же считал себя достаточно крепко стоящим на ногах, чтобы посоревноваться в остроумии. — Если бы речь шла о таких мелочах, я бы просто дал ему в зубы. Но тут не мелочи. И даже не личная неприязнь — хотя Ал мне и неприятен. — Мне кажется, ты слегка пристрастен, — скучающим тоном отозвался Рей и придвинул к себе ближе новую стопку бумаг. — Ты не любишь экстрасенсов и проецируешь это чувство на землянина. Дин ничего не понял, но после пары секунд размышления решил, что его оскорбили, и на всякий случай отозвался: — Сам такой. Снова на лице старшего проскользнула эта неприятная саркастичная ухмылочка, и на сей раз Реюшка даже не пытался её спрятать. — Кажется, я понял, почему вы не можете найти общий язык. Между вами пропасть, мой дорогой. И не только социокультурная. — Унизить пытаешься? — подозрительно поинтересовался Дин. — Куда уж сильнее. Дин никакого внимания на насмешку брата не обращал. Это вообще дело бесполезное. Если над тобой смеялись не со зла, проще было сразу простить. Если из желания оскорбить, то обидчику требовалось всыпать. Схема была проста, и Дин искренне не понимал людей, которые ей не пользовались, а принимали всё близко к сердцу. — Вот и Ал тоже пытается. Получается у него плохо… Твой новенький протеже вообще немного неудачник, ты же заметил? Даже зацепить не может по-человечески. Но плюс к этому он и как человек очень неприятный. Заврался, прямо как ты, но гаже. — Рей поморщился. Вот он не обращать на чужие слова внимания не умел. — Но если ты врёшь ради какой-то цели, то этот просто пытается всем нравиться! Выбрал, понимаешь ли, себе образ миленького поборника справедливости… — Это не образ. Ал такой и есть. Поэтому ему так тяжело с силой. — Слышать ничего не желаю про его силу! — с искренним возмущением воскликнул Дин и на мгновение задумался. — Рей, я с ним уже неплохо знаком. Он в моей голове был — думаешь, я не чувствую, какой он на самом деле? Он одновременно подлющий мерзавец и добродушный альтруист — слишком разные черты. В одном человеке не может быть столько противоречий. Или хочешь сказать, что у Ала, как там его, раздвоение личности? Нет, я готов согласиться с тем, что землянин — псих. Но псих нормальный, понимаешь? Во всякие там расколотые сознания я не верю. А значит, добреньким ваш Ал только притворяется, а на деле он — беспринципная сволочь, и я не удивлюсь, если он метит на твоё место. Экстрасенсик ведь уже неплохо разбирается в делах «Феникса», не так ли? Рей смешливо поднял брови. — Я тебя умоляю. Землянин? На моё место? Я даже спрашивать не буду, на кой ему это. Просто расскажи, кто ему позволит? Ты помнишь, сколько времени я готовился, чтобы от всех соперников избавиться? — Браво, нашёл что вспомнить. — Ал не дурак, даже если бы ему и хотелось наградить себя такой нервотрёпкой, он бы в это не полез. Его тут сожрут. По логике вещей, единственный, кому бы сразу не попытались указать на дверь — это ты. Вздумай ты, конечно, меня скинуть. Снова издевался! — Мы сейчас не обо мне говорим. — А мне кажется, именно о тебе. О твоём разыгравшемся воображении, которое делает из Ала маньяка и интригана. Явно решив, что спор он выиграл, Рей опустил голову и стал вчитываться в очередной отчёт. Дин, пользуясь передышкой, хаотично подбирал правильный аргумент, такой, чтобы он сразу, вот с одного слова переубедил братишку… — Как ты вообще его себе заполучил, если он весь из себя такой правильный? — Рей усмехнулся, но договорить позволил. — Нет, серьёзно. Рей, я когда-то вместе с тобой набирал новичков, я знаю, как это работает! Такие моралисты поддаются тяжело, если вообще поддаются. И уж точно не идут к нам по своей воле. Этот пошёл с восторгом. К тому же тебя он страшно уважает. Долгая подготовка чудится… Или подвох. Он притворяется, неужели не видно? Или скажешь, что ты так его обработал, что он аж о своих принципах забыл? Не смеши меня. Что вообще для этого можно сделать? Его старший брат, солнечное золотое создание, идеальный лидер и борец за справедливость, поднял на него глаза и скучающим тоном отозвался: — Всего лишь достаточно часто и громко повторять, что не возьму его к нам. Дин опешил. — Что? — А, и допустить до него Марка. Остальное было вторично. Как только Маркуша понял, что я в землянине заинтересован, он тоже стал присматриваться. А потом всё пошло по накатанной. Он довольно быстро понял, что Ал — экстрасенс. Только с направлением ошибся. Надеялся, что нам попался не подчинитель, а пророк. Вот пророк был ему очень нужен — не смотри такими глазами, я не знаю, зачем. Насчёт последнего Рей совершенно точно врал, но Дин решил не заострять на этом внимания. И без того старший был удивительно честен сегодня. Может, он вообще уже достиг своего предела чистосердечности? Дин не знал, но понимал, чувствовал: Рей в последние годы заврался до такой степени, что ему уже тяжело вспоминать, на какое событие байка уже составлена, а о чём можно рассказать честно. И потому, чтобы не рисковать, он правды не говорил вообще — так проще. Дину было жаль его. — А дальше всё оказалось просто. Марк считал, что Ал нужен ему, а я, зараза такая, не делал ничего, чтобы землянина оставить. И он решил взять всё в свои руки. А когда дело в свои руки берёт Маркуша, исход очевиден. Чтобы его интерес не остыл, приходилось повторять, что «Ал ни за что, никогда и ни при каких обстоятельствах не останется на Миноне» — играть на его чувстве противоречия. Ал, правда, крепким оказался — я думал, он сдастся раньше. Повезло, что Марк без мозгов и действовал достаточно грубо. Приходилось постоянно его одёргивать и ставить на место — через какое-то время Ал стал думать, что я на его стороне и хочу помочь. Он стал искать, по сути, защиты от меня — у меня. В это время он уже был наш. Экстрасенс раздражал — но даже при этом Дин не мог не поморщиться от того, как Рей поступал с ним. — Говоришь так о человеке, который в тебя искренне верит… Тебе самому от себя не жутко? — Если я жуткий, почему ты не боишься читать мне морали? — Жути я повидал достаточно. — Дин выждал необходимую паузу, наблюдая за выражением лица брата. И, едва только Рей понял, о чём шла речь, и мысленно (то есть Дин на это надеялся, мысли брата были от него закрыты так же крепко, как и от остальных) пожалел его, как стихийник выпалил. — И больше не хочу. А мне предлагают. «Чёрное или чёрное, Дин?» — Ал что ли? Было ли это настоящим удивлением? Дин не знал — по сути, как бы он ни хвалился, раскусить враньё брата он мог только в самых исключительных случаях — или когда тот же Рей это зачем-то позволял. И если старшему Дроссвелу проще было постоянно лгать, то младший, тоже желая облегчить себе жизнь, предпочитал считать всё сказанное ему правдой. — Ал. Он мне угрожал, между прочим. — Погоди, мы сейчас точно об одном и том же землянине говорим? А вот насмешка точно была настоящей. Дин вспылил: — О, ну я говорю о самодовольном необразованном выскочке-землянине. Знаешь, такой, не слишком высокий, патлатый, постоянно ходит в чёрных тряпках, втыкает в раскрашенные кусочки картона и имеет дурную привычку подчинять всё, что косо на него посмотрело. А ты о ком? На Миноне разве есть два человека с таким странным именем? Лучше скажи мне сразу, я буду держаться от второго подальше. А то мне и первый доверия не внушает. Рей едва заметно улыбнулся. — Тогда, очевидно, их и правда двое. Потому что я говорю о громоотводчике, который свой кулон заслужил, сильном экстрасенсе и добром человеке, готовым помочь всем и каждому. Снова это проклятое слово «добрый»! Дин бы спалил его. Выжег из всех словарей и разговорников, пеплом развеял из умов людей. В последнее время стихийник слышал его слишком часто. И, что гаже, в адрес человека, добрым назвать которого ну никак не получалось. И человек этот притворялся не хуже Рея, раз никто, кроме Дина, его так и не раскусил. И нет, это не было проблемой Дина. Не он, в отличие ото всех остальных, спятил. Временами ему хотелось забраться на крышу и крикнуть так, чтобы всё поместье, весь лес услышали: «Эй! Я вообще-то связан с ним. Этот идиот по дурости нас побратал, окей? И я его насквозь теперь вижу — до самой печени. Как можно говорить, что я смотрю однобоко?» Дин устал удивляться. Вот правда. Он уже просто не мог. Сил на эмоции не осталось — все они разошлись, как топливо. Всё же он слишком часто горел в последнее время. И теперь, глядя на брата, Дин чувствовал лишь отстранённое недоумение. Ведь братишка разбирался в людях как никто. Почему же до сих пор не заметил гнильцы в своём протеже? — Твой добрый земной мальчик для гаданий обещал меня заклятьем контроля связать. Рей скептически глянул на брата поверх бумаг. — Если зайдёт ко мне, я подскажу ему надёжное плетение. Ты и правда невыносим в последнее время. — Дин прожёг его взглядом, и Рей со смехом поднял руки. — Не злись. Признай, я буду плохим лидером, если не стану защищать своих ценнейших людей. — Он бесполезен! — На поле боя — возможно, — подозрительно легко согласился Рей, но тут же уточнил. — В большинстве случаев. Но иногда он действует весьма креативно. К тому же в мирное время он незаменим. У Ала золотые мозги — он не понимает большей части минонских порядков и путается в магтеории, как ребёнок, но очень быстро схватывает и сразу видит, как повернуть наши условности на пользу нам же. Концепция новой системы связи — не моя заслуга, это детище Ала от начала и до конца. К тому же он, в отличие от тебя, когда приходит помочь, действительно хочет только быть полезным, а не пожаловаться на кого-то у него за спиной. Он бил по больному. Пользовался моментом. Как обычно! Дину стало обидно. И старший, увидев выражение его лица, вздохнул и сдался: — Ладно, младший. Чего ты хочешь от меня? Могу пообнимать, чтобы не расстраивался. — Рей! — Голос гудел. Дин чувствовал, как в теле нарастал жар, и с одной стороны радовался тому, что огонь всё ещё активен. А вот с другой — очень не хотелось спалить тут всё ещё раз. — Ведь я серьёзно! — Я тоже был серьёзен, когда спросил, чего ты от меня хочешь. Дину не понравилась формулировка вопроса. Во-первых, Рей ничего не обещал. Просто дал понять, что выслушает. Так осторожничал старший лишь в том случае, когда заранее собирался просителю отказать, а не выбрасывал его пинком из кабинета лишь потому, что это невежливо. А, во-вторых, братик словно бы просил предоставить ему полное руководство к действию. Честное слово, Дину гораздо больше нравилось, когда Рей в ответ на просьбу ронял абстрактное: «Я исправлю ситуацию» или «Посмотрю, что можно сделать». Тогда он брал всё в свои руки, и от Дина, который мог ситуацию только испортить, больше ничего не зависело. Теперь же, прося сказать сразу, что Рею нужно сделать, старший предлагал выработать тактику усмирения дикого экстрасенса. Дин терпеть не мог экстрасенсов и тактики. Он просто хотел, чтобы Ал его больше не трогал, а уж как Рей этого добьётся, его не интересовало. И Рею он об этом сразу сообщил. Брат нахмурился. — Хочешь, чтобы я за тебя решал твои проблемы? Даже такие мелкие? «Чёрное или чёрное, Дин?» «Дроссвел, если ты не сопротивляешься, ты обрастаешь моим контролем. Если сопротивляешься — всего лишь создаёшь платформу для моего контроля в будущем. Тебе нужны эти отсрочки и сложности? Всё равно они никак тебе не помогут. Тебе вообще никто не поможет, так что давай ты не будешь утруждаться, выбирая себе путь между двумя параллельными дорогами, и просто, наконец, сдашься?» — Для меня они не мелкие, Реюшка. — Прозвучало тише, чем Дин планировал. Стихийник сглотнул ком в горле. — Я достаточно прожил под гипнозом. Больше не хочу. Даже под гипнозом «своих». Даже в шутку. Просто не хочу. И если тебе дорог экстрасенс… — Не смей ему вредить. — …если тебе дорог экстрасенс, сделай так, чтобы он не смел на меня ничего вешать, — упрямо закончил фразу Дин и скрестил руки на груди. — И сделай это как хочешь. Поговори с ним, убеди его, наложи на него табу-заклятье… Точно! Табу! Просто запрети Алу меня гипнотизировать, с остальным я разберусь сам! Воцарилось молчание, только лёгкий ветерок шевелил бумаги в руках Реюшки. Старший сосредоточенно хмурился, глядя в одну точку на листе. Дин не мешал ему думать, надеясь, что это зачтётся. Не зачлось. Рей, тяжело вздохнув, отрезал: — Нет. И это было не то, что Дин рассчитывал услышать. — Почему? — Я не могу наложить табу на каждого экстрасенса, который решит кинуть на тебя гипноз за вредность. А так как вредности у тебя много, думаю, от желающих отбоя не будет. Учись разбираться с ними сам и гуманными методами. — Ну, а маленькое послабление? Это же моя первая попытка! Сделай так, чтобы я точно ничего не испортил – кинь табу. — Нет. Дин, я не собираюсь решать за тебя твои проблемы. — Никто не говорит о их решении. Я всего лишь прошу помочь! — выкрикнул Дин чуть громче, чем следовало. — Разве я часто прошу тебя о чём-то? Реюшка тонко улыбнулся. Крах. — О нет, — задумчиво протянул Рей, выводя пальцами узоры по идеально чистой столешнице. — Ты приходил ко мне с просьбами о помощи только три раза. — Не начинай, — поморщился Дин. Но было уже поздно. Его брату только дай поговорить: разболтается на два часа, выматывая нервы по капле. — Когда ты просил помочь с Энди, потому что вы скандалили, я сказал тебе решать свои проблемы самому. — Да что ты понимаешь! — Теперь Энди называет тебя малолетним выскочкой, как и раньше, но за этого выскочку порвёт любого в клочья, и это — не фигура речи. Ну вот, сейчас выведет закономерность, добрый старший братик. Как же Дин иногда его ненавидел. — Не продолжай. — Почему же? — Он ещё и улыбался, скотина ехидная. — Когда ты пришёл ко мне и стал просить помочь с Марком, потому что вы скандалили… — Да хватит! — …я сказал тебе решать свои проблемы самому. Теперь вы с Марком плюётесь друг в друга ядом, заляпывая окружающих, как и раньше. Но именно Марк не дал перерезать тебе горло. — Я лучше всех всё знаю о твоей «доброте», — переключился с просьб на униженную мольбу Дин. Видно, поздно. Улыбка Рея стала шире. — Не надо доказывать, что ты совсем не изменился. — Сейчас ты пришёл ко мне и просишь помочь с Алом, потому что вы скандалите, — медовым тоном отозвался Рей и сцепил пальцы «домиком». Скотина. Дин восхищался им всегда, когда не ненавидел. — И знаешь, что я тебе скажу? — Решать свои проблемы самому? — мрачно предположил Дин, скрестив руки на груди. — Да что ты понимаешь! — Куда уж мне, — покладисто кивнул Рей, но в этом жесте чудилась насмешка. Скотина… Скотина рыжая! Как он постоянно выруливал разговор в такие дали, что не выберешься, даже если ты три раза прав? — Но я всё же вам помогу. — Словом? — осклабился Дин. — Вразумляющим братским пинком, — деловито поправил Рей и стал с каменным лицом перебирать свои проклятущие бумажки. Дин напрягся. — Система «четырёх человек в отряде» твоими усилиями, мой дорогой, себя изжила. Теперь любая группа, где есть четверо или больше магов, автоматически под подозрением. Думаю, проще выделять для отдельных простых миссий группы поменьше. Для манёвренности. И незаметности. — Ре-е-ей, — осторожно протянул Дин, поднимаясь из кресла. Его брат ласково улыбнулся. Делать подлость с такой улыбкой — это надо уметь. Рей справлялся. — Ты что… — По два человека, например. — Ты не можешь! — Это я-то не могу? Как только подвернётся что-то подходящее, вы с Алом отправитесь работать дуэтом. Думаю, это вам поможет. — Угробить друг друга?! Если хочешь убить меня, имей совесть сделать это сам! — Как грубо. Ты же просил помочь. — Рей демонстративно скрылся за бумагами. — А теперь иди и решай свои проблемы сам. Выход за твоей спиной, и в противоположной стороне тоже. Но я при всём уважении рекомендую дверь. Всё равно, упав с третьего этажа, ты надолго работу с Алом не отсрочишь. — Тем более, что я точно поставлю именно его делать тебе перевязки, — хмыкнул новый голос за спиной. Рей моментально выпрямил спину, а Дин чуть не подпрыгнул от неожиданности и обернулся. Мелла стояла в одной из своих любимых поз — руки скрещены на груди, голова гордо приподнята, — которая обозначала серьёзный разговор. Точнее, серьёзный разговор средней тяжести, который, разумеется, многим испортит настроение, но в то же время не повлечёт за собой никаких физических или психологических травм. Но не факт. С Меллой никогда ничего нельзя было знать наверняка. Дин подозревал, что именно поэтому целительница Марку так и глянулась. — Давно тут стоишь? — тревожно поинтересовался Дин, гадая, как именно он прослушал, пусть и лёгкие, но всё равно различимые шаги девушки. — Успела только на конец твоей личной драмы, — хмыкнула Мелла — и тут случилось страшное. Они с Реем переглянулись. Нет, Дин их обоих уважал и ценил. Но, на минуточку, одна из этой парочки была нервной и взрывоопасной целительницей с манией держать всех в кулаке и делать незаметные гадости, а второй — не менее нервным, но ещё и хитрым манипулятором без принципов. И коварства на двоих у них было, как у целого военного подразделения. Его можно было разглядеть невооружённым взглядом. Когда такие люди начинали переглядываться, Дин впадал в панику. — Но я всё-таки слышала достаточно, — между тем спокойно продолжила Мелла, гибко, как морская волна, обогнула Дина — и как цунами обрушила папку (ещё одну) перед Реем. Тот поморщился. — Спасибо. А то я как раз думал, что мне своих мало. — Тебе, может, и не мало. А вот мне — очень даже. — Подарить папочку? — улыбнулся Рей, погружаясь в изучение пары листов, и улыбка его стала откровенно шкодной. Мелла же, подтверждая самые страшные опасения Дина, сообщила. — У меня лекарства кончаются. Без аппаратуры я их тебе никак не приготовлю, такие сложные. Вселенная определённо имела что-то лично против Дина. Рей — тоже, потому как его взгляд, устремлённый на брата, был весьма многообещающим. Обещал он, правда, одни только неприятности. Огорошенному Дину потребовалась почти минута, чтобы понять, какие именно, и возопить: — Даже не думай! Ох нет… — Ох да, — широко улыбнулся Рей и сладенько улыбнулся Мелле. — Не беспокойся. У меня как раз есть кандидаты, просто мечтающие доставить тебе лекарства. — И, глядя в упор на Дина, Рей поднёс свой кулон-феникс к губам и с тщательно скрываемым злорадством попросил. — Ал, подойди, пожалуйста, ко мне в кабинет. У меня есть крайне интересное и очень важное поручение. «Передраться, в процессе уничтожить добытые лекарства и обоим подохнуть от рук злющей Меллы», — мысленно закончил за него Дин, который в этот момент уже искренне жалел, что обратился к брату.