По делам земли египетской

*** Ларри помялся на пороге, посопел, а потом всё-таки вошёл в пустой класс и спросил: — Мистер Картер... а можно я завтра не пойду в музей? Учитель истории сдвинул очки на кончик носа и посмотрел удивлённо: — Дэйли? Почему ты еще здесь? Все давно ушли по домам. — Я задержался. Чтобы с вами поговорить. — Польщён, — усмехнулся историк. — Так какое у тебя ко мне дело, я не расслышал? — Можно, я завтра в музей... не пойду, — повторил Ларри погромче. — Гмм... видишь ли, я бы хотел услышать аргументы, если тебе не сложно. И по возможности счесть их весомыми. В противном случае, уж извини, неудовлетворительная оценка... Ларри смотрел в пол, сопел и молчал. Учитель тоже молчал. Наконец Ларри произнёс: — Я честно... не знаю, как это объяснить. — Может быть, я тебе помогу? Если сумею. Давай попробуем. Ты боишься? — Нет, — быстро ответил Ларри. — Просто я его... не люблю. — Кого? — Ну... фараона этого. Учитель ещё раз удивлённо глянул поверх очков: — Помилуй, друг мой, ты ведь идёшь на экскурсию не затем, чтобы его там любить! Это во-первых. Во-вторых, если тебе не по нраву... эммм... мумии, то ты ничего и не увидишь, саркофаг закрытый: мы с вами просто посмотрим на произведение эпохи Древнего царства, это совершенно потрясающая посмертная маска, роспись, инкрустация, символы власти в руках — плеть и посох... кхм, прости, я, кажется, увлёкся. И в-третьих, если можно, личный вопрос: а что у тебя за счёты к этому фараону? Ларри снова посопел. А потом сказал: — Он злой и упрямый. Целый народ бил и мучил... когда-то давно. — Боже правый, — историк даже привстал, — откуда у тебя такая информация? — Вы сами сказали, — насупился Ларри. — Символы власти — плеть и посох! И мама моя говорила: египетский царь бил всех своих подчинённых палкой и кнутом. А когда Моисей пришёл и попросил — не бей мой народ, отпусти его, фараон сказал, что не отпустит! И будет дальше бить! И поэтому я не хочу идти в музей и на него смотреть! Вообще! Деньги ещё платить за это, — добавил Ларри явно с какой-то чужой, взрослой интонацией. Мистер Картер внимательно посмотрел на него... и улыбнулся. — Значит, мама сказала, да? Гмм... Дэйли. Лоуренс Дэйли... ну да, мама, — он взял Ларри за локоть и повернул так, чтобы глянуть на него в профиль. — Мама, да. Конечно. Я так понимаю, ты имеешь в виду Исход?.. Ларри вспомнил, что именно так мама говорила. — Да, — обрадованно кивнул он. — Это когда волны моря расступились, и... — Ясно, — вздохнул историк. — Подойди. Он взял листок бумаги и написал какие-то цифры. — Видишь? Одна тысяча четырёхсотый год до нашей эры: примерно в это время, по исследованиям специалистов, мог случиться этот самый Исход. Это какое царство, не скажешь мне? Ларри уставился в листок и начал напряжённо думать, шевеля губами. Потом посмотрел на учителя: — Новое? — Молодец! А экспозиция, которую я вам хочу показать, относится к Древнему царству. То есть между её временем и этим Исходом прошло примерно полторы тысячи лет! И даже если считать, что фараон, на которого ты так сердишься, на самом деле существовал вместе со всей этой легендой... — Как с легендой? — удивлённо взглянул Ларри. — Так, друг мой, — мистер Картер пожал плечами и усмехнулся. — Это же библейское предание. Исторически достоверных доказательств того, что это было на самом деле — извини, нет. А потом наклонился ближе и добавил шёпотом: — Только маме не говори, ладно? Думаю, ей не понравится. Ларри заговорщицки покивал в ответ. А историк тем временем продолжал: — Так вот, я хочу сказать, что в музее находится совершенно не тот фараон. — Не тот? — Ларри ощущал себя так, словно читал детектив. — А какой? — Не имеющий к этим событиям ровно никакого отношения как минимум по срокам. Кстати, он ненамного старше тебя... был. — Как? — Ларри совсем обалдел. Образ, который столько лет болтался в голове — злобный крючконосый старик с палкой — разваливался на глазах. — Так, — развёл руками историк. — Тебе сейчас сколько? Тринадцать? А по имеющимся данным, Акменра, четвёртый фараон четвёртой династии, взошёл на престол в возрасте восемнадцати лет. — Восемнадцати? Всего? Ларри не верил своим ушам. Соседскому Шону восемнадцать, а он только-только школу закончил и готовится поступать в институт; а его мама жаловалась Ларриной маме на кухне, что «мой-то балбес ещё совсем дурной, жизни не знает». И мама Ларри согласно кивала: «Они в восемнадцать еще такие дети!» А тут — на престол! Управлять страной! Одному! Без помощников! Мама же говорила, что у фараона была безграничная власть, и он ни с кем не советовался. Ничего себе, вот это круто. — В Древнем Египте взрослели раньше, — говорил мистер Картер. — В четырнадцать мальчик уже считался мужчиной. Так что Акменра еще подзадержался с восхождением на трон: но там были трудности, у него был строгий отец, был старший брат... это грустная история. — Почему грустная? — А ты любознательный, Лоуренс Дэйли, — историк странно вздохнул. — Грустная — потому, что фараон Акменра пробыл на троне чуть больше двух лет, а потом... его убили. — За что? Он был... плохой правитель? — Сложно сказать, друг мой. Плохой, хороший — как это оценивать? По данным исследователей той эпохи — фараону Акменра не хватило жестокости. Он был... слишком мягким правителем. Мало, как ты говоришь, бил и мучил. Но и это не точно, — мистер Картер снова вздохнул. — Есть данные, что его убил старший брат. — Родной брат? Ларри плюхнулся за пустую парту и обхватил голову руками. Такого крутого правителя вот так просто взял и убил собственный брат? Чума какая-то. — Ты наверняка помнишь, я рассказывал, что трон обычно наследуется по очереди, — историк встал и стал прохаживаться по классу, словно на уроке. — Третий фараон четвёртой династии, Меренкаре, должен был по закону передать правление страной своему старшему сыну, Камунра. Но... не захотел. Потому что, опять же по имеющимся сведениям, этот сын был как раз таким, как ты говоришь: мстительным и жестоким. Хотя это не точные данные, сам понимаешь: живых свидетелей не осталось. И когда в семье родился младший сын, отец решил, что трон достанется ему. Старший очень обиделся, и... Ларри сидел и хлопал глазами. Ничего себе! То есть можно иметь безграничную власть — и все равно тебя могут убить? Но как? Он же наверняка защищался! — А... как его убили? В бою? — Ну, друг мой, ты уж слишком больших подробностей хочешь от меня, — рассмеялся историк. — На этот счёт есть разные гипотезы, но большинство исследователей склоняется к тому, что это произошло ночью, пока правитель спал. Брат убил его ножом в грудь. Во сне. Ларри закрыл глаза. Вот, значит, как. Он даже не мог сопротивляться… теперь понятно. Какие сволочи!.. Перед глазами упорно стояла картина: полутёмная комната, широкая кровать, и везде кровь, кровь... даже лужа большая на полу. И почему-то в этой луже — старый, потёртый плюшевый мишка. Ларри с трудом расслышал, что учитель спрашивает: — Так что, Лоуренс Дэйли, идёшь с нами завтра в музей? Он открыл глаза, поморгал и ответил: — Иду.