Round and Round

Луи, недолго думая, выбрал обходной путь решения проблемы – он просто сидел дома уже почти неделю после того, как рассказал все Гарри, и ему было вполне хорошо – его не доставали фанаты и репортеры, он находился в тишине, у него было время подумать над чем угодно, и у него был Гарри – по крайней мере тогда, когда у того было свободное время. Луи казалось, что Гарри понял и принял его историю, ему казалось, что Гарри не чувствовал отвращения и ужаса рядом с ним, не ощущал того, насколько он был испорчен, что ему было вполне комфортно и интересно в его обществе, но Стайлс стал все чаще придумывать какие-то глупые отмазки и пропадать на полдня или вовсе не говорить, что за такие важные дела появились у него посреди недели летом. Луи старался, как мог, верить парню, доверять ему и спокойно ждать, когда дверь в его квартиру откроется и в проеме появится кудрявая голова, но с каждым днем становилось все.. страшнее? Было глупо думать, что Гарри захочет иметь дело с таким проблемным парнем, в голове которого все абсолютно перемешано, прошлое которого является полным бардаком, жизнь которого, собственно, не являет собой ничего притягательного. Луи понимал все это. Он просто очень-очень хотел, чтобы Гарри остался с ним подольше. Когда Луи спросил Гарри, придет ли тот завтра утром, чтобы посмотреть очередной матч вместе, кудрявый сжался и немного отстранился, и Луи уже знал, что он услышит новую отмазку, совершенно не похожую на правду, увидит виноватые зеленые глаза и сжатые губы и будет вынужден только кивнуть и перевести тему, потому что Гарри отстранялся, Гарри становился холоден, Гарри не проявлял интереса, Гарри медленно пытался сбежать. Возможно, в его глазах все еще была та любовь, то обожание, что Луи видел в них с самого начала, но Стайлс был умным, и он, скорее всего, уже давно понял, что отношения с Томлинсоном – совершенно не нужная и не интересная ему проблема. Отношения с Томлинсоном были ядовитыми, поглощающими, высасывающими все хорошее, и это не было одной из тех вещей, о которых мечтал кудрявый. Луи понимал все это. Он просто не знал, как исправиться. - Лу, прости, я не смогу. Я.. я приду к вечеру, хорошо? Правда, прости, но я буду немного занят. Луи фыркнул и выбрался из объятий парня, поворачиваясь к нему боком и складывая руки на груди. Кто удивлен, что Гарри отказался? Томлинсон отлично понимал его, и ему откровенно надоело такое к нему отношение. Если Гарри собирался уходить, ему стоило просто сказать об этом и оставить Луи, а не мучить его так медленно и сладко, то давая надежду, то жестко отбирая ее. - Что за такие важные дела могут быть у тебя в июне? Гарри, я все понимаю, я не самый.. не самый лучший выбор в твоей жизни, но по крайней мере ты мог быть более снисходительным и сказать мне все в лицо, разорвать наши отношения, вместо того чтобы лгать мне так открыто. Гарри нахмурился и замер, молча глядя на Луи и не понимая, о чем тот говорит. Он только что..? Нет, он не мог подумать, что Гарри действительно хотел его бросить. Нет, черт побери, все было хорошо у них, даже лучше, чем это. Пусть Гарри иногда отлучался, но это не значило, что.. Нет. Такого не могло быть в голове у Луи, он не мог даже рассматривать подобную идею, и Стайлс чувствовал, что это было его долгом – уничтожить любые отголоски этой мысли в сознании парня, и это было тем, чем он собрался заняться. Правда, не знал точно, как. - Луи, ты.. Как ты мог подумать, что я.. Как ты мог подумать, что я собираюсь бросить тебя, дурачок? Я люблю тебя, я так сильно люблю тебя, я обещал, что не уйду, и я сдержу это обещание. Он попытался взять Луи за руку, но тот отстранился снова и лишь поднял на Гарри взгляд. В его глазах не было особой злости или обиды, в них было.. понимание. Словно он осознавал, почему это случается, словно он ждал, когда Гарри уйдет от него, словно он знал, что это произойдет, просто жалел, что так быстро. Это было так неправильно, и Гарри не мог понять, что заставило Луи думать так, он не мог представить, он не мог... Что вообще происходило? - Тогда где ты все время пропадаешь? – его голос начинал повышаться, а тон становился угрожающим, и Гарри знал, что это не приведет ни к чему хорошему. Он знал актера слишком хорошо. – Куда ты уходишь так часто? Куда ты идешь завтра, например? У тебя появился кто-то другой? Было бы неудивительно, просто не надо врать мне, пожалуйста! Я просто хочу знать, разве я прошу так много? – он практически кричал к концу, и Гарри не мог ничего поделать с собой, но пытался сжаться под этим взглядом, под этим голосом, потому что Луи никогда не кричал на него так, Луи никогда не был таким разочарованным в нем, и Гарри не хотел, чтобы это продолжалось еще хоть на секунду больше. - Завтра... У меня завтра выпускной, Лу, - он проговорил это тихо, лишь так, чтобы смог расслышать Луи. Он не хотел загружать парня проблемами, он не хотел заставлять его волноваться о чем-то отвлеченном, он не хотел быть навязчивым, он просто.. хотел расправиться со всем этим и получить полную свободу, чтобы посвящать все свое время актеру. Гарри глубоко вдохнул и затараторил, пытаясь доказать Луи что-то: - Лу, я только схожу на награждение утром, а потом сразу приеду к тебе, честно. Я бы пропустил, но мама так хотела увидеть меня там, что... Я постараюсь быть здесь как можно раньше, я.. я не собираюсь идти на праздник как таковой, поэтому, я думаю, я буду здесь часам к трем, обещаю, я... - Гарри, - Томлинсон перебил его, хватая того за руки, которыми он жестикулировал, объясняя свои планы Луи, и в сердце и голове актера было такое жуткое осуждение самого себя, потому что он, черт побери, действительно был самым худшим парнем во всем мире, и ему было тошно от самого себя, - как я мог забыть, Гарри, выпускной... – но Гарри, казалось, вовсе не слышал его, продолжив свою эмоциональную речь: - Я порой был занят, потому что у меня были экзамены, но все прошло, теперь я всегда свободен, правда, Лу, только не думай, что я хотел бросить тебя, это не так, я не... - Гарри, черт, прости, Гарри, - Луи прижал парня к себе, сжимая худое тело в объятиях, утыкаясь носом в шею и вдыхая любимый запах. Он только что обвинял своего парня в том, что тот просто проживал самые важные дни в своей жизни, и он корил себя за такое ужасное поведение. Это было худшим, что он только мог сделать – за своими собственными проблемами и переживаниями он совершенно забыл о том, что у Гарри тоже есть жизнь, что он учится в выпускном классе, что он.. что он тоже может иметь что-то волнующее и интересное на стороне, что-то, не связанное с самим Луи и его окружением. – Гарри, прости, малыш, как я мог забыть, прости меня, я такой дурак, прости меня, котенок, я был так неправ, я... Почему ты не хочешь идти на праздник, Гарри? Черт побери, ты должен, обязан пойти туда! - Это не так важно, Лу, - попытался заверить актера парень, и он действительно считал, что лучше потратит это время в обнимку с актером, чем в компании со своими скучными одноклассниками, слушая скучную музыку. - Это важно, малыш! Конечно, это важно! – Луи звучал так, словно готов был расплакаться, потому что все это было так волнительно – его маленький мальчик заканчивал школу – и в то же время так болезненно – он совершенно забыл об этом, он даже не предположил, он снова оказался самым разочаровывающим и ужасным человеком на Земле. Он не заслуживал Гарри на столько, на сколько это было возможно. – Это один из самых важных дней твоей жизни, и ты обязан пойти туда, ты обязан подлить алкоголя в пунш, подшутить над своим лучшим другом, потанцевать под странную подростковую музыку, прокричать о том, что ты выпускник, на всю округу, в конце концов! Гарри улыбнулся тому, насколько маленьким и восторженным сейчас казался Луи, как горели его глаза, как активно он описывал все это, как вздымалась его грудь, когда он делал очередной судорожный вздох, как он был увлечен этим, и Стайлс действительно задумался над тем, чтобы посетить это мероприятие. Если уж на то пошло, Гарри нравилась мысль о том, каким гордым он будет чувствовать себя, когда будет выходить из дверей этого здания, зная, что больше не вернется туда. Он был одним из тех, кто принимал школу, как должное, кто жаждал быстрее пройти эту ступень и выйти в свободную жизнь, потому что, хоть он и не до конца определился, чем собирается заниматься после школы, он точно знал, что это будет чем-то гораздо более интересным, чем просиживание времени за одной и той же партой чертов не-вспомнить-даже-какой год. Задумавшись о выпускном, в его голове появилось только одно препятствие – у него не было пары, а заявляться на этот вечер одному было схоже с полным унижением, и чего парень точно не хотел, так это смешков за своей спиной и сочувственных взглядов вслед. У него была одна идея, которая казалась ему близкой к сумасшедшей, несбыточной, но он решил, что никто не запрещает ему просто спросить. - Луи Уильям Томлинсон, окажешь ли ты мне честь сопровождать меня на мой выпускной? – произнес он томно, специально делая голос более хриплым, наклоняя голову и смотря из-под ресниц таким взглядом, который, он знал, заставлял Луи выполнять почти любые его прихоти. Томлинсон удивленно уставился на него, распахнув глаза и не понимая, послышалось ли ему, или Гарри действительно сказал это. Актер не был даже на своем выпускном хотя бы потому, что практически все в школе издевались и смеялись над ним после определенных событий, и его уж тем более никто и никогда не приглашал туда, как пару. Он не мог точно представить, как это будет происходить, потому что все его знания о выпускных основывались на подростковых фильмах, но единственное, в чем он был уверен точно – так это то, что у него не было ни одной причины отказаться. - С радостью, Гарри, - нежно пробормотал Луи и притянул кудрявого обратно к себе в объятие, целуя его в висок и чувствуя, как тепло заполняет все его тело, как легко становится на сердце, как светлеет голова и как вдруг хочется жить. Это было странным – чувствовать так много всего хорошего после нескольких лет абсолютной темноты, страха, отвращения, но Гарри дарил ему это, с появлением Гарри радость освещала все более значительные отрезки его жизни, и Луи действительно чувствовал, что забывает обо всем. Он только боялся, что однажды снова окажется в темноте. Это было скорее привычкой, чем действительным опасением, но Томлинсон не мог перебороть это. Он обещал себе постараться. *** Луи чувствовал, что словно возвращался в подростковую жизнь, в школьные годы, и проживал все те отрывки, которые пропустил из-за постоянных насмешек и издевательств. Он не мог справиться с волнением, томившимся в его груди с самого утра, и это давало ему какое-то странное ощущение свободы и.. счастья. Он не был уверен, но это действительно было похоже на то. Ему хорошо дышалось, и он гордо смотрел вперед, и было действительно сложно вспомнить последний раз, когда он чувствовал себя подобным образом в промежутке времени, превышавшем полчаса. Он не знал, что надеть, и около двух часов простоял перед зеркалом, вытаскивая все новые и новые костюмы из бездонного шкафа, прося Лорен гладить их, мерил и оценивающе оглядывал себя, но ему всегда казалось, что чего-то не хватает. Все выглядело каким-то незаконченным, недостаточным, скучным и тусклым. И только когда он понял, что начинает опаздывать, он все-таки облачился в тот из бесчисленного множества костюм, который произвел на него и Лорен наибольшее впечатление, и выбежал из дома. И сейчас, стоя перед домом самого важного для него человека, Томлинсон понимал, что не может устоять на месте, что не может перестать поправлять волосы и одергивать пиджак. Это было таким изматывающим и невероятно нервирующим – ожидание чего-то, о чем Луи практически не имел представления, - и он был откровенно напуган всем, что ожидало его сегодня. Первым опасением были, конечно, его внешний вид и его манеры – он ничего не мог с собой поделать, но постоянно представлял, как подводит Гарри в чем-то, как портит ему праздник, как выставляет его дураком, как полностью поганит мнение о кудрявом у выпускников. В конце концов, у него были не очень хорошие отношения со старшей школой, да и учитывая все неприятности, которые ему принесли его действия, связанные с нетрадиционной ориентацией, у него были причины волноваться. Все волнения прошли, когда он увидел открывающуюся дверь. Гарри стоял в проеме, повернув голову обратно в квартиру, и, широко улыбаясь, кричал что-то своей маме. Он был идеален, и Луи сразу понял, чего ему не хватало в его костюме – ему не хватало такого светящегося и до дрожи красивого парня, кудри которого лежали в привычном беспорядке и контрастировали с узкими черными брюками и идеальной белой рубашкой. Это было так символично и до ужаса романтично – Луи был в узком галстуке, в то время как на шее Гарри красовалась забавная цветная бабочка, и Томлинсон чувствовал себя до смешного взрослым и невероятно гордым от того, что имел честь вести это чудо на выпускной. Не имея представления об учениках школы Гарри, Луи уже отлично знал, что они будут самой запоминающейся парой на этом вечере – хотя бы потому, что яркость и блеск глаз кудрявого были заметны за полсотни метров, и это делало его еще красивее и младше, и это заставляло сердце Луи сжиматься, потому что этот мальчик сегодня ступал во взрослую жизнь, и это позволяло актеру в первый раз в своей жизни познать, что такое настоящая и непоколебимая гордость человеком. Гарри развернулся всем корпусом и вышел на крыльцо, замечая Луи и улыбаясь ему, а актер мог только разглядывать Гарри и думать, как ему повезло. Он, черт побери, самый везучий человек на свете, потому что сегодня они с его невероятным парнем проведут лучший день в их жизни, потому что Гарри так смотрит на него, как никто никогда не смотрел, потому что Луи любит его, потому что он чувствует, что действительно может любить, а не просто заставлять себя делать это. Луи просто наконец-то был рад, что он живет. *** Луи был удивлен, насколько все изменилось со времен, когда он учился в школе – он не знал, что именно сказывалось на подростках: воспитание, влияние интернета или поголовный пофигизм, но это что-то было действительно сильным и перспективным – мало того, что никто не кидал презрительных взглядов на их с Гарри переплетенные пальцы, так люди еще и здоровались с ним, разговаривали с ним, смеялись с ним, и, черт побери, Стайлс, оказывается, был открытым геем уже пару лет. Луи не подумал об этом, когда соглашался пойти с ним на выпускной – в реальности, в которой он существовал на данный момент, быть геем было чем-то совершенно обычным, и он даже не связал понятие выпускного с возможными проблемами в школе. Гарри сделал это за него несколько лет ранее, и это было невероятным облегчением для актера – такое спокойствие к Гарри со стороны его знакомых. И этот день продолжал быть таким невероятным и волнующим, каким он был с самого утра – Гарри завел Луи в большой зал, украшенный множеством красных и золотых шаров, Гарри представил Луи некоторым своим друзьям, и Луи видел, как многие смотрят на него с удивлением и интересом, потому что, да, он, вообще-то, был популярен, но практически все, кто стоял наиболее близко к нему, реагировали абсолютно спокойно, не врывались в их с Гарри идиллию, не пытались разорвать его на части, как это делали многие его фанаты – хотя, возможно, все дело здесь было не в том, что все эти выпускники были неимоверно вежливыми и учтивыми, а в том, что они просто-напросто не знали, кто он такой. Это было даже более вероятно. И Гарри... Луи нравилось то, каким Гарри был сегодня – мало того, что он был умопомрачительно красив и просто до невозможности улыбчив, так он еще словно светился от гордости, словно ему так и хотелось похвастаться, с кем он сейчас идет за руку по этому залу. Луи понимал, что по меркам подростков это считается верхом крутости – быть знакомым, а уж тем более встречаться со звездой, и, хоть ему и хотелось, чтобы Гарри был горд просто за него, а не за его профессию, Луи все равно был неописуемо доволен видеть Гарри таким радостным. Это становилось наркотиком – его улыбка, огоньки в зеленых глазах, какое-то особенное выражение его детского лица, появлявшееся только в моменты искреннего счастья, - и Луи готов был на все, лишь бы видеть все это снова и снова. Когда волнение вокруг них поутихло и школьники перестали кидать на Гарри завистливые взгляды, все пошло своим чередом – именно так, как должно быть. Ближе к вечеру, когда Гарри уже был счастливым обладателем аттестата об окончании школы и официально считался выпускником, они с Луи стояли в тускло-освещенном зале и просто осматривали всех, попивая пунш, в котором, кстати, все-таки была толика алкоголя. Гарри улыбался так, как это было в самые знаковые моменты его жизни (которые, по крайней мере, застал Томлинсон) - широко, абсолютно бесконечно и до того искренне, что Луи силой удерживал себя от своих желаний: прижать к себе, зацеловать, не отпускать. Ему хотелось впитать в себя Гарри с его счастьем, его свободой, которая даже отражалась в его глазах, ему просто хотелось быть причиной такого настроения Гарри. Он надеялся, что, в конце концов, был. Луи услышал аккорды какой-то заезженной медленной песни и немедля повернулся всем корпусом к Гарри, улыбаясь и протягивая ему руку, наклонив голову. Какого же было его удивление, когда Гарри засмущался на это действие и наклонил голову, отворачиваясь, и, прежде чем парень успел что-то сказать, Луи был готов убрать руку и отступить, потому что, наверняка, он перегибал палку: одно дело – держать парня за руку, совсем другое – танцевать с ним чертов медленный танец. Он понимал это теперь. Только Гарри, кажется, думал по-другому, приняв приглашение и потянув Луи в самый центр танцпола, обнимая его за спину и прижимая к себе, все так же смущенно улыбаясь. Он был таким ребенком, он был просто невероятной смесью невинности, изящества, скромности, и в нем даже было что-то девичье – какая-то удивительная легкость. Даже несмотря на то, что он был выше и больше Луи, он был таким.. хрупким, миниатюрным, но в то же время таким необъятным, и Луи тонул, бесконечно падал, он терялся в Гарри, но ему не хотелось выбираться. Ему не хотелось терять этого. Ему хотелось раствориться в этом парне, плавно покачиваться в такт песне и чувствовать, как его грудь заполняет такое долгожданное и необходимое тепло. Гарри давал ему все это, он заставлял его забыть обо всем на свете, просто плыть по течению и не обращать ни на что внимания, просто жить и наслаждаться этим. Это было невероятной ценностью. Луи уткнулся носом в плечо кудрявого и попытался совладать с глупой улыбкой, от которой за целый день уже болели скулы, но которая никак не хотела покидать его лицо, и Томлинсон не мог вспомнить, когда в последний раз так долго и беспрерывно улыбался. В нем просто было настолько много эмоций, которые разрывали его изнутри, и он не знал, как еще выплеснуть их наружу, если не через улыбку. Вообще-то, ему хотелось прыгать, бегать, кричать, махать руками и обнимать всех вокруг – это было чем-то крышесносным, затягивающим, развивающимся, - но он понимал, что это было бы как минимум странно, поэтому он удерживал свои порывы, вкладывая все свои чувства в то, что прижимал Гарри к себе всеми силами, боясь, действительно боясь, что тот испарится, исчезнет, уйдет. Но Гарри был здесь, с ним, отвечал на его объятие и лишь усмехался тому, как волнительно и радостно все это было для актера. - Ты в порядке? – с улыбкой спросил парень, удивляясь тому, как цеплялся за него Луи, как он не оставлял места между их телами, как он дышал ему в плечо, и в голове Гарри, как всегда, появлялись пугающие и настораживающие мысли, потому что с момента знакомства с актером он научился постоянно ожидать чего-то плохого. Но, кажется, сегодня Луи был в своем самом лучшем настроении. И все же, проверить это предположение не было лишним. - Я счастлив, - проговорил Луи и сам удивился, насколько легко и спокойно с его губ слетели эти слова и насколько это по-настоящему приятное ощущение – произносить их. И как это воодушевляет и окрыляет, когда твой любимый человек облегченно выдыхает и расслабляется в твоих руках, потому что он доволен, потому что ты не подвел. Луи подумал, что ему стоит попробовать чаще улыбаться, потому что это, очевидно, делало Гарри счастливее. Томлинсон любил, когда Гарри был счастлив. Это давало ему надежду, что парень не уйдет, что у них действительно есть шанс, что, возможно.. возможно, когда-нибудь ему удастся обойти эту нерушимую стену, которая заставляла его снова и снова возвращаться к событиям школьных лет. Сейчас это уже не казалось таким важным и значительным – может быть, из-за наслоившихся друг на друга хороших сегодняшних происшествий, а может, из-за небольшого количества алкоголя, кипящего в крови, и теплого тела, прижимающегося к нему, - но, так или иначе, Луи действительно рассматривал возможность полного.. излечения? Возможность полного оживления, подумал он и улыбнулся. Ему жутко хотелось жить. - Я люблю тебя, котенок, - пробормотал Луи и довольно выдохнул, чувствуя себя невероятно отдохнувшим, несмотря на всю ту суматоху, которую они с Гарри пережили. Он словно сбросил с себя что-то ненужное, словно преодолел невидимый финиш, и сейчас он чувствовал себя абсолютно свободно. Они с Гарри делили это ощущение на двоих. - Я тоже люблю тебя, Лу. Томлинсон был еще счастливее сейчас.