Сборник Стеклянных Драбблов

Как мне бы хотелось видеть твою улыбку. Или хотя бы синеву твоих глаз… Но твоя реальность хрупка и зыбка, А проснулся ты в жизни всего лишь раз.

«Простите, но надежды нет»       Ложь, вранье, бред. «Сегодня, в девять часов, согласно воле его родителей…»       Нет, нет. Нет. Замолчите. «…Николай будет отключен от системы жизнеобеспечения»       …отчего так стынут кончики пальцев? В палате поддерживается обычная, комфортная температура. В палате тепло, но Якову кажется, что у него внутри все замерзло, покрылось инеем. Того и гляди, согнется в приступе удушья в обледеневших легких и будет откашливать смерзшиеся сгустки крови. Но, увы, реальность более жестока.       Мужчина смотрит на тонкую руку, из-за бледности сливающуюся с простыней под ней, и бесшумно сглатывает комок, вставший в горле. «Как же так, Николенька…» Мерно бьется на хрупком запястье жилка. Медленно вздымается грудь под тонким больничным одеялом. Но темные ресницы не дрожат.       Коля спит. Спит и спит, и не могут добудиться его. Он спит уже три года, два месяца и девятнадцать дней. И только один человек верил и продолжает верить в то, что он когда-нибудь проснется. Яков приходил к своему мальчику дважды в неделю. Он сидел у его койки, говорил с ним, читал ему книги, гладил по волосам. Он продолжал любить и ждать его.       Но родители Коли считали иначе. Лежащий в коме, их сын был для них уже мертв. Они сдались уже после первого года. И лишь настойчивые мольбы Якова были той единственной тонкой ниточкой, на которой висел нависший над тонкой шеей Николеньки дамоклов меч. Но это не могло продолжаться вечно.       «Неужто ты не проснешься, милый мой? Ты покинешь меня, уйдешь в свои сны навсегда?» Яков сидел у кровати юноши, запечатав ладонью свой приоткрывшийся в беззвучном крике отчаяния рот и остановив своей взгляд, подернутый пеленой непролитых слез, на мерно дышащем парне.       На лице спящего беспробудным сном Николая умиротворенное выражение, он спит спокойно. Какими же сладкими должны быть его сны, чтобы он так не хотел просыпаться — думается Якову Петровичу, пока он, кусая свою ладонь до крови, глушит в ней недостойные его возраста глухие рыдания. Стрелки на часах неумолимо ползут к роковым цифрам.       Внезапно ресницы Коли вздрагивают. Яков вскидывает голову. …и аппарат у кровати издает громкий бесконечный писк. С таким звуком останавливается сердце.