Round and Round

Луи обладал неземной красотой – Гарри убедился в этом уже достаточное время назад, - и он мог сиять так ясно, что затмевал весь мир вокруг, если хотел. В его руках была тайна, казалось, вселенной, он мог подчинить себе все живое, в его глазах было небо, и, да, порой Гарри восторгался им слишком сильно, и его мысли выходили за рамки разумного. Но разве можно было остаться равнодушным, когда перед ним стоял такой идеальный и немыслимый Луи Томлинсон, забирающий у Гарри весь воздух лишь тем, что крутился у зеркала, как подросток, и рассматривал идеально сидящий на нем костюм? Стайлс не представлял, как он вообще собирается появиться на людях рядом с этим парнем, потому что он не мог отвести взгляда, он не мог перестать рассматривать каждую деталь, не мог перестать поражаться парадоксу, что Луи вообще уделял ему внимание. Что Луи вообще был сейчас здесь, рядом, такой волнующийся, милый, замечательный, такой.. идеальный, каким он был всегда. Луи всегда относился к тому типу людей, которые показывали свое волнение и не могли успокоиться, и при этом выглядели до дрожи мило и изумительно – вот и сейчас, когда Томлинсон в который раз немного распустил галстук, а потом опять затянул, поправил ворот рубашки, запонки на рукавах, расстегнул и застегнул тонкий пиджак и с испуганным лицом повернул голову к Гарри, словно ища поддержки и совета, он был похож на потерянного котенка. Стайлс совершенно не понимал, что заставляет Луи так нервничать, но он не мог остановить его хотя бы потому, что все эти движения и выражение лица актера заставляли Гарри любить его с каждой секундой все больше. - Чего ты так волнуешься? Это ведь всего лишь День рождения. Ты сам говорил, что ничего серьезного на этой вечеринке не будет, - Гарри улыбнулся и, наклонив голову, снова окинул взглядом Томлинсона и проклял Луи за эти узкие и так привлекательно обтягивающие его задницу брюки. - Гарри, это День рождения режиссера моего следующего фильма – это серьезно! – нахмурился Луи и опять повернулся к зеркалу, смахивая несуществующие пылинки с плеч и недовольно выдыхая. – И вообще, - мягче продолжил он, расстроенно опустив руки и словно потухнув, выключив весь свой свет. – Это первый раз, когда мы выйдем в свет вместе. Это первый раз, когда я выйду в свет, как настоящий я, и именно сегодня я выгляжу ужасно. - Ты очарователен, - промурлыкал Гарри и, преодолев расстояние парой шагов, обхватил Луи за талию и прижал к себе, заглядывая вместе с ним в зеркало и наслаждаясь тем, как подходяще они выглядят вместе, и это доставляло Гарри такое необъяснимое удовольствие, что он просто старался отпечатать этот момент в своей памяти и сохранить его навсегда, как и много других моментов с актером, который делал его самым счастливым на планете человеком. – И ты выглядишь шикарно и невероятно сексуально в этом костюме, Лу, - прошептал он на ушко Томлинсону, и тот, кажется, решил поверить Гарри, улыбаясь своему отражению и прижимаясь чуть ближе к теплому телу сзади. Ему все еще казалось, что галстук был завязан криво, рубашка выглядела слегка желтоватой, а пиджак сидел абсолютно не по фигуре, и все стилисты и помощники уже ушли, и времени что-то менять уже не было, но рядом с ним стоял Гарри со своей копной кудрей, со своей заразительной улыбкой и этим блеском в глазах, и на его лице так и светилось обожание, и Луи просто знал, что большего ему и не надо. - Нам пора, малыш, - шепнул Гарри и оставил легкий нежный поцелуй на щеке актера, прежде чем поправить свои волосы и направиться к выходу. Луи оставалось только глубоко вдохнуть и в последний раз одернуть пиджак перед этим огромным зеркалом, невольно улыбаясь тому огоньку в глазах, что горел с того самого дня, как он влюбился в идеального кудрявого парнишку. Возможно, сегодняшнее событие действительно не было таким устрашающим. *** Эта вечеринка была абсолютно не такой, какой Гарри представлял ее в своих даже самых смелых мыслях – здесь было много людей, да, здесь играла музыка, да, вдали виднелись столы с напитками и закусками, да, - но, прежде чем достичь всего этого великолепия, им предстояло пройти по самой длинной в жизни Стайлса дорожке, которая, в дополнение ко всему, была устлана красным ковром. Гарри пугало не это. Это место кишело репортерами и папарацци, буквально нападающими на всех этих известных и не очень звезд и делающих тысячи снимков за минуту. Гарри был в ужасе, вообще-то. Луи осматривал дорожку и словно сканировал ее, и Гарри сразу предположил, что он, как настоящий профессионал, рассчитывает, в каких местах ему лучше остановиться и попозировать, на чьи вопросы ответить, куда улыбнуться и кому махнуть рукой. Он был таким сосредоточенным и потерянным в своих мыслях, что Гарри решил оставить его и преодолеть этот ужас позади всех репортеров, обойти эту суматоху и присоединиться обратно к актеру на самой вечеринке, но он не успел сделать и пару маленьких шагов, как взгляд серо-голубых глаз повернулся к нему и заставил его остановиться. - Гарри? Куда ты идешь? – голос Луи был таким наивным, контрастирующим с его важным и дорогим внешним видом, с его так профессионально уложенной прической и выглаженной рубашкой, но зато так совпадающим с детским блеском его глаз, что сам актер выглядел так интересно и мило – именно так, каким полюбил его Гарри. - Лу, я... Я не пойду туда, - он наклонил голову в сторону ковровой дорожки и в подтверждение своим словам передернул плечами, словно чувствуя всю ту панику, что нагоняют репортеры на своих жертв. Луи нахмурился, и весь его вид показывал, как он удивлен и непонятлив, и Гарри просто не знал, как объяснить этому великолепному человеку такой сильный страх. Гарри знал, что Луи покажется это глупым. – Я имею в виду, мне кажется, что это слишком.. и для меня, и для.. нас, потому что, ну, я не думаю, что готов идти по ковровой дорожке, да еще и рядом с кем-то таким ошеломляющим, как ты, и.. Гарри прекратил тараторить, когда почувствовал прикосновение мягкой ладони к своим пальцам – Луи улыбался и глазами смеялся над ним, но это не было чем-то оскорбляющим или обидным: это было скорее смущающим и очень-очень приятным. Луи понимал. - Тогда увидимся там, за пределами этого ужаса, да? – он указал на здание, куда входили все знаменитости и где, по-видимому, проходил праздник, и Гарри довольно кивнул, улыбаясь в ответ на улыбку Луи, которая заставляла его ноги трястись и подкашиваться, и он до сих пор задумывался, как выжил рядом с этим совершенством и все еще не задохнулся от невероятности того, что происходило с ним в последнее время. *** Точеные скулы Луи и его яркие глаза были гораздо более притягательными и невозможными во вспышках фотоаппаратов и свете софитов – Гарри пора это запомнить, - и когда Луи все-таки преодолел это скопление репортеров и попал на сам праздник, он нашел абсолютно влюбленного, еле дышащего и неспособного сказать и слова Гарри, который как-то нервно сглатывал и сжимал руки в кулаки. Луи не знал, что именно так волновало парня, поэтому подошел к нему ближе, намереваясь поинтересоваться, и не смог удержаться от улыбки, когда заметил вполне заметный бугорок чуть ниже живота. - Что тебя так обрадовало? – с улыбкой спросил он, встав на носочки, чтобы дотянуться до ушка своего парня и опалить дыханием его висок. Гарри сглотнул и смущенно покраснел, печально смотря на Луи и то ли прося у него прощения, то ли ища в нем решение своей небольшой проблемы. Томлинсон смотрел на него с огоньком в глазах и этой невероятной улыбкой, когда на лице появлялись мелкие морщинки, и это совсем не помогало жжению в его паху. - Ты, - выдохнул он, облизывая губы и закрывая глаза, в какой раз коря себя за то, что снова и снова позорит Луи, да еще и на таком важном событии. Но разве можно было устоять, когда Луи так наклонял голову и прищуривал глаза для фотографий, когда закусывал губу в еле заметном жесте, когда засовывал руки в карманы брюк и слегка отклонялся назад, выглядя так сексуально небрежно, что жар проходил по телу? Гарри был слишком слаб, чтобы противостоять этому. Также он слишком сильно восторгался Луи. – Это так заметно? - Ты даже не понимаешь, насколько, - усмехнулся Луи, обнимая Гарри, чтобы скрыть его проблемку, а заодно прижимаясь к нему своим телом и пару раз потираясь своими бедрами о его, дразня. – Представляешь, как горячо бы было, если бы я довел тебя до оргазма прямо здесь? – он прошептал Стайлсу на ухо, и тот что-то невнятно простонал, в мыслях благодаря громкую музыку, что заглушила это его проявление чувств. Луи был невыносим – Гарри ненавидел его в эту самую секунду, потому что если хоть кто-то пригляделся бы чуть ближе, то кудрявый сразу бы стал посмешищем на весь этот чертов шоу бизнес, представители которого окружали парней со всех сторон. Казалось, Луи это вовсе не волновало, а даже забавило. - Боже, Луи, мне нужно срочно уйти. Я не хочу позорить тебя перед таким количеством важных людей. Я пойду, ладно? – Гарри выглядел так, словно в любой момент взорвется от всей той печали, что плескалась в его глазах. У Луи был план получше. - Знаешь, в чем преимущество таких масштабных вечеринок? – он старался сохранять повседневный спокойный голос, и у него, кажется, получилось, потому что Гарри абсолютно невинно и отстраненно покачал головой в отрицании. – Во всей это толпе легко остаться незамеченными. Он хитро улыбнулся и потянул Стайлса за один из столиков в углу, усадил его на мягкий диванчик и приветливо кивнул какой-то проходящей мимо женщине средних лет, которая окинула актера заинтересованным взглядом и заставила Гарри ревниво нахмуриться. Все мысли ушли, когда Луи, откинувшись на спинку сидения, накрыл ладонью пах кудрявого и совсем слегка надавил, вырывая из приоткрытых губок громкий стон. Гарри тут же заткнул сам себя рукой и в страхе повернулся к Томлинсону, смотря на него расширенными глазами и качая головой. - Ты совсем сумасшедший? Прекрати! – он вовсе не звучал убедительно, скорее истерично, и Луи казалось это вполне интересным занятием – злить Гарри и доводить его до полного исступления. Он сжал руку, все так же смотря в наивные глазки своего парня, и вырвал из его рта еще один гортанный стон. – Боже, ты самоубийца, - сделал вывод Гарри и слегка расслабился, решив поддаться актеру и посмотреть, к чему все это приведет. Если уж на то пошло, ему вовсе не хотелось уходить и оставлять Луи в окружении этих красивых и богатых девушек и парней, которые пожирали его взглядами, но и дрочить в туалете не казалось ему хорошей идеей. В конце концов, это был Луи, его Луи, который любил творить абсолютно необъяснимые вещи, и уж кому, а ему Гарри доверял безукоризненно. И его рука была очень теплой на его члене, так что устоять было крайне сложно. - Все эти знаменитости проходят мимо, - шептал Луи на ухо Гарри, и последнему пришлось наклонить голову, чтобы кудри закрывали покрасневшие щеки, и закусить зубами ладонь, - они все смотрят на нас, - он оставил влажный поцелуй на шее Стайлса, чуть ниже подбородка, и Гарри был готов добровольно умереть прямо на этом месте, потому что это было невыносимо, да еще и рука ритмично сжималась на его ширинке, чертов Томлинсон, - и никто из них не знает, какими вещами мы занимаемся под этим столиком, да? – кудрявый хотел оттолкнуть Луи и притянуть его ближе, ударить его и поцеловать, накричать и заняться с ним любовью прямо на глазах у всех этих людей, потому что они вовсе не казались важными в этот момент, когда Томлинсон продолжал: -Представь, что они узнают. Какие эмоции будут на их лицах, какие ругательства мы услышим из этих неиспорченных ротиков? - Замолчи, Лу, - Гарри не был способен на большее, кроме как выдохнуть эти два слова и зажмуриться, пытаясь хоть немного успокоиться. Это уже не казалось возможным при любых обстоятельствах: оставалось только смириться и постараться не испачкать брюки. - Твой ротик уже испорчен, да, котенок? – он шепнул, на секунду засасывая мочку и проводя по ширинке Гарри всей ладонью несколько раз, снова сжимая еще сильнее и заставляя Стайлса бесстыдно застонать. Луи знал, что парень был уже близок к развязке, и поэтому хотел довести Гарри до полного изнеможения. У него отлично получалось. – Помнишь, как скользил им по моему члену? Тебе понравилось? – Гарри закивал, и Луи отчего-то стало даже немного смешно, потому что парень был таким уязвимым и открытым сейчас, отзывался на каждое слово и прикосновение, и он просто вел себя как ребенок, не считая того, что издавал развратные стоны и толкался в руку актера в поисках стимуляции. – Ты хочешь кончить, Гарри? – он снова кивнул и захныкал, уставший от тянущего ощущения в животе и груди, и Луи особенно сильно надавил на его пах, грубо проведя ладонью несколько раз по его члену, и почувствовал, как парень вдруг вмиг расслабился, выпуская последний продолжительный стон. Гарри пытался отдышаться и привести свое лицо в покое, потому что он знал, как выглядел после оргазма – розовые щеки, влажные губы, растрепанные волосы и тот блеск в глазах, который практически кричал: «Этот парень только что занимался сексом!». Не нужно было уметь читать эмоции по лицам людей, чтобы понять, от чего Гарри был такой довольный, поэтому Стайлс пытался привести себя в чувства. Ему все еще хотелось убить Луи. - Я пойду к имениннику, поздравлю с праздником, - улыбнулся Луи и, поцеловав Гарри в щеку напоследок, оставил его одного за столом, довольный от того, что только что сотворил подобное с его маленьким мальчиком. Почему-то то, что он смог так легко довести Гарри до исступления, заставляло его чувствовать неописуемую гордость. А вообще, ему стоило подумать о том, как бы сбавить напряжение в своих собственных штанах – Гарри стонал очень, очень эротично. *** Стайлс думал, что быть знаменитостью – весело, но эта вечеринка доказывала как раз обратное: если бы он так справлял свои дни рождения, то он бы, наверное, уже повесился. Никому здесь не было дела до именинника – каждый пытался завести побольше полезных знакомств, подлизаться к кому-нибудь, навязать свою работу или расхвалить чужую. Создавалось ощущение, что все эти люди недостаточно известны и богаты, чтобы просто провести этот вечер в спокойствии, наслаждаясь морем дорогущего шампанского и горами разных странных деликатесов. Может быть, Гарри не понимал чего-то очевидного, но этот праздник совсем не походил на праздник. Радовало лишь одно: Луи во всей этой атмосфере очень сильно выделялся. Он как можно усерднее старался уйти от темы работы, фильмов и шоу бизнеса в целом, пытаясь поговорить с этими нескончаемыми людьми в дизайнерской одежде о чем-то отвлеченном, а когда те снова сводили все обратно к профессии, то вежливо прощался, придумывая какую-нибудь глупую отговорку. Большую часть времени Томлинсон проводил с кудрявым парнем, и это не могло не льстить Гарри, который отчего-то вдруг сам стал чувствовать себя важной шишкой на этом мероприятии: в конце концов, сам Луи Томлинсон предпочитал его компанию всем остальным. Когда Луи, ничего не объяснив, потянул его на улицу, Стайлс решил, что они уже уходят – люди стали постепенно освобождать зал, а время неумолимо близилось к половине второго. Какого же было его удивление, когда Луи вытащил его прямо на ковровую дорожку, где даже в такое время суток столпилось огромное количество репортеров. - Что ты делаешь, Лу? – голос Гарри дрожал от волнения, потому что, черт, он никогда не любил фотографироваться даже для семейного архива, что уж тут говорить о статьях во всякого рода журналах. Он попятился назад, раздумывая, какими путями будет легче сбежать, но Томлинсон сжал его ладонь своими пальцами и, заглянув в глаза, проговорил: - Ничего не бойся, просто улыбайся и будь таким же умопомрачительным, как и всегда, - он улыбнулся и поправил выбившуюся из и так спутанной копны кудрей прядь. – Я люблю тебя, и я хочу, чтобы все и каждый знали это. Актер потянул его к исписанному всякими лейблами фону и, обняв за талию, улыбнулся на камеру и встал в расслабленную, но собранную позу – было видно, что он делал это на автомате, пользуясь опытом многих лет. Гарри не мог упасть в грязь лицом рядом с Луи, он просто не мог позволить себе подобного, поэтому мило, как ему, по крайней мере, казалось, улыбнулся и тоже обвил талию парня, слегка наклоняя к нему голову. Вспышки слепили, и вокруг раздавались какие-то вопросы, но он упорно сосредотачивался лишь на пальцах Томлинсона, которые поглаживали его тело через слои пиджака и рубашки: так выживать было гораздо легче. Луи потянул его чуть дальше и снова стал позировать, потом подошел к паре непонятно откуда взявшихся фанатов и подписал их листочки, а после направился к молодой девушке, что сразу направила на них обоих диктофон и протараторила: - Луи, этот обворожительный парень рядом с Вами – Ваш друг? – по ее поставленной и отрепетированной речи было понятно, что она отлично знает, что и как спросить, и в тот же момент Гарри заметил направленную на них камеру на плечах у практически обмотанного проводами парня. Черт побери, только этого не хватало. - Этот замечательный парень – моя вторая половинка, мы встречаемся уже некоторое время, - пусть Луи говорил слегка натянуто и профессионально точно, пусть было видно, что он дает интервью, а не признается в глубоких чувствах, Гарри все равно слышал нежность в его голосе, все равно покраснел и перевел взгляд на свои ботинки, потому что прямо сейчас Луи так вот легко и с улыбкой рассказывал всему миру, что вот это кудрявое недоразумение является для него чем-то особенным. Он не мог стереть глупую улыбку с лица. Журналистка спрашивала еще что-то насчет нового фильма Луи и его работы в целом, но Гарри уже не слушал, потому что ему хотелось скорее уехать отсюда в более уединенное место и поцеловать Томлинсона так, чтобы тот понял, насколько счастливым делает Гарри. Насколько правильно и уютно он себя с ним чувствует. Насколько сильно он хочет навсегда остаться той самой второй половинкой, насколько сильно он хочет стать с ним одним целым. Ни в одном языке нет слов, способных описать это. Странное дело – с момента, как он влюбился, Гарри стал понимать смысл всех этих милых девчачьих фразочек. Теперь каждую из них, что хоть немного описывала все радости любви, можно было отнести к ним с Луи. Стайлсу нравилось это. *** Когда они лежали в кровати и смотрели новости в квартире Луи, на экране появился отчет о той самой вечеринке, и, несмотря на просьбы Гарри переключить программу, Томлинсон только сделал громче и с интересном уставился в сюжет, слушая каждое слово и ожидая увидеть себя со своим мальчиком на ковровой дорожке. И он увидел – в самом конце, вместо подведения итогов праздника, вставили тот самый момент, когда Луи сделал их отношения официальными. Его фраза звучала слегка глупо и недостаточно правильно, так показалось актеру, потому что Гарри для него – гораздо больше, чем просто парень, просто вторая половинка, и ему уже хотелось извиниться перед кудрявым, когда он же на экране опустил голову и так широко улыбнулся, что на уже порозовевших от смущения щеках появились ямочки – и Луи вдруг понял, что, независимо от того, какими словами он описывал их отношения, Гарри и так все прекрасно знал. Луи никогда не любил Гарри сильнее, чем в этот момент. - Я хочу, чтобы ты как можно чаще ходил со мной на ковровые дорожки, - повседневно проговорил Томлинсон и прижал парня к себе ближе. Тот усмехнулся и пожал плечами, всматриваясь в экран телевизора слишком внимательно для обычного сюжета. - Ну, мы, и правда, хорошо смотримся вместе, - кокетливо ответил он и засмеялся, прежде чем поцеловать Луи в подбородок и продолжить: - Я согласен, если на каждой из них ты будешь устраивать такие же сексуальные игры. Луи засмеялся в ответ и тоже поцеловал его, запуская руки в кудри и заваливая парня на спину. И он понял, что ошибся, потому что вот в этот момент он любит Гарри еще сильнее.