Kai Engel — Floret.
Солнце пробивается сквозь сомкнутые занавески, медленно скользит по подушке, касаясь бледного лица. Парень сонно морщится, проводя рукой, словно пытаясь отогнать назойливую муху. Он почти весь вечер просидел с бесполезными бумагами, которые, возможно, и были бы интересны какому-нибудь детективу, но только не ему. Юнги не разгадывает загадки, он варит кофе. Самая большая тайна его жизни это вспомнить, какой именно сироп клиент просил добавить в свой напиток. Юнги очень хочет спать, но солнечный свет прогоняет сон, заставляя парня подняться и подойти к зеркалу. Юнги не любит смотреть в зеркало. Когда он просыпается и видит свое отражение, то каждый раз думает о том, что с трупными пятнами ему было бы лучше. Это утро не стало исключением: весь помятый и всклокоченный он выглядел еще более жалким, чем обычно. В книгах описывают, как героя волной сшибают нахлынувшие воспоминания, и он ударяется в истерику. Только Юнги не в книге, и он не забыл вчерашний день. Это не значит, что тот день стал более нормальным. Это значит, что тот день был на самом деле. Может Истерика и топчется где-то рядом, но на достаточном расстоянии, чтобы Мин хотя бы мог сделать вид, что держит себя в руках. — Мама приготовила завтрак. — Мин неуклюже разворачивается, цепляясь за край ковра и с трудом восстанавливая равновесие. Тэхен стоит возле открытой двери. На нем серая толстовка и широкие домашние брюки, и выглядит он вполне живым, если бы не пропитавшая кожу полоса, пересекающая шею. Тэхен выше Юнги. У него волосы цвета жженого кофе и такие же глаза, которые смотрят с долей надменности, когда он поднимает голову. Обычный парень в домашней одежде, который пришел позвать гостя к завтраку, что заботливо приготовила любящая мать. Мертвый парень, что живет в гниющем доме, заваленном бесполезным мусором, пришел позвать его, Юнги, к завтраку, что приготовила его, теряющая рассудок, мать. Мин зачем-то переспрашивает: — Завтрак? Тэхен неловко улыбается, поясняя: — Только для Вас, мне не нужно… Юнги чувствует себя настоящим кретином за то, что спросил об этом. В том, что Тэхен мертв, а он жив — нет его вины, но в этот момент ему хочется извиниться. Госпоже Инсан сорок девять лет и практически всю свою сознательную жизнь она посвятила коллекционированию антикварных вещей. Страсть к старым вещам, не имеющим никакой ценности кроме своего возраста, взрастили в, тогда еще юной девушке, родители. Сколотив на антикварном рынке неплохое состояние, они обручили девятнадцатилетнюю дочь с молодым наследником кофейной компании. Острый на язык и подающий надежды в процветающем бизнесе своей семьи Ким Джесон, и образованная, но в меру покладистая Хан Инсан стали замечательной парой. Вскоре их семейная жизнь принесла свои плоды в лице долгожданного сына. И именно с этого момента история утратила свою беспечность и складность. Рассказывая за завтраком о своем сыне, женщина каждый раз замолкала на полуслове, подолгу помешивая остывший чай. Ким Тэхен был ребенком, который с рождения не знал значение слова «нуждаться». Любой его каприз исполнялся незамедлительно толпой заботливых нянечек, занимавшихся воспитанием ребенка. У родителей не было времени. Их бизнес стремительно разрастался и необходимость заботиться о нем росла с каждым днем. И пока все запасы внимания и теплоты пожирал пропитанный пылью антиквариат, путающийся под ногами ребенок подбирал лишь объедки. Приевшиеся фразы о том, что он был хорошим, умным ребенком, что он ни в чем не нуждался и не был обделен вниманием говорили лишь о том, что у Ким Тэхена были проблемы, на которые было плевать окружающим. — Мне нужен адрес отделения местной полиции. — Он попросил блокнот и ручку, чтобы помечать там процесс бессмысленного расследования. — Я просмотрел дело, что Вы дали мне вчера и не совсем понял, в чем причина… смерти. — Тэхен, он… — Повесился, — прерывая мать, обыденно проговорил парень. — Знаешь, чтобы обмазать веревку мылом, перекинуть через балку, завязать вокруг шеи и выбить стул, тоже нужна причина. — Юнги мысленно дает себе пощечину, но сказанного не вернуть, и побледневшая женщина отчаянно пытается сдержать рвущиеся наружу слезы. — Простите, — добавляет он чуть тише, неуверенно запивая свою глупость холодным чаем. — Ох, ничего! — восклицает женщина. — Могли бы Вы не обращать на меня внимание? Знаете, порой я бываю слишком чувствительна… — Вот оно что… Неосознанно делает пометку в блокноте: «Ты кретин, Мин Юнги». — Тебе не нужна полиция, — снисходительно улыбается Тэхен. — Если ты закончил с завтраком, я могу показать тебе место смерти? — А, да, конечно. — Юнги растерянно смотрит на, практически полную, тарелку и, спешно поблагодарив женщину, поднимается из-за стола. — Пока вы заняты, ребятки, я испеку пирог! — Госпожа Инсан оживленно подхватывается следом и направляется к плите. — Не стоит, я вовсе… — Не нужно возражений, Господин Мин, — женщина ласково улыбается с грустью обведя взглядом кухню. — Я столько лет никому не готовила. Не лишайте старушку такой радости! — Юнги. — Мин пристально смотрит на женщину, и не может отделаться от чувства, что видит перед собой мать. — Зовите меня Юнги, пожалуйста. — Хорошо, Юнги. Тэхен бесшумно направляется в сторону лестницы и Мин шагает за ним. У него голова раскалывается, а в виски словно вкручивают огромные шурупы. И ощущение такое, будто время в этом доме остановилось, и если он выйдет за дверь, то снова перенесется в свою замусоренную квартиру. Лежа на полу и сжимая в руках пустую баночку из-под пива.***
Kai Engel — Seeker.
В задней части дома находится небольшая веранда с выходом в сад. Сад давно порос травой, некогда ухоженные клумбы превратились в бесформенные пожухлые кусты, а облезший белый забор покосился изгнившими деревянными зубами. В дальнем углу сада его подпирало высокое многовековое дерево. Его листья давно осыпались, массивный ствол почернел, а кора местами слезла. Тэхен уверенно спускается вниз, касаясь босыми ногами травы и разводя в стороны руки. Прохладный ветер подхватывает короткие пряди кофейных волос, а редкие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь плотные свинцовые тучи, играют отблесками на бледной коже. Он выглядит настолько живым, что, кажется, сама природа отказывается признавать, что его сердце уже давно сгнило в холодной груди. Юнги наблюдает за ним и не может отвести взгляд. Он завис. Всего на долю секунды: слишком мало, чтобы думать о рождении в животе насекомых, и слишком много, чтобы сказать: «Мне все равно». — Когда-то здесь было красиво. — Губы Тэхена кривятся в грустной улыбке, когда тонкие пальцы касаются шершавой коры. — В детстве мы играли под этим деревом в «Комариков» с няней. Ты когда-нибудь играл в «Комариков»? — Нет. Мин шумно сглатывает, замечая на толстой ветке обрывки потемневшей веревки. — Стула не было. — Ким садится возле дерева, откидывая голову назад и внимательно следя за Юнги. — Я спрыгнул. Не знаю, почему выгляжу именно так… Видел бы ты мое тело! Жуткое зрелище. Это было не удушье, я просто сломал себе шею. Даже тут напортачил — неправильно затянул петлю. — Зачем я здесь? Парень хлопает по земле рядом с собой, но Юнги не реагирует, продолжая смотреть сверху вниз. — Ты знаешь, почему умер, но все равно не уходишь? — «Как». — Тэхен вновь улыбается, продолжая похлопывать по земле, пока Мин не садится рядом. — Я помню «как» умер, но не помню «почему». Помню, что внутри было очень больно. И пусто. Знаешь, было такое чувство, словно пустота заполнилась газом, и кто-то решил бросить спичку. Я помню, как брал веревку, как обматывал её вокруг ветки, а потом вокруг шеи, но не помню, зачем? — Проблемы в универе? Может тебя гнобили? Головой в унитаз, записки к спине типа: «Хочу пинка», или что-то в этом роде? — Тебя никогда не «гнобили», да? — он невесело улыбается, прижимая к груди ноги. — Издевательства могут быть намного изощрение. Но, нет. Кто-то из полицейских вписал это как «одну из причин», но это не так. — Девушка? Тебя бросила подружка? Ушла к другому парню? Предпочла скромному ботану накаченного и дерзкого мачо? — Юнги не сразу заметил, что сам начал улыбаться от нелепости своих предположений. — Я не был прилежным учеником, — Тэхен смеется и у Юнги внутри что-то с трепетом замирает. Что-то, что, должно быть, отвечает за «адекватность». Он сидит под сухим деревом на заднем дворе почти заброшенного дома, где пару лет назад повесился парень, и беззаботно беседует с этим же парнем, о причинах его скоропостижной гибели. И это совсем не адекватно. — И у меня не было девушки, — чуть тише, как-то слишком робко и с толикой смущения. — Я не… рассматривал их в «этом» плане… — Ты педик? — Юнги подводит жирную черту грубо и прямолинейно. — Я бы выразился иначе. — Если бы он мог краснеть, то, скорее всего, был бы пунцового цвета. — Но меня не бросал парень! — У тебя слишком мало «типичных подростковых проблем». — Мин устало выдыхает, устремляя темные глаза к мрачному кварцевому небу. — Я не психолог. Я не могу выслушать твою историю и назвать причину, понимаешь? Да и "детектив" из меня так себе. Тэхен долго молчит, перебирая в руках пучок сухой травы. Погода стремительно ползет к отметке «дерьмовая» и остаточные просветы бледного солнца скрываются за пористыми гематомами. Ветер усиливается и первые капли бесшумно опускаются на землю. Двери дома медленно открываются и на пороге появляется Инсан с широкой улыбкой и перепачканными в муке волосами. Она вытирает тонкие руки о край фартука и сообщает о том, что пирог готов и ждет на столе вместе с кружечкой свежезаваренного чая. Она выглядит чуть лучше, чем вчера. Чуть счастливей. Живее. Тэхен откидывает измятый пучок в сторону и неспешно поднимается, отряхивая темные брюки. Он медлит, окидывая задумчивым взглядом дерево, и тихо произносит: — Зато ты знаешь, что значит быть «на грани». Во всех смыслах этого слова.