Вторая линия

- Пойдешь со мной, - у ворот уже знакомого особняка распорядился вдруг Максимов. Он молчал всю дорогу, на попытки завязать беседу отвечал односложно и нехотя, и Джону показалось, что его начальник либо вовсе не хочет ехать туда, куда они едут, либо даже боится. Оба варианта были так себе, и составлять компанию Максимову Женя отнюдь не горел желанием. Он и так отлично представлял себе, что увидит. Вернее, кого. Очередных бородатых неулыбчивых типов, зверей в условно-человеческом обличье, тех, кого он убивал без особых сожалений, и с удовольствием продолжил бы, выдайся такая возможность. Но времена сменились, а убивать всех, кто тебе не по нраву, если ты без формы, казенного автомата и соответствующего приказа, было нельзя. Хватило и одного Козлова. Джон много думал о том, что совершил. Это он Игорю сказал, что все было просто – или он разбирается с Козловым, или всем не жить. На деле существовали, наверное, еще какие-то варианты, да и решиться на самоубийственную по сути своей атаку Женя смог далеко не сразу. А пока не появился Игорь, свято верил, что сможет свершить свою месть – ту, которой ждал почти десять лет – во всей ее омерзительной полноте. Ночами напролет, когда не мог спать, лежал неподвижно на шконке, и представлял с мельчайшими подробностями, как пойдет и заберет у Козлова все, что ему дорого. А только потом уже прикончит его – если в этом будет необходимость. В жизни все оказалось и проще, и сложнее. Выслеживать дочь Козлова было нетрудно, девица не слишком таилась, хотя обладала изворотливым умом отца. Она меняла мужиков с той же скоростью, что и подаренные машины, иногда встречалась с несколькими одновременно, и все это умудрялась совмещать с тем, что собиралась замуж за пай-мальчика Игоря. Лошка было даже жалко, но расфуфыренные павлины на «Бентли» не годились для мести – а благонадежный мальчик, с которым предполагалось создать образцово-показательное менеджерское семейство, был самой подходящей кандидатурой. Джон поджидал случая, и был уверен, что рано или поздно тот настанет. А там уж он расставит свои точки над “I”. Потом все завертелось, ячейка общества накрылась медным тазом, а сам Женя вдруг обнаружил, что его жертва спасла ему жизнь. И душу, к слову, тоже. Игорь прописался в его жизни прочно и надолго, но Козлов от этого, к сожалению, не провалился сквозь землю и не сгорел. Мало того, бестолковый парень умудрился крепко ему насолить. Окончательно решился Джон в ту самую ночь, за которую до сих пор было стыдно. Зачем он тогда полез к нему в постель? Ведь не хотел на самом деле, и с желаниями своими не определился – а Игорехе голову заморочил. А потом долго лежал, слушая, как на кухне тихо и затейливо материлась дядя Витя, листавшая козловские файлы, смотрел на спящего парня и смирялся с тем, что согласился разменять свою жизнь на его. И месть была тут уже совсем не причем. Утром «Истана» долго не хотела заводиться. Бросок через лес и полурастаявшую ледовую переправу дорого ей обошелся, половина проводки пришла в негодность, стартер срабатывал через раз, а судя по горевшему на панели значку аккумулятора, и генератор приказал долго жить. У Джона не было конкретного плана, его вели намерение и охотничий инстинкт. Он знал лишь, что найдет Козлова на дороге – в офис ему не пробиться никак. Маршрутное такси неприметно в транспортном потоке, и он сможет спокойно выследить свою жертву в городе. Подозрения могут появиться у охраны только на трассе. Но трасса, конечно, предпочтительней. Удача не сразу улыбнулась охотнику, лишь ближе к вечеру серебристый бронированный «Лексус» отвалил от центрального офиса «Логистики» и взял курс на один из загородных складов. К тому времени Джон более ли менее успокоился, успел выключить и спрятать телефон в развалинах метростроя, а сим-карту выкинул в реку. Тепло прошедшей ночи уже отпустило его, голова стала холодной, мысли – спокойными и злыми. Женя снова был на войне. К такому себе он не возвращался очень давно, считал, что утратил и честь, и право на это в тот момент, когда решился на ту самую двойную игру, в которой потерял и свою семью, и свою жизнь, и свое доброе имя. «Истана» догнала «Лексус» на безлюдном участке, где с обеих сторон трассу обнимал густой сосновый лес. Впереди маячил мост. За ним начинался скоростной участок, где Козлову, конечно, удалось бы оторваться, но до него он не доехал. Первый удар был неожиданным. Для камер наблюдения, если их, конечно, кто-то догадался поставить на этой развилке, ситуация выглядела просто – какая-то ошалевшая маршрутка неожиданно вылетела с полосы разгона и врезалась в джип. «Истану» швырнуло в железный отбойник, «Лексус» заметался по дороге в ритмическом заносе и, покалеченный, не смог стабилизироваться – поймал обочину и полетел под откос, сминая кусты. Едва придя в себя от удара, Джон отвел раненую машину в сторону. Она все еще была на ходу – хорошо. Из лежащего на боку «Лексуса» долго никто не выходил. Можно было успеть уехать, но следовало убедиться в наличии необходимого трупа. Выходить из машины Женя не хотел, да и не мог. В груди разливалась боль, которая при попытках повернуться становилась практически невыносимой. Сломаны ребра, может быть, заодно с ними и грудина. Ушибы внутренних органов? Скорее всего. Все это было несущественно. Сквозь алую пелену боли, прочно вставшую перед глазами, Джон наблюдал за тем, как вываливается из «Лексуса» помятый водитель с расплющенной подушкой безопасности рожей, а за ним следом, через заднюю дверь – двое охранников бережно достают Козлова. Женя не видел его вблизи почти десять лет, но регулярно наблюдал на плакатах с предвыборной агитацией, а потом узнал сразу и понял – не изменился. Та же грузная фигура, медвежий разворот плеч бывшего борца, недоброе умное лицо. В данный момент – искривленное от непонимания – как такое могло с ним произойти. Джону стало смешно. - И у президентов иногда падают самолеты, - злобно подумал он. – А уроды, привыкшие оставаться безнаказанными, все-таки попадают в аварии. Охранники дружно поставили джип на колеса, затем двое полезли по насыпи вверх – явно по его душу. - Вот уж нет, - Джон рванул «Истану» с места. Скрипя поврежденной подвеской, маршрутка двинулась вперед. В зеркало заднего вида Женя еще успел заметить, как все, включая его добычу, садятся в «Лексус» и бросаются в погоню. - Попались, - мрачно порадовался он и добавил скорости. Машины сошлись в лобовую на мосту. Мимо пронесся междугородний фиолетовый автобус с эмблемой бегущего кенгуру на запыленном боку. Перекошенная на один бок «Истана» уже не могла сбежать от бронированного джипа, ее бока были изрешечены стрельбой, а сам Джон едва оставался в сознании – пуля навылет прошила бок и застряла в сиденье. Это был последний удар, и он требовал настоящего искусства. Джон уже знал, что водит лучше, чем охранники Козлова. От удара он все-таки вырубился, и только чудом «Истана» не полетела в реку вслед за джипом. Угасающее сознание еще успело зафиксировать взрыв. «Взрыв – это хорошо», - подумал Женя и позволил себе уйти в давно манившую мягкую черноту. Вернулся из нее минут через десять, не больше, с телом, переполненным болью, с кровавой пеной на губах - а руки все еще сжимали руль. «Истана» шипела и плевалась антифризом, из-под капота валил пар, но двигатель еще работал. Лобового стекла больше не было, оно высыпалось осколками в салон. Все вокруг было в крови. Джон глянул вниз, в реку, насколько смог – «Лексус» догорал. Его падение остановила не вода, но чуть прикрытый ею бетонный монолит строившейся когда-то давно, да так и позабытой опоры. А мир вокруг совершенно не изменился. К реке клонилось порыжевшее закатное солнце, чернел лес, текла вода. Первый свой импульс – включить передачу и направить машину следом, в реку, Джон подавил – но сам не понял как и зачем. Он чувствовал, что серьезно ранен, и вполне вероятно, не выживет без помощи, а может быть, и с помощью тоже. Искалеченная маршрутка может не вывезти, а обращение в больницу или к родным сродни самоубийству – для них. Теперь, когда дело сделано, возвращаться домой было уже нельзя. Не теперь. Или не сейчас? Наверное, эта мысль Джона и заставила включить заднюю передачу и медленно уехать с моста дальше, к лесу. «Истана» протянула еще километра четыре, потом обескровленный мотор вздрогнул и затих. Вокруг был лес, чуть поодаль тянулась просека, а по ней – линия электропередач. Высокие железные опоры казались знакомыми. Не по этой ли самой просеке он пацаном сбегал из «Солнышка» на тогда еще только строившуюся трассу, чтобы стрелять сигареты у дорожных рабочих и слушать их нехитрые разговоры? Один раз ему даже дали проехать немного на катке! Воспоминания смешивались с реальностью, перед глазами плыло. Джон совсем не был уверен, что может идти, тем более, так далеко. Вспомнилось, как вытаскивал из разрушенного «Солнышка» Игоря. Завернувшись в дырявую куртку, маршрутчик медленно выполз из машины и, даже не взглянув на нее, скатился с насыпи в грязь и мусор… - Горохов, ты спишь, что ли? - Да, задремал, - нехотя отозвался Женя. – Сильно надо идти? Печенку твою посторожить? - Нет, все тело целиком. - Опять нохчи? Ты же знаешь, я как их вижу, сразу неадекватным становлюсь. - Ты удивишься, но нет, - Максимов вышел из машины и уже откровенно дергал своего водителя за рукав потасканной куртки. - Ладно, куда деваться, - проворчал Джон и позволил извлечь себя под объективы многочисленных камер видеонаблюдения. Высокий кавказец, который в прошлый раз выносил пьяненького шефа за шкирку, на этот раз не появился. Вместо него дежурил молодой белобрысый парень, изрядно похожий на самого Женю лет пятнадцать назад, в камуфляже частного охранного агентства. - А где джинн? – вырвалось у Джона. - В лампе, - ровным голосом отозвался Максимов. – Разуться не забудь. В гостиной лежали медвежьи шкуры, причем, судя по размерам, они принадлежали медведям из Чернобыля или каким-то заморским гризли. Навидавшийся на Севере русских мишек, тоже не отличавшихся скромными габаритами, Джон, тем не менее, в непритворном удивлении вытаращился на шкуры. Наверное, потому и не сразу заметил прочих обитателей комнаты. А посмотреть было на что. За столом из темного лакированного дерева восседал неведомый грузный дядька, лысый и древний, на диване, тоже прикрытом шкурой – молодая девушка восточной наружности, но в европейской одежде – и женщина постарше. Ее Джон узнал. Узнала ли Галина Сергеева его – оставалось под вопросом. Если и узнала, то виду не подала. - Садитесь, Сергей Анатольевич, - мужчина за столом указал Максимову на кресло. Джона он не заметил, хотя маршрутчик вполне себе присутствовал и даже вежливо поздоровался. - Подожди в коридоре, - махнул ему шеф, а улыбчивый парень в камуфляже прихватил за плечо и увлек из комнаты. Джон расстроился, но не сильно. Он уже увидел многое, а на то, что ему дадут послушать, и надеяться не стоило. Вместе с молодым охранником они ушли в холл, куда опрятная азиатка тут же принесла сверкающий поднос с двумя чашками кофе и вазочкой печенья. - Это что, китаянка? – жуя, поинтересовался Женя у охранника. - Филиппинка. По-русски вообще не говорит, прикинь? - А что, в России уже уборщиц мало? - Что б ты понимал! Это же сейчас модно, домашний персонал из Филиппин. Няни там, домработницы. - Да уж, мне не понять, - согласился Джон. – А ты сам кто, няня или домработница? - Няня, - хмыкнул парень. - Вот и я – тоже няня, - вздохнул маршрутчик. - Прошлая няня долго не протянула. Ты-то еще не заебался? - Начинаю. Псих какой-то. - Ты полегче, - посоветовал охранник. – Близко к сердцу не принимай. - Да не говори! Вот нафиг я ему тут сдался? Спал бы сейчас в машине… - Боится, наверное. Ивана Степановича многие боятся. И правильно, кстати, делают. Но это уже не наше с тобой дело. - Меньше знаешь – крепче спишь, - подтвердил Джон. Кто был этот Иван Степанович, он уже почти догадался. Слышал о таких людях, хотя живьем на свободе не видал. Оставалось понять, зачем Максимов вообще поволок его в дом. Ведь ясно же было – в разговоре его участие не требуется, а охранять тело все равно не дадут. Демонстрация? Крик о помощи? Джон склонялся к первому варианту. Он допил кофе, подъел все печенье и поболтал с молодым охранником о всякой ерунде, потом они вместе сходили покурить – время тянулось, как резиновое. Наконец, часа через полтора, из гостиной вывалился бледный, едва стоящий на ногах Максимов. Он злобно улыбался, а руки ходили ходуном. - Пойдем, Горохов, - позвал он. – Здесь нам больше делать нечего. Тепло попрощавшись со своим товарищем по несчастью, Джон взял за плечо трясущегося от озноба шефа и повел его в машину. Там сразу включил печку, но уехал только до сергеевского дома. - Страшно тебе, Серега? - Нет. - Я же вижу. - Это не страх, Горохов, это отходняк. Скоро пройдет. - И часто у тебя такие отходняки? - Случаются время от времени. А ты зачем меня сюда привез? Поехали домой. - Поехали. Слушай, а что за бабы там? - Не твоего формата. - Которая постарше – точно не моего, а молоденькая-то! - Горохов, не лезь, куда не просят. - Понял, заткнулся. Максимов сидел, стуча зубами, хотя Джону уже было нестерпимо жарко в моментально прогревшемся салоне «Гелика». - Женя, - вдруг позвал шеф. Джон, уже привыкший откликаться на «Горохова», сперва даже не понял, что обращаются к нему. - Ты что, правда, умеешь спать за рулем? - Умею. - И сейчас спишь? - Нет. Поспишь в такой духоте! - Так выключи печку. Мне не холодно, это нервы. - Ну, видимо, твой план по захвату вершины мира без визитов к ворам в законе не работает, - констатировал Джон. - Откуда знаешь? - Книжек много читал. - Понял, вопрос снимается, - Максимов натянуто улыбнулся. – Извини, я забыл, что ты отбывал. - Я бы тоже об этом с радостью забыл. - Извини. - Я услышал. Город уже опустел, все, кто ехал с работы, давно отужинали и смотрели вечерние новости со своих диванов. Кто-то уже спал, кто-то занимался сексом, кто-то умер, кто-то только собирался родиться. Джон вел сверкающий черный «Гелендваген» по ярко подсвеченным улицам, вырванный из всего этого давно устоявшегося течения жизни и прочно отгороженный толстой броней от одной даже возможности жить по-человечески. - Женя, - снова позвал его Максимов. – Я понимаю, что это переработка в сотой степени, но все-таки попрошу. Останься сегодня снова. - Блядей закажи, - огрызнулся маршрутчик, которому совершенно не нравилась новообретенная привычка шефа звать его по имени, а еще очень хотелось домой. - Это условие того, что ты останешься? Приличествующим по случаю бранным словом Женя поперхнулся. - Так хуево? – спросил он прямо. - Не то слово. Боюсь, если уедешь, завтра найдешь ту же картину – с кровью и шприцами. - Это называется «гнусная манипуляция». - Нет, Горохов, это называется – простая человеческая просьба. - У тебя жесткий коврик в туалете, я потом разогнуться не могу. - У меня есть раскладушка, если уж на то пошло. - Выбора нет, я правильно понял? - Правильно. - Ладно. Давай только за продуктами сначала заедем. Твои запасы я выбросил, они уже начали кусаться. В супермаркете, бродя среди полок, Джон успел набрать сообщение, но уже точно понимал, что пользы от него будет немного. Однако Игорь сразу перезвонил. - Я видел твою маму, - вывалил главный козырь Женя, предварительно оглядевшись – но Максимов остался в машине, а больше его откровения никого не интересовали. - Где? - В доме не очень хорошего человека. Вот только не знаю, сама она туда пришла или ее там держат. Завтра приеду, расскажу подробнее. - А сегодня опять дежурство? Игорь прекрасно умел разделять телефонные и не телефонные разговоры. Вернее, научился. Джон мысленно поставил ему «пятерку» за сообразительность, но вслух ответил только: - Да. - Понятно. Ладно, ключ у тебя есть? Я утром хотел в больницу съездить. - Бабушка как? - Лучше. - Хорошо. Игореха, может, меня подождешь, вместе скатаемся? - Там до десяти пускают, не успеешь ведь все равно. - Наверное, не успею. - Тогда не торопись лучше. Вернусь – поговорим. - Давай тогда, до завтра. Игорь отключился, не попрощавшись. У Джона на душе заскребли крупные, размером с мамонта, кошки. Он нехотя покидал в корзину то, что посчитал пригодным в пищу, и вышел из супермаркета.