8.
17 декабря 2017 г. в 19:46
«Фостер, ты можешь приехать ко мне?» — прочитал он на экране мобильного, когда, заслышав вибрацию, выудил его из кармана.
Для этого ему пришлось запереться в ванной, чтобы на некоторое время избежать толпившихся во всех комнатах людей и нарастающего шума. Вечеринка была в самом разгаре, и он успел выпить немного пива. Напиваться в хлам его в последнее время почему-то не тянуло, и он был здесь по большей части из-за Пита и Дирка. Даже не посмотрев на номер, он с лёгкостью определил, что отправитель именно Сэлем. Именно он продолжал называть его по фамилии, и этому правилу не изменил ещё ни разу.
«Попроси Эммерса», — лаконично ответил Дуглас, вложив в эту фразу всё накопившееся презрение. Иногда так приятно вести себя мерзко.
Посчитав миссию выполненной, он вернулся к гостям. Ещё одна банка пива. Ещё один час громкой музыки, людей, которых он знает с детства, шуток, которые слышит в тысячный раз. Всё это казалось таким приевшимся и скучным. Он думал, одному ли ему настолько претили одни и те же лица, местные вечеринки и эта музыка: из колонок во всю громкость звучали хиты конца девяностых. Кому-то уже становилось плохо от алкоголя, кто-то только приезжал, распахивая двери и запуская в гостиную холодный ветер.
Уже полчаса спустя Дуглас пожалел о своём резком ответе и решил, что непременно должен сейчас поехать к Сэлему. Он будто чувствовал что-то неладное. То ли так действовал алкоголь, то ли взыграли совесть и разум. Вновь отстояв очередь в ванную, он брызнул себе в лицо холодной водой. Впрочем, он и так не был сильно пьян. Дуглас надеялся, что с вестибулярным аппаратом всё в порядке и сел за руль, даже не вспомнив, что приехал вместе с Пейшенс.
Ехать пришлось осторожно и дольше, чем обычно. Показатели на спидометре не превышали тридцати миль в час. Когда он подъехал к нужному дому, заметил, что дверь распахнута, а свет везде выключен. Из вежливости Дуглас пытался стучать и даже окликнул хозяев, но никто не отзывался.
— Сэлем? — позвал парень, переступая порог дома. Помещение, выделенное под магазин, встретило его темнотой и тишиной.
Он ещё раз оглядел комнату, но ничего не заметил. Разве что коробок и курток на вешалках прибавилось.
— Сэлем? — повторно окликнул он, медленно поднимаясь по лестнице. Когда он проходил по коридору, ему наконец удалось нащупать выключатель. Он заглянул в уже знакомую комнату, но там никого не было. На полу лежала разорванная бумажная упаковка.
Наконец он увидел, что из-под двери одной из комнат горит свет. Парень резко распахнул дверь и оказался в невероятно тесной ванной. На краю ванны сидел Сэлем, сжимая в одной руке осколок от битого стекла, а в другой что-то ещё. Мгновенно Дугласу вспомнились все слова о таблетках, которые произнесла библиотекарша.
— Ты с ума сошёл? — воскликнул он, выхватывая из его рук осколок. Он заметил, что чужая ладонь кровоточит.
— Ты про стекло? Я не… я просто слишком сильно сжал стакан. Хотел выпить успокоительного.
— Что случилось? — спросил он, присаживаясь рядом.
— Мне прислали её вещи. И записку. Там было написано «Ровно двадцать пять месяцев, как ты ни с кем не делишь комнату». И браслет… он прислал её браслет… и он в крови… — продолжил он, то и дело закусывая губу и судорожно вдыхая.
Дуглас перехватил его запястье и забрал украшение.
— Так, — начал он, не выпуская его руки из своей, — сейчас ты отдашь это мне. Мы отмоем твою ладонь, и ты ляжешь спать. Я налью тебе успокоительного. Только не трогай больше ничего. Особенно таблетки и стекло.
Сэлем на чужие слова никак не отреагировал, и лишь пустым взглядом гипнотизировал стену.
— Я испортил тебе джемпер, — в конце концов заметил он, увидев, что на манжете отпечатались следы крови.
— Неважно.
Дуглас подхватил парня под локоть и подвёл к заржавленной раковине. Включил воду. Когда кран всё же зашипел, подождал, пока стечёт ржавчина и поднёс туда чужую ладонь, смывая всё с рваной царапины. Затем нашёл в шкафчике перекись и обработал рану, игнорируя чужие попытки отдёрнуть руку. Некоторое время провозившись с упаковкой для бинта, он молча сделал ему повязку. Было странно прикасаться к чужим ладоням так долго. Они были холодными.
— Хочешь убить на месте, да? — прервал молчание Сэлем.
— Нет, — устало ответил Дуглас. — Почему ты не написал ничего больше? Я не думал, что всё серьёзно.
— Я вообще не думал, что ты всё-таки приедешь.
— Дурак. Иди к себе в комнату, а я сделаю чай, — продолжил он, — и дай-ка сюда эти вещи. Я их выброшу. И даже не пытайся спорить.
Сэлем с грустью посмотрел на браслет, но спорить и впрямь не стал. Дуглас понимал, что наверное, многие посчитали бы нужным его сохранить. Сам он в этом никакого смысла не видел: если девушка действительно мертва, то такое страшное напоминание об этом не должно храниться дома. Однако выкидывать он его в итоге не стал и оставил в кармане куртки, которую бросил в прихожей. Он спустился на кухню и через несколько минут поднялся наверх с горячей чашкой в руках.
— У вас не было чая…
— Он давно закончился.
— Я сварил какао, — Дуглас протянул ему кружку и опустился на кровать рядом. Их локти соприкасались, но сейчас никто против этого не возражал.
Несколько минут они сидели в тишине. О том, чтобы уехать сейчас домой, не могло быть и речи. Дуглас удивился поступку похитителя: это была вызывающая выходка, и при этом невероятно странная. На самом деле, тогда он был не в настроении строить логические цепочки. Его самого передёргивало, и парень не мог даже представить, каково приходится Сэлему. И всё же, то, что в этот момент он написал именно ему, что-то значило. Несмотря на весь ужас ситуации, от этого становилось теплее.
— Фостер, я тогда соврал, — прервал его размышления Сэлем, отставив чашку на стол.
— В смысле?
— Соврал про Эммерса, — неразборчиво прошептал он. — Я не виделся с ним. Просто у него был день рождения, а я не мог не поздравить.
— Забудь. Это всё такая ерунда.
— И ещё… я соврал, когда сказал, что ты не нравишься мне. Всё намного сложнее, чем кажется на первый взгляд… — он закусил губу и на некоторое время замолчал. — Знаешь, иногда мне кажется, что лучше бы пропал я.
— Не говори так.
— Это правда. Мне кажется, даже родители так думают.
С этими словами что-то в отношениях неуловимо изменилось. Дуглас чувствовал, что несмотря на всю неловкость момента, он и есть тот самый.
Он приподнялся и поцеловал Сэлема снова, но с меньшей напористостью, чем на задворках клуба. В висках стучало, а пульс участился не меньше, чем во время бега на долгие дистанции. На краю сознания осталась мысль о том, что всё это — не самая лучшая идея, но в конце концов она отступила. Была лишь темнота комнаты, приглушенный свет ночника, тишина и чужие прикосновения, вызывающие несметное количество самых разных эмоций. Дуглас запустил руки под тонкую ткань чужой домашней футболки и провёл большими пальцами вдоль позвоночника. Сэлем, чуть отстранившись, прошептал:
— Ты ведь знаешь, что у нас не может быть нормальных отношений. Я не смогу рассказать о тебе родителям. Не смогу даже проявить к тебе симпатию на людях. И, наверное, я никогда не смогу говорить тебе то, что на самом деле думаю.
— Обо всём этом можно подумать потом.
Впервые с момента их встречи Дуглас дал волю рукам. В тот момент весь его мир сконцентрировался в тесной спальне, а если точнее, на узкой кровати с простынями, от которых приятно пахло лавандой. Бесконечно водил ладонями по горячей коже, целовал чужие щеки, лоб, шею, острые ключицы. Но самым лучшим было наблюдать реакцию на собственные прикосновения и ощущать, что ты делаешь приятно человеку, к которому неимоверно тянуло тебя самого: слышать чужое прерывистое дыхание, чувствовать, как тонкие пальцы сильно вцепляются в спину сквозь ткань джемпера.
— На самом деле это, правда, удивительно.
— Удивительно?
— То, что ты обратил внимание на меня. И то, что ты ещё здесь.
— Знаешь, ты иногда ведёшь себя как мудак. Но я слишком привык добиваться своего, чтобы отступиться из-за пары колкостей. В конце концов, может быть, в этом плане я дам тебе фору.
— Заткнись, — беззлобно прошептал Сэлем, прикусив парня за мочку уха. — Ты просто в очередной раз встретил того, кто готов позволить тебе всё, что угодно.
Всё, что угодно. Чужие слова сначала неясным эхом отразились в его голове; всё представлялось ему тогда как будто в тумане. И всё-таки их смысл был кристально ясен. В эти рамки вписывалось многое. То, что он позволял себе с остальными, с кем был в постели до Сэлема. С парнем из Бостона, с девушками из местной школы и с теми, с которыми знакомился в клубах. Между всеми ними и Сэлемом лежала огромная пропасть.
Ему льстило, что спустя столько времени он всё же добился своего. Что он по-настоящему нравится человеку, с которым мечтал оказаться в одной постели. И всё же, он прекрасно помнил, какой повод свёл их вместе и осознавал, что сегодня придётся держать себя в руках.
— Вот как. Всё, что угодно, значит? — усмехнулся он, не переставая гладить чужую спину.
— Пожалуй, да.
— У нас будет время для этого всего. Я тебе обещаю, — прошептал он на ухо. — И я безумно тебя хочу, но сегодня — не лучший день. Я чертовски много выпил, — соврал он и, приподнявшись, потянулся к молнии на чужих брюках.
Прежде ему никогда не приходилось отдрачивать другому парню. Он думал, что ему непременно будет неловко. В конце концов, по большей части ему нравились всё же девушки, и спал Дуглас в основном с теми, кто не был близок ему в духовном плане. Пейшенс Барлоу, Моника Шеппард — все они были красивыми, и он искренне восхищался их грацией, беззаботностью и подчёркнутой непринуждённостью. Но всё же в тот момент он испытывал бурю эмоций и понимал, что эта ночь надолго останется в его памяти. И приятным было осознание того, что эту бурю эмоций можно испытать даже не доставив удовольствия себе, а лишь наблюдая за тем, как твой любимый человек закусывает губы, когда кончает.
В ту ночь он не смог заснуть и вплоть до самого утра думал обо всём, что происходило с ним в последние месяцы. Иногда смотрел на Сэлема, который во сне казался невероятно уязвимым и совсем ещё ребёнком, несмотря на свои девятнадцать. Рассматривал его курносый нос, тёмные пряди, спадавшие на лоб, короткие ресницы и шрам над бровью, которого раньше не замечал.
В конце концов все его размышления вновь свелись к сегодняшнему происшествию. Эта выходка была откровенно мерзкой: похититель попросту в наглую бросался напоминанием о том, что Мойра мертва. На самом деле, человека более слабонервного это могло по-настоящему вывести из равновесия. Всё это наводило лишь на одну мысль: кто-то понял, что давно забытое полицией дело кого-то заинтересовало.
Казалось очевидным, что всё это получилось именно из-за него. Слишком уж странной была дата. Если бы похититель хотел напомнить о себе, скорее всего, учинил бы такое месяц назад: тогда с момента пропажи девушки прошло ровно два года. Двадцать пять месяцев не символизировали собой, по мнению Дугласа, ровным счётом ничего. Похититель как будто отчаянно пытался доказать, что искать дальше бессмысленно.
Он впервые в жизни завидовал Остину Катчеру, в частности его рационализму и умению выстраивать логические цепочки.