Выжить

Существо пробралось в закрытое на ночь здание Вевельсбурга. Увидев знакомые символы и предметы оно расплылось в блаженной улыбке. Ах, эти воспоминания... - Эти ублюдки, они не понимали самой сути... - мерзкая, неестественная интонация, словно искаженных хор голосов прямиком из Преисподней. Плоть преобразилась, алая волна прошлась по скоплению клеток, с легкостью перестраивая дряблое тело. Эта животная страсть и ярость, безумный вой тысячи вариаций живых существ, поглощенных со зверским аппетитом. Алые цепи его новой оболочки, тела давно канувшей в лету личности. Он смотрелся в зеркало и видел как плоть обретает форму этого призрака. Все эти алые прекрасные лоскуты, они как мягкие лепестки розы наслаивались один за другим, наращивая за считанные мгновения мышечные волокна. - Им просто не дано было понять. Никому не дозволено прикасаться к моему драгоценному плоду! - мерзкие насекомоподобные подрагивания тела в отражении зеркала вызывали у него отвращения. Словно болезнь Паркинсона, нейротрансмиттеры панически сцеплялись в цепкие сети в глубиной бесформенной плоти. Химическая агония, страх, ярость, вожделение обоих полов. Кого он только не жрал... Эта похоть перерастала в неистовый голод. Жуткий фетиш, одновременное желание съесть и быть съеденным. О да, прямо сейчас он хотел сожрать себя самого. Загнуться в прекрасном Уроборосе, вонзаясь в сладкую плоть, пожирая ее, не останавливаясь не на секунду. Настолько он был аппетитным и свежим. Он так любил обновления... Жуткая смесь гормонов бурлила внутри показывая жалкие пародии на предшествующие личности. - Ты такой слабый! Такой немощный... - звериные пронзительные смешки перешли в гулкий утробный хохот. Каркас, мощный, способный приспосабливаться и выживать. Грубая звериная форма наполненная допамином, животным безумием, приняла вид человека. Сначала Геринг, затем и другие пешки. Он словно впитал их души вместе со стремлениями, планами, их безмерным эго и прогнившие стержни. Через кровавый ритуал поклонению живой плоти, верный последователь пробирался вглубь тайного общества. Они говорили о существах превосходящих обычных смертных во всем. Сверхлюди... как банально. Возможно во то, о чем грезили эти глупцы, могло с легкостью воплотиться получив они его дар. Гефест, такое имя возникло в перерожденном сознании. - Ты ведь был моим любимчиком, малыш Генрих. - мужчина, разговаривая со своим отражением, разрывал себя на части. Свободное от лишних вульгарностей алое тело преображалось на глазах. Вокруг царил полумрак и лишь одна маленькая лампочка освещала окровавленные стены. Когда его личность, собранная из тысяч перемешанных внутри вариаций, наконец обрела покой... Он ощутил лишь пустоту. И смертельную скуку. Сущность захотела продолжить свой путь, путь познания. Гефест желал знать о своем происхождении. Но чтобы подобраться к истине, начать искать существенные подсказки, он должен был разобраться в самом себе. Прошлые жизни и даже драгоценные личности, управляющие сегментами внутренней мешанины, казались ему фальшивкой. Начать новую жизнь можно было только после смерти. Пришлось пожертвовать большей частью былой памяти и силы, Генрих пытался сохранить как можно больше мозговых клеток перед тем, как раскусить ампулу с цианидом. Прохладной весной 45-го, на окраине Люнебурга продрогшее тело вырвалось из сокрытой могилы. Слишком много усилий и времени потребовалось, чтобы вспомнить былое и найти прежнее пристанище. Добравшись до замка, где прошлый носитель проводил столько времени, вирус взглянул в зеркало. Место дорогое ему стало не более чем музеем.

***

Быть мертвым было не очень приятно. Пришлось изрядно подпортить и не без того несовершенную оболочку. Было так холодно... бактерии и вирусы в холодной рыхлой почве попытались сожрать его. Но вирус Красного света уцелел. Имея вид радужного скопления вирусов-сателлитов, он перемещался от одного носителя к другому, жертвуя драгоценными знаниями. А так же когтями, кератиновыми пластинами и лезвиями, многими прочими приятными мелочами. Сколько же раз приходилось начинать с нуля. Каждый раз Гефест скорбил по бывшим воплощениям, но пути назад для него просто не было. Ведь каждое новое вместилище имело свой срок годности. Мозги уже давно сгнили в могиле. Путь обновления был вульгарен и не правилен, но Гефест обожал все эти нежные слияния. Для него они были не более чем актом любви. Да, это было изнасилование, но как говориться, на вкус и цвет... Как бы силен или совершенен не был конечный результат, Гефест никогда не оставался доволен. Существование постепенно теряло свой смысл, пока он не нашел идеальную оболочку. Бережно произведенную совершенной формой Элизабет Грин. Идеальный, чистейший штамп рожденный в естественной форме. Новый сосуд был больше чем живой организм, больше чем человек. Это был... он сам. Он не чувствовал себя призраком в доспехах. Он был... собой, был цельным. Гефест воплотил свою давнюю мечту. В теплом комочке, невинном неразумном младенце. Теперь же предстояло прожить свою подлинную жизнь. Гефест не ожидал что встретит на пути своего собрата. Еще одного бога, такого же могущественного и молодого. Зевса.