Вторая линия

К ночи Максимов явился снова. За это время Джон успел трижды перевернуть коттедж по кирпичику, найти просроченную пачку аспирина, сожрать всю, отоспаться на неделю вперед, а главное, сообразить, куда занесла нелегкая. Помог, как ни странно, вид из окна второго этажа, куда маршрутчик забрел, отчаявшись что-то понять с первого. Через два дома на стройке по строительным лесам лазали старые знакомцы-таджики. Открытие Женю и позабавило, и перепугало до холода в груди, хотя, казалось бы, в сгорающем от лихорадки теле места холоду уже не найдется. Но нет – нашлось, ледяной ком прочно улегся за диафрагмой и собрался там отныне жить. Но что толку биться о кирпичные стены? Атаки Максимов не ожидал – а ее едва ли станешь ждать от человека, который лежит трупом на диване, замотанный в плед, и кое-как дышит. Впрочем, может и догадывался, что светит, но тем не менее, пошел один – друганов-нохчей не прихватил на подмогу. Сметенный с ног, полетел на пол, судорожно цепляясь одной рукой за джонову видавшую виды рубаху, другой почему-то за медвежью шкуру. Подавился воздухом и невысказанным вопросом, а потом и вовсе не мог вдохнуть – только таращил черные глазищи да хрипел, суча бестолково руками. Одумался Женя случайно. Даже сам не понял, как. В какой-то момент просто ослабил хватку, разжал пальцы – и на них уставился в изрядном недоумении. - Горохов, ты ебнулся, - силясь продышаться, заметил Максимов. – Ты меня так придушишь и никогда не узнаешь, с кем я очень познавательно провел сегодняшний день. Это он сказал зря, у Джона снова стемнело перед глазами, и он сам не поручился бы сказать – от жара или от бешенства. Впрочем, темнота отдавала багровым. От греха подальше Женя слез с Максимова и повалился без сил на ту же медвежью шкуру. Люстра на потолке вертелась, как барабан в вековечной телепередаче, вокруг нее плавали малиновые пятна, а где-то вдалеке слышались стрельба и крики. Что из этого было на самом деле, маршрутчик не взялся бы судить – ему было совсем плохо. - Успокоился? – и, не подумав встать, спросил Максимов. Он теперь лежал на боку и с искренним вниманием разглядывал Женю. Женя взгляд на себе чувствовал, но проблем ему хватало и без этого. До тех пор, пока к взгляду не прибавилась любопытная рука, бесцеремонно коснувшаяся лба. - Оторвать бы эту руку к чертовой матери… - подумал Джон отрешенно, но виду не подал. Он старался лежать ровно и дышать поглубже, выжидал, пока прояснится не голова, так хоть зрение. Потому что половину того, что он видел вокруг себя, Максимов не видел точно. - Что за игру ты опять затеял? – безразлично спросил Джон. Он умел скрывать эмоции. Даже в таком паскудном состоянии – наверняка, смог бы справиться. Но Максимов, кажется, всерьез решил его сегодня довести. Потому что не отодвинулся, не отстал, а наоборот, сунулся ближе, точно хотел погреться в исходящем от женькиного тела жару. - Взглянуть на тебя настоящего, говорил ведь. Женю подкинуло. Он вдруг понял, что где-то за пределами этого замкнутого безумного мирка идет большая и важная игра, но кроме нее есть еще одна – маленькая, в которой Джон не средство, а цель. - Смотри, не жалко, - сказал и не подумал отодвинуться, хотя еще было куда. - Понял, чей дом? – словно не обратив на предложение никакого внимания, спросил Максимов. - Коляска удивила, а так догадался уже. Где Сергеев? - Был здесь до тебя. - А теперь? - Не все сразу, - Сергей поднялся, и что странно, протянул Джону руку. – Вставай, я тебя не подниму. И так ребрам пиздец… - Как ты о них своевременно вспоминаешь, - борясь с головокружением, заметил Женя. Начальник дотянул его до дивана, сам отошел, выкопал откуда-то бутылку коньяка, на которую Джон еще днем засматривался, но так и не тронул, глотнул из горла. - Сергеев в главном офисе «Транс-Азии», - словно бы невзначай обронил Максимов. – Изучает наследство. Женя вдруг представил себе Игоря. Даже представлять было не надо – и так встал перед глазами: как обычно не выспавшийся толком, лохматый, в одежде как с чужого плеча, носом в мониторе, с позабытой кружкой кофе и обязательным «Дошираком», заваренным поутру, и дай бог еще, если не неделю назад. - Что улыбаешься? - Максимов с трудом уселся на диван, держась за бок одной рукой. В другой был коньяк. - Так, вспомнилось, - не пожелал расставаться с видением Джон. Оно было гораздо лучше, чем горы, грязь, стрельба и бессилие. - Он тебя не ищет. Слишком занят сейчас. Шесть тысяч рабов, можешь себе представить? Наверное, столько же на строительстве пирамид было! - Живых или мертвых? – без особого интереса уточнил Женя. - Живых. Мертвых раз в десять поменьше, но это все равно тянет на расстрел. - А его разве снова ввели? - Между нами говоря, есть официальные наказания и неофициальные. Вроде того, что ты устроил Козлову. Признаться, я оценил. Это даже символично, взрыв за взрыв, кровь за кровь… - Чего добиваешься? – без обиняков спросил маршрутчик. – Чтоб я тебя тут на месте убил? Максимов расхохотался. Заглянул ему в глаза, плеснул на руку коньяка – и знакомым движением вывел на лбу мишень. Только на этот раз не остановился, повел пальцами по щеке с пробившейся светлой щетиной, бегло коснулся шеи, рванул за воротник. Сопротивляться Женя не стал. Пары алкоголя жгли воспаленные глаза, лихорадка лишала сил, ярость постепенно сходила на нет, уступая безразличию к собственной судьбе. Он мог сейчас сказать Максимову: - Делай, что хочешь, - и то же самое порекомендовать себе, но результатом стал бы труп. А может быть, и два. - Не убьешь и знаешь это, - Максимов крепко держал его за ворот, не давая отвалиться обратно на диван, и шумно дышал в шею. – Потому что деваться тебе некуда. - Могу весомо навредить, - не очень уверенно поправил Женя. Ситуация была – гаже некуда. Смешно сказать, он, здоровый мужик, не мог отбиться от сопляка – валил все на лихорадку, на бог еще знает, что – а в действительности, наверное, просто не хотел. Потому что где-то внутри искалеченной, под стать телу, души что-то Максимову отзывалось, и с каждым разом – сильнее. Да только выпустишь – обратно не загнать, и как потом Игорю в глаза смотреть – кто бы рассказал! Женя сразу вспомнил, чем кончилась его попытка отмыться в ледяной реке, и сказал, даже не пытаясь вывернуться. - Ты мне не нужен. Максимов это даже ответом не удостоил. Воротник, впрочем, отпустил, снова приложился к коньяку, Джону даже не предложил. - Спорить с тобой не буду, - наконец, сообщил он. – Только видел бы ты себя. - Не на что смотреть. Рожа расписная, нос картошкой, руки-крюки, - очень емко описал свою внешность Женя. – Ах да, еще и возраст предпенсионный. - На правду не обижаются, Горохов. - Мне твоя правда не нужна. Разве что в глобальном смысле, но ты мне ее все равно не скажешь. Смысл уродоваться? - Как-то ты поздновато это понял, - Максимов уже откровенно над ним смеялся. Джону смешно не было. Ему было до усрачки страшно и до того муторно, что хотелось сильнее всего, наверное, бежать отсюда сломя голову и нырнуть в снег. Вот только весь уже растаял. - Ты ведь псих конченный, - глядя ему в лицо и что-то там явно видя нужное себе, заключил Максимов. - У тебя сейчас кровавые мальчики и девочки перед глазами пляшут. Их даже заметно. Представляю, какой ты был лет в тридцать! - Я в тридцать лет сидел, - невпопад сообщил Женя. Кровавых мальчиков и девочек он действительно наблюдал, правда, не поручился бы, что они были гуманоидными – скорее уж, какие-то черти неведомой породы. И которые из них мальчики, которые – девочки? Максимов, наверное, тоже решил их получше разглядеть, склонил голову к самому его плечу, тяжело вдохнул. Джона передернуло. Он, наконец, во всех подробностях сообразил, что сейчас будет. Игорю бы это точно не понравилось. И прежде, чем Максимов успел что-то еще такое сделать, сам схватил его за шкирку, поднял, как щенка, вывесил на уровне своего лица и внимательно уставился в знакомую вязкую нефть нечитаемого взгляда. Это было черное, кривое зеркало. Джон смотрел в него глазами матерого полярного волка, но видел лишь пьяную, шальную дурь. - Что? – голос у Сереги все-таки дрогнул. Женя бы порадовался, но радости не было – был инстинкт. Он бы удавил его прямо тут, шею свернул, как куренку – в этом не сомневался ни секунды. Но вместо этого швырнул рядом на диван, прижал всем весом, не щадя сломанных ребер и здоровенных ушибов, которые еще недавно сам же и лечил. Поэтому очень хорошо знал, где они располагаются. Бил расчетливо, холодно, с оттягом. Но целовал не так – с отчаянием, мараясь в брызнувшей крови, задыхаясь, и некогда ни понять, что творит, ни выплюнуть короткий прочувствованный мат. Так было… правильно. Максимов тихонько скулил под ним, вырваться даже не пытался, да и знал наверняка, что не сможет. Что сопротивляться давно поздно – сам дразнил зверя, сам его и встретил. Женя остановился только на секунду, чтобы смахнуть с глаз неведомо откуда взявшийся кровавый ручеек – и замер, пораженный. Он себя видел со стороны. Бывало такое. Развороченный диван, на полу рядышком разлилась бутылка коньяка, они с Максимовым оба – бешеные, в изорванной одежде, в крови, дышат тяжело – а один, впрочем, похоже уже и не дышит… - Ебаный в рот… - процедил маршрутчик, тряхнул затихшего парня, приник ухом к груди – и с изрядным облегчением услышал, как лихорадочно заходится сердце. – Живой, сука. - Вот так я тебе и не нужен, - очень тихо сказал Максимов, обнял его доверчиво за шею и, наконец, отрубился. Слов у Джона не было, даже нецензурных. Мыслей тоже нашлось немного. Он сидел уже, кажется, целую вечность, прижимая к себе бесчувственного…врага? Он не воспринимал Максимова так. У него не было теперь врагов, последнего лично убил и похоронил в огне и воде, прочие же не заслужили почетного звания. А этот юный безумец даже близко не подошел к той черте, за которой человек становился джоновым врагом. Но вот опасностью был, причем не для Жени – для Сергеева. Маршрутчик чувствовал, что ему самому Максимов никакого вреда не причинит, разве что себе на погибель доконает и без того полетевший с крыши шифер. А вот для Игоря настали скверные времена, и виновник всех злоключений теперь лежал поперек его груди, обнимал и неглубоко дышал в шею. От этого всего у Джона шла кругом голова, а лихорадка, верный признак уже расцветшего и несущего плоды воспаления легких, будто бы отступила. В голове было легко и пусто, а вот тело стало свинцовым и непослушным. Иначе давно бы свалило болезного на диван да отправилось хоть чифира поставить, что ли… - А давай, - вдруг пробормотал Максимов, встряхнул головой и двинул ею в нос не успевшего отклониться Джона. - Что тебе давать? – злобно прошипел тот. - Чифиря. - Я вслух думал? - Вроде того. Может, я просто слишком близко сижу. - Сидел. Отлезь, я пошел ставить чифир. Чифир – это было гораздо проще и понятнее того, во что он вляпался по дури. Чайник завывал, заварка из порванной пачки липла к мокрым рукам, руки тряслись. - А сигареты будешь добавлять? – Максимов приволокся следом, повис на дверце холодильника, заглядывал под руку. - Это еще зачем? - А разве правильный чифир не так делается? - Правильного еще напьешься, - зачем-то пообещал Джон. – Сигареты я бы и так скурил, если бы они были. - Обламываешь, как всегда. - Скажи спасибо, что живой остался. Не надо больше. - Да почему? Я может, только сейчас понял, как это – по-настоящему? Издевался Максимов или нет, Джон и знать не хотел. Сосредоточился на чайнике, на заварке, на раскраске кухонной плитки и количестве жирных пятен на стекле духового шкафа. На розетках, на фактуре натурального дерева, на том, как сделана электропроводка на кухне… Словом, на реальном мире, где не было места чертям и смывающему все на своем пути ревущему кровавому селю. Чайник щелкнул и отключился. Джон взял его, стал наливать кипяток в стеклянную банку, половину - мимо. Руки ходили ходуном. - Сядь, не отсвечивай тут, - попросил он. Голос сорвался. Максимов, разумеется, никуда не ушел. Вместо этого шагнул ближе, перехватил чайник вместе с джоновыми руками, потом чайник все-таки отобрал и отставил в сторонку. - Долго ждать? – спросил он. - Минут десять-пятнадцать. Но сначала надо все-таки насыпать заварку. И взявшись за пакет, понял, что спрашивали его не об этом. - Серега, - Джон постарался говорить спокойно, но спокойствие было очень условным – слишком уж близко находился раздражитель. – Мне хреново. Не лезь ко мне, если не хочешь, чтобы стало еще хуже. - Тебе или мне? - Обоим. Максимов промолчал, потом вытащил откуда-то помятую алюминиевую крышку и утвердил ее на банке, в которую Джон все-таки смог высыпать заварку, половину раскидав по столу. - Я не тот человек, которого ты станешь слушать, но все-таки, попробуй для разнообразия. Тебе никогда не станет лучше. Ты так и будешь бегать от себя и распихивать по шкафам скелеты. Ты и сам-то себя толком не знаешь, верно? Кто ты, Горохов? Кто ты на самом деле? Ну, наберись мужества – взгляни на себя. Джон прикрыл глаза. Он знал, что Максимов прав. Пытался объяснить это Игорю, но тогда слов не хватило, а Игорь не сумел понять, ведь сам был весь на ладони, простой и открытый. Нечего ему было стыдиться и нечего бояться. Кроме связи с Джоном, разве что, но и ту он принимал спокойно и с радостью. Женя так и не смог. Поизорвал себя на части, каждую разглядел внимательно – эта ничего, сгодится, а эту долой, а то мало ли, что… Что осталось? Обрубок бесполезный. Не человек - инвалид, не способный ни по-настоящему защитить, ни даже снова броситься на врага в последнем смертоносном прыжке. Словно, убив Козлова, и сам большей частью помер и даже успел нехило разложиться. - Я прав, - Максимов, что странно, убрался на приемлемую дистанцию, чем изрядно облегчил Джону процесс самокопания. – Ты знаешь, что прав. - Зажился я, вот и все. - Зажился, - подтвердил Сергей. – Такие, как ты, и до тридцати редко доживают. - Мне тридцати шести хватило за глаза. - Вот видишь. Все очень просто. - Предлагаешь пойти и сдохнуть? - Нет, что ты. Может, это второй шанс? Только так не живи, как ты сейчас. Я тоже так… пробовал. - Яйца курицу учить взялись, - начал было Женя, но заткнулся. Максимов только взглянул на него – и желание умничать вышибло начисто, зато возродилось уже знакомое и ставшее привычным – рвануть глотку и напиться крови. Не символически. – Резал-то себя за что? - А ты зачем меня спасал? - Думаешь, равнозначно? - Знаю, Горохов, знаю. Поставь ты эту коробку, рассыпалось все давно. Поставь и иди уже сюда. Я же вижу, как ты на меня смотришь. Первое Джон исполнил, отшвырнул рваную чайную пачку, откуда плеснула во все стороны оставшаяся заварка, а вот сделать один единственный шаг навстречу двухярусному кухонному шкафу, за который держался Максимов, все-таки не смог. Но когда тот сделал этот шаг за него, встретил на полдороги. - Смотри, какое дело, Горохов, - неотрывно глядя в глаза, сказал Сергей, - Передо мной не нужно притворяться. Я тебя вижу насквозь. И то, что я вижу, мне по душе. Джон его больше не слушал. Что бы еще Максимов ему ни наговорил – все было лишним. - Только смотри, не подавись, - предупредил Женя. Сергей, спасибо ему огромное, додумался промолчать. Может, знал, что от него уже мало что зависит, может, просто почувствовал – достаточно. Только дошел те последние сантиметры навстречу. Игорь провел в офисе весь вечер и подумывал заночевать, но Сергеев-старший подобным явно не грешил, а Максимов тем более не додумался купить нормальный раскладывающийся диван вместо короткого кожаного монстра с жесткими деревянными ручками. Может быть, конечно, такой диван был произведением дизайнерского искусства и стоил кучу денег, но вот спать на нем с комфортом мог разве что гном или ребенок. Ни тем, ни другим Игорь себя не считал. К тому же, оставаться в офисе было небезопасно. Максимов мог и не озаботиться прослушкой – да что там, скорее всего, ее не было, учитывая, какие чудеса они тут обсуждали ранее – но принимать отчеты от таджиков Игорь в чужом месте все-таки не хотел. Посмотрел на часы, вздохнул и вызвал такси. Общественный транспорт, даже если действительно существовал какой-нибудь безумный автобус, ходивший за тридцать километров от города, уже не работал. Дом встретил его без всякой радости, запертыми воротами и темными окнами, а еще непролазной грязью, в которую Игорь провалился по щиколотку, едва выйдя из такси. Так и дошел, выдирая ноги из глиняной топи, до забора и уже привычно через него полез. Добрался до железных копий, торчавших из кирпича, и застыл – во дворе стоял подозрительно знакомый серый «Ленд-Ровер». - Этого еще не хватало! – надо было валить, но Игорь только представил, как будет выгребать по ночи из поселка, напоминающего по транспортной доступности затерянный в северном ледовитом океане остров, и решительно спрыгнул по двор. Черт с ним, с Максимовым. В конце концов, почему бы ему тут и не шастать? Жаль, конечно, что не выйдет теперь ни спокойно позаниматься своими делами, ни поспать, зато интересно, что ответит ВРИО на вопрос «что ты забыл в этом доме?» Игорь спокойно пошел к задней двери, дернул – не заперта. Если он правильно запомнил, через гараж попадет в дом, так они выходили в прошлый раз с Гаджиевым. Как следует задуматься о грустном не успел. Столкнулся нос с к носу с тем, что точно увидеть не ждал. Знакомая донельзя белая «Истана» грела бока в гараже с кафельным полом. Утеплитель с затейливым рисунком на капоте. Демоница с торчащими голыми сиськами пугающих размеров, томно развалившаяся по стеклу передней пассажирской двери. Волосатая зверюга, состоящая из одной головы – обшарпанная, очень старая, свисала с зеркала заднего вида. Не перепутаешь. Та самая «Истана», что чуть больше года назад едва не отправила его на тот свет, а может, по-своему и отправила. Та самая, кстати, около изрешеченного пулями бока которой он прятал от Гороха мокрые глаза на штрафстоянке. Что она тут, черт возьми, делает? От машины тянулся грязный след, глина вперемешку с потемневшей кровью. Игоря шатнуло. Так и представился ему маршрутчик, волокущийся вглубь дома – в очередной раз забраться поглубже черте куда и отлежаться. Выбрал место, нечего сказать! Кровавые лапищи встречались тут и там по стенам. Игорь шел по ним, как по указателям, и чувствовал, как тяжелеет в груди знакомый душный ком. Было страшно. Страшно потому, что почти уже знал, кого найдет и в каком состоянии. Дай бог бы, живой. Остальное решаемо. Про «Ленд-ровер» Игорь почти позабыл. Вспомнил, только когда заорал во всю глотку: - Женя! – но крик потерялся в лабиринтах особняка. – Женя! И кто-то ему отозвался. Игорь пошел на шум, на бешеный рык, который никак не могла исторгнуть человеческая глотка. И нарвался - на той самой кухне, где встретил мать, которая уже и не мать вовсе, на здоровенного черта. Черта вывел кто-то прямо на полу, кровищей и, кажется, чайной заваркой. На голове у него шляпой торчала алюминиевая крышка от кастрюли, мятая, будто кто-то смеха ради кинул ее под трамвай. Сразу за чертом на медвежьей шкуре лежала рваная рубаха. То, что это рубаха, Игорь и понял-то не сразу – сначала решил, просто тряпка, которой кто-то пытался вытереть пол. За рубахой неподалеку – бутылка из-под коньяка. - Женя! Где ты есть? Я пришел помочь тебе прятать трупы! - Это ты вовремя, - отозвался Максимов. Он выткался из тьмы в коридоре, и сперва Игорь его даже толком не разглядел. Вернее, глаза-то блестели, и безумием тянуло за версту, а еще коньяком, разумеется. Мимо не пройдешь. - Чьи-трупы-то? – дружелюбно уточнил он и вылез на свет единственной лампочки на кухонной вытяжке. - А ты точно живой? – Игорь отшатнулся. Живых он вроде бы не боялся. От мертвецов обалдел, но уж очень они тогда вызывающие свисали из «Мерседеса». А от Максимова пришел в ужас. Тот выглядел так, будто в действительности сдох, но просто ему еще никто об этом не успел сказать. Впечатление портила только донельзя довольная рожа, которая с гематомами и кровью никак не монтировалась. В ответ на глупый игорев вопрос ВРИО только пожал плечами. - Откуда тут наша «Истана»? – в лоб спросил Игорь. - Владельца спроси, если хочешь. - А он где? Максимов сделал неопределенный жест рукой, который можно было истолковать как-то вроде «сам ищи, где-то валяется». Игорь чувствовал, что нифига он теперь не большой золотой Будда, а маленький комок злости. Вроде колючего морского ежа – только сядь! - Если ты с ним что-то сделал, Сергей, я тебя порешу лично. На этот самом месте, - предупредил Игорь. Он был сам над собой посмеялся за такое, вот только Максимов почему-то сразу поверил и посерьезнел лицом. Не испугался, конечно, но к сведению явно принял. Отступил в сторонку, пропуская Игоря в темный коридор, а потом и вовсе побрел на кухню, чем-то там загремел. Игорь не стал искать выключатель, двинулся ощупью, и скоро под руками поддалась дверь. - Женя? Ты как, живой там вообще? - Лучше б я сдох, - тихо отозвался маршрутчик откуда-то из глубины комнаты. Лунный свет, проникавший сквозь проем в занавесках, вычертил его силуэт на развороченной кровати. - Максимов, - Игорь вернулся в зал. – Увидимся завтра в офисе. - Естественно, - безоблачно отозвался ВРИО. – Чифир будешь? - Наливай. Он сел на журнальный столик с разбитым стеклом, проследил, чтобы голова держалась ровно, а не пыталась куда-то завалиться – скажем, на руки. - Ну и рожа у тебя, - похвалил Максимов, передав ему банку. - От рожи слышу. И это не чифир, а говно какое-то. - Какой уж есть. Игорь глотал горячий крепкий чай, не чувствуя вкуса. - Такси вызови, а? - Давай, увезу. - Нахер ты мне пьяный нужен, - огрызнулся Сергеев. – Или нет. Я лучше «Истану» возьму. - У тебя же прав нет. - Похуй. - Бери. Пока долго и неуверенно выпячивал «Истану» из гаража, Игорь ни о чем думать не мог. Хватило заботы с тем, чтобы не задеть маршруткой стену или сдвижные ворота. И пока ехал, буксуя в каждой грязной луже, по темному коттеджному поселку, тоже особенно не переживал. Не до того было. И лишь когда дома остались позади, остановил машину на обочине трассы и, вцепившись в руль, позволил себе закрыть глаза и громко, с болью завыл.