В отражении

      Аарон Хотчнер не понаслышке знает, сколько тьмы может прятаться за благопристойными, богатыми фасадами, в каких монстров могут превращаться уважаемые, респектабельные люди за закрытыми дверями.       Замазанные синяки, скованные движения, потухший, затравленный взгляд — все эти печати бытового зла он видит даже когда все остальные стыдливо отворачиваются, прячась за банальным «Они же такие хорошие люди!»       По долгу службы он общается с потерпевшими, но это капля в море. Большинство из тех, кому нужна помощь, её не просят. Потому что стыдно, потому что это-ведь-я-делаю-что-то-не-так, потому что некуда идти.       Страшнее всего, когда отец, уставший вымещать зло на матери, принимается за детей. Или когда мать почем зря лупит ребенка за малейшую провинность. Он чувствует, как ноют давно сошедшие синяки и зажившие переломы, когда очередной избитый ребенок повторяет «Я просто упал», не поднимая глаз.       Он многое может сделать, но лишь в том случае, если жертва заговорит. А такое происходит нечасто.       Так что за столько лет работы в соц службе он нашел свой способ.       Аарон ловит в прицел очередного подонка, задерживает дыхание и плавно нажимает на спуск.       Он старается убивать бессистемно — с разными интервалами, разным оружием, в разных районах. Ему не нужна слава, в нем нет желания похвастаться или открыть всем правду. Просто когда он прекращает чей-то чужой ад, в его собственном гаснут огни.       Его посадят, если поймают. И когда это случится, он будет жалеть лишь об одном — что он не сможет убить их всех.