Ключевая точка

До Тронко добрались без разного рода неожиданностей. Но чем ближе армия подходила к последнему рубежу, тем тревожнее становилось Рокэ. Положение усугублялось тем, что герцог Алва, за прожитую им пусть не долгую, но весьма насыщенную жизнь, тревожиться по-настоящему так и не научился. До того, как он оказался в дыре, Рокэ почти искренне полагал, что от любой беды Проклятого Ракана бережет его собственное проклятие, а стало быть не может с ним случиться чего-то по-настоящему плохого, но хозяин надорских скал сумел посеять в душе маршала сомнение на этот счет. После беседы с Литом, все привычные с детства догмы, если не потеряли смысл, то в значительной мере померкли перед тем, что на самом деле является его, Алвы, Предназначением. А потому, твари все раздери, приходилось свыкаться с неприятным и не отпускающим чувством тревоги. Подъезжая к Тронко, Рокэ, возведя синие очи к пылающему закатом горизонту, поклялся себе в том, что в рот не возьмет алкоголя, во всяком случае до тех пор, пока ситуация с Ричардом не уладится или хотя бы не прояснится. Но даже имея такое твердое намерение, нельзя было до конца быть уверенным, что этого достаточно, чтобы еще раз не свалять дурака. За прошедшие дни, воспоминания о событиях в губернаторской обители совершенно не потускнели, скорее напротив, сделались ярче и от того холодили душу маршала, стоило ему подумать о том, что миновать Тронко никак нельзя. Рокэ хмурился, вглядываясь в приближающийся городок и размышляя о том, что место трагедии в этой самой трагедии совершенно было не при чем, тот срыв мог случиться где угодно и вообще не стоит зацикливаться на том, чего, скорее всего больше не повторится. Дважды, Первый маршал Талига, на одни грабли не наступает. Кроме того, терзавшей Алву злости на своего неверного юношу, больше не было. Она оставила его, просочившись в сухую, покрытую трещинами землю губернаторского сада, вместе с кровью умирающего Ричарда. Так к чему тревожиться? И все же… Вернувшаяся Армия веселилась. Вино, пусть не самых изысканных сортов, лилось полноводной рекой, и казалось только двое во всем победоносном войске тем вечером не прикоснулись к кубку. Рокэ хмуро не пил, поддерживая себя мыслью о том, что ему достанет сил сдержать данное самому себе обещание. Так же не пил и скучающий при маршале оруженосец. — Когда расквартируемся, юноша, от меня ни на шаг, — велел Алва, игнорируя удивленно приподнятую бровь Окделла. — Это приказ. Может, это конечно и перебор, но… Рокэ обреченным взглядом глянул на поскучневшего Ричарда, в подобном деле лучше перебдить, чем недобдить. — А что вы на меня так смотрите герцог? — язвительно поинтересовался Алва раскладывая перед собой бумаги с намерением заняться давно ожидающими своего часа отчетами, — Не вы ли мне твердили, что винопитие страшный грех? — От вас ли я это слышу, монсеньор? — пробурчал себе под нос Ричард, падая в одно из свободных кресел губернаторского кабинета, в котором маршал изволил запереться вместе с оруженосцем. — Я как никак ваш эр, а потому обязан заниматься вашим воспитанием, Ричард, — назидательно, почти без ехидства изрек Рокэ, разглядывая чистый лист бумаги, которому предстояло стать одним из отчетов. — Вы точно здоровы, эр Рокэ? — в голосе Окделла явно прослеживалась изрядная доля дерзости, но Рокэ удивительно легко ее пережил, отвечая, не изменив тона. — Совершенно. Вас что-то смущает? — Только то, что вы вдруг, без видимых причин, сделались праведником и не присоединились к всеобщим гуляниям. — Дик устроился в своем кресле поудобнее и глядел на монсеньора с недоверчивым интересом. — Вот как раз в этом, юноша, нет совершенно ничего удивительного, — Рокэ почти верил в то, что собирался произнести, задумчиво покручивая в руках превосходное гусиное перо, — я единственный во всей нашей компании, кому предстоит отвечать за проведенные военные действия и, уверен вы со мной согласитесь, подготовиться к этому лучше на трезвую голову. Дик немного поразмыслил и согласно кивнул, но спустя минуту все же спросил: — Ну, а я вам на что тут сдался? Рокэ растянул губы в усмешке. — Вы, герцог, как мой оруженосец, обязаны разделять со своим эром все тяготы и лишения, если не по протоколу, то хотя бы по совести. Разве нет? — Рокэ почти с удовольствием понаблюдал, как мальчишка насупился, а потом задал интересующий его с самого начала этого демарша вопрос: — У вас были какие-то планы на этот вечер, юноша? — Не то что бы планы, — нехотя отозвался Окделл, — но уж точно я не собирался… — Весь вечер киснуть в компании занудного Ворона? — подсказал Рокэ слегка раздражаясь. Юноша наглел на глазах. — Помнится моя компания прежде вас не слишком удручала. А ведь правда. Рокэ прищурившись разглядывал несколько смущенного Ричарда. Похоже он попал в самую точку. И когда интересно наступила подобная перемена? Еще в прошлый раз, когда они вошли в кошкин городишко, Дик не имел ничего против того, чтобы неустанно путаться под ногами своего эра, когда Рокэ его видеть совершенно не хотелось. — Так в чем дело, Рикардо? — Рокэ поднялся из-за стола и неторопливо подошел к креслу в котором сидел Окделл. Тот молчал, отведя взгляд, немного вздрогнув от непривычного обращения и откровенничать совершенно не желал. Рокэ это не устраивало. Он придвинул второе кресло ближе к Ричарду и сел. — Я жду ответа. — Это было до того как… — Дик замялся, вероятно размышляя, как удачнее выразится, а потом продолжил, — до того как вы изменили ко мне свое отношение. — Вот как? А нельзя ли чуть по подробнее, юноша.- Рокэ наигранно приподнял бровь, требуя пояснений, хотя отлично понял, что именно имел в виду Дик. Как бы он ни старался, выровнять себя до уровня того, прежнего маршала, Рокэ был не в силах — совершенно нереально… Непрожитое еще прошлое оставило на маршале свой явный отпечаток, который легко могли заметить те, кто был к нему приближен. — Я не понимаю, что происходит, — начал неохотно Дикон, — но вы стали другим, эр Рокэ. Понятное дело, что вам дела нет до моих переживаний, но… мне эта перемена совершенно не по душе. — И в чем же она, по вашему, состоит? — Рокэ слушал внимательно, понимая, что это важно, что он сам хотел понять, что творится в русой голове Окделла, и, в то же время, чувствовал, что ему совершенно не понравится то, что юноша собирается произнести. — Вы… как бы это лучше сказать, — Дик закусил губу и покосился на глядевшего ему в лицо маршала, решая не слишком ли его заносит, но потом все же решился: — Вы, на первый взгляд, все тот же, внешне не изменились ни капли, но внутри… у меня иногда появляется чувство, что я имею дело с совершенно другим человеком. Странно, что кроме меня этого больше никто, кажется, не замечает. «Действительно странно» — подумал Рокэ, недовольный подобной проницательностью Ричарда, но с другой стороны Окделл прав, никто другой никаких перемен в изменении настроения маршала не заметил, либо не придал этому должного внимания. Тот же Эмиль, ведь он был довольно близок с Рокэ. Или взять хотя бы Курта… Или все же дело в том, что изменился Рокэ только по отношению к Дикону? Может, оттого остальные и не видят разницы? Однако нужно было что-то отвечать. Рокэ фыркнул:  — С чего бы мне вот так измениться? Дик пожал плечами и отвел взгляд. — Иногда вы так смотрите… — очень тихо произнес юноша, не глядя на Рокэ, — что мне делается страшно. Так смотрят на того, кого… ненавидят. Я дал вам повод для ненависти? «Пока нет. Но всем известно, что от любви до ненависти… В моем случае растворенный в бокале яд» — Рокэ прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Слишком чувствительный юноша, явно что-то не то уловил во взглядах монсеньора, после второго попадания в «ключевую точку» ненависти в Рокэ осталось не больше чем жизни в Адгемаре, и все же, что-то же он так себе напридумывал… — Не говорите ерунды, Ричард, — насмешливо произнес Алва, — вы еще не доросли до того, чтобы заслужить мою ненависть, для этого мало быть Человеком Чести по самые уши влюбленным в Ее Королевское Величество. Мальчишка сделался пунцовым и откровенно злым. — И все-таки, что-то ведь есть? — Ричард к удивлению Рокэ проигнорировал выпад насчет Катарины и продолжал гнуть свою линию. — Раньше, да хоть после сражения под Дарамой, вы были другим… — Меня беспокоит возвращение в столицу, — произнес Рокэ серьезно и неожиданно правдиво, — и то, что приближенный ко мне человек, снова начнет плясать под чужую дудку. Времена меняются, Ричард, и теперь мне больше не все равно с кем вы водите дружбу и что за гадости вам говорят в мой адрес. Ричард несколько минут сидел молча, без прежнего смущения глядя Рокэ прямо в лицо, а потом, вдруг, улыбнулся.