***
Чем дольше он блуждал по путаным коридорам, тем горячей становился воздух. Судя по всему, проход уходил вниз, под откос, но нигде не было даже примерной схемы здания. Двойник решил придерживаться центрального пути, ведь, если записи были правдивыми, остальные два уж точно закрыты. Он поддел пальцем края шарфа, по привычке оглядываясь по сторонам, нет ли кого? Но, отвесив себе ментальный фейспалм за глупость, распутал скудную маскировку, следом стягивая куртку. От жары стало тяжелей дышать, а внутренности, напротив, сковало холодом чувство страха, и этот контраст здорово сбивал с толку. — О нет! Нет-нет-нет! Ну давай, работай! — Тим нервно щёлкал выключателем фонаря, едва живой луч которого, казалось, вот-вот сгинет. От сильного удара корпус глухо звякнул, и, вяло моргнув на прощанье, устройство вырубилось. …Однако, это не оставило его в кромешной темноте. Двойник нахмурился, не поверив собственным глазам, когда по мере его продвижения вперёд, вокруг стало светлеть. Из трещин в стене выбивались тонкие ярко-фиолетовые струи, неоновым свечением освещая пространство. Странная вязкая жижа хлюпала под ногами, с каждым шагом её становилось все больше и больше, запах свежескошенной травы ощущался всё отчётливее. Тим перезарядил пистолет и прислушался. Тишина. Вдалеке показался прямоугольник двери, в основании которого блестела, как маленькая лампа, яркая, тонкая полоска. Металл обивки комнаты растрескался, тот будто припорошило белым. Неужели известь? Или какая-то инопланетная чушь, раз вещество, что помогло ему найти нужную дверь, так похоже на эридий? Он зажмурился и потянулся к плоской ручке. Замок заело. — Твою же… — нет, он не может сдаться так быстро, пусть у него руки трясутся от страха, а из оружия только пистолет со сбитой начинкой. Тем более, судя по карте, сгоревшей вместе с планшетом, выход должен был быть совсем рядом с нужным информатору предметом. Кажется, ему немного повезло, и рядом он нашёл распотрошённый интерком, к которому была подключена мелкая пластиковая клавиатура, на чьей поверхности остались засохшие бурые отпечатки. Тим достал вырванную из отчёта страницу, и ввёл короткий код. Замок с тихим кликом дезактивировался.***
При входе в нос ударил запах свежести и мокрой земли. Первое что он увидел — установленные по периметру комнаты допотопные коммы, с выпуклыми мониторами, цвет изображения на которых уходил в зеленцу. В верхнем углу самого ближнего можно было разглядеть дату последней синхронизации. — Сколько лет назад? — с удивлением пробурчал двойник. Нет, наверное ошибка, или программный сбой. Всё это не могло действовать автономно столько времени. Из другого конца помещения послышался шорох, Тим выставил перед собой пистолет, аккуратно ступая вперёд. Фиолетовая жидкость капала с потолка, струилась по стенам, исчезая где-то внизу. Здесь она была гуще, прилипала к подошве как густой кисель и светилась, ярко-ярко. Звук становился громче — шорох перерос во что-то монструозное, микс из жужжания насекомых и гула неисправной техники. Двойник собрался с мыслями, каждый шаг — как последний, словно путь на эшафот. Комната оказалась большой, нити проводов и сваленные друг на друга коммы уходили за угол, и боже, как же не хотелось туда идти! Но ничто в этом отсеке даже отдалённо не напоминало мудрёную эридианскую штуку, которую его просили достать. — Черт, — Тим перехватил оружие и резко выглянул из укрытия. И обмер. Его смутили не светящиеся, будто дышащие изнутри стены, и не удушливая вонь, которая внезапно стала ощущаться отчётливее. А то, что прямо по центру, вплетённое в колонну консоли терминала, висело нечто, отдалённо напоминающее человеческий торс. Мышцы плечей и шеи словно вживили в искажённый металл, а вместо ног и внутренностей по полу тянулись длинные стальные жгуты. Двойник зажмурился, чтобы хоть как-то усмирить поднимающуюся изнутри волну ужаса и мерзости, и свет от фиолетового неона пробивался даже через закрытые глаза, настолько тот был ярок. Он мотнул головой и собрался. Где же… где же искать? Экраны, экраны, разбросанные по полу листы с нечитаемыми символами, какие-то круглые, мягкие штуки, что тихо пищали, стоило на них наступить. Те почему-то собирались в правом углу комнаты, самом светлом. Закрыв лицо шарфом, Тим опустился вниз, туда, где вязкой субстанции было больше всего. И едва не закричал. Потому что над оплавленным прямоугольником сейфа в паутине мутировавших мышц застыл глаз. Живой, человеческий, белок почти не было видно под сеткой лопнувших капилляров. И самое страшное — взгляд казался осознанным, будто тот видит его насквозь, читает его мысли. Встрепенувшись, Тим взял в руки куртку и потянулся в самую глубину сейфа, схватив небольшой предмет, как только его удалось нащупать через толстую старую кожу. Загадочная вещь оказалась тяжелым, светящимся изнутри шаром, который кажется менял свою форму, стоило на тот надавить. Как только он вынул артефакт — в мозг словно впились десяток игл, свечение вокруг стало угасать, вместе с его истерзанным сознанием. Двойник замотал головой и побежал в сторону выхода, так быстро как мог.***
В оговорённое место он добрался в полубреду, слишком уж яркой была та жуткая картина, что открылась в заброшенном комплексе. Фиолетовая дрянь успела разъесть куртку и здорово обжигала руки. Его встретил улыбчивый солдат с широким, простым лицом, и сразу передал большую часть выручки, пообещав перевести остаток, как только доберётся до базы. — Базы? — Тим непонимающе нахмурился. — Так точно, текущая экспедиция — дело крайней важности. Ах да, — он постучал по карманам, и вынул плоскую прямоугольную коробку. — Держите. Комиссар просила отдать лично в руки. Такие штуки, — солдат указал на артефакт, что теперь был упакован в пластиковый кейс. — С ними шутки плохи. Искатель потряс коробочку у уха, и хмыкнув, убрал в сумку. — Что это вообще такое? — он указал пальцем на кейс, пошатнувшись от резкого движения. — Чудо, — отчеканил собеседник. — Которое поможет всем нам.***
Стоило перейти порог, с громким хлопком возле двойника возник Цифровой Джек. — Какого хрена, пирожок? Я уж думал устроить славное спасение во имя прекрасного меня. Тебя сколько не было? — …Заткнись. — Голова кружилась, а искусственный голос слушать совсем не хотелось. Во рту появился мерзкий привкус желчи. — У меня… две новости. Плохая и очень плохая. Дай угадаю, начать со второй, да? Да? Да? Да? — Пожалуйста помолчи! — он стянул с себя липкую от влаги футболку, и прислонился к стене, стараясь дышать глубже. Да в чем же дело… Джек не унимался. — Как ты и просил, я следил за генератором, вместо того чтобы вышибать мозги бандитам, но эта развалюха все равно вот-вот накроется. Пришлось понизить напряжение, иначе наша халупа взлетит на воздух. Ну? — Клон вызывающе улыбнулся, поиграв бровями. — Что бы ты делал без папочки? — …Закончил бы универ и сьебался в другую галактику, — проворчал двойник. — Следи за языком, Тимми, какой пример ты подаешь… — Кому? Кому я подаю пример? — он нервно рассмеялся, пол почему-то окрасился в мелкую розовую крапинку. — …Да хоть твоей безмозглой рыбе! — Он не моя. Не мой… ты понял! И почему рыба? — почему так смешно? Тим хихикнул, наблюдая, как дорожка к кухне покрывается мелкой молодой травой. Прямо как газон у студенческого кампуса. — Когда ты успел перекрасить стены? Ещё и в ярко-оранжевый, да и зачем? Странная логика у этого ИскИна. Запахло сахарной ватой, Тим обернулся на внезапный шорох — прямо у переливающегося всеми цветами радуги холодильника застыло нечто воздушное, бестелесное, но почему-то показалось, что оно смотрело на него с укоризной. Тим фыркнул. — Ты… как там тебя. — Он прищурился, размытый силуэт едва ли стал чётче. — Не важно. Не смотри на меня так! Потолок блестел ярким, огранённым алмазом, а из кончиков пальцев сочился свет, разбрызгиваясь густой краской. Но маленькое злое облако не уходило, лишь смотрело, и смотрело, и смотрело. Как они все, как… как тот врач, что заставил подписать контракт «вы теперь никто, и жизнь ваша официально окончена». Как мистер Гиперион, с его «ничтожество! зачем ты оставил их в живых!». Как многие до того — злые мальчишки из школы, дразнившие за очки и веснушки, первая девушка, которая нашла партию получше и решила отыграться. И ещё, и дальше! Лицо зачесалось изнутри, его захотелось сорвать, как инородный кусок кожи, но короткие ногти плохо цеплялись, а пальцы почему-то болели, источая липкую краску. Больно. Так больно, так страшно — стоит посмотреть вниз, как всё становится только хуже — в груди зияет огромная дыра, из которой сочится грязь, и кровь, и перетёртая в кашу плоть. Комната схлопывается в один момент, пол, стены и потолок пропадают, сменяясь чем-то совсем иным. …Вокруг слишком много металла, и уж точно слишком много желтого, за окном — величественная звёздная панорама, от которой веет могильным холодом и космической пустотой. Пахнет кровью, пахнет болью и смертью, тело налито свинцом и не движется, как бы он ни старался. Смех — мерзкий, противный раздирает уши, а лёгкие будто вмиг перестали качать воздух. Люди, знакомые и не знакомые одновременно — разбитые и плохо склеенные образы — они нигде и везде, насмехаются, радуются его боли. А когда удаётся шевельнуться, то словно по команде образы обретают чёткость. Женщина с золотой звездой на груди каблуком наступает прямо на глаз, вдавливая тот в череп. Следуя её примеру — тяжёлая механическая ладонь одним ударом вспарывает живот, копается во внутренностях, а парящий неподалёку дрон запускает волну электричества, прожаривая их заживо. Боль настолько сильная, что сознание едва не угасает, но мучители почему-то останавливаются, хихикая и перешёптываясь. Перед ним застывает зеркальное отражение — с раскалённым добела клеймом в руке. Оно улыбается, молчит, смакуя его безмолвный ужас. — Ты сам во всем виноват. Предатель! Мучители обступают его с двух сторон, держат за руки, и смотрят, смотрят, выжидают. И как в самом страшном кошмаре, просто закрыть глаза не получается, проснуться не получается, он застрял в этом водовороте страданий, навсегда, из него не выбраться. — Посмотри на себя. Посмотри что ты… Но внезапно, откуда-то подул холодный ветер, палач застыл, осматриваясь по сторонам. Лицо его словно лопнуло изнутри, окрашиваясь чёрным мазутом, по которому бежали ровные ряды нулей и единиц. — …что ты наделал, тупая амфибия! Из-за тебя у нас кончилась сыворотка! Ах ты… ударил меня. Ублюдок! Я тебе этот планшет знаешь куда засуну? Панорамное окно покрылось морозным узором, обступившие его образы за несколько мгновений обратились в ледяные статуи. — Эй! Эй-эй-эй, ты что делаешь? — зеркало трескалось, палач рассыпался чёрными осколками, а на его месте возникло нечто новое — холодный ветер будто обрёл материальную форму, искря приливающимся инеем. Тот одернут синим и белым, как чудом попавшая в летние облака молния, и от одного его вида перехватывает дух и слезы наворачиваются на глаза. — Больно… — первое, что срывается с губ. Больно, и тоскливо, и одиноко. Почти также больно, как от жутких пыток, только этого никто не видит, ведь всем им все равно. Им плевать. На раны, на лишения, на прошлое, давящее на плечи невыносимым грузом. На презрение, что чудится в каждом слове и жесте. На страх, что увидят, что раскроют, устроят показательную казнь или пытку. Морозный ветер окутывает тело, дышать чуточку проще, а образ кажется чётче. Черты, что все больше походят на человеческие - такие красивые и знакомые. Так хочется прикоснуться к этому великолепию, понять, осязаемое оно или нет. Но трогать вот это испачканными в своём же ливере и крови руками — это ли не кощунство? Искушение так велико, нутро вновь разрывает от противоречий, глаза жжёт от солёной влаги. — Прости. Прости… прости. — Зажмурившись, он идёт на риск, дотрагивается до холодного лица, в надежде что фантом не растает в воздухе, как мираж. Кому он это говорит? За что извиняется? За то, что спас, что не дал умереть? Что тот, другой, настоящий дал бы больше? …или наоборот, полностью уничтожил? Раны покрываются ледяной коркой, призрак будто ухмыляется, перехватывая его ладонь, и смотрит — глаза горят ярко и пронзительно, так, что холод пробирает до костей. А потом мир замер, и раскололся на части, рассыпаясь бесчисленными осколками, обратившись в пыль.***
Тим очнулся, будто его окатили ведром холодной воды. Вокруг — знакомые домашние стены, а возле него — ни души. Он сонно проморгался, и потянулся было к подбородку — тот здорово чесался, наверное зарос щетиной — но резко осекся. Руки его кто-то неумело перебинтовал, и теперь они своим видом напоминали гротескные варежки — все в пятнах засохшей крови. Голова гудела, двойник выпрямился, с его плеч упало что-то тяжёлое. Плед. Тот самый, которым он укрывал сирену. Почему он здесь? Осмотревшись, Тим нашёл оставленный на тумбе шприц с алой жидкостью. И старый планшет, на котором высветилось сообщение, стоило тот включить. — Нашел в твоих завалах, можешь не благодарить. Подойди ко мне, как проснешься. P.S. Ты разговариваешь во сне! >:|