* * *
В глубине парка, затерявшись среди увивавшего старинную каменную стену плюща, находилась решётчатая калитка. Её никто не охранял. Впрочем, бросив взгляд на покрывавший замок слой ржавчины, Фран пришёл к выводу, что охранник здесь не очень-то и нужен, ибо открыть её представлялось возможным разве что с помощью автогена. — А давай убежим? – вдруг предложил Расиэль и озорно улыбнулся. — Куда? Зачем? — В город. Просто так. — Дава-айте. Вот только… — За ногу не беспокойся – тут недалеко. — Да я как бы не об этом, - пробормотал Фран, с нескрываемым недоверием посмотрев на высокую стену. – Имейте в виду – я сегодня уже катался на лифте. — Ще-ще-ще! Думаешь, я собираюсь заставить тебя лезть через стену? – с этими словами Расиэль вынул из кармана брюк небольшой старинный ключ (тоже, правда, довольно заржавленный), вставил в замочную скважину, два раза повернул и… Калитка распахнулась! – Симсалябим! Или как там говорят иллюзионисты, когда им нужно что-то открыть? — Симсалябим? Да вы что! Ваши знания безнадёжно устарели. Иллюзионисты ещё с начала тысячелетия предпочитают использовать волшебное слово Алохомора [«Открывающее» заклинание в «Гарри Поттере» - прим. автора]. — А, может, следовало сказать по-эльфийски «друг» и войти? – тоже решил блеснуть познаниями Его Высочество. – Кстати, как по-эльфийски «друг»? — Мэллон – как же ещё, - хмыкнул Фран. – Ну, так мы идём или возвращаемся в библиотеку «Властелина Колец» перечитывать? Расиэль засмеялся и, пропустив Франа вперёд, аккуратно запер калитку.* * *
Фран.
…Мы двинулись дальше, прошли по набережной вдоль высокой каменной ограды парка, столь густо увитой плющом, что самой стены было и не видно, и, не спеша, вышли на дорогу, древнюю-предревнюю, построенную, очевидно, как говорят русские, ещё при Царе Горохе. Дорога (она же главная улица Хорнбурга) вела к воротам замка и у них же заканчивалась. — Сейчас это уже сложно представить, но когда-то всё население Хорнбурга легко умещалось за стенами королевского замка, - рассказывал Джил-сама, непринуждённо шагая рядом и без видимого труда подстраиваясь под мой черепаший шаг, – и в случае, если враг всё-таки пробивался за городские стены, его ждал лишь опустевший город со шныряющими по улицам бездомными кошками. — М-м-м. Должно быть, это было жуткое зрелище? — Ещё какое! Во времена Османской Империи один султан хотел взять Хорнбург штурмом и взял, но тут погода преподнесла ему неприятный «сюрприз». На город опустился туман, да такой густой, что даже носа своего видно не было. Султан опешил, но каково же было его удивление, когда он понял, что город пуст. Люди исчезли. Здраво рассудив, что кроме как в королевском замке им укрыться негде, султан направил свои войска к замку и… В общем, замок оказался так же пуст, как и город: ворота распахнуты, во дворе и внутренних помещениях ни души. Вместе с группой телохранителей султан проследовал в королевские апартаменты, и там, на троне, один-одинёшенек, сидел король с мушкетом в руках и насмешливо глядел на султана. «Этот город принадлежит теперь мне. Сдавайся, пади предо мной ниц и, может быть, я сохраню тебе жизнь!», – напыщенно заявил султан, и толмач перевёл его слова. «Нет, это ты падёшь предо мной ниц. Причём, куда быстрей, чем думаешь», - с этими словами король спустил курок. Султан рухнул, как подкошенный. Верные телохранители ринулись вперёд с саблями наголо, но узрели лишь пустой трон. А на улицах между тем творилось нечто невообразимое. Из тумана появлялись смутные тени, то пешие, то конные, стремительно атаковали и исчезали в тумане. Всего за час армия султана потеряла больше трети своих воинов, и была вынуждена отступить. Вот такая история. — А я и не знал, что в вашем роду были такие сильные иллюзионисты…, - заметил я, с удовольствием вдыхая горький и крепкий запах осенней листвы, влажных камней и тины. — Ну что ты, Фран! – рассмеялся Его Высочество. – Это всего лишь легенда, которую, не исключено, что сами турки и придумали, чтобы хоть как-то оправдать своё поражение. — В любом предании есть известная доля истины. Мне вот одно интересно, куда всё-таки делись местные жители? Ведь, согласитесь, это не так легко: одновременно поддерживать иллюзию тумана (если только это и, в самом деле, не была милость природы, в чём я лично сомневаюсь), дурачить султана и скрывать от его армии мирное население? — Дурачить султана? То есть, по-твоему, король был ненастоящим? А как же выстрел? — А как вы тогда «убили» меня и семпая? – этого говорить не следовало. Впрочем, Джил-сама не рассердился. — Значит, султана погубило воображение? - уточнил он. — Можно сказать и так. Но, понимаете, в чём дело. Для того чтобы внушить кому-то звук выстрела, запах пороха, ощущение, что в его тело входит кусочек свинца, да ещё и убедить в этом стоящих рядом людей, нужно быть не просто иллюзионистом, а иллюзионистом с большой буквы. Таким, как Мукуро-сама, к примеру. — Или ты. — Ну да, - нехотя согласился я. - Или я. Только это очень тяжело. Один неверный шаг, и можно лишиться рассудка, да так, что никакой психиатр не поможет. Поэтому даже самые именитые иллюзионисты предпочитают всё-таки иллюзии классом ниже: эффект почти тот же, а риска меньше. Хотя в данном случае у короля, похоже, и выбора-то особого не было. Кстати, вы в курсе, что это по наследству передаётся? — Что передаётся? – вздрогнул принц. — Способности иллюзиониста, что же ещё. Поэтому если этот ваш предок и в самом деле был настолько крут, как повествует предание… Ну вы понимаете. Джил-сама кивнул. — Может ты и прав, - согласился он. - Однако, ни я, ни Бел, ни наши родители, ни кто-либо из ближайших предков, насколько мне известно, подобных способностей не унаследовал, и единственное, что нам от него досталось, как некорректно, но правдиво изволил выразиться покойный господин Койн, это его безумие… — Безумие? Значит, он всё-таки… — Да. Был, мягко говоря, неадекватен. Его и так-то считали едва ли не колдуном (теперь я понимаю - почему), а уж после того как он прилюдно нахамил Архиепископу N-скому… В общем, некрасиво вышло. Архиепископ разобиделся. За дело взялась инквизиция, - Расиэль вздохнул и опустил голову. – Те самые горожане, что ещё недавно чествовали своего короля как защитника и освободителя, теперь швыряли в него камнями, а затем устроили драку за обладание его сожжённым прахом. Признаться, мы с Белом плакали, когда читали об этом… Не скоро, очень не скоро его потомкам удалось вернуть себе престол, благосклонность Папы и честь. Расиэль замолчал. Вдоль улицы струился свет заходящего солнца, его лучи ласково ложились на склонённую голову принца, зажигая в его волосах цвета соломы искры сусального золота и янтаря. Чёрный струящийся шёлк рубашки, белый мех жилета, алмазно поблёскивающая в волосах диадема. Худощавый, стройный, немного резкий. Похожий и одновременно не похожий на семпая. Что не так? Да всё! Не было больше того наглого, истеричного, самовлюблённого и избалованного принца, с которым мы с семпаем встретились прошлой осенью. Рядом со мной шёл теперь совсем иной человек: спокойный, рассудительный, вежливый, слегка ироничный. Другой. За исключением разве что "ще-ще-ще". К слову о смехе. Зубы у Джила-самы белоснежные. Подобного шедевра я в жизни не видел. Когда он смеётся, уголок его верхней губы чуть кривится. Раньше я не замечал этой особенности, да и смех его казался мне противным, нахальным и режущем слух. Что же изменилось? Не знаю… Мы вышли к старинному сводчатому мосту, прихотливо изогнувшемуся над небольшой тенистой речкой, и остановились там, в самой высокой его точке, чтобы полюбоваться на водоплавающих птиц: пёстрых уточек и белых лебедей. И те, и другие вели себя очень странно, будто к чему-то готовились. — Осень, - с тихой грустью в голосе объяснил Джил-сама. – Скоро улетят. А дождусь ли я их – неизвестно. И такая была в этих словах тоска, что я не удержался и взял его за руку. Пальцы, ещё недавно такие тёплые, были холодны как лёд. Как лёд… Как… Лицо. Бледное, словно воск, среди чёрных, чайных и нежно-розовых лепестков роз… Намокшие светлые волосы… Багрово-красная вода, и рука с разверзнутым зевом раны на запястье… А ведь злодей так и не был пойман. Вдруг он притаился за теми кустами или во-он за тем углом? И хотя я ниже Его Высочества практически на полголовы и моя ладонь меньше его ладони на целую фалангу… Это не должно повториться! Нет. Только через мой труп! И когда Джил-сама успел стать мне так дорог?* * *
Закат придавал воде апельсиново-янтарный оттенок. Уже знакомые Расиэлю и Франу пожилые супруги фотографировали друг друга на фоне местных видов, и Фран вдруг ощутил прилив гордости. Ведь он-то, в отличие от них, здесь не проездом. Он гость, а это огромная разница. — Не хочу попадаться им на глаза, - шепнул Расиэль, увлекая Франа в один из переулков. – Ну так куда пойдём? — Куда угодно, лишь бы там было, где присесть. Признаться, я… немного устал. — В таком случае, зайдём в «Арлекин». Туда, правда, не всех впускают, но я скажу, что ты со мной. — Даа? Ну спасибо. Я ещё не бывал в местах, куда лицам до восемнадцати вход запрещён.* * *
Фран.
«Арлекин» оказался чем-то средним между ночным клубом и рестораном – самым большим и самым известным среди заведений подобного рода в округе, с лучшей программой, ди-джеями и кухней. Кроме календарных праздников, разнообразных фестивалей и ставшего уже традиционным «Bizarre Saturday» [«Странная суббота»: первое слово французское, второе – английское – прим. автора], там проводились и вечера в ретро-стиле с оркестром и танцами на свежем воздухе. Так мне объяснил Джил-сама и тихо добавил, что ему необходимо переговорить с хозяином данного заведения. — Не скучай. Я скоро. Я давно заметил, что когда так говорят, то приходят минимум через час. Что ж, подожду. Тем более что еда, которую заказал для меня Джил-сама, была очень вкусной. Гречневые оладьи с кленовым сиропом, превосходный зелёный чай в глиняном чайничке и мороженое с орехами и мёдом. М-м-м. Как я и предполагал, переговоры затянулись. Был уже одиннадцатый час. Народ прибывал. Кто бы мог подумать, что в Хорнбурге найдётся столько любителей ночной жизни. Из динамиков лилась приглушённая музыка. Несколько человек танцевали. — Слушайте, - услышал я вдруг рядом чей-то громкий шёпот, - да они выглядят как выходцы с того света! Реплика касалась готов. И в самом деле, мне ещё ни разу не доводилось видеть такой заманчивой красоты. Бледные жутковато накрашенные девушки в причудливых (преимущественно чёрных) нарядах из шёлка, бархата, кружева и сетки с глубокими декольте и пышными юбками. На своих ледяных ручках они носили металлические браслеты, а на изящных шейках - шипастые ошейники или массивные металлические кресты, или кулоны-пентаграммы. М-да… Парни, кто в балахоне, а кто в цилиндре и фраке, среди всего этого великолепия попросту терялись. Сказать, что готы шумели, было бы, наверное, неправильно, но некий гул в помещении всё же стоял. По сцене тянули провода, устанавливали микрофоны. Та-ак. Дайте подумать. Сегодня суббота, а значит «Bizarre Saturday», что бы это ни значило. Любопытно… Свет погасили, зажгли свечи. — Лена! Лена! – приглушённо скандировали посетители. Интересно, что ещё за Лена? Кажется, я задал этот вопрос вслух, так как сидевшая за соседним столиком девушка посмотрела на меня, как на какое-то чудо с другой планеты, и с чувством лёгкого превосходства изрекла: — Ну, такие вещи стыдно не знать! Лена Штерн – можно сказать, лицо N. даже в большей степени, чем смазливая физиономия этого так называемого престолонаследника. Лена – звезда. Кумир всей местной молодёжи. И к тому же очень хороший человек. Меценат. Практически весь свой гонорар… Её голос потонул в рёве толпы. Задник сцены слегка осветился, и все увидели стоящие на ней фигуры в готических плащах и цилиндрах. Их было четверо. Электрогитара, бас-гитара, скрипка и барабанная установка. Пустовал только синтезатор. И тут всё стихло. В дымке растекающегося по сцене тумана появилась она. Вся в белом. Лёгкая и воздушная, словно пирожное бизе. И, несмотря на то, что верхнюю часть её лица скрывала прикрепленная к какому-то немыслимому головному убору вуалетка, я сразу её узнал. Потому что это была она, та самая девушка, восковая фигура которой так напугала меня по пути в N. Прямые тёмные волосы, затянутая в корсет тончайшая талия, покрытые чёрным лаком ногти. Бледные, чуть розоватые у кончиков, пальцы легко пробежались по белым клавишам, а потом… Потом она запела… Это был странный голос, глуховатый, но сильный, немного похожий на мальчишеский. Но ещё удивительнее было то, что она пела.Вспышками боль. Раненный зверь. Сладкая кровь – Безумия дверь. В лёгкой короне, Шипя и шутя, Тихо смеётся Смерти дитя.
Подключились ударные, музыка стала энергичнее.«Не стоит гадать, Кто я такой есть. Солгать мне не даст Королевская честь! Принц не станет прятать Грехи в душе. Лучше выйдет в них, Словно в алом плаще. Я смеюсь над смертью, Но кровь свою Не люблю проливать В открытом бою…».
Тут, правда, меня отвлекли. Та самая девушка. «Ну как? – улыбаясь, спросила она. - Правда, здорово?». «Слов нет», - ответил я. Слов и в самом деле не было. Откуда они узнали?! Ведь песенка явно про семпая. «А как группа называется?», - осведомился я. - «Куноити»… «Отравленные цветы», как называли себя женщины-ниндзя в древней Японии, - вот так название! Интересно, а Джил-сама знает? Или… Да, нет, показалось. Декольте у этой Лены достаточно глубокое, так что грудь явно не из поролона. Да и шея гладкая без намёка на кадык. Девушка или… Невольно вспомнился давний диалог с семпаем. «А разве это ни задача иллюзиониста – вычислять иллюзии?», - спрашивал он. Я тогда ещё пытался объяснить, как, на самом деле, сложно отличить иллюзию от неиллюзии. Вот и сейчас…Невинность и злость. Биенье в висках. «Белая кость». Смех на устах. «Блеск ножей. И страха Давно уже нет. Растаял во мраке Мой силуэт». За густою чёлкой Глаза горят. «Это принц-потрошитель», - Все говорят…
Было душно. В висках стучалась кровь. Ещё немного и… Мир пошатнулся, поплыл. Стены, пол, потолок, странно одетая публика. Кое-как поднявшись, я направился к выходу, но по ошибке, видимо, пошёл не в ту сторону и попал в какой-то коридор, тёмный, остро пахнущий сырыми стенами и извёсткой…* * *
… Фран уже повернулся, чтобы идти обратно в зал, как вдруг щёлкнул выключатель, тусклый красноватый свет погас, и чьи-то горячие, мягкие губы прижались к его губам. Быстро, страстно, жадно. — Фран… Мой Фран,– прозвучал в темноте чей-то сбивчивый шёпот. – Дорогой, хороший, любимый. Как же я тебя… И, прежде чем он успел вымолвить хоть слово: — Люблю! Давно! Сильно! Жаркое дыхание у лица. Незнакомый жгучий пряный запах с изысканным оттенком чёрного ириса. — Кто вы? – спросил Фран и протянул руки, чтобы обнять, прижать к себе, но встретил лишь пустоту. Где-то хлопнула, закрывшись, дверь, снова щёлкнул выключатель, и в коридоре зажёгся тусклый красноватый свет…* * *
Фран.
… — Фран! Где ты был? Я тебя везде ищу. Думал, ты ушёл без меня. Ну что? Что случилось? Тебе нехорошо? — Д-джил-самаа… Давайте уйдём. День сегодня и в самом деле какой-то… странный… — Ну конечно. В холле «Арлекина» переливались разноцветными огоньками табло игровых автоматов, шуршала мелочь, слышались то радостные, то гневные возгласы игроков.В «Арлекине» оторвись. Повезёт – получишь приз! -
Противным голосом проверещал один из автоматов, да так громко, что я вздрогнул. Непонятно, почему этот слоган запал мне в память, но, как показали дальнейшие события, запал он туда отнюдь не напрасно, хотя в тот момент я как-то не придал этому значения…