***
— Нет, я отказываюсь в это верить! Сказав это, Санае одарила собеседницу пылающим взглядом — и невольно сжала кулаки. Этим вечером они с Сувако решили послушать игру Райко на ударных — Супер Гимнастка была большой любительницей традиционной музыки, а барабанщица как раз перед этим выкатила на сцену знакомые каждому японцу тайко; Санае же неизменной тенью последовала за своей родственницей. Некоторое время они наслаждались музыкой, но в какой-то момент Райко, неугомонная Супер Барабанщица Райко объявила, что хочет взять небольшой перерыв, — и вот уже они втроём сидят на стульях в комнате таланта Райко и наслаждаются скромным поздним ужином, который Санае предусмотрительно взяла для них с Сувако и которым с радостью поделилась с музыкантшей. Время за беседой текло незаметно, но никто точно не мог сказать, каким образом восхваление таланта Супер Барабанщицы сменилось серьёзным разговором об их заключении. И вот тогда-то Райко вдруг заявила, что среди них может быть предатель. Именно этой мысли так горячо возразила Санае. Глядя на её полное негодования лицо, Райко снисходительно усмехнулась. — Вы, конечно, можете не верить, Кочия-сан, — начала она, отводя глаза и прокручивая барабанные палочки между пальцев, — но это уж очень хорошо ложится в происходящее, как я уже объяснила. — К тому же, Санае-тян, — вкрадчиво заметила Сувако, — на самом деле, я тоже уже задумывалась об этом. В такой безумной ситуации нужно быть готовыми к худшему, в конце концов. Райко одобрительно закивала. Санае смутилась. На её лицо отражалась внутренняя борьба: с одной стороны, она не хотела отказываться от своих убеждений; с другой же, мнение Сувако было для неё слишком авторитетным, чтобы так просто его отвергать. И дело было не только в том, что Сувако была (по мнению Санае) воплощением богини; нет, просто, несмотря на "спортивный" талант, Сувако всегда была достаточно мудра и умела подмечать некоторые детали, от самой Санае ускользающие. И всё-таки остатки упрямства не позволяли ей просто так признать свою неправоту. — Хорошо, допустим, предатель есть, — начала она, мрачно глядя в пол, — и тут же с вызовом поинтересовалась: — Но какая выгода ему работать на врага? Я имею в виду, — продолжала она, прикрывая глаза, — что, даже если он на стороне кукловода, у него нет никакой гарантии выжить, находясь среди нас. В любой момент кто-то может сорваться и, не разбирая, убить первого попавшегося под руку человека, — и кто защитит предателя, если этим человеком окажется он? Всё это ненадёжно, прямо как та "лотерея", которая подтолкнула Хорайсан-сан к убийству! На последних словах Санае не выдержала и, распираемая эмоциями, подскочила с места. Райко смерила её долгим задумчивым взглядом — а затем вытянула руку и, принявшись разглядывать свои ногти, как бы невзначай заметила: — Ну-у, конечно, среди нас Супер Азартного игрока нет... но это вовсе не отменяет возможности, что кто-то наслаждается играми со смертью. Так что остальные для него — просто пешки. Разменная валюта, незначительная цена за удовольствие. Райко пожала плечами. Санае после её слов покрылась красными пятнами от негодования. Да и Сувако, тоже верившая в существование предателя, поёжилась. — Звучит жутко, когда вы формулируете это именно так... — пробормотала Супер Гимнастка с кривой улыбкой. Затем она тряхнула головой и, прикрыв глаза, заметила: — А вообще у меня немного другие мысли по поводу мотивов предателя. Например, то, что у каждого человека есть близкие люди... — А ведь и правда! — вдруг ухватилась за эту мысль Санае. Вскинув кулаки, она одарила собеседниц победоносным взглядом и объявила: — Быть предателем невыгодно хотя бы потому, что у каждого тут есть старые знакомые, с которыми они учились в средней школе! Для того, чтобы отправить на смерть хотя бы кого-то такого уровня, нужно же быть настоящим психопатом! Именно поэтому, — патетически вскинула руку Санае, — я отрицаю существование предателя! Райко и Сувако переглянулись и обменялись снисходительными покачиваниями головы. Затем гимнастка слабо улыбнулась жрице и заметила: — Знаешь, Санае-тян, я имела в виду нечто другое... — К тому же-е, Сана-тян, ты упускаешь из виду одну важную вещь. Услышав знакомый голос со стороны дверей, присутствующие невольно вздрогнули и быстро обернулись на его источник: им оказалась Сейджа. Супер Художница стояла, опершись на косяк приоткрытой двери комнаты, и издевательски ухмылялась, глядя на Санае. Та вспыхнула. Тем временем Райко окинула старую знакомую ленивым взглядом и заметила: — Подслушиваешь чужие разговоры, да? Так в твоём духе, Сейджа! Сейджа на это развела руками. — Я просто прогуливалась вечером и услышала интересную беседу — только и всего! — невинно заявила она. Санае некоторое время не отрывала от неё напряжённого взгляда. Наконец, она хмуро поинтересовалась: — О какой "важной вещи" вы говорите, Кидзин-сан? Сейджа ответила не сразу. Прежде она одарила Санае многозначительным взглядом и, отделившись от двери, нарочито медленно приблизилась к их троице. Санае невольно отступила назад, поняв, что та направляется прямо к ней. А Сейджа, видя это движение, ухмыльнулась и ускорила шаг — лишь чтобы оказаться прямо напротив Санае и, приблизив к ней лицо и глядя ей в глаза, с издёвкой заявить: — О том, что, даже если твоя гипотеза о "не убий ближнего" верна — что не работает уже даже с Кава-тян и мной, потому что я не сомневаюсь, что она в последнюю очередь будет думать обо мне, когда решит отправить нас всех к праотцам ради своих целей, — на этом моменте Райко хмыкнула, но Сейджа невозмутимо продолжала: — Даже если она верна, то ты забываешь, что далеко-о не у каждого тут есть кто-то, кого они знали до поступления. Вам с Сува-тян, может, и повезло, — проговорила она, выпрямляясь и (к огромному облегчению Санае) отстраняясь от недовольно наблюдающей за её действиями Супер Жрицы, — но те же Камушек Тен-Тен или Кью-тян пришли сюда абсолютно... чистыми, — Сейджа хихикнула. Затем она склонила голову набок и загадочно заключила: — Впрочем, и это ещё не всё. Сувако, которая слушала её без особого удовольствия, но всё-таки довольно внимательно, в этот момент нахмурилась. — Погодите, Кидзин-сан, неужели вы говорите об... Инабе-сан? — осторожно уточнила она. Сейджа повернулась к Сувако и с довольным видом закивала — так часто и энергично, что казалось, что у неё вот-вот оторвётся голова. — Люблю, когда меня понимают! — с невинным смешком заявила она и в конце концов закинула руки за голову. Райко тем временем несколько секунд удивлённо моргала. Наконец, она сумела взять себя в руки и, подавшись вперёд и сложив руки на коленях, проговорила: — Завербовать кого-то отчаявшегося уже здесь? И как я только не подумала о такой возможности!.. После её слов остальные впали в задумчивость и ненадолго повисло мрачное молчание. Санае в это время с выражением ужаса на лице переводила взгляд с одной участницы беседы на другую. В её голове просто не укладывалось, как они могут так спокойно рассуждать о возможности подобного жестокого предательства, да ещё и со стороны того, кто едва ли не больше всех пострадал от действий кукловода. Неудивительно, что в итоге именно Санае нарушила тишину полным неверия: — Нет, это бред! Инаба-сан, которая так страдала от смерти Хорайсан-сан, — и предатель? Да скорее мир перевернётся! — Санае потрясла головой и под скептическими взглядами окружающих с убеждённым видом воскликнула: — Нет, что бы ни случилось, я ни за что не поверю, что среди нас есть кто-то, кто работает на врага! Я верю, что, несмотря на странности и негативные стороны некоторых, у нас всех общая цель! И, раз у нас всех общая цель, боги обязательно её поддержат и подарят нам своё благословение! С этими словами она одарила Сейджу торжествующим взглядом. Та, впрочем, не казалась особенно впечатлённой: она слушала её, убрав руки в карманы толстовки, и снисходительно улыбалась. Едва Санае договорила, Сейджа с усмешкой покачала головой и заметила: — Ну, вера — это ваша, сектантов, фишка, я в неё не полезу. Вот только, Сана-тян, — продолжала она, прищурившись, — не советую терять бдительность. В конце концов... Сейджа развернулась на пятках и под напряжённым наблюдением Санае медленно побрела в сторону выхода. У самой двери она резко остановилась и, запрокинув голову назад, с издёвкой заключила: — ...никто не может поручиться, чем там Рей-тян занималась сегодня целый день за закрытой дверью своей комнаты! И с этими словами она удалилась, не забыв на прощание (к огромному неудовольствию хозяйки комнаты таланта) громко хлопнуть дверью. Ещё несколько секунд в комнате висела тишина. Сувако и Райко не спешили продолжать диалог, вместо этого глядя на Санае. Та же продолжала стоять на прежнем месте и смотреть в точку, где ещё пару мгновений назад были глаза Сейджи — наглые, блестящие издёвкой красные глаза. Наконец, Санае глубоко вдохнула... и, сжав кулаки, ещё раз решительно тряхнула головой. — Я буду верить, несмотря ни на что... — упрямо повторила она.***
Раздавлена. Да, именно это слово сейчас лучше всего описывало состояние Рейсен. Лёжа в кровати в своей комнате, окружённая розовыми стенами, Рейсен сжималась в комочек под одеялом, точно надеясь защитить жизненно важные органы от губительного давления. Не физического — душевного. Вот только Супер Медсестра Рейсен Удонгейн Инаба знала способы справляться с давлением физическим — а как защитить сердце и душу от моральных, она и представить себе не могла. До сих пор. Несмотря на свою полную давления жизнь. И вот она лежит под одеялом, не представляя, что ей ещё сделать, чтобы защитить сердце от точащих его эмоций. Скорбь, жалость к себе, страх, чувство вины — Рейсен слишком ясно ощущала, как они все группируются, складываются в один-единственный метафорический пресс, который надавливает на неё сверху, желая раскрошить в пыль. В какой-то момент Рейсен подумала было, что этот пресс — это одеяло, которым она укрывается, и откинула его в сторону — но не получила от этого действия ничего, кроме ощущения лёгкого мороза на коже. И, не желая мучиться ещё ознобом, вновь добровольно укрылась. Добавлять к душевным мукам физическое недомогание она не имела никакого желания. Первые и так слишком сильно подтачивали её дух... и тело. Когда Рейсен пыталась уложить в голове, что Кагуи, той, кто когда-то поддержал её, больше нет, к горлу подкатывала тошнота, а конечности сводило судорогой. Когда же она думала о том, как будет смотреть в глаза Эйрин после случившегося... тут у неё по-настоящему спирало дыхание от душащего чувства вины. Да, вины: ведь именно она, Рейсен, не защитила Кагую, хотя должна была бы. Ведь Кагуя — их принцесса. Кагуя — беззащитна. Кагуя — хрупкий, боящийся смерти цветок, не привыкший делать что-то самостоятельно; неудивительно, что всё закончилось именно так. Она не чувствовала себя в безопасности, не видела в Рейсен защитника — вот и попыталась действовать сама... и предсказуемо провалилась. Ведь, как хороша бы она ни была в играх, что ни говори, а Кагуя не создана для того, чтобы быть убийцей. Если бы Рейсен была чуть сильнее, она бы, конечно, легко продемонстрировала это своей спасительнице — и тем самым вернула бы ей долг. Вот только напрасно теперь рассуждать: долг-то возвращать больше некому. Думая об этом, Рейсен сжималась ещё сильнее. Это была самая тяжёлая, самая мучительная часть её груза... наряду с мыслью, что Кагуя, её спасительница Кагуя, которая поддержала её в тяжёлую минуту, так легко готова была пожертвовать ей ради своей жизни. Неужели она не могла поделиться тревогами с Рейсен, чтобы поискать выход вместе? Разве она считала Рейсен настолько бесполезной? Или же Рейсен всегда была для неё настолько тяжёлым грузом, что она обрадовалось первой же возможности от неё избавиться? Последний вопрос особенно мучил Рейсен. Ведь, если это действительно так, то все слова поддержки Кагуи были ложью... или, хуже того: они были искренни в первое время, но она давно успела о них пожалеть. И никакое возвращение долга ей уже и не нужно... Как, собственно, не нужна ей и сама Рейсен. От этой мысли Рейсен сильнее сжалась в комок и крепче вцепилась пальцами в одеяло. Нет, не могло же всё быть так ужасно. Не мог же сбыться её самый страшный кошмар. Не была же она нужна исключительно как инструмент, а не личность. ...Верно? В этот момент слух Рейсен прорезал внезапный, резкий звон. Рейсен всем телом вздрогнула и широко распахнула глаза. "Это ведь не сигнал сбо..." — в ужасе подумала было она — и тут же её мысли перебил повторный звон, от которого она непроизвольно зажмурилась. Рейсен понадобилось несколько секунд и ещё два повторения звука, чтобы понять, что он представляет из себя безобидный звонок в дверь, а не... то, что она себе навоображала. Она невольно выдохнула. "Ещё не хватало смешивать настоящее с прошлым..." — нервно подумала она и приподнялась на локтях, чтобы взглянуть на дверь. А звонящий, похоже, не был намерен сдаваться: выдержав паузу, он позвонил вновь. Рейсен даже смутилась подобному упорству: пока она соображала, что к чему, прошло достаточно времени. "Наверное, я действительно кому-то нужна, раз они продолжают звонить..." — подумала она и, почувствовав укол совести, решила всё-таки наградить терпение посетителя. Когда она кое-как выбралась из кровати, пошатываясь, прошла к двери и открыла, перед ней выросла высокая, примерно одного роста с ней самой, фигура Бьякурен. Всё это время Супер Байкер стояла перед дверью её комнаты в терпеливом ожидании ответа, и в её мягкой улыбке не было и намёка на раздражение. Когда же Рейсен открыла, после краткого взгляда на неё в глазах Бьякурен отразилось беспокойство. Чуть подавшись вперёд, она участливо поинтересовалась: — Как вы себя чувствуете, Инаба-сан? Вы хоть раз выходили из комнаты за сегодня? Рейсен подняла на неё болезненный, измученный взгляд... и слабо качнула головой. Только теперь к ней пришло запоздалое осознание, как ужасно она должна выглядеть со стороны: вся бледная, дрожащая, помятая, с полопавшимися от слёз сосудами, с пересохшими губами, спутанными волосами... и с выражением невероятной, болезненной усталости на лице. "Да уж, то ещё нездоровое зрелище... — мысленно сыронизировала над собой Рейсен, и её внутренняя Супер Медсестра не смогла не добавить: — Я бы такой себе прописала покой, хорошее питание и заботу..." Судя по серьёзному, немного строгому выражению лица Бьякурен, та подумала о том же. Кивнув сама себе, она проговорила: — Значит, с тех пор как я принесла вам завтрак, вы так ничего не ели... Уж вы-то, как Супер Медсестра, должны знать, как позаботиться о собственном здоровье. — Бьякурен вздохнула — и тут же ласково улыбнулась и продолжала: — Что ж, раз так, видимо, мои труды не были напрасны! С этими словами она протянула Рейсен поднос с дымящимся ужином, который та сначала не заметила. Рейсен удивлённо моргнула, а затем опустила растерянный взгляд на поднос: там дымилась полная тарелка риса с овощами, заманчиво поблёскивали в ярком свете коридорных ламп томаты в кляре и испускал свой изумительный аромат зелёный чай. От подобного богатства в животе Рейсен, не видевшем пищи с завтрака, неприлично громко заурчало. Рейсен залилась краской, а Бьякурен лишь невинно хихикнула и настойчивее протянула поднос. — Не стесняйтесь, Инаба-сан, кушайте на здоровье! — проговорила она и, хитро прищурившись, добавила: — Не мне объяснять вам важность хорошего питания. Рейсен рассеянно кивнула и в каком-то ступоре приняла поднос из рук Бьякурен. Та улыбнулась чуть теплее, когда медсестра подняла на неё задумчивый взгляд. — А я думала, буддизм про отказ от страстей и непротивление страданию... — наконец, изрекла Рейсен. Бьякурен сложила руки перед собой и спокойно кивнула. — Верно, Инаба-сан, для достижения нирваны необходимо отказаться от желаний и привязанностей, — невозмутимо подтвердила она — и тут же склонила голову набок и заметила: — Вот только даже в буддизме отказ от страстей проходит постепенно, по восьмеричному пути. И уж точно оным нельзя назвать страдания в одиночестве. Рейсен опустила мрачный взгляд в пол. — Но ведь вас беспокоить мои страдания не должны, Хидзири-сан... — слабо проговорила она и, невесело усмехнувшись, добавила: — Наоборот, одним источником забот меньше... Бьякурен на это немного грубоватое замечание вовсе не обиделась; приложив руку к подбородку, она невинно хихикнула. — Ну, я, к сожалению, попала в "Пик Надежды" вовсе не как Супер Буддист — мне предстоит ещё долгий путь... в том числе к отказу от желания помогать тем, кто по каким-либо причинам помочь себе не может. Рейсен подняла на неё быстрый взгляд — и встретилась с её добрыми, полными искренней заботы глазами и тёплой улыбкой. Всё выражение Бьякурен дышало спокойной уверенностью, и, глядя в её глаза, Рейсен невольно чувствовала доверие к этой невозмутимой, надёжной девушке, которая не оставит страждущих в беде... которая не оставила её в беде. В груди Рейсен больно кольнуло. Она уже испытывала это чувство прежде: именно такие мысли посетили её, когда она впервые встретила Кагую. И хотя Бьякурен уже успела показать, что совсем не похожа на её предыдущую спасительницу, обжегшись однажды, Рейсен больше не могла слепо довериться. Тем более когда она с таким трудом, буквально из отчаяния доверилась в первый раз. Рейсен отвела глаза и, горько улыбнувшись, поинтересовалась: — Зачем вам всё это, Хидзири-сан? Вы настолько не хотите потерять медсестру из ваших рядов? Бьякурен нахмурилась... и тут же с разгладившимся лицом быстро помотала головой. — Я ведь только что сказала, Инаба-сан: я не могу оставить человека в беде. Можно сказать, я вижу в этом своё призвание... — пояснила она и, отведя взгляд и неожиданно погрустнев, вполголоса добавила: — Прямо как мой брат... Бьякурен горько усмехнулась и покачала головой. Когда она вновь взглянула на Рейсен, её выражение было по-старому ласковым и заботливым. — В любом случае, я бы очень не хотела, чтобы вы страдали от своей боли в одиночестве, Инаба-сан. Я чувствую, что в вас заключена великая сила духа, стоит только помочь ей расцвести... Но я ни в коем случае не хочу вас ни к чему принуждать. Собирайтесь с силами, сколько вам нужно, — а я буду заботится о вашем питании, если не возражаете. — Бьякурен невинно хихикнула. Затем она слегка прищурилась и, кивнув на поднос в руках Рейсен, проговорила: — Что ж, приятного аппетита! А я, пожалуй, откланяюсь. Обращайтесь в любое время, Инаба-сан. С этими словами Бьякурен отвесила короткий прощальный поклон и, развернувшись на каблуках, неторопливо побрела в сторону лестницы. Рейсен проводила её задумчивым взглядом. Затем она опустила глаза на поднос, где медленно, но верно остывал её ужин, — и сглотнула. — Призвание, значит... — пробормотала она, закрывая дверь в комнату.***
Следующим утром Ая на собственном опыте выяснила, что похмелье от дорогого алкоголя ничуть не приятнее, чем от обыкновенного. Ая проснулась за некоторое время до утреннего объявления от давящей на лоб боли и теперь просто лежала на спине, уставившись в потолок. Она бы с удовольствием приняла обезболивающего, но для этого надо было пойти в медпункт и его взять — а на такие сложные операции у пришибленной Аи просто не было энергии. Именно поэтому она и продолжала буравить глазами потолок, "наслаждаясь" головной болью и с терпением приговорённого к смерти ожидая момента "казни" — то есть, объявления. Однако этим утром её страдающий мозг был раньше потревожен другим звуком. Внезапно в идеальную тишину симфонии рефлексии Аи на тему "Стоило ли оно того? — Чёрт возьми, да!" ворвался противный, пронзительный звук. Он длился всего секунду, но уже этого с лихвой хватило, чтобы больно ударить Аю по перепонкам и заставить поморщиться. "Кто там звонит в такую рань вообще?" — недовольно подумала она, кося воспалённые после долгого бодрствования (они с Акю просидели далеко за полночь, пока их не прогнали куклы) глаза на дверь. Ая очень надеялась, что ей показалось. Или хотя бы что звонящий уйдёт, не дождавшись ответа, и оставит её в покое. Однако, похоже, у личности по ту сторону двери были другие планы. Не прошло и пары минут, как звонок повторился — только теперь он был протяжный, настойчивый... и более безжалостный. Ая мученически сглотнула и попыталась было сделать вид, что не слышит его. Однако тактика "Игнорируй его, и оно уйдёт" окончательно доказала свою несостоятельность, когда позвонили в третий раз... и на этот раз руку со звонка убирать не стали. Тут-то Ая и поняла, что упорство звонящего намного сильнее её похмелья. Да и, признаться, он сумел разжечь её природное любопытство, так что в итоге она встала и поплелась открывать. Ая была крайне удивлена, увидев на пороге своей комнаты Юги. После вчерашнего поведения Супер Тяжёлоатлета она не предполагала, что та вообще когда-нибудь ещё с ней заговорит, — однако вот она, стоит перед ней, придя сама, по доброй воле... почти за час до утреннего объявления... для чего-то. Так как Юги не спешила объясняться, Ая вопросительно вскинула бровь. Тогда Юги смерила её серьёзным взглядом и без прелюдий объявила: — Нам надо серьёзно поговорить! Ая со страдальческим видом склонила голову набок. — В шесть утра? — сипло поинтересовалась она. — А это... не подождёт? Хотя бы до после завтрака? Юги в ответ как-то странно на неё посмотрела, прежде чем решительно мотнуть головой и своим громким голосом (Ая невольно поёжилась, почувствовав, как он действует на её больной мозг) возмущённо воскликнуть: — Ты что, такие дела после завтрака не делаются! Ая подняла палец вверх, раскрыла рот... и, наклонив голову в другую сторону, с невероятно тупым (она это чувствовала, даже не видя себя со стороны) выражением на лице спросила: — Какие дела?.. Юги смерила её особенно долгим взглядом... и вдруг схватила за руку и вытянула из комнаты. Ая от неожиданности вскрикнула и едва не упала лицом ей в грудь — но, к счастью, в последний момент каким-то чудом удержала равновесие. А Юги тем временем не давала ей времени опомниться. Уже в следующий миг за Аей захлопнулась дверь её комнаты, её последняя надежда на спасение — и затем она почувствовала, как её решительно тащат куда-то в сторону лестницы. Пара секунд рассеянного хлопанья глазами — и Ая полуиспуганно воскликнула: — А-я-я-я, ты чего, Юги, убивать меня тащишь?! Юги, не останавливаясь, семимильными шагами пересекала коридор. На обращение Аи она даже не обернулась. — О нет, Ая, я просто хочу решить с тобой один вопрос... — только и бросила она. И продолжила тащить Аю в неизвестность. Утро определённо не могло начаться хуже.