Вслед за воскресшим пером

Тем временем потихоньку накрапывал осенний дождь. Небо сгущалось, словно серая краска на палитре художника, смешивающего её с чёрной, желая получить более тёмный оттенок. Капли уже не пытались оживить мёртвую сухую траву, лишь смачивая пожелтевшие ковры, укрывавшие фактические нагую землю колючим шерстяным шарфом. Ветки деревьев скрипели под порывами ветра, будто жалуясь на свою безрадостную жизнь. Дождь, проникнувшись этой атмосферой уныния и безысходности, мог лишь посочувствовать осеннему лесу, омыв его своими многочисленными слезами, почти ничем не отличавшимися от человеческих. Но не смотря на жалкую и ненастную погоду снаружи, в норе Ёкаме было уютно и тепло. Конечно же, как можно грустить и проливать слёзы, если на столе горячий чай, согревающий сердце, а напротив тебя сидит красавица-лисица, чьи речи можно слушать до поздней ночи. Именно так думал Нао, вдыхая этот так называемый "аромат счастья", что был великолепен и прост одновременно. Более того, кицунэ наконец дождался того момента, чтобы разглядеть Василису получше. Пожалуй, самый яркой особенностью этого создания были её глаза - глубокие, насыщенно-голубые, как небо в знойный летний день или лесное озеро, сверкающее в лучах солнца. Они были настолько чисты и ясны, что напоминали зеркало из самого дорогого стекла, в котором отражались искренние эмоции и на секунду мелькали тайные желания. Порой даже казалось, что ты в следующую минуту утонешь в их омуте, настолько очарован этой глубиной их синевы. Но Наоки и подумать не мог, что такие очи были не только даром, но и проклятием Василисы как лисицы. Ведь посудите сами - всем лисам на роду предписано быть коварными рыжими плутовками, водить за нос людей и зверей, жить за чужой счёт и в своё удовольствие. А как можно кого-то обмануть, если это сразу по глазам видно? Вот именно, это почти невозможно сделать. Но не только глаза заслужили внимание Нао. Кицунэ неожиданно для себя заметил, что Василиса постоянно прикрывает руки рукавом рубахи почти до кончиков пальцев, а когда он съезжает, лицо Патрикеевны на секунду становится красным, как спелая вишня, и лисица сразу же, не теряя времени, натягивает рукав так, что остаются видны лишь указательный, средний и безымянный пальцы. Никто бы не стал делать такое, если нет на то причин, правда? Наоки думал именно так и никак иначе, подмечая всё новые и новые привычки и странности в поведении и внешности новой знакомой, причём стараясь сделать это как можно более незаметным для неё самой. Должно быть, Василиса и не подозревала, что ей придётся работать с тем, кто умеет читать людей, ёкаев и прочих существ как открытые книги. Впрочем, этот разговор мог бы тянуться вечно, если бы усталость после долгого пути и не дала лисице о себе знать. Наоки, как воспитанный и благородный лис предложил гостье выспаться в его постели, когда он сам проведёт ночь в маленьком, но уютном погребе. Патрикеевна-сан была явно не против такого решения, потому только услышав скрип двери, за которую Нао выйдет лишь ранним завтрашним утром, Василиса сняла с себя яркие одежды, сменив их на белое ночное платье, которое вместе с несколькими сарафанами, рубашками и юбками на все случаи жизни принесла с собой во временную обитель, после чего расплела косу и расчесала длинные рыжие волосы, и только потом коснулась головой подушки, однако сон не шёл к ней, словно время для него ещё не настало. Казалось, что лисица и не должна была спать в ту ночь, как бы Патрикеевна того не хотела. Но что оставалось делать Василисе в незнакомом месте в тёмное время, когда хозяин норы спит мирным сном, а будить его желания никакого нет? Конечно, можно было бы тихо выбраться из убежища и пройтись по тёмному лесу, смотря на звёзды, но вряд ли эта прогулка среди слякоти под промозглым дождём будет такой приятной и успокаивающей. Вздохнув, лисица решила изучить своё новое место ночлега, причём в тех местах, посмотри куда она в присутствии Наоки, то ей пришлось бы достаточно неловко и доверия воинственного кицунэ было бы явно не видать. Осталась только одна деталь - вокруг ничего не было видно, а зажги пару светильников в комнатке - сразу привлечёшь внимание хозяина норы, тут нужно что-то маленькое и менее заметное. И именно в этот момент Василиса уже перестала казаться обычной среднестатистической лисицей, ничего не смыслящей в магии, ведь после того, как та выдернула прядь своих волос, в её руках вместо рыжих локонов появилась лучина, а чтобы её зажечь, Патрикеевна-сан закатала правый рукав белого ночного платья и, в буквальном смысле этого слова, одним мизинцем подожгла щепку, прикрывая ладонью огонь. После этих странных действий Василиса на цыпочках подошла к небольшому сундуку, на котором была изображена гравюра, показывающая сцену явления воину одной из богинь японского пантеона. Она предстала ему в образе прекрасной девушки в развевающемся на ветру кимоно, держа в одной руке меч, а в другой - сияющую жемчужину. Красавица-богиня была со всех сторон окружена своими посланниками - белыми кицунэ с множеством хвостов, которые верно служили своей госпоже. Вполне возможно, что именно поэтому эта гравюра и украшала сундук с вещами, с которыми были связаны самые сокровенные воспоминания Ёкаме-куна, ведь для любого кицунэ образ этой небожительницы был священен, как и самые счастливые и радостные мгновения жизни, которые не сумеет перечеркнуть любая тьма. Неспешно откинув крышку сундука, Патрикеевна-сан принялась разглядывать содержимое, которое поначалу не вызвало у неё особого интереса, и лисица бы не стала дальше лезть в чужую голову рассматривать эти безделушки, если бы случайно не наткнулась на интересную мелочь, лежащую на самом дне, причём, неспроста. В одном из самых тёмных углов сундука Василиса нашла маленькую невзрачную с виду деревянную коробочку с резьбой на крышке, вполне возможно, что это изделие Наоки сделал своими руками на досуге, но для чего? Ответ давало содержимое ларчика - цепочка, на которую были нанизаны две подвески - одна в форме золотого пёрышка, а вторая - настоящая жемчужина, покрытая искрящимся перламутром, точно недавно поднятая со дна моря, однако, на этом тайны деревянной коробочки не кончались, ведь милое украшение явно было не предназначено Нао, тогда для кого оно было создано? К тому же, кроме него в ларчике лежал небольшой платок с рисунком сакуры, а под ним удобно устроилась фотография некой девушки, с которой точно был связан этот предмет. В этот момент Патрикеевной-сан овладело жгучее природное любопытство, и лисица принялась тщательно всматриваться в найденное фото, которое, как оказалось, было не единственным в сундуке. На той самой фотографии в полный рост была изображена прекрасная юная девушка, стройная и достаточно высокая для японки, на плечах которой блестели золотом аккуратно причёсанные кудри, а в карих глазах было видно нежность и задумчивость. На незнакомке было лиловое кимоно с еле различимым рисунком, в руках она держала нежно-розовый зонт от солнца, а за спиной таинственной девушки стоял аккуратный небольшой домик, скорее всего, принадлежащий именно ей. Впрочем, будь эта фотография в одном-единственном экземпляре, может, она бы и не так сильно привлекла внимание Василисы, ведь это могла бы быть случайная картинка, оброненная некой девушкой и подобранная рыжим кицунэ, или может просто фотография знакомой, сделанная на память и не более того, или же вовсе вырванная ветром вырезка из старого журнала, но сказать это всё же можно было лишь с большой натяжкой, ведь как было уже замечено раннее, фотографий было несколько, и лежали они в самых разных местах сундука, а изображена на них была одна и та же девушка, только в разной одежде, начиная от кимоно и заканчивая джинсовыми шортами, следовательно, Нао явно был знаком с ней или хотя бы знал об этой персоне очень многое. Конечно, можно было бы продолжать сомневаться в этом, если бы не финальная деталь, ставящая все точки над "i", а именно рисунок, даже точнее сказать, карандашный набросок, причём достаточно точный, словно это была умелая срисовка с натуры. На листе бумаги на фоне восходящего солнца стояла пара - лис и девушка, подозрительно напоминающая самого Наоки Ёкаме и ту самую незнакомку с фотографий, но не это было главным. На обратной стороне картинки аккуратным почерком было написано следующее: "Пусть немногие поймут нас, мы будем вместе, даже когда нас разделят холодные воды океанов и зелень непроходимых лесов, ведь километры и время не сумеют затушить чувства, будто шаловливый ветер горящий костёр, гораздо опаснее для любви предательство и недоверие, кои будут нам неведомы. Однажды дав обещание и надёжно скрепив его, ни ты, ни я не в праве его нарушить, а если это и случится, то позор падёт на нас обоих. Пока чувства только разгораются внутри нас, но они ещё нуждаются в защите от порывов ветра безразличия и ненависти, пока мы ещё существуем отдельно друг от друга, но настанет миг, когда наши мысли и дух сольются и образуют одно нерушимое целое, которое будет преисполнено нежности и любви настолько, что не сможет сдерживать блаженства, и на свет появится земное воплощение наших чувств, которые будут живы даже после того, как мы оба падём наземь...". На этом текст не кончался, ведь под признанием уже другим почерком, острым, словно лезвие клинка, были тоже написаны несколько фраз: "Пока мы оба верим в само существование любви на земле и между нами, чувства не умрут, хотя они бывают очень хрупки и нежны, как ночные мотыльки или фарфоровые статуэтки. Странно, конечно, получается - чувства легко можно убить и никогда нельзя вернуть обратно, но любовь вместе с тем существует вечность, даже когда покидает старые тела и переносится в новые, она, получается, бессмертна. Значит, любовь - это не чувство, это нечто большее. Она похожа на невидимые нити без конца и начала, обвязывающие сердца двух созданий настолько крепко, что оборвать их невозможно, и именно такими нитями связала судьба наши души, причём, навсегда...". Теперь было без лишних слов ясно, что Наоки прочно связан с некой особой, к которой имеет романтические чувства, причём, судя по всему, взаимные. Можно было бы закончить и на этом, но у Патрикеевны-сан ещё остались десятки вопросов. Почему Нао решительно отказывается рассказывать о своей девушке и лишь отводит глаза, когда разговор заходит о любви, если у него всё прекрасно? Конечно, каждый имеет право на секреты, но лис ведь мог просто молчать, не краснея и не пряча взгляд, словно речь заходит о чём-то запрещённом. Быть может, эта любовь и есть что-то запрещённое для него? Странно, что лисица не сумела так быстро догадаться об этом, ведь сама хранила немало тайн, о которых в тот самый момент размышлял очнувшийся от беспокойного сна в тёмном погребе Ёкаме-сан...