Вторая линия

«Истана» стояла у круглосуточного торгового центра, в городе единственного, и оттого очень востребованного. Если бы Джон был аборигеном Т-ска, он наверняка опознал бы в странноватом здании бывший бассейн, построенный в конце восьмидесятых для школы олимпийского резерва, да так никогда ей и не послуживший. Отдельные детали – вроде выложенных на стене мелкой мозаикой плывущих пионеров – еще напоминали об изначальной функции здания, но многочисленные баннеры с названиями фирм и павильонов возвращали к реальности. Землю давно вертела торговля, а не плаванье. - Итак, я жду объяснений, - маршрутчик обернулся в салон, где полеживал на креслах завернутый в одеяло Максимов. С час назад тот, дурной от боли и обезболивающих одновременно, потребовал срочно его эвакуировать, поскольку каким-то там из своих избитых органов почувствовал – скоро за ним придут. Кто именно – бандиты, менты или инопланетяне, уточнять отказался наотрез. Джон решил, что проще поступить так, как просят, тем более что и самому в гнусной квартире находиться стало невыносимо, да и постоянные намеки известно, на что, к тому моменту уже изрядно задрали. - Да какие тут объяснения, - Максимов в отсветах разноцветной рекламы выглядел совсем упырем, и вел себя соответственно. – Ты бы стал меня защищать? - И что ты вечно норовишь меня скотиной выставить? – горестно вздохнул Женя. – Попробовал бы, во всяком случае. - И пробовать не стал бы. Я бы не стал. - Это меньше всего похоже на объяснения. Джон помолчал немного, давая себе время остыть, дабы не быть втянутым в очередные споры о морали. Максимов, скорее всего, осознанно сбивал его с толку своими жалостливыми вопросами, а интересовало маршрутчика совсем другое. - Серега, я вообще тебя могу тут оставить на лавочке, и никто мне слова не скажет. Или сдать в обезьянник. Или в приемный покой. Или в дурку… О чем уже давно мечтаю, кстати. Но вместо этого я как идиот катаюсь с тобой по ночи и слушаю дебильные рассуждения ребенка, которого мама с папой в детстве недолюбили. Вот нахрена бы мне это, а? - Взрослый человек, сам реши. - Мне нужны объяснения. Блядская конкретика. Хоть что-то. - Для Сергеева? - Для себя. Хочу знать, куда лезу. - Своевременно, - Максимов с трудом сел, потому что смеяться лежа ему явно было тяжеловато. – Ладно, будь по-твоему. В конце концов, я-то о тебе знаю практически все. - Исторический вопрос – нахрена? - Надо понимать, с кем имеешь дело. - Вот именно же! Джон заглушил «Истану» и перебрался в салон – сидеть в странном вывернутом положении не давала давно и прочно угнездившаяся в спине боль, а ползущая вверх температура умоляла сесть поудобнее и отключиться. Или хотя бы принять антибиотики. - Три года назад я закончил университет и пошел работать в «Транс-Азия Холдинг». Думаю, насчет этого ты в курсе. - Угу. В Интернетах пишут. - Как ты понимаешь, в ассистентах я не засиделся, меня заметил Сергеев. Тот, который Михаил Аркадьевич. Он как раз присматривал себе человечка… долго рассказывать всю эволюцию наших взаимоотношений, но она закончилась тем, что он в СИЗО, а я – ИО. - Слушай, это я и так знаю. - Но вряд ли ты знаешь, что должно было быть наоборот. - В смысле - ты свалил на него свои косяки? - Да нет, скорее не дал свалить на меня чужие. - Поясни. - Нечего пояснять, - Максимов попробовал вольготно разлечься на пассажирских сиденьях, но вместо этого сполз, шипя от боли. – Схема простая, как мир. Берешь наивного молодого менеджера, мечтающего о головокружительной карьере, и даешь ему быстренько расти. Доверяешь побольше сложных проектов. Некоторые из которых, скажем так, дурно пахнут. Но менеджер-то хочет подняться и считает, что цель оправдывает средства, а потому с радостью закрывает глаза и нос. Затем в определенный момент, когда возникает необходимость, его сливают – то есть обвиняют в том, что он, фактически, и сделал. Большой босс выходит чистеньким, юный карьерист садится. Это еще в твое время практиковалось, не так ли? - Ну да, я старше Сфинкса, - буркнул Джон. – По-твоему получается, Сергеев тебя готовил в козлы отпущения? - Да. Но я успел разобраться с его схемой и повернуть ее против него. - Как это получилось? - Женя, а ты не охуел ли? - Нет, продолжай. - Почти одновременно с тем, как я пришел в компанию, у Сергеева появился выход на военных. Начиналась передислокация Восточно-Сибирской группировки войск. Естественно, каждый тащил, что мог. Михаил Аркадьевич решил поставить дело на поток. По бросовой цене приобретались полуразвалившиеся склады на отшибе, которые раньше и в аренду-то никто брать не хотел, персонал – сплошные нелегалы без паспортов и вообще каких-либо документов. Условия работы соответствующие. Дохли как мухи. Там вокруг складов, если копнуть экскаватором, костей на три кладбища наберется. Нелегалы разбирали военную технику и упаковывали в гражданскую тару. Грубо говоря, ты можешь прочитать на коробке «метизы», а на самом деле там боеприпасы. Или разукомплектованная до винтика радиолокационная установка. Или танк. Затем по наработанным каналам компании добытое отправлялось к покупателю вперемешку с нормальным товаром. Разумеется, не через границу, а внутри страны. Ну, или в очень ближнее условное зарубежье… если ты понимаешь, о чем я. - Бывшие союзные банановые республики? - Именно. - И как же Сергеев погорел? - Он бы не погорел. Я сам сдал его Гаджиеву. - Молодец, возьми с полки пряник. - Взял. Только как бы теперь им не подавиться, - хмыкнул Максимов. – Пряник оказался, мягко говоря, тухлый. - А нохчи причем? – задал давно крутившийся на языке вопрос Джон. - Ошибка юности. Неудачный эпизод самоидентификации. - Я думал, это они тебя подняли. - Частично. Но если бы я не связался с чеченской группировкой, мы бы с тобой сейчас тут не сидели. - Даже не знаю, как это истолковать. - Очень просто. Когда в джунглях что-то дохнет, слетаются стервятники. - И кто же сдох? - С большой вероятностью, я. - Ты же собирался залезть на вершину мира. - До сих пор собираюсь. Поэтому желательно, чтобы моя голова осталась целой. - Похвальное желание. Еще бы с действиями согласовывалось. - А у тебя что – согласуется? Ты наркоман, Женя. Нет, не в том смысле… любишь бегать по краю, верно? Только так и чувствуешь себя живым? - Есть такое дело, но оно не касается… - Еще как касается. Это почти единственная причина, по которой я тебе доверяю. Ах да, еще потому, что ты устранил Козлова. Менты ходили вокруг да около, бандиты не трогали – опасались, а ты пошел и убил. Не заморачиваясь. - Не то чтобы я очень этим гордился. - Да мне плевать. Просто в моей ситуации очень хорошо иметь рядом такого человека. - Такого человека рядом, Серега, надо сначала заслужить. - В чем проблема? Что нужно-то? Лечь под тебя, как Сергеев? Мне казалось, я достаточно ясно обозначил границы дозволенного. - Тьфу черт… Джон прикрыл лицо рукой, хотя в дикой пляске огней, половины из которых совершенно точно не видел Максимов, тот вряд ли разглядел бы, как густо покраснело его лицо. Но вот уже сжавшийся для удара кулак заметил наверняка. - Шел бы ты нахуй, - тихо сказал маршрутчик. - Не пойду. Принципиально. И ты тоже никуда не пойдешь. - Почему это, интересно знать? - Потому что это твой единственный шанс уцелеть. И для твоего Игоря, к слову, тоже. - Тебе ли это решать? - Уже не мне. Но я могу помочь вам выкрутиться. Разумеется, не безвозмездно. - А если я просто увезу тебя сейчас в лес и там сверну шею? - Сейчас что, снова девяностые? - Вроде бы нет, но я слышал, это все еще работает. - Теоретически, можешь попробовать. Но тогда ты лишишься единственного возможного союзника, а вместе с тобой его лишится и Сергеев. - Старший или младший? - Оба. Джон тяжело вздохнул, потом закрыл глаза, посидел так с минуту, затем снова открыл, взглянул на Максимова – тот лежал, скорчившись, и смотрел прямо на него. Черные глаза – углями, на дне – адово пламя. Псих, как есть, и в то же время умный человек, и чем черти не шутят – их с Игорем шанс вывернуться? - Где моя гарантия, что ты просто не сдашь меня, как пешку? – тихо спросил Женя. - Будет тебе гарантия, - пообещал Максимов. - Тогда будет и разговор. - Горохов, ты чего? Джон послушно отозвался на голос, вынырнул из темного омута, куда погружался медленно, но неотвратимо – эдаким «Титаником»: огни погасли, вода давно залила генератор, и безмолвная многотонная туша торжественно уходила на дно. Где-то неподалеку издевательски дрейфовали обломки айсберга. Открывать глаза, зная, что их тут же зальет ледяная морская вода – то еще было занятие. Но Женя справился. Знакомые интонации, нотка беспокойства – уже какая-никакая причина вынырнуть. Вот только перед ним оказался не Игорь, а просто немного похожий на него парень. Внешне похожий. Да вот внутри такие бесы, что лучше не заглядывать. Не задумываться о размерах и формах собственных. А то вдруг они там – такие же. - Женя? Ты помирать, что ли собрался? - Нет, просто болею. Я ведь на больничном. Не надо меня трясти, - попросил Джон. Голос у него был теперь совсем чужой, треснутый, шершавый. Как будто кошки, целая стая кошек драли его горло когтями. А потом еще и нагадили… - А я думал, нажрался какой-то дряни, - с некоторым облегчением поделился Максимов. - Вот антибиотиков я бы сейчас с удовольствием нажрался. - Пошли – купим. Это ведь круглосуточный торговый центр. - А кто пойдет – ты или я? - Ты. Мне сейчас даже шприц не продадут. - Да, пожалуй. Джон слез с сиденья, кое-как оттолкнул пассажирскую дверь. Прохладный ночной воздух, переполненный выхлопными газами, его слегка оживил. Маршрутчик постоял немного, приноравливаясь, одну руку на всякий случай, уперев в ладный белый бок «Истаны». Потом сделал несколько шагов, встряхнулся и быстро зашагал в сторону ярко подсвеченного бывшего бассейна. Несмотря на поздний час – а час был, несомненно, очень поздний, - народу шлялось предостаточно. Молодая азиатка, которую Джон едва не сбил с ног, заблудившись в крутящихся дверях, шарахнулась от него с отвращением. Почтенная матрона с полной тележкой бытовой химии, только завидев, резко вильнула и сменила курс, едва не врезавшись в переполненный контейнер с кофейными стаканчиками. Женя заглянул в витрину, узрел там свое отражение и побрел искать туалеты. Умыться было жизненно необходимо, иначе вместо аптеки угодит в кутузку, стоит попасться в таком обличье на глаза какому-нибудь бдительному охраннику. После купания в раковине Джону и впрямь стало немного лучше. Он даже смог вспомнить, о чем они с Максимовым разговаривали – и от воспоминаний этих очень расстроился. В очередной раз, он не понял, где настоящий враг, а теперь могло оказаться поздно. Нет, всегда догадывался, что Максимов – мелкий еще щенок, не мог напакостить так масштабно. Или, по крайней мере, не захотел бы. А вышло так, что захотел и смог – вот только всех последствий не просчитал. Джон с высоты жизненного опыта понимал, что уже ничего и никогда не будет просто. И этот чокнутый, думая, что сможет на его загривке въехать в рай, определенно заблуждается. Какие бы гарантии он там не предложил… - Вот нечисть, - тихо ворчал Женя, вспоминая, что еще ему пообещали. И старался не думать о том, что глубоко внутри, как раз там, где жили уродливые черти (время от времени выползавшие и оседавшие на стенах и прочих пригодных для рисования поверхностях), что-то на это обещание отозвалось с радостью. - Мужик, ты что? - А? Женя оглянулся и понял, что уже минут пять-семь стоит, привалившись головой к рекламе обуви, а на него с интересом смотрит уборщица. Невысокая, равномерно широкая женщина в синей робе, оранжевых перчатках и косынке в цветочек. Только вместо швабры – забавный автомобильчик, он же поломоечная машина. - Уснул, говорю, что ли? - Да, немного. Аптеку никак не найду. - Это в красном секторе. Садись, подвезу. - Ох, спасибо… Усевшись за уборщицей, как подружка байкера за своим суровым, волосатым и затянутым в кожу бойфрендом, Джон покатил по торговому центру на поломоечной машине. Вспоминалось почему-то детство: подобные агрегаты – конечно, ни разу не забавные, а как многие советские машины – сложные, страшные и шумные, были на железнодорожном вокзале, и угрюмые бабушки возили их по мрачному коричневому граниту. Но прокатиться все равно хотелось. - У тебя температура под сорок, ты в курсе? - Да, есть такое подозрение. - Ты сейчас купи лекарств, напейся их и ляг, полежи. А то ведь помрешь. Хочешь, в подсобку отведу? - Хочу, но меня ждут. - Подождут. Уборщицу не слушаешь, хоть медика послушай. - А вы медик? - Всю жизнь в ЦРБ сестрой-хозяйкой отпахала, - призналась женщина. – Вот теперь на пенсии. И знаешь, что самое смешное? Здесь втрое больше платят. - У меня брат на «скорой», - поделился Женя. – Так что знаю. - Плохо твой брат за тобой смотрит. - Ну, хоть мир не без добрых людей. - Тут я с тобой не соглашусь, - пожала плечами уборщица. – Вот, видишь, аптека. Что брать знаешь? - Да. - Деньги есть? - Есть. - Ну, тогда ступай с богом. - И не греши, - хмыкнул Джон, сползая с поломоечного болида. – Спасибо вам. - Было б за что. Обратно-то найдешь дорогу? - Лучше б я заблудился, - мысленно взвыл маршрутчик, но в ответ только беззаботно махнул рукой. Уборщица отозвалась симметричным жестом, оседлала свой «Харлей» и торжественно укатила куда-то в лабиринт разноцветных павильонов. Женя проводил ее взглядом и потащился в аптеку. «Истана» была на месте, стояла выстывшая и одинокая, и Максимова в ней не наблюдалось. В первый момент Джон этому даже обрадовался. Очень сильно обрадовался – проглоченные горстью таблетки уже начали действовать, в голове рассеивался туман, в него спешно отступали черти, и это существенно добавляло оптимизма. А теперь еще и ненавистный начальничек сгинул. Ликовал маршрутчик до тех пор, пока не обнаружил сырой кровавый след, тянувшийся от машины вдаль. Плохо его было видно в лужах и неверном неоновом свете, но он все-таки разглядел. Прошелся вдоль, осмотрелся и радоваться перестал. - Что ж так-то? – спросил у мироздания, закашлялся и пошел к машине. Понимал, что сам гаденыш вряд ли бы утопал так далеко. Он и до лифта-то дойти не мог, доехал на джоновом горбу, заплетаясь ногами и цепляясь руками за перила, стены и двери. Значит, помогли. Судя по кровище, можно уже и не искать. Но придется. - Надо было валить в самом начале, - подумал Женя и сам себе не поверил. Кое-в-чем Максимов, возможно, уже благополучно издохший кишками наружу, был определенно прав. Спокойная жизнь заставляла думать, а думать о том, что требовало обдумывания, Джон очень не хотел и умозаключений своих откровенно боялся. Поэтому, даже хорошо, что снова приходится бегать по грани. Многое во время этого забега становится простым и понятным, а то, что ночами не давало спать и разъедало изнутри – и вовсе несущественным. - Ладно, Серега, куда ты от меня денешься, - процедил зло. – Смотри, правда, не сдохни. В зеркале заднего вида, с неизменной лохматой головой неведомого зверя, отразились холодные волчьи глаза. Хорошо, что Игорь его такого сейчас не видел. За вечер Игорь развил бурную деятельность: растопил камин, смел очевидные следы погрома в кучу, покопался в ней, не нашел ничего интересного, слопал разогретую в камине банку тушенки, запил чаем из трех пакетиков сразу и зарядил ушатанный телефончик, приобретенный вместе с сим-картой у армянина-скупщика на толкучке. Пока заряжал, со служебного попытался дозвониться до Джона – тот оставался недоступным. Там же нашел номер Максимова, набрал и его – гудки шли, но трубку никто не брал. Что бы это значило, Игорь даже думать не захотел. Волновало его другое. С нового аппарата вызвонил первым делом Горохова. - Гена, помнишь, я говорил, что если сильно припечет – я позову? - Допустим, - озадаченно согласился Горох. По голосу трудно было понять, спит он, болен или банально пьян, но что-то с Геной определенно было не то. - Так вот, новая установка. Кто бы из нас ни позвал, ни в коем случае не приезжай. И никого не пускай. - Почему? - Потому что Женя утратил понятия о добре и зле, и вряд ли кто-то способен их вколотить обратно. Даже ты. А я вообще все понятия утратил. - Не нравится мне формулировка. Чем помочь? - В принципе, ничем. Разве что… скинь мне телефон Саида, я что-то его забыл. - Скину. Что-то еще? - Нет. - А у меня – да. Игорь, помнишь, мы с тобой как-то разговаривали… - Мы вообще довольно часто это делаем, - устало огрызнулся Сергеев. - Пасть захлопни, - тут же среагировал Горох. – Ты знаешь, о чем я. Когда Женя только вернулся и у тебя ночевал. Ты еще тогда надо мной посмеялся, сказал, что я как тот лысый из «Форсажа». - Да, было дело. - Ну, так вот, мое предупреждение еще в силе. Бросишь его сейчас – наживешь врага в моем лице. А это не так уж безопасно. Я к тебе, конечно, привык, чего греха таить, но увижу – разберу на органы и продам. - Я его не бросал, - чувствуя, как предательски срывается голос, закричал Игорь в трубку. – Я – не бросал! - А кто тогда? Женька что ли? Ни в жизнь не поверю! - Боюсь, что так. Снюхался с новым начальством. - Игорек, ты что, баба? - Да вроде нет. - Вот и не веди себя, как баба. Если хочешь знать, мне немало нервов стоило принять тот факт, что мой младший брат, при всех его прочих особенностях, оказался еще и голубым. Но я это как-то переварил. Потому что ты, в принципе, человек очень хороший. А теперь, оказывается, что зря… - Гена, когда мы в следующий раз увидимся, можешь меня хоть на органы порезать всего, - смиренно попросил Игорь. – Но до этого момента мне еще нужно дожить. В противном случае завещаю мой труп отечественной медицине в твоем лице. Соберешь в совочек, что останется. - Да ну тебя! – воскликнул Горох. – Совсем из ума выжил? - Пытаюсь вжиться в него обратно. Про Саида не забудь. - Забудешь про него, - фыркнул доктор. – В «Логистику» как зайдешь – там просто филиал Душанбе какой-то. - Ты же не расист. - Нет, твоими стараниями, притерпелся. Но без тебя как-то устаю. Укачивает меня от них. - А ты потерпи. - Игорь. - Что? - Не бросай Женьку. Он один не может. Ради всего святого, не бросай. - Я понял, - давя подступивший к горлу ком, согласился Игорь. – Спасибо, Гена. Горохов матюгнулся и сбросил вызов, а минуту спустя звякнула смс-ка. Камин горел жарко, поэтому Игорь быстро спекся и ушел гулять. Снег почти весь растаял, пахло сырой землей, мокрой ненастоящей травой, каким-то горьким дымом со стройки через два дома. В свете уличного фонаря отлично просматривались одиноко стоявшие во дворе качели. Никак не мог Сергеев понять, для кого их построили и когда. Ладно бы, остались от предыдущих владельцев дома – это еще ничего. Но особняк совершенно точно строился с нуля. Когда Игорь уезжал учиться, отец как раз выбирал себе участок в собственноручно созданном коттеджном поселке. Земли когда-то принадлежали не то лыжной базе, не то опытному хозяйству, а может, и обоим сразу. - Не знаю я собственную семью, - подумал Игорь, и чтобы не убить едва появившийся боевой настрой еще и этими горестными размышлениями, набрал номер Саида. - Привет, друг, - сказал в трубку, и лишь потом понял, что время далеко за полночь, и своим звонком он, вероятно, уже перебудил все многочисленное таджикское семейство. - Добрый вечер, - вежливо и совсем не сонно отозвался Саид. – Все в порядке? - Нет. - Я так и понял. Таджик все еще говорил с ужасным акцентом, но все равно существенно подтянул свой русский. Еще немного, и сможет сдать экзамен. - У тебя есть знакомые в Т-ске? - Найдем. - Ищи. Дашь им этот номер, пусть мне звонят. - Вам ремонт надо сделать? Построить что-то? - Вроде того, - криво улыбнулся Игорь. – Выкопать большую яму. Нужны нормальные люди. - Найдем, - повторил Саид. – Не обидите их? - Я хоть одного обидел? Таджик сделал вид, что смеется. - Не волнуйся, - добавил Игорь. - У меня сосед в Т-ске. Но давно не звонил. Наверное, телефон поменял. - Пусть будет сосед. Так даже лучше. - Хорошо. Я позвоню. - Спасибо, Саид. Доброй ночи! Игорь стряхнул с качелей остатки снега, хотел сесть, но передумал – лишь толкнул пустое маленькое креслице. Понаблюдал, как оно мотается туда-сюда, вытер лицо мокрой рукой и вернулся в дом. На душе было скверно, голова болела, но хоть немного успокаивало понимание – игра началась. И он в кои-то веки не сидит на трибуне связанный.