My madness («Моё безумие»)
6 марта 2013 г. в 04:52
«Он здесь, здесь. Твой малыш, твой Фран, - пропел Бьякуран, нависая надо мной и почти касаясь губами моего уха. - Радуешься?».
— Оставьте меня в покое, - решительно говорю я и направляюсь к лестнице, ни на секунду не замедлив шага.
Бьякуран неотступно следует за мной.
«Невзрачный парнишка! Робкий, как мышонок».
Ненадолго останавливаюсь, кладу руку на перила.
— Я иду спать.
«Держу пари, он с радостью разделит с тобой ложе. Сомневаюсь, что у него было много предложений такого рода».
— В отличие от вас! – огрызаюсь я. – Уж вы-то никого не обошли… своим вниманием!
«Да ты ревнуешь! - восклицает Бьякуран, не скрывая какой-то маньячной радости. – Так я и знал!».
Со смехом качаю головой и начинаю подниматься вверх по ступеням.
«А вот это ты зря! – кричит он. – Предпочесть мне это ничтожество!».
— Фран не ничтожество, - еле слышно изрекаю я.
«Что-что ты говоришь? Извини, не расслышал!».
— Ничего.
«Нет, ты, пожалуйста, скажи!».
— Вы мне отвратительны! – кричу я.
«Ну почему, почему ты меня не любишь? Почему не идёшь ко мне?».
Зажимаю ладонями уши. Его голос. Такой противный. По-детски капризный, с визгливыми нотками.
«А ведь когда-то я тебе нравился, - сердито бросает Бьякуран. – Даже очень».
— И что с того? – говорю я. – Что было – то прошло. Вы сами виноваты.
«Твоя правда, - ухмыляется он. – Я тебя никогда не любил. Ты – всего лишь орудие, очередная шахматная фигура в моих руках».
— А раз так, чего вы ещё от меня хотите? - сажусь на кровать, снимаю сапоги, отлично понимая, что здоровому человеку Бьякуран являться не может, что я не в своём уме. А значит, нужно просто забраться в постель, закрыть глаза и попытаться уснуть. Но не тут-то было. Бьякуран тяжело наваливается сверху.
«Люби меня, люби, люби!», - настойчиво шепчет он. Ледяные пальцы скользят по моему лицу, сжимают горло. Какой же он всё-таки тяжёлый. И сильный. Пытаюсь сесть, вырваться, столкнуть его, но тщетно – он сильнее, он душит меня, я начинаю задыхаться.
— Убирайтесь!
Вскочив с постели, придвигаю к окну кресло и сажусь, обхватив себя руками за плечи. На подоконнике стоит клетка с огромным чёрным абиссинским вороном. Его птичьими глазами я гляжу на клубящийся за окном туман и стараюсь не думать о Бьякуране. Однако то, что я о нём не думаю, ещё не означает, что он перестал существовать. Увы, он никуда не делся. Я знаю, что он здесь, в комнате, слышу его шаги, вижу его отражение в оконном стекле. Отражение, которое становится всё отчётливей, и я уже не могу с точностью сказать, где он: у меня за спиной или там, по ту сторону стекла. Тихо. До чего же тихо. Студёные капли скользят по стеклу, и Бьякуран кажется мне таким одиноким, таким печальным. А ведь я до сих пор люблю его. Не так, как Франа, но люблю. Очень.
Моё дыхание хриплое и частое – так дышит ребёнок, который вот-вот заплачет.
«Так люби же! - стонет Бьякуран, подкравшись сзади. – Люби, ласкай! Ну почему ты не можешь меня любить?».
— Потому что не могу! – кричу я и вскакиваю на ноги. – Я люблю Франа и только его!
Беспорядочно мечусь по комнате, кричу, опрокидываю мебель, затем нащупываю дверцы гардероба и протискиваюсь внутрь, срывая с вешалок одежду. В гардеробе тепло и уютно, пахнет апельсиновыми корочками и пластинками от моли. А ещё здесь хранятся игрушки. Фарфоровая кукла, тряпичный шут, безглазый плюшевый мишка с забинтованной мордочкой. Прижимаю мишку к груди и, захлопнув дверцы, опускаюсь на пол, положив голову на шелковисто-кружевную груду одежды.
Бьякуран тихо скребёт ногтями по дверце.
«Эй! Ты что? Так и будешь жить в шкафу? Вылезай!».
— Не-а…, - отвечаю я, чувствуя, как ко мне возвращается уверенность. – Не выйду. Мне здесь нравится.
Отлично. Сюда ему не войти. Этот шкаф станет моим убежищем. Потому что только в нём я могу спрятаться от собственного безумия.