***
Хотелось сделать вдох — но не получалось, как бы он ни старался, а везде, куда хватало глаз — была лишь бесконечная бирюзовая толща. Лёгкие горели, горло саднило, от безысходности хотелось кричать. Но вокруг — никого, ни следа жизни, даже хищники, всегда охочие до лёгкой добычи, и те исчезли. Один. Всегда один. Ничего не изменилось. Он понял, что проваливается в пустоту, и что сознание его постепенно затухает. Может, так действительно будет легче? Проще? Внезапно, голове раздался игривый, приятный смешок, совсем рядом мелькнула, и также стремительно исчезла вытянутая тень. Сновидец судорожно оглянулся, но лишь сделал все хуже, задыхаясь от внезапного движения. Его бесполезные трепыхания прервали довольно неожиданным образом — поток холодного течения толкнул его назад, да так, что он чуть не крутанулся вокруг своей оси. И в тот же момент лёгкие наполнились кислородом, кто-то жадно потянул его на себя, впился в губы своими, и в отблесках палящего где-то невероятно высоко солнца он смог рассмотреть нечто новое — оживший миф, существо, которого боялись древние мореплаватели. Сказочное, изящное, такое красивое. Сирена. Сновидец не мог оторвать взгляд — от ярких разноцветных глаз, что казались такими знакомыми, от бледной кожи, гладкой и прохладной. Словно сотканное из блестящей морской пены, чудесное видение на долю секунды показалось игрой света. Мозг распирало от внезапного притока кислорода. Гость из мифов — знакомый, и незнакомый одновременно, все в его образе казалось прекрасным — русые волосы, линия губ, взгляд, со скользящими в нём насмешкой и презрением. И это странно, но все равно тот показался ему добрым. Тем более, стали бы тогда его спасать! Сновидец поднёс к лицу чужую руку, чтобы поцеловать, и нахмурился, нащупав перепонки между изящными пальцами. Тут же он заметил кое-что новое — змеиную, вытянутую форму зрачков своего спасителя. Незнакомец ухмыльнулся, облизал острые клыки, будто дразня, и это здорово смутило. В голове сквозь шум воды и стук сердца, пробивался звук низкого, тягучего смеха. Существо притянуло его к себе, чтобы вновь поцеловать — и на этот раз более резко, так, что во рту появился привкус металла. От солнечного сплетения к низу живота тут же опустилась волна тепла, сновидец внезапно осознал, что ни на нем, ни на его спасителе, оказывается, не было одежды. И ему почему-то не хотелось, чтобы это заканчивалось, хотелось прочувствовать, ещё, больше. Остаться в тишине, раствориться в этом моменте. Прикрыв глаза, он провёл пятерней по мягким волосам, раскрытой ладонью другой руки — вдоль спины, опускаясь к бедру, и жест этот разбередил в сознании вереницу образов, размытых и рассредоточенных, таких, от которых его передёрнуло. …Вид чудовищ, заточенных в огромные колбы, мутировавших людей, вид чужой нагой формы — слабой, беззащитной и израненной. С каждым новым кадром его сознание распадалось на части — он почувствовал, почти явственно, запах гари и разложения, услышал звон отбрасываемых гильз и предсмертные крики… Увидел открытую, страшную рану на бледном плече, ощутил, как ускользали, будто вода сквозь пальцы, дыхание и жизнь, того, кого ему нужно было спасти. Сновидец затряс головой, пытаясь помочь рассудку подавить бессознательное. Вода стала плотней, со всех сторон одновременно нарастал гул, мощный, отчего его пробрало до костей. Он тревожно осмотрелся, пытаясь найти источник звука, но тщетно. Незнакомец — сирена — вмиг стал серьёзней, оттолкнул его, лишь чтобы перехватить руку, и потянул за собой наверх. Тот на удивление сильный, сновидец почувствовал себя бесхребетным балластом, что плыл против холодного течения. Света вокруг становилось больше, под яркими лучами бледная кожа блестела, будто припорошённая перламутром, на чужом теле переливались мелкие чешуйки. Почему нельзя остаться здесь? Он мотнул головой — какой-то животный, иррациональный страх охватывал его все сильней и сильней при приближении границы воды и неба. Чем ближе они к тому, что на другой стороне, тем чётче слышны за шумом воды раскаты выстрелов и чудовищный рёв. Сквозь невидимую границу с поверхности в полупрозрачную гладь опускались тонкие ручейки свежей крови и куски мелкого мусора. С каждым движением вперёд росла уверенность, что там наверху монстры, несчастья и смерть. Что там он будет совсем один. Опять и опять и опять. Всегда один. Сирена обернулся, посмотрел на него — внезапно холодно и зло, и оскалился — обнажая ряды острых зубов. И в ту же секунду сновидец понял, что если он не сдвинется с места, то ему точно несдобровать. И не понятно, что страшнее — погибнуть от неизвестности наверху, или быть убитым прямо на этом месте. Будто в ответ на его мысли существо подалось вперёд, так что до незащищённого горла остались жалкие сантиметры. Каким-то чудом сновидцу удалось извернуться, секундой позже шею обожгла вспышка резкой боли, а гул стал невыносимым, настолько громким, что в ушах зазвенело. Кое-как сгруппировавшись, он оттолкнулся ногами от пустоты и рванул вперёд, наверх, к окрашенному красным неясному мареву. В голове вместо приятного смеха прозвучало змеиное шипение, он вскрикнул, теряя остатки драгоценного воздуха, когда в ступню вонзилось десяток тонких, раскалённых игл. И чтобы не погибнуть, не увязнуть в этом кошмаре навсегда, он решился, наконец, вернуться, потому что насколько бы ужасно не было наверху, умереть так просто он не хотел. Ничего не оставалось, как плыть выше. Прямо к солнцу.***
Света вокруг стало куда больше и пахло не в пример приятней, а ещё он понял, что с силой сжимал в руках тонкое одеяло. Потерев глаза, он попытался осмотреться. В голове плыло, мерзкое послевкусие кошмара никак не хотело покидать изувеченное сознание. Был ли сон воспоминанием или игрой воображения? Происходило ли это на самом деле? Чем сильней он пытался вспомнить, тем сильней его мучила ноющая боль, будто за глазами пульсировал раскалённый добела стальной шар, разрывающий мозг на части. Воспоминания, мысли и чувства слиплись в один огромный ком, так, что не разобрать, где что. И тут он с ужасом осознал, что не мог вспомнить почти ничего. Ни родителей, ни друзей, ни прошлой жизни, ни кем он был и чем занимался. Но, само это ощущение показалось… знакомым? Да, что-то такое уже происходило, он вытянул перед собой руки, согнул и разогнул пальцы. — Не понимаю? — от звучания собственного голоса он растерялся. Такого чужого и искажённого. Изменённого? Он поморщился, когда в мозгу прозвучала заученная наизусть фраза, что он услышал когда-то давно через шипящий помехами динамик — «начиная с этого момента Тимоти Лоуренс мёртв». Тут же очнулись ото сна старые образы — изрешеченные выстрелами стальные стены, бесчисленные трупы каких-то солдат, холод, и тысячи тысяч звёзд над головой. Вот и имя. Его. Он подслеповато сморгнул внезапно подступившие слезы, и потёр запястьем лоб. В груди неприятно ныло от чувства одиночества, застарелого и привычного, такого тягостного. В происходящем, несомненно, было что-то знакомое. В самом этом действе, когда-то давно он уже собирал себя по кускам. И раз получилось тогда, раз он нашёл самое важное — своё имя, — он кивнул самому себе, — то получится и сейчас!***
Почему-то при взгляде на окружающие предметы, на старую технику, что попадалась по пути, на покрытые бурыми пятнами стены, в голове стучало и ныло. Так что идея просто закрыть глаза и забыться показалась неплохой… если бы он чуть не споткнулся, стоило об этом подумать. За первой же дверью окружение не в пример лучше. Отделанные светлым кафелем стены, зеркало, краска по краям которого облупилась и растрескалась, и выбеленный потолок — всё это вызывало стойкое ощущение дежавю. Тим недовольно почесал макушку, морщась от неприятного чувства. Словно его мозг прожевали и выплюнули прямо в черепную коробку, понадеявшись, что он не заметит подмены. Лицо, что он увидел в помутневшем зеркале, показалось ему чужим. Навязанным, наклеенной поверх его кожи фальшивкой. Но разве такое вообще возможно? Тим нахмурился, всматриваясь в отражение — но так и не смог понять, в чем же дело. Он удивился ещё больше, обратив внимание на полку чуть ниже. Щёток было две — одна старая, с потемневшей от времени ручкой и торчащим ворсом, и другая — совсем новая. Две щётки? Значит, — он сглотнул, — Тим жил не один? Он потянулся к круглой баночке с потёртой надписью на этикетке, что лежала неподалёку. — Гель для волос? — да ещё и нетронутый. Странно. Было ещё нечто необычное, выбивающееся из общей картины — маленькая часовая отвёртка, что лежала под полкой с лекарствами. Её острый кончик был испачкан в чем-то красном. — Что за черт? — пробурчал он под нос. Так много вопросов и так мало ответов. Холодный душ должен был освежить тело и память, но лишь заставил его несчастную голову разболеться ещё больше. Совсем близко, на крючках висели два полотенца, простое белое и больше жёлтое — куда более мягкое и пушистое на вид. Помяв в руках приятную ткань, Тим недовольно хмыкнул. — Влажное… — здесь кто-то был, совсем недавно. Но кто? Не сдвинувшись с места, он точно этого никогда не узнал бы, так что, кое-как собравшись, он решил пойти дальше. И чем ближе он подходил к следующей комнате, тем чаще ловил себя на странном, инстинктивном движении — рука сама тянулась к бедру, будто пытаясь нащупать что-то тяжёлое. С каждым шагом изнутри сильней поднималась волна липкой тревоги, но он усилием воли заставлял себя идти вперёд. Крадучись, он приоткрыл дверь — и внутри, на первый взгляд, не было ничего особенного. Комната казалась обжитой, пыли вокруг почти не было, инструменты и запчасти на полках, что тянулись вдоль стен, разложены в каком-то подобии порядка. На столе, что стоял почти по центру, лежали несколько книг, в одной из них виднелся красноватый язычок закладки. Напротив него — потрёпанный диван, и бросив в сторону того неуверенный взгляд, Тим насторожился. На диване кто-то спал, поверхность клетчатого пледа мерно поднималась и опускалась. Неуверенно и боязливо, Тим сделал несколько шагов вперёд, надеясь, что его изувеченный разум сможет зацепиться за что-то, чтобы понять, друг перед ним или враг. Стоило ему подойти ближе, как он едва не вскрикнул от удивления, в последний момент прикрыв рот ладонью. Чудовище — опасное и обольстительное — словно шагнуло из его сна и вновь обрело форму! Только, на этот раз оно выглядело вовсе не грозно, скорее напоминало промокшего под дождём кота, что Тим когда-то спас возле кампуса. Он поморщился от вспышки боли — ещё одно воспоминание встало на своё место, а вслед за ним то, что он видел во сне, обрело смысл. Колбы, заброшенный комплекс, и полуживая жертва жутких экспериментов, которого он спас от гибели — сюжет из кошмара, оказывается, уже воплотился. И чем больше он всматривался в чужое напряжённое лицо, тем сильней понимал, что человек перед ним пробуждал какие-то отличные от щемящего одиночества эмоции. Что-то тёплое, тягучее, от чего грудную клетку распирало изнутри приятным теплом. Тим мотнул головой, пытаясь разобраться в противоречивых ощущениях — образы замельтешили в его разуме, подобно летящей к свету стае мотыльков — как сирена прижимался к нему в поисках тепла, как обрабатывал ужасные раны, как спас его от гибели, и как… Тим почувствовал, как к щекам хлынул жар, когда понял, на каком моменте поток воспоминаний обрывался. Поцелуй. — Вот я дурак… — беззвучно проговорил он одними губами. Забыть собственного парня! Тим вздрогнул, услышав прерывистый вздох, и нагнулся к сирене, на лице которого словно застыла тревожная маска. Сон ему явно не нравился, он свернулся клубком, а пальцы единственной руки то и дело подрагивали, словно у застрявшего в капкане кошмара животного. Нужно было что-то сделать, как-то помочь! На цыпочках Тим вернулся в свою комнату, и чуть позже, стараясь не шуметь, аккуратно расправил ещё хранившее тепло одеяло, так, чтобы укрыть сирену с пяток до носа. Внутри разрасталось ощущение тревоги, что Тим забыл что-то очень важное, но то быстро исчезло, стоило ему на миг залюбоваться открывшимся перед ним видом. Дыхание сирены стало ровней, он зарылся лицом в мягкую ткань и плотней забился в угол дивана. Спрятался. Наверное, безумно глупо, что Тим находил это милым. Немного подумав и убедившись, что всё тихо, он решил заняться завтраком.***
Ровный, мягкий свет залил пространство, окрасив скромную кухню оттенками медового. Тим несколько раз щёлкнул выключателем, но почему-то ничего не произошло. Пожав плечами, он принялся обыскивать полки и ящики, силясь вспомнить хоть какой-нибудь простой рецепт. Часть припасов была сложена отдельно от всех — повреждённые коррозией банки и окаменевший провиант, которым проще было убить, чем накормить. Чуть дальше — несколько рядов консервов, и от одного их вида во рту появлялся привкус желчи. Боль прошила мозг раскалённой иглой — кажется, когда-то давно он несколько месяцев питался этим и только этим. Тим захлопнул дверцы полки, нахмурившись. Он прикрыл глаза и помассировал виски в попытке сфокусироваться. Запахи, что витали вокруг, тут же стали ощущаться отчётливей — старое дерево, пыль, и… что-то ещё. Знакомое, приятное. Лёгкий, сладкий аромат. Почему-то захотелось мороженого. — Хм? — он сделал несколько неуверенных шагов в сторону небольшой тумбы в самом тёмном углу комнаты. Жадно втянув воздух, он сам себе пару раз кивнул, и потянулся к ручке. Тим довольно рассмеялся, разглядывая свою находку — видимо, здесь он прятал всё самое лучшее. Диковинные специи всех возможных цветов, сублимированные овощи, блестящие пакеты, в которых, судя по маркировке, было что-то мясное. Но всё это казалось ему слишком сложным, очень жалко портить такую хорошую еду. Однако, на его счастье, почти в самом укромном уголке лежали большие блоки спрессованной лапши. И если добавить туда пряностей — совсем немного — то этим вполне можно будет наесться. Или он мог дождаться, пока проснётся сирена, но тут же осёкся. Отчего-то в голове зудела иррациональная, но очень назойливая мысль, что к припасам того лучше не подпускать, если Тим хотел остаться в живых. Довольно скоро комнату наполнили новые ароматы — порывшись, он нашёл мясной концентрат, и какую-то странную, но очень аппетитно пахнущую приправу. А в вытянутом пластиковом пакете, что ютился между плотными рядами провианта, оказались овощи, которые легко восстановились от воды и нагрева — обратившись в нечто, напоминающее томаты, грязно-синего цвета, и маленькие, но очень сочные луковицы. Мякоть у них пористая, сладковатая, в самый раз чтобы оттенить пресный вкус лапши. Звук закипающей воды, шипение масла на огне и янтарный отблеск, что отражался в стекле — такие… знакомые. Между полушариями мозга будто провели наждаком, и внезапно, он увидел женщину, порхающую у кухонной стойки. Совсем рядом. Подрагивающую, изменчивую, словно мираж, картинку. От её стремительных движений простое мятно-голубое платье слабо колышется, клетчатый передник плотно облегает её грудь и бедра. Вся она какая-то худая, вытянутая, копна ярко рыжих волос дрожит в такт её движениям. Откуда-то, слышится приглушённая мелодия — саксофон, кларнет и барабаны. Ах да. Мама любила джаз. В груди резко похолодело, а комната наоборот, преобразилась. Кухня маленькая, уютная и светлая. Настоящая. Пахло домом — тем самым, давно забытым, но чем сильней он пытался вспомнить детали, тем сильней от него ускользало воспоминание. То разбилось на части, когда после очередной пропитанной агонией вспышки он осознал самое главное. «Все, кто когда-либо знал настоящего меня, мертвы» — ещё один кусочек мозаики на своём месте, он вспомнил человека, свою точную копию, что слушал его когда-то давно, едва не раскрыв рот и ловя каждое его слово. (Тогда звёздное полотно за окном показалось ему особенно тёмным, а от гула орудующих грузчиков болела голова.) За голографической маской не скрыть наивность и неопытность, собеседник лишь смущённо кивнул и отвернулся, проговорив напоследок: «Но ведь ко мне это не относится. Верно?». Тим смутно помнил, как его звали, и что стало с его близкими, в памяти отпечаталось лишь то, во что его превратили подосланные конкурентами Искатели. …В освежёванный кусок мяса, в котором невозможно было угадать человеческие черты. Искатели. Убежище. Тим проглотил подступивший к горлу ком — слова «Искатели» и «Убежище» пробудили что-то мерзкое, липкое в его сознании, словно он сам того не ведая вновь разодрал застаревшую рану в кровь. «Двадцать штук за голову Джека!», «Привести его живым!», «Этот ублюдок мой!» — он вспомнил голоса — резкие, злобные, от которых хотелось сорваться с места и убежать. За что его ненавидели, за что хотели убить? Чем он провинился? Голову распирало от переизбытка информации, часть паззла собралась, но до целой картины — все ещё далеко. Тим отвесил себе оплеуху, чтобы отогнать дурные мысли, и попробовал отвлечься. Он потянулся к полке за соусом, стеклянный край бутылки которого виднелся за покрытыми ржавчиной банками. Тот тёмный и густой, как мазут, а стоило приоткрыть крышку — в нос ударил пряный запах. Так что, призадумавшись, Тим решил ограничиться несколькими ложками. Тут же блюдо приобрело куда более приятный вид — овощи теперь словно под слоем бронзы, красивые и румяные, и с каждой секундой есть хотелось все больше и больше. Виной тому запах, или ощущение, что он не ел вот уже несколько суток — Тим не знал. Чуть позже, за чашкой горячего кофе, он тщетно пытался разобраться в нестройной картине мира, что его мозг трактовал как объективную реальность. Она казалась шаткой, как наспех сложенный карточный домик. Кем он был и чем занимался, пока понять не удалось, но тело его покрывали десятки шрамов, а обрывки воспоминаний, в которых мелькали кровь, убийства и крики боли — ощущались чем-то обыденным. Повседневной рутиной, обращавшей его в нечто лишённое эмоций. Так кем он был? Солдатом? Убийцей? — …Чёрт, — он недовольно потёр лицо ладонями и откинулся назад. Кажется, теперь он запутался ещё больше. Звук шагов заставил его насторожиться — сначала слабо различимый, а потом уже более громкий. Совсем скоро в дверном проёме появилась укутанная в плед фигура. Сирена потёр глаза и широко зевнул, следом плюхнувшись на стул напротив. Еда вмиг стала вкусней, потому что даже заспанный и растрёпанный, его парень смотрелся настолько хорошо, что Тим едва сдерживался, чтобы не встать, и не сделать какую-нибудь глупость. И это не прекрасное видение из сна, в реальности всё выглядело иначе. Но даже так, он казался по-домашнему милым, таким, что Тим не мог оторвать от него взгляд. Сирена недовольно прищурился и потянулся к планшету, что лежал неподалёку. Тим сначала растерялся, но стоило глянуть на грубую кромку шрама, что выделялась на чужой бледной шее, как осознание прошибло его волной холода. Связки. Сирена — Риз — не мог разговаривать! — Что? — Тим сглотнул и смущённо отвернулся, повисла неприятная тишина. Что если он ошибается, если что-то напутал и всё не так, как кажется? Но тогда, со своими чудесными способностями, Риз наверняка давно бы его убил, будь они врагами. Соперниками? Вместо этого сирена нетерпеливо ждал его ответа, изредка поглядывая на остывающий завтрак. Нет, не может быть, те воспоминания и чувства не фальшивка, слишком уж свежи и отчётливы они были! — Ничего, — начал он неуверенно. — Просто очень рад, что ты здесь. Со мной. Риз потянулся к чашке и нервно, жадно отпил, а стоило их взглядам встретиться, как его щеки окрасились приятным розовым оттенком. Тим вцепился в штанину и закусил губы, потому что иначе он наверняка разулыбался бы, как полный кретин. Ведь он не мог вспомнить, ни как они познакомились, ни было ли что-то до той ужасной лаборатории. За что сирена вообще его полюбил? Почему остался с ним? С количеством вопросов росла головная боль, а от идеи спросить напрямую он сразу отказался, уж очень это казалось глупым. Неправильным, разве можно так просто ставить под сомнения чьи-то чувства? Очередная цепь образов не заставила себя ждать — нагая форма в его объятьях, всплеск воды, холод… Но в этом не было ничего пошлого, он не помнил, чтобы они делали что-то такое. Пока не помнил? — Ум-м, — Тим откашлялся. Нет, это прозвучит слишком глупо. «Я забыл, были ли мы вместе или нет. Ну ты понял.» А вдруг не поймёт? — Послушай, т-ты… Ход его мыслей перебил металлический звон и тихий, монотонный звук, что эхом поднимался к потолку. Страх сжал когтистой лапой сердце и лёгкие, стоило увидеть, как на поверхность стола одна за другой оседали тяжёлые красные капли. — Что с тобой? — Тим с тревогой посмотрел на сирену в упор, силясь понять, что произошло. Напротив, Риз мутным, безучастным взглядом наблюдал за стекающей вниз кровью. Та тянулась от носа к подбородку, и ему кажется было абсолютно все равно. Будто и не с ним это все происходило. Тим вскочил с места, пытаясь затолкать подальше поступившую панику. Тут он вспомнил, что правый глаз сирены был имплантом, а левый… зрачок левого почему-то непривычно расширился. Он поморщился, отгоняя боль — да, ведь какое-то время Риз не мог видеть, но почему? Вспоминать было слишком уж больно, потому он подошёл ближе, следом подняв вилку с пола. Риз в ответ на это лишь вздрогнул, расфокусировано посмотрев перед собой. — Эй? Что не так? Могу я чем-то помочь? — хотя он смутно представлял, что может сделать, не предложить помощь казалось кощунством. Сирена встрепенулся, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, дрожащей рукой попытался нащупать планшет. — Вот, держи. — Тим присел на одно колено возле него. Сирена проморгался, на секунду татуировки вспыхнули, после чего он громко чихнул. Со вспышкой пришло осознание, точно в мозгу зажгли яркую лампочку. Тим сжал и разжал кулаки, рассматривая свои руки — кожа в некоторых местах выглядела тоньше, будто восстановилась не так давно. Но… но дело ведь было совсем не в этом? Что-то ещё, большое и тёмное, почти убило его изнутри. Как это произошло? Риз встрепенулся, замотав головой, от правого глаза к виску изогнулась волна статического электричества. Тим придвинулся, вглядываясь в неживой зрачок. — Ты что-то сделал со своим глазом? Сирена отрицательно кивнул, и неуверенно, медленно отпечатал: — Закоротило. Попробовал сбросить, но прошивка слетела и… — Из порта сирены заструилась кровь, Тим, сглотнув от волнения, погладил того по колену в попытке успокоить. Себя. — Почему это произошло? Риз протяжно вздохнул и лишь кивнул на руки мужчины, следом болезненно поморщившись. Застарелая рана в локте. Изувеченные руки. И что-то ещё, когда он, кажется, пострадал из-за собственной глупости. Но что? — Ты помог мне, — проговорил Тим, с трудом удерживая нить мысли. — Вылечил. В этом дело? В ответ тот задумался, неопределённо пожав плечами. Тим почесал макушку, но едва ли это помогло. — Прости. Все это… я как-то странно себя чувствую, плохо помню… — «всё» — подумал он про себя. Но вслух не сказал. — Чем я могу помочь? В повисшей тишине раздавались короткие щелчки, с которыми Риз набирал текст. — Надо сбросить настройки, вручную. Изнутри порта есть… — Он чихнул опять, Тим окончательно растерялся, не в силах придумать, что же делать дальше и чем помочь. Совсем мерзко от себя самого ему стало, когда он заметил, как сильно сирена дрожал, не то от холода, не то от волнения. И чтобы хоть как-то заглушить неприятные чувства он решил сделать первое, что придёт в голову. Действие казалось ему знакомым, он был уверен, что подобное уже происходило. Он аккуратно, стараясь не задеть и не навредить, обнял парня за плечи и притянул к себе. Сирена и вправду оказался ужасно холодным, настолько, что чувство стыда за этот поступок усилилось в несколько крат. — Я такой идиот, — проговорил Тим, касаясь губами мягких волос, — прости. Тёплый оранжевый свет заливал комнату, все вокруг будто застыло, обратившись в один зацикленный момент. Риз медленно, неуверенно приобнял мужчину за спину и чуть позже отстранился, посмотрев наверх. Со странным выражением — словно хотел что-то сказать, но в последний момент отметал эту идею. — Все… будет хорошо? — так знакомо, фразу он явно говорил не впервые. — Просто скажи что делать? Сирена чихнул ещё раз, ткнувшись ему в грудь. — Но здесь темновато, — Тим прищурился, рассматривая повреждённую кожу у стальной кромки порта. Наверное, нужно много света и что-то отличное от покрытых копотью стен.***
— А ты уверен, что он там вообще есть? — Тим как мог всматривался в переплетение органики и изношенного металла внутри чужой кости, но там не было ничего, даже отдалённо напоминавшего рычажок или переключатель. Сирена недовольно фыркнул и кивнул, пытаясь устроиться на жёстком бортике ванной. — Просто хочу убедиться, прежде чем лезть внутрь… тебя, — он сжал отвёртку между пальцами, чувствуя, как от шеи к щекам поднимался предательский жар. — Н-не в смысле, что… я не это имел в виду! Риз в ответ слегка пихнул его локтем в бок и чуть наклонился, поморщившись от боли. Выдохнув, мужчина придержал голову сирены за подбородок, на долю секунды замешкавшись, потому что в сознании тут же пронеслась вереница расплывчатых картин, как почти точно также он когда-то положил ладонь чуть ниже и сжал. До хруста. — Не сейчас… — проговорил он сквозь зубы. Руки дрожали, тупым кончиком Тим случайно царапнул по внутренней стенке. Вокруг стало холодней, сирена с силой сомкнул челюсть, и зажмурился, задышал часто и отрывисто. Чем глубже уходила металлическая оболочка, тем мягче она становилась. Казалось, что изнутри сталь обросла волокнами мышц, под наконечником отвёртки всё чаще оказывалось что-то мягкое и упругое. Был ещё звук — словно он ворошил нечто липкое, влажное. Наконец, он уткнулся в какую-то выемку, что отозвалась тихим кликом, стоило на неё надавить. — Кажется, нашёл? — Тим мотнул головой, стряхивая застилающий глаза пот. — Держись! Боковым зрением он приметил, как слабо засветились татуировки сирены, выглядел тот куда бледней обычного, по ткани футболки тянулись кровавые разводы. А от лёгкого движения, с которым мужчина зажал рычажок, он резко выгнулся дугой, и так же резко обмяк. Тим едва успел подхватить его, судорожно обдумывая, что же делать дальше. Если с Ризом что-то произойдёт, он точно себе этого никогда не простит! — Чёрт, черт, черт, — он прижался ухом к худой груди, пытаясь услышать сердечный ритм. И тут же с облегчением выдохнул, сжимая чуть тёплое тело, словно то могло в любой момент исчезнуть. — Эй? Ты как? — Тим пригладил чужие волосы, несколько раз щёлкнул пальцами у лица сирены, и едва не рассмеялся, когда тот неловко отодвинул его руку в сторону, морщась. Риз потёр глаза и осмотрелся — по его удивлённому виду, казалось, что эту комнату он видел впервые. А потом он заметил, наконец, что был не один. И замер. Какая-то странная, нечитаемая эмоция отразилась на его лице. Тим здорово удивился, когда что-то неслышно проговорив, сирена холодными пальцами провёл ему по линии лба, затем скулам, у подбородка. Будто очерчивая невидимую маску. Тишина почти осязаема, пространство словно наэлектризовалось, а воздух вмиг стал плотней. Тим не сдержался, взял его руку в свою, и, прикрыв глаза, припал губами к тыльной стороне ладони, чтобы лучше почувствовать вкус, почувствовать запах, мягкость. Но, иллюзия спокойствия довольно быстро развеялась — стоило сирене чихнуть ему прямо в лицо. — Ну спасибо, — Тим вытерся краешком футболки под звуки сиплых смешков. Сирена лишь пожал плечами, не переставая улыбаться. — Смотрю, тебе легче стало? Риз закивал, высвобождаясь из его объятий. Но как только тот попытался сделать несколько неуверенных шажков вперёд, с трудом удерживая равновесие, Тим тут же забраковал эту идею. Он нагнулся, подставляя плечо и приобнимая парня. — Ваше Величество? — Тим приветливо улыбнулся, на что сирена нахмурился, и, надувшись, показал ему кончик языка. — Хватайся за шею. Ну же? Это было странно — насколько лёгким он оказался, насколько приятно пах и как от этого стало хорошо. Тим нёс его как невесту, и это тоже показалось привычным, только вот к его сожалению, ни у кого из них на пальце не было кольца. (А зная свою сентиментальную натуру, Тим точно бы от такого не отказался.) Он нахмурился, ногой открывая дверь. Откуда у него вообще такие мысли? — Ты точно в порядке? Риз сонно кивнул, позволив уложить себя на диван, и тут же соорудил вокруг себя подобие кокона из одеял. Тим смекнул, что расспрашивать о своём прошлом, и о том, что всё-таки на самом деле произошло — сейчас было абсолютно бессмысленной затеей. Он почесал затылок и проговорил: — Я буду… поблизости. Если нужно.