Someday

      Кайен стряхнул с её лица пауков, легонько задев любимую по носу — и сделав при этом такое жёстко сконфуженное лицо с перепуганными глазами, что Генрюусай подивился, как такой мягкосердечный человек смог добраться до лейтенанта, а потом дух вспомнил, что Кайен служил в Тринадцатом отряде, где капитаном был Джушииро Укитаке — тот самый, который славился благодушием и неописуемой добротой, за которые его любили все подчинённые. Да, и какая Король душ разница, какого характера воин, если он, в конце концов, стал синигами? Оправив одеяние милой, Шиба осел рядом с её телом.       В фамильном склепе не было свечей, горело пламя только в чаше Консу, языческом светильнике с несгорающим маслом внутри. Консу зажигали только ради поминок или торжеств, причём каждый раз по-особому.       — Долго ты ещё тут будешь горевать, щенок? Твоя жена мертва, а Общество душ — ещё нет. Мы можем отомстить за всех погибших этим тварям, — Ямамото зло ударил Кайена тростью — оконечность попала в округлую кость подле лодыжки, но боли Шиба не почувствовал.       — Ключевое слово «ещё». Мы рыпаемся, но какой в этом толк? Оставь меня, при жизни я не смог погоревать о ней, так дай мне сделать это теперь.       — Не могу, — отрицательно покачал головой генерал.       — Почему это? — Кайен явно начинал беситься, потому как под накрытым ладонью лбом пролегли морщины, а глаза уставились в каменный пол с такой дикостью, будто тот стал виной всему — от Потопа до нашествия арранкаров. Бывший лейтенант поднялся с пола, вытянулся и неслышимой тенью отправился сквозь сады в поместье Шиба. Он прекрасно знал, почему. Времени не было ни то что горевать, даже передохнуть — да и какой мертвецу теперь отдых. Отринутый всеми, точно пустой с забытой семейством родным душой. Только не пустой — но злоба, но ненависть — кипят в нём ничуть не хуже. Они целенаправленней, они — как обточенный цунами клинок Сусаноо. Это тебе не первобытная рефлексия пустых, похожая на каменный топор.       Теперь Кайен был способен и металл голыми погнуть, если бы понадобилось.       — Куда мы направляемся? — оранжевый призрак легендарного генерала неслышимой, лёгкой и ужасающе опасной тенью следовал по крыльям поместья за Кайеном, отставая на несколько шагов — как ёкай, преследовавший свою жертву. — Сопляк?.. Кайен? — необычайно твёрдо прошипел его имя сквозь сжатые зубы Ямамото. Нахождение с бесившим молокососом злило всё больше: неужели он ошибся? Неужели зря выбрал этого «лейтенантика» в свои помощники — хотя на деле, помощником был именно он. — Куда мы направляемся?!       На его требование и призыв к ответу Кайен лишь вяло склонил голову, вальяжно развернулся и указал раскрытой ладонью на так удачно появившийся холодный, синеватый проём.       — Воняет кровью.       — Дверной косяк смазан кровью новорождённого ягнёнка. Это давняя традиция семьи Шиба — осенью и весной пляска ёкаев и злых сил обрушивается на всех без исключения — и, когда такое происходит, главное защитить память. Добро пожаловать в поминальный зал, уважаемый Генрюусай Ямамото, — при этих словах вошедший Кайен даже смягчился и стал похож на себя прежнего. — Поминальный зал семейства Шиба. Здесь мы храним занпакто и самые дорогие нашему сердцу вещи тех членов семьи, что безвременно нас покинули.       — Это же?..       У Ямамото внутри всё похолодело. Несколько… тысяч уже? Да, несколько тысяч лет он не видел этот духовный меч, навсегда застывший в одном своём образе, как скорпион в смоле.       Он никогда не видел так много мечей в одном месте. Чтобы все они были занпакто, и подавно!       — Рюгецу. Легенда моего деда рассказывала, что величайший из родовых мечей Шиба навсегда застыл в своём банкайном воплощении после последнего вздоха моего великого предка… — Кайен не закончил свой рассказ, намереваясь взять со стены обыкновенный, деревянный лук, украшенный крестом побеждённого когда-то квинси и золотистыми набалдашниками на концах лука, там, где стягивалась тетива. В нём чувствовалась сила — или это простое благоговение перед чем-то великим? Шиба замешкался.       — Что ты медлишь? Быстрее, — надавил на того Генрюусай, ощущая в своём нечаянном компаньоне смуту.       — Некоторые старейшины поговаривают, будто по ночам лук поёт песни, но пения я не слышу. Некоторые говорят, что он сохранил крупицы той небывалой до себя, небывалой и после мощи, — сняв орудие со стойки, Кайен покрутил новую причуду в руке и, ухмыльнувшись, одел через плечо.       — Ты не взял меч, — но Шиба не ответил, изучая портрет жены, стоявший в центре, прямо под бывшим местечком Рюгецу. Он опустился к нему и взял в руки, оглаживая поверхность, наверное, надеясь, что хотя бы крупицы любимого тепла вновь проникнут через кожу от пустой картины. Поцеловав жену напоследок, он не стал ставить её портрет, а опустил его рисованной стороной в пол. Потом загасил свечи. И взял лежавший рядом занпакто. Её занпакто. — Сойдёт.       — А тебя никто и не спрашивает, старик, — как-то зло отзывается Кайен и порывается уйти. В поместье всё равно никого нет. Где его родные, он не знал, зато прекрасно знал, где ему искать свою следующую цель.       Немного раздражённо, но без ответа Генрюусай последовал за ним.       Впереди они встретили арранкаров — расписные, уродливые и не слишком, похожие на толпу клоунов, беспощадных, смертельно опасных циркачей. Перед походом в поместье Кайен убил нескольких таких — они насиловали еле живую женщину в той лесосеке, откуда он вышел в ближайший район Рукона. Охваченный злобой, неясной смущённостью и проворством, мужчина убил каждого из плутов прежде, чем те даже успели издавать свои утробные, довольные рыки. Измывания над бедной женщиной прекратились, но она боялась его едва ли не больше, чем их. Расстроенный Шиба убежал оттуда быстрее, чем вернулись остальные арранкары… Но теперь, он не боится никого.       — Запомни, Кайен, — серьёзно заговорил легендарный генерал, заходя своей проекцией в тело Кайена и наполняя того опытом, и силой, и жаждой разорвать всю группу арранкаров на клочки крови и мяса. — Их командир делит каждого в своей армии на десять каст. Арранкары могут быть рождены из чувства ярости, став безумными воинами, а могут желать только разрушать — став разрушителями. Иногда их порождает жертвенность и отчаяние, порой пустота и безумие. Иногда арранкары преобразуются под влиянием алчности и жажды власти. В определённых случаях, и время играет свою роль. Каждый арранкар по-своему опасен, но я помогу тебе определить, кто из них кто.       Переместившийся в мерцающих шагах Шиба ни секунды не медлил, даже не думая. Меч его жены забирал жизни арранкаров с той лёгкостью, с которой капли дождя лупили траву и землю в ночь его гибели.       Когда голова последнего безызвестного арранкара слетела с плеч, покатившись к ногам вновь прибывшего, Кайен остановился, любуясь колышущимися на ветру голубыми волосами.       — Гриммджоу-сэр! Мы поможем! Позвольте нам разобр… — но длинноволосый арранкар, улыбаясь во все тридцать два, прибавляя к этому серебристые зубки пантеры на двух обломках маски по уголкам губ, с неожиданной, бешеной яростью снёс голову с плеч одному из своих подручных. Как раз тому, который так стремился взять всю работу на себя. Когда утробный рык арранкара Гриммджоу прекратился, а его подручные в страхе расползлись, наконец, по углам, пантера сказала: — Ну, хоть один из Вас остался в живых. Хоть одного эти олухи упустили. Одного, который может меня повеселить.       Кайен почему-то тоже радовался. Адреналин от встречи с таким врагом — как мороженое — освежал. И Кайен выпустил свою реяцу, а Гриммджоу хохотнул, точно посмеялся над шуткой лучшего друга, точно они оба были просто друзьями, собиравшимися устроить чудной, простенький спарринг… на смерть.       — Давай! — уходя в сюнпо, Шиба снял с плеча лук и выпустил в ускоренном состоянии одну стрелу, которая не стремилась попасть в Гриммджоу. Удар пришёлся по лодыжке, после чего резко согнувшийся арранкар стукнулся подбородком о колено Шибы.       Он бил с такой яростью, что арранкары-прислужники больше не боялись Гриммджоу… Они боялись Кайена, который не давал кошке ни шанса. Когда звуки ударов стихли, живого места на теле голубоволосой пантеры не осталось. Но он по-прежнему улыбался.       — Назови себя полностью, арранкар, прежде чем я убью тебя, — рука синигами обхватила горло арранкара и сдавливала так, что ломкость костей больше не обсуждалась, ведь их там больше не было.       — Капитан… Гриммджоу Джагерджак, — и Шиба улыбнулся, когда призрак Генрюусая взял над ним верх и обрёл свою оранжевую проекцию поверх тела Кайена. Они оба улыбались… сворачивая Гриммджоу шею. Когда раздался характерный «щёлк», закончивший всё, и генерал, и лейтенант произнесли одинаковым, грозным, морозящим жилы голосом:       — Ты не был капитаном. Капитаны не могут быть ТАК слабы.       Безжизненное тело отправилось в полёт сквозь целый квартал Рукона, разбиваясь о камни и ломая поверхности покинутых домов. Арранкары-прислужники исчезли столь же быстро, сколь быстр на смерть был их кошачий капитан.       Стен у Сейрейтея отныне действительно не было. Лишь куски камней и торчавшие из-под них десятки тысяч трупов — синигами и арранкаров — полёгших с обеих сторон.       — Они сражались чётко, со знание дела. Дело было даже не в численности, а в субординации, точно их вёл такой же, как и я. Каждый из них был готов отдать абсолютно всё за победу. Каждый знал, на что идёт и добровольно ложился, чтобы защитить следующих. Мы проиграли пусть и тварям, но достойным воинам.       — Значит, мне не показалось. Я в действительности ощутил твою реяцу… Кайен, — добродушно позвал своего лейтенанта… Джушииро Укитаке.