Одним ожесточеньем воли Вы брали сердце и скалу, — Цари на каждом бранном поле И на балу. Вас охраняла длань Господня И сердце матери. Вчера — Малютки-мальчики, сегодня — Офицера! Вам все вершины были малы И мягок — самый черствый хлеб, О, молодые генералы Своих судеб!
1
Когда тебе уже сильно за двадцать, некоторые вещи тебя хоть и удивляют, но при этом вызывают счастливую улыбку. Ведь сказал, что занят. Проводил до дома, поцеловал на крыльце руку, вскочил в седло и умчался по делам. Знаем мы эти дела! Не зря их какой-то умный человек назвал девичьими и вдовьими слезами. Впрочем, в такой день подобную измену можно и простить. Особенно, если за нее извиняются заранее и так… Ирэна, уже в чепце и ночной рубашке, прикрыла глаза и осторожно потянула носом аромат полураскрытого алого бутона, примотанного лентой в тон к обнаружившемуся на окошке свернутому в трубочку посланию. Женщина плеснула из стоявшего на столике графина воды в высокий стакан и, освободив цветок из шелкового плена, поставила его в импровизированную вазу. Мысль о том, чтобы кликнуть Гретхен и велеть принести настоящую, почему-то даже не пришла в голову. Передвинув стакан чуть левее, чтобы он оказался как раз напротив глаз, Ирэна, все еще сжимая в руке послание, забралась на кровать, аккуратно пристроила перевитый алой лентой листок на соседней подушке и, зарывшись лицом в кружевные оборки, неожиданно рассмеялась. Есть Сад Садов над неземною бездной, Там ветки вишен белы круглый год, И бьет родник, и у лазурных вод, Где алчность и оружье бесполезны Снимает воин панцирь свой железный, И без опаски воду жизни пьет В моем Саду над неземною бездной, Где ветки вишен белы круглый год. Однажды нас туда проводит смерть За руку с торжествующей любовью В которой нет смущенья и злословья, И страха нет, и вожделенья нет — Однажды нас туда проводит смерть, А ныне здесь ее мы тени ловим. Сражаясь в сердце с духотой и кровью, Чтоб чист и строг найти в нем свой ответ. Ирэна в третий раз перечла послание, прежде чем положить его на столик рядом со стаканом с розой. Потянувшись, счастливо улыбнулась утреннему солнышку. Позвонила. Умница Гретхен появилась сразу с платьем в руках. Виконтесса придирчиво осмотрела выбранный служанкой наряд: простое атласное платье лавандового цвета с минимумом отделки — по-домашнему скромно, несколько легкомысленно для замужней женщины, но, в отличие от более строгих лиловых и фиолетовых, не делает ее похожей на покойницу. А сегодня Ирэне хотелось жить. Жить и улыбаться. Серьги и пара колец с аметистами немного скрасили скромность наряда, а золотые шпильки в волосах не вызвали бы нареканий даже у чопорной маменьки. — Грета, виконт не возвращался? — Ирэна перед зеркалом слегка тронула губы помадой, завершая утренний туалет. — Вернулся, госпожа, — Служанка сделала книксен и деловито расправила складки на подоле хозяйского платья. — От завтрака отказался, потребовал шадди в библиотеку. — Хорошо. В таком случае передай Эльзе, чтобы она накрывала на двоих, — Ирэна бросила еще один оценивающий взгляд в зеркало и прошелестела атласными юбками в услужливо распахнутую служанкой дверь. Как и говорила Гретхен, Альт-Вельдер обнаружился в библиотеке — в кресле, пытающимся не заснуть над исписанным наполовину листком. — Доброе утро, виконт. Полковник вскинулся, торопливо поднимаясь навстречу и часто моргая слегка покрасневшими глазами: — Доброе утро, дорогая. Вы сегодня выглядите особенно свежо. — Благодарю, Корнелий, — Ирэна мягко улыбнулась, чуть сжав пальцы супруга в ответ на утренний поцелуй руки. — В этом немалая ваша заслуга. Во взгляде не успевшего выпрямиться Альт-Вельдера скользнуло удивление, тут же сменившееся… сожалением? Обидой? Ирэна чуть приподняла тонкую бровь: — Корнелий? Виконт выпрямился и открыл уже было рот, чтобы ответить, но ему помешала вошедшая с подносом Эльза. — Сударыня, раньше вы не были столь откровенны в своих… чувствах, — как только дверь за служанкой закрылась, виконт выпустил руку жены из своей и, пытаясь скрыть раздражение, принялся разливать шадди по чашкам. — Вы имеете что-то против, Корнелий? — ничего не понимая, Ирэна опустилась в соседнее кресло. — Простите, — Альт-Вельдер уже взял себя в руки. — Вы правы. Еще раз приношу свои извинения, Ирэн. — Корнелий, вы ведете себя странно, — женщина отставила свою чашку, внимательно вглядываясь в лицо супруга. — Вам ли выговаривать мне о демонстрации чувств после вчерашнего? К чему тогда было это мальчишество, цветы, записки?.. — Какие записки? — полковник не выказал ни малейшего удивления, но его длинное узкое лицо словно закаменело. — Какие цветы, Ирэн? — Разве это не вы вчера оставили у меня на окне цветок и записку со стихами? — в груди ухнуло и забилось тяжело, тревожно, словно в предчувствии чего-то плохого. — Корнелий, вы меня разыгрываете? — Увы, сударыня. Я был бы счастлив ответить утвердительно на ваш вопрос, но, к сожалению, это не так. — Альт-Вельдер неторопливо поднялся. — Ирэн, вы позволите мне взглянуть на эту эпистолу? — Разумеется, — Ирэна тоже встала, сделала медленный вдох, пытаясь справиться с раздиравшими ее противоречивыми чувствами. — Корнелий, дайте мне руку — у меня немного кружится голова. Полковник молча предложил локоть, подстраиваясь под женский шаг. Путь до спальни проделали молча, каждый занятый своими мыслями. — Вот записка, — Ирэна кивком указала на лежащую на прикроватном столике бумагу, словно боясь к ней прикоснуться. — И роза. — С вашего позволения, — Альт-Вельдер раскатал бумажную трубочку, быстро пробегая глазами строки. — Стихи? Причем, довольно посредственные. С рифмами — вообще беда. Какой-нибудь юный провинциальный дворянчик, возмечтавший сделать себе протекцию через вашу благосклонность. — Корнелий, я бы вас попросила не высказывать столь оскорбительных предположений вслух, — Ирэна обиженно поджала побледневшие губы. — Почерк не узнаете? Или манеру письма? — Боюсь, что нет, — полковник еще раз пробежался взглядом по строчкам. — Совершенно незнакомый. Впрочем… Вы позволите мне это взять? И это тоже, — Альт-Вельдер выдернул из стакана розу и рассеянно покрутил ее в пальцах. — Разумеется, — дернула плечом Ирэна, равнодушно отворачиваясь к окну. Виконт проследил за ее взглядом и коротко кивнул: — Вы правы, дорогая, я поговорю с герцогом: необходимо усилить охрану особняка, — распустившийся алый бутон исчез в ладони офицера, через мгновение рассыпавшись кровавыми каплями лепестков. — Пока вместо цветов и стишков в окна не стали прилетать камни и пули. Хорошего дня, Ирэн. — Хорошего дня, Корнелий, — женщина дождалась, когда хлопнет дверь, и лишь после этого обернулась. Наполненный водой стакан с плавающим на поверхности одиноким листком выглядел на столике жалко и сиротливо. Ирэна устало опустилась на край кровати, ощущая внутри себя какую-то незнакомую, холодную пустоту, причин которой не находила. Она поступила правильно, рассказав о записке мужу. Она никому не давала повода, она ни в чем не виновата. Тогда что же так гложет внутри? Женщина почувствовала, что ей не хватает воздуха, шагнула к окну, толкнула створку, жадно вдохнула и только сейчас заметила оброненную утром на пол алую ленту.2
Оллария праздновала с таким размахом, словно Талиг одержал победу не над Кагетой, а над Гайифой или Дриксен. Вслед за официальной церемонией пошла длинная череда балов в честь героев Дарамы, неприятно напоминавшая соревнование столичной знати в демонстрации своей любви к родине и восхвалении ее защитников. Разумеется, Алва все приглашения проигнорировал, практически сразу умчавшись к себе в Кэналлоа, но его соскучившиеся по дамскому обществу офицеры, сверкая орденами и улыбками, грозили добавить немало седых волос законным супругам хорошеньких столичных кокеток. Особо обещал отличиться смело разглядывающий млеющих от подобного внимания красоток бравый кавалерист в новеньком, с иголочки, парадном мундире, перечеркнутом дерзко-желтой генеральской перевязью. Ирэна вежливо кивнула на радостный оскал младшего близнеца Савиньяка, затем — на легкий поклон и насмешливую полуулыбку старшего. Змея. Только не подколодная, а подтронная. Простите? Так вы с такой улыбкой, оказывается, дам на танец приглашаете? Думаете, испугаюсь вашего высокомерного вида? Не дождетесь, милейший граф, паванаваша. Да, Корнелий? Медленный чопорный танец — что может быть более подходящим для неожиданно оказавшихся первой парой дочери герцога Придда и капитана Личной королевской охраны? Ирэна едва заметно улыбнулась, поймав на себе несколько недовольных взглядов ожидающих приглашения девиц — тем более что солнечный генерал Лэкдеми павану традиционно пропускал. Женщина вздернула подбородок, ответив завистницам презрительным равнодушием, и величественно присела в реверансе перед своим кавалером, который так и не удосужился согнать с лица высокомерную ухмылку. Шаг. Шаг. Два шага. Даже через перчатки чувствуется тепло руки. А с виду — ледяная статуя. Впрочем, сама от статуи отличаешься не больше. Шаг. Шаг. Два шага. Поворот. Как можно смотреть снизу вверх так высокомерно?! Обвел вокруг себя, поднялся. Мгновенно стал почти на целую голову выше. Как хорошо, что по этикету даме нужно танцевать, скромно потупив взгляд. Шаг. Реверанс. Шаг. Реверанс. Шаг. Реверанс. Проскользнуть под рукой. Шаг. Поворот. Поворот. Поворот. Поворот. Реверанс. К мужу приходится возвращаться, пересекая всю залу, под пристальными взглядами охочих до свежих сплетен мамаш и их завистливых дочек. Впрочем… Отсутствие слухов о твоей персоне в глазах двора преступление не меньшее, чем самая скандальная репутация. Ирэна высокомерно вздернула подбородок и позволила себе снисходительную улыбку, непроизвольно копируя манеру своего кавалера. — Сударыня, благодарю за доставленное удовольствие, — вежливые слова, а выражение на лице — будто с колонной разговаривает. — Виконт… Отошел. Что-то сказал на ухо брату. Наверняка, про нее. Младший резко ответил, замотал головой. Заметив, что на них стали обращать взгляды, снова оскалился хищной улыбкой. Ирэна щелкнула веером, коротко кивнула мужу, передавшему ей дольку какого-то фрукта: — Вы уже пригласили кого-то на гальярду, Корнелий? На лице Альт-Вельдера отразилась смертная тоска — еще большая, чем обычно, однако полковника спас подлетевший и боднувший головой воздух Лэкдеми: — Виконт, вы позволите? Сударыня? Это что, семейный заговор? Ирэна бросила взгляд на опустевшую нишу, где прежде стояли близнецы, и, изобразив вежливую улыбку, подала кавалеру руку. Брызнула музыка. Вольта?! Вместо простой гальярды?! Она не танцует вольту! Тем более с посторонними мужчинами. И почему еще никому до сих пор не пришло в голову запретить этот непристойный танец?! Ирэна почти беспомощно оглянулась на увлеченного беседой супруга и малодушно подумала о побеге. — Вам дурно, сударыня? — Генерал чуть сжал ее пальцы.Во взгляде мелькнуло неподдельное беспокойство, заставившее Ирэну против только что принятого решения отрицательно мотнуть головой: — Все в порядке, граф. Легкое головокружение. — Вы дрожите? — Савиньяк, словно успокаивая, коснулся губами затянутых в фиолетовый шелк пальцев, прежде чем положить их себе на плечо. — Не бойтесь, я вас не уроню. Вот за это-то она как раз не беспокоится — уже по первому повороту видно, что даму генерал подбрасывает играючи, хотя Ирэна, пожалуй, и предпочла бы другого кавалера, который чинно-благородно переставлял бы ее обеими руками, а не прижимал, как… Как что именно, виконтесса придумать не смогла, но с недовольством почувствовала, что краснеет. Ирэна попыталась слегка отстраниться от крепко прижимавшего ее одной рукой кавалериста, но тот лишь ободряюще улыбнулся, прежде чем легко приподнять, свободной рукой придерживая мешающиеся юбки, и, развернувшись, опустить окаменевшую от стыда партнершу на свое бедро. Женщина судорожно стиснула пальцами плечи графа и попыталась выдавить из себя ответную улыбку. — Не бойтесь, сударыня, вы в надежных руках, уверяю вас. Ирэна все же покраснела, коснувшись бедром ноги кавалера, и опустила глаза. Создатель! А ведь Корнелий все это видит… Шаг. Поворот. Шелест шелка. Как он смеет так обращаться с ее юбками?! Шаг. Поворот. Корсет душит и не дает вдохнуть. Шаг. Поворот. — Вы устали? Вам нехорошо? Горячее дыхание обжигает щеку. Перед глазами все плывет. Это из-за частых вращений, не иначе. Ирэна упрямо мотнула головой, лишь на миг присев на услужливо подставленное бедро. Слегка кивнула в ответ на встревоженный взгляд черных глаз, выдавила из себя почти естественную улыбку. Шаг. Савиньяк все же опускает на ее спину вторую руку, почти обхватывая пальцами утянутую корсетом талию, весело подбрасывает в повороте — Ирэне даже не приходится подпрыгивать или опираться на его плечи — лишь придерживать одной рукой разлетающиеся юбки. Шаг. Полет. Туфли почти не касаются паркета. Шаг. Полет. Сначала страшно, потом становится весело. Ирэна улыбнулась кавалеру — на сей раз уже совершенно искренне — и на всякий случай обхватила за шею, ожидая очередного уверения, что ее не уронят, но Савиньяк лишь едва дрогнул уголками губ. Вспыхнув, женщина поспешно отвела взгляд и переместила руку на плечо Лэкдеми. Кавалерист едва слышно хмыкнул и осторожно опустил партнершу, склоняясь в завершающем танец поклоне. — Благодарю вас, сударыня, за доставленное удовольствие, — генерал хотел запечатлеть поцелуй на все еще удерживаемой им руке доставленной супругу дамы, но Ирэна поспешно выдернула пальцы из ладони южанина. Савиньяк взмахнул белокурой гривой и оскалился, принимая вызов. — Виконтесса, с вашей красотой может соперничать лишь ваша добродетель. Сударыня… Полковник… — Дорогая, не смею вам указывать, — Альт-Вельдер проводил кавалериста холодным взглядом. — Я очень высоко ценю ваши благоразумие и здравомыслие, но… — Так «цените» или «но», Корнелий? — Ирэна щелчком закрыла веер, пронизав супруга еще более ледяным взглядом. Полковник несколько раз глубоко вздохнул, кивнул проходящей мимо паре и, коротко улыбнувшись, поднес затянутые в шелк пальчики жены к губам: — Простите, Ирэн. Умоляю вас только об одном одолжении. — Об одном? — Женщина раздраженно взмахнула веером, стараясь не смотреть в лицо мужа. — Разумеется, Корнелий. — Я бы попросил вас впредь не танцевать вольту. Или хотя бы не танцевать ее с Лэкдеми. — Не понимаю, — Каштановые брови недовольно нахмурились и слегка выгнулись. — Объяснитесь, виконт. Альт-Вельдер раздосадовано дернул уголком рта: — Генерал отвратительно ее танцует — создается ощущение, что он не знает, зачем ему нужны руки. — Корнелий, это нелепо, — Ирэна упрямо дернула подбородком, подавая супругу руку для следующего танца. — Впрочем, раз вы настаиваете, я исполню ваш каприз. Полковник резко обернулся, хотел что-то сказать, но, видимо, передумал и лишь натянуто улыбнулся: — Я вам признателен, Ирэн. — Благодарю за вечер, дорогая, — Альт-Вельдер сухо прижался губами к протянутой руке, секунду поколебался и, повернув ладонь, поцеловал еще и внутреннюю сторону запястья. Ирэна на секунду прикрыла глаза, подаваясь навстречу. После сегодняшнего вечера, безумной вольты с Савиньяком и пары бокалов вдовьей слезы в голове весело шумело, и женщина совершенно не стала бы возражать, если бы супруг попросил позволения провести эту ночь в ее комнатах, однако полковник лишь пожелал ей приятных снов и удалился в собственную спальню. Впрочем, уже спустя несколько минут Ирэна возблагодарила за это Создателя, с порога заметив нахально алевший на подоконнике цветок с привязанной к нему запиской.3
Как преступник от гибели на волоске Ищет смысл и спасение в лике святыни - Бесконечно ищу тебя в каждом глотке, Заповедный родник в одинокой пустыне. Так встречается золото и серебро, Мое доброе зло, твое злое добро, Так касается ветер алеющих маков. Я найду тебя пропасти этой на дне И в важнейшей из войн проиграю весне, Забывая преграды сомнений и страхов. Я найду тебя, что мне еще остается?.. За озерами глаз ослепительно солнце. Раскрывает бутон умоляющий стих, Оживая От нежности... После завтрака Ирэна сразу же поднялась к себе, извлекла из горы подушек свернутый в трубочку листок бумаги и опустилась на край кровати, в четвертый, в шестнадцатый раз перечитывая строки, написанные беглым размашистым почерком. Почему она не пошла с этой запиской к мужу, как сделала это в прошлый раз? Почему не порвала и бросила в огонь? Ирэна не знала, что на это ответить. Дочитав послание до конца, она долго разглядывала стоящий на туалетном столике пестрый букет, в котором органично и почти незаметно устроилась «лишняя» алая роза, и хитро улыбнулась, вновь почувствовав себя тринадцатилетней, тайком таскавшей помаду и морисское масло из шкатулки старшей сестры. Не выпуская записки из рук, виконтесса подошла к вазе и осторожно вдохнула аромат запретного цветка. И тут же вздрогнула от негромкого, но настойчивого стука в дверь. — Войдите. — Дорогая, вы так поспешно ушли наверх, — Альт-Вельдер хмурился и был чем-то озабочен. — Вам нездоровится? Быть может, послать за лекарем? — Благодарю, Корнелий, мне уже лучше, — Ирэна как можно правдоподобней изобразила благодарную улыбку, бесшумно роняя за спиной письмо и делая полшага назад, чтобы широкие юбки скрыли доказательства преступления. Преступления? Вот как! Значит, вы, сударыня, уже считаете себя преступницей? Ирэна горько усмехнулась и с вызовом подняла глаза на мужа. — У вас нездоровый вид, дорогая, — Полковник неторопливо приблизился, мягко коснулся кончиками пальцев бледной щеки жены. — И глаза покраснели… — Я плохо спала, — Молодая женщина резко отпрянула, лишь мгновение спустя осознав, как оскорбительно это выглядело. Виновато улыбнувшись, Ирэна погладила супруга по скрытому манжетами рубашки запястью. — Я очень тронута вашей заботой, Корнелий. — Это мой долг, Ирэн, — полковник неловко отвел взгляд. На вазу. У виконтессы пресеклось дыхание. — Ирэн, Вам нехорошо? — Альт-Вельдер метнулся к жене, подхватывая ее, словно опасаясь, что она вот-вот лишится чувств. — Вы очень бледны, вам нужно немедленно прилечь. — Нет! — Ирэна вежливо, но настойчиво вывернулась из рук мужа. Если она сделает хотя бы шаг, Корнелий непременно обнаружит на полу записку. — Слегка закружилась голова. Не могли бы вы подать мне стакан воды? — Разумеется, дорогая. Воспользовавшись тем, что супруг на мгновение отвернулся, женщина поспешно присела и, отгородившись от мужа широкими юбками, быстро подсунула записку под край морисского ковра. — Дорогая, вы уверены, что все в порядке? — Альт-Вельдер, возвышавшийся над ней со стаканом воды, выглядел по-настоящему встревоженным. — Быть может, все-таки послать за лекарем? — Не стоит, — Ирэна натянуто улыбнулась и оперлась на услужливо предложенную ладонь. — Я уронила платок — только и всего. — Вам не стоило самой утруждаться, — все еще держа пальцы супруги, полковник запечатлел на них короткий поцелуй. — Вам что-нибудь еще нужно? Прислать Гретхен, чтобы она помогла вам раздеться? — Раздеться? — занятая своими мыслями, Ирэна удивленно воззрилась на мужа. — Еще только утро, Корнелий. — Да, но вы так бледны, что я просто обязан настоять на том, чтобы этот день вы провели в постели. — Настоять? — в глазах цвета штормового моря сверкнула молния. Альт-Вельдер с хрустом стиснул зубы, но тут же взял себя в руки и даже сумел примирительно улыбнуться: — Я вас прошу, Ирэн. Ради моего спокойствия. — Хорошо, Корнелий, — женщина покорно кивнула, внезапно почувствовав себя виноватой перед мужем, который проявлял о ней такую искреннюю заботу, даже не догадываясь об истинных причинах ее странного поведения. — Я сделаю, как вы хотите. — Уверены, что лекарь не нужен? — Альт-Вельдер осторожно усадил супругу на край постели и мягко сжал в ладони все еще холодные пальцы. — Уверена, Корнелий. Это всего лишь легкое недомогание. — А, — ледяной полковник запнулся и едва заметно покраснел. — Это не может значить, что?.. — Нет, Корнелий, — Ирэна с грустной улыбкой отрицательно качнула головой. — Это не то, о чем вы подумали. — Простите, — Альт-Вельдер, казалось, смутился еще сильней, неловко поднес руку жены к губам и, забыв попрощаться, вышел. Ирэна устало прижала ладони к лицу, словно собиралась расплакаться, но слез не было. Было только гнетущее ощущение, что все происходящее — неправильно, что все закончится очень плохо, если не прекратить это немедленно. Да, совершенно верно: догнать Корнелия, показать ему записку, во всем признаться… Женщина метнулась к будуарному столику, нашаривая под ковром письмо. Взгляд на миг задержался на едва умещающихся на клочке бумаги строках. Так встречается золото и серебро, Мое доброе зло, твое злое добро… Ирэна без сил опустилась на низкую скамеечку, продолжая сжимать в горсти измятый листок. Чего она добьется, показав записку мужу? Не окажутся ли ее благие намерения и в самом деле злом? Ведь даже имя автора стихов ей не известно. Вдруг это чья-то безобидная шутка, а щепетильный в вопросах чести Альт-Вельдер воспримет ее всерьез?.. Или хуже того — это подосланный недоброжелателями заезжий бретер, которому поручено проредить многочисленное семейство Спрутов… Ирэна еще раз, уже более внимательно перечитала послание, пытаясь между строк найти намеки на авторство. Так касается ветер алеющих маков… Перед глазами совершенно четко всплыло лицо, которое навсегда врезалось в ее память. «Нет, это не может быть он, — женщина упрямо замотала головой, отгоняя непрошенные воспоминания. — Я просто выдаю желаемое за действительное». Робер в Агарисе, да и тогда он отчетливо дал ей понять, что не испытывает ответных чувств. А маки… Да мало ли в столице уроженцев Эпинэ, начиная с королевы и заканчивая уличной торговкой цветами. Да хоть бы… Ирэна вспыхнула, вспомнив горящие глаза и сжимавшие ее объятия среднего Савиньяка. Нет, вот это — уж точно нет! Представить себе бесшабашного кавалериста, по ночам сочиняющего любовные стишки замужним дамам, у Ирэны не получилось, хоть на фантазию она обычно и не жаловалась. Ты еще на эту статую, его братца подумай! Или на того смешного прыщавого мальчишку, что весь вечер на тебя таращился — кажется, когда ты поинтересовалась у Корнелия, что это заюный нахал, муж назвал фамилию кого-то из вассалов Рафиано. Ирэна с отвращением поморщилась. И вообще… Почему маки должны что-то значить? В конце концов, маки растут даже в Олларии. — Нет! — Ирэна сурово взглянула на письмо и, воспользовавшись секундной победой рассудка над чувствами, разорвала записку пополам — Это. Не может. Быть. Робер. Чествования героев Дарамы плавно перетекли в празднование Зимнего Излома.Демонстративно игнорировавшие балы в честь Ворона Ариго, по всей видимости, не смогли удержаться от повода подчеркнуть тот факт, что они не швырялись деньгами в попытке угнаться за столичными подхалимами вовсе не из скупости, вследствие чего трехэтажный особняк на площади Леопарда встретил гостей сотнями зажженных свечей, блеском хрусталя и безумно дорогими в эту пору алыми розами. — Какая нелепость! — Альт-Вельдер слегка поморщился, разглядывая зелено-ало-золотую гирлянду. — Зимний Излом надо встречать не цветами, а ночными бдениями. — Уверяю вас, полковник, ночные бдения нам тоже будут обеспечены, — по вечно кислой мине Килеана было совершенно непонятно, радуется он этому факту или сетует на тяжелую светскую жизнь. — Судя по запасам кэналлийского на столах, раньше утра Ги нас отсюда не отпустит. — Даже удивительно, что граф Ариго предпочел кэналлийское алатскому, — улыбнулась за раскрытым веером Ирэна. — Ничего удивительного, — судя по изумленно поднятым бровям коменданта столицы, намек он не понял. — Оно гораздо лучше алатского, а подавать дурное вино на обошедшемся в кругленькую сумму приеме столь же нелепо, как… — Спутать зиму с летом, — смакуя «девичью слезу», с совершенно серьезным видом подсказал начальству Альт-Вельдер. Кажется, на сей раз Килеан все же заподозрил какой-то намек и, сдвинув брови, недовольно покосился на полковника, так что Ирэна сочла за лучшее немедленно вмешаться. — Довольно о вине, господа. Корнелий, ваша супруга желает танцевать. — Прошу прощения, граф, желание дамы — закон, — Альт-Вельдер чуть склонил голову и, отставив недопитый бокал, предложил жене руку. — Сударыня, вы позволите? — С удовольствием, виконт, — Ирэна, кусая губы, чтобы скрыть усмешку, присела в чопорном реверансе. Как и следовало ожидать, первой объявили павану — видимо, Ги Ариго решил во всех мелочах подчеркивать свою верность старым традициям. — Должен вас поблагодарить, Ирэн, за мое чудесное спасение из когтей нашего дорогого друга Людвига, — медленный танец ничуть не мешал разговору, а громкая музыка прекрасно скрадывала то, что не предназначалось для чужих ушей. — Это был мой долг как жены и верной подруги, — с готовностью приняла игру Ирэна, слегка сжав пальчиками руку кавалера. — В таком случае, возможно, мне будет позволено сегодня исполнить некий иной долг перед вами? — взгляд, которым окинул полковник жену, развеивал в прах все иные возможные толкования его слов. Краска смущения тут же бросилась в лицо: — Корнелий, вы выбрали неподходящее место для подобного разговора. — Просто вы сегодня необыкновенно красивы, Ирэн, — Альт-Вельдер быстро улыбнулся и в нарушение фигуры танца, поднес руку жены к губам. — Настолько, что вы потеряли голову от собственной супруги? — кокетничать с собственным мужем было нелепо и несказанно пошло, но Ирэна ничего не могла с собой поделать, возможно, впервые в жизни взглянув на Корнелия как на интересного и привлекательного мужчину. — Вы же знаете, дорогая, что я не подвержен подобным глупостям, как то потеря головы, любовная лихорадка и… что там еще обычно упоминают в романах? — полковник снисходительно пожал плечами. — Этим страдают только влюбленные юнцы. — К слову о влюбленных юнцах. Там опять этот мальчишка, что не сводил с меня глаз в прошлый раз? — Ирэна кивком указала на таращившегося на чету Альт-Вельдеров прыщавого парнишку в бордовом колете. — Полагаете, тот… инцидент мог быть делом его рук? — виконт окинул скептическим взглядом нескладного юношу. — Если это так, то я считаю подобное оскорблением вашего достоинства. Хотите, чтобы я с ним поговорил? — Пусть его, Корнелий, — Ирэна равнодушно повела плечами. — Не стоит обращать внимания на влюбленных мальчишек. Это недостойно. — Я просто не хотел бы, чтобы он вам досаждал, дорогая. — Вряд ли это он. — Вы чего-то не договариваете? — полковник испытующе взглянул на жену, случайно даже пропустив одну фигуру в танце. — Вам что-то известно об этом анониме? — Боюсь, не больше вашего, Корнелий, — она почти не лжет — об авторе записок она действительно знает не больше мужа. А о других письмах тот не спрашивает. — Быть может, мне все же стоит поговорить с мальчишкой? Хотя бы объяснить провинциальному нахалу, что так смотреть на замужних дам — неприлично. — В таком случае советую вам начать с нахалов столичных, — повела бровью Ирэна в сторону откровенно разглядывающего ее белокурого красавца в алом. — Кажется, дражайший граф Килеан уже успел наябедничать своим приятелям, что их розы не пришлись нам по вкусу. — Розы? — все еще думающий о своем Альт-Вельдер недовольно нахмурился, подозрительно разглядывая Иорама Энтрага с алой розой в руках. — Да-да, розы… — Корнелий, не думаете же вы, что это… — Ирэна прикрыла веером гримасу отвращения. — Он бы не решился. Он трус. — Энтраг — наглый трус. А это — уже другое дело. И мне совершенно не нравится, как он вас разглядывает. — Танец закончился, и теперь удержать мужа от выяснения отношений с поклонниками жены становилось непросто. — Корнелий, умоляю, не надо сцен! — Ирэна изо всей силы сжала пальцы супруга. — Вы даже не уверены, что это он. Не выставляйте себя на посмешище. — А если он? — на щеках полковника алели лихорадочные пятна, однако с места он не сдвинулся. — Полагаете, я не выставлю себя на посмешище, позволив этому наглецу слать моей жене оскорбительные записки и бесцеремонно разглядывать ее на глазах у всей Олларии? — Виконт, — Ирэна понизила голос до змеиного шипения. — Немедленно возьмите себя в руки. Вы ведете себя, словно какой-нибудь… — женщина поморщилась, пытаясь подобрать сравнение. Брызнула музыка дерзкой вольты, и имя само собой сорвалось с языка. Лихорадочный румянец на щеках Альт-Вельдера мгновенно сменился столь же болезненной синеватой бледностью: — Не сочтите меня глупым ревнивцем, сударыня, но, вижу, тот скандальный эпизод на прошлом балу глубоко врезался в вашу память. — Что? — Ирэна несколько раз взмахнула веером, остужая заалевшие щеки. — Я не вижу связи, Корнелий. Полковник ответил долгим тяжелым взглядом, однако промолчал. — Виконтесса, откройте мне страшную тайну: ваш муж спутал меня с Вороном, что бросает такие исполненные ненависти взгляды? — не успел Альт-Вельдер присоединиться к группе знакомых офицеров, как младший Ариго возник перед Ирэной, словно из-под земли. — Чем я успел провиниться перед виконтом? — А вы сами не догадываетесь, граф? — раз уж разговора с белокурым наглецом не избежать, надо хотя бы попытаться разрешить свои сомнения относительно авторства записок. — Не имею ни малейшего понятия. Но если это сможет хоть как-то сгладить мою вину в глазах полковника, — Энтраг сладко улыбнулся и с изящным поклоном протянул собеседнице цветок. Ирэна неприязненно покосилась на алую розу, почти такую же, что еще утром стояла в вазе на ее туалетном столике. Неужели и в самом деле записки посылало это напомаженное ничтожество?.. — Благодарю, граф, но мне бы не хотелось чувствовать себя предметом интерьера, — женщина выразительно покосилась на обрамлявшую колонну цветочную гирлянду. Младший Ариго вспыхнул, став почти одного цвета с собственным колетом, и в ярости отбросил ни в чем неповинный цветок под ноги танцующим: — Прошу прощения, сударыня, за отнятое время. Не смею больше докучать, — и, вздернув подбородок, гордо удалился. Ирэна проводила задумчивым взглядом затянутую алым бархатом спину. Изящный голубой веер несколько раз щелкнул в пальцах, раскрываясь и снова собираясь в такт мыслям: он — не он, он — не он, он… — Что от вас хотел Энтраг, дорогая? Дамская безделушка замерла в раскрытом состоянии «он». Ирэна едва заметно поморщилась, но тут же изобразила на лице приветливую улыбку: — Ничего, — женщина захлопнула ставший ненавистным веер и оперлась на предложенную супругом руку. — Пытался изобразить гостеприимного хозяина — только и всего. О, Корнелий, слышите: моя любимая аллеманда! — В таком случае буду счастлив пригласить вас, дорогая, — полковник с мученическим видом поклонился и, обреченно вздохнув, повел даму в центр зала. — Сударыня, вы так и не ответили на мой вопрос, — уже поднявшись на третий этаж, Альт-Вельдер удержал поданную женой руку, неторопливо покрывая поцелуями сначала тыльную, а затем внутреннюю сторону ладони супруги. — Если Вам будет угодно, Корнелий, — Ирэна, как и подобает благовоспитанной даме, смущенно потупилась и негромко ахнула, когда ее подхватили на руки, увлекая на мужскую половину особняка. — Виконт, что вы делаете?! Это неприлично! — Совершенно верно, дорогая, — полковник на время заглушил гневный шепот жены поцелуем. — И если вы продолжите сопротивляться, сюда сбежится вся прислуга, предводительствуемая вашими папенькой с маменькой. Ручаюсь, герцогиня будет возмущена подобным вопиющим нарушением этикета. — И что же вы мне предлагаете? Безропотно сдаться? — Ирэна обхватила мужа за шею, смиряясь с чинимым им безобразием. — У вас просто нет другого выхода, — Альт-Вельдер пинком распахнул дверь в собственную спальню. — Позвать Грету, дорогая, или вы позволите сегодня мне послужить вашей камеристкой? Ирэна вспыхнула, представив лицо заставшей ее в покоях мужа служанки и неминуемое последующее шушуканье слуг на кухне. — Пожалуй, я доверюсь вам, — выбрала наконец она из двух зол меньшее. — Почему-то я так и подумал, — полковник незнакомо, хищно улыбнулся, опуская свою ношу на жесткую постель, и явно не собираясь тратить попусту время. Корсаж. Верхняя юбка. Нижняя юбка. Кринолин. Корсет. — Корнелий! Что вы делаете?! — Ирэна залилась краской и судорожно вцепилась в кружевные оборки нижней рубашки, которую с нее только что попытались снять. — Я все-таки ваша жена, а не продажная девка! Имейте уважение! — Простите, Ирэн, я не хотел вас оскорбить, — Альт-Вельдер примирительно поцеловал стиснутые на тончайшей ткани пальцы и, скатившись с кровати, довольно споро, по-военному избавился от собственного мундира, сапог, штанов и чулок. — Корнелий, погасите свет, — Ирэна смущенно натянула одеяло почти до подбородка, старательно отводя взгляд от полураздетого супруга. Полковник молча дунул на свечу и, видимо, не посчитав нужным сменить белье на ночную рубашку, потянул за край одеяла. Ирэна вздрогнула, разжимая пальцы и неуверенно отвечая на поцелуй прильнувшего к ней мужа. Альт-Вельдер завозился, расправляясь с завязками на панталонах. Женщина украдкой вздохнула, старательно прислушиваясь к себе, пытаясь найти отголоски того чувства, что заставляло на балу у Ариго ее сердце учащенно биться и жаждать возвращения домой. И когда Корнелий нес ее на руках в спальню, она еще ощущала это сладостное волнение. Так куда же оно делось? И в какой момент? Почему сейчас ей абсолютно все равно? Альт-Вельдер недвусмысленно потянул за подол ее рубашки, осторожно наваливаясь сверху, и Ирэна невольно закусила губу, чтобы не расплакаться от жалости к себе. Это так несправедливо! Она ведь любит своего мужа, хочет его любить, так откуда эта пустота и отстраненность, откуда это полное равнодушие к его прикосновениям? Ведь на балу она его желала. Смотрела в заговорщицки лукавые глаза, краснела от намеков и сгорала от нетерпения. А потом? Потом он отстранился и стал привычным Корнелием Альт-Вельдером, молчаливым торским полковником, невозмутимым и застегнутым на все пуговицы. Даже в постели. Молчаливо-бесстрастно отдаваясь мужу, Ирэна попыталась представить, осталась бы она так же холодна, проигнорируй Корнелий ее целомудренное возмущение и возьми он ее прямо так, не раздеваясь, на неразобранной постели. От непристойной картинки у нее заалели не только щеки, но и шея, а с губ сорвался тихий стон. Видимо, посчитав последнее собственной заслугой, Альт-Вельдер припал к губам супруги жадным поцелуем, торопливо лаская через тонкий батист неподвижное тело. Ирэна закрыла глаза, представляя сильные руки, сжимающие ее талию, прикосновение чужого колена к ее бедру, требовательный поцелуй, и, обвив руками шею мужа, негромко вскрикнула.4
Ирэна сладко потянулась и, перевернувшись на бок, обеими руками обняла еще хранившую тепло подушку. Подтянула колени к груди, сворачиваясь калачиком на пропитанной запахами минувшей ночи постели, и, по детской привычке прикусив ноготь большого пальца, непонятно чему негромко рассмеялась. За неплотно зашторенными окнами просыпалось утро, однако особняк еще дремал после ночных бдений, которыми в Придде традиционно встречали Зимний Излом. Что ж, оно и к лучшему. Может, повезет, и не придется краснеть перед матушкой за неподобающее дочери герцога Придда поведение. Ирэна села на кровати, поеживаясь от холода и натягивая на худые плечи сползающую рубашку. Несколько секунд набиралась смелости, прежде чем откинуть одеяло прочь и спрыгнуть босыми ногами на брошенную у кровати волчью шкуру. Натянуть чулки. Подвязать ленты. Втиснуться в нижние юбки и кринолин. Женщина с сомнением закусила губу, рассеянно вертя в руках корсет, и с укором посмотрела на спинку стула, где несколько часов назад висел мужнин мундир. Прозвучавший, словно удар грома, осторожный стук в дверь заставил вздрогнуть и метнуться за занавеси балдахина. — Ирхен, ты спишь? — донесся из-за дубовой створки приглушенный шепот. — Ирхен? Это Валентин. Просыпайся. Скоро слуги встанут. Ирэна! Я вхожу. Тусклая бронзовая ручка бесшумно повернулась. В образовавшуюся щель просунулась аккуратная — волосок к волоску — голова с покрасневшими от недосыпа глазами: — Ирхен? — Дверь закрой, — Ирэна не знала, что ей больше хочется: расцеловать брата или придушить его за пережитый по его милости испуг. — Ты что здесь делаешь? — Будить тебя пришел, — Валентин с трудом подавил зевок. — Я читал в библиотеке, услышал, как кто-то спускается по лестнице. Альт-Вельдер куда-то срочно уезжал, просил разбудить тебя, как начнет светать, и помочь, если нужно, — юноша, словно опомнившись, поспешно отвернулся, принявшись разглядывать с детства знакомый гобелен со сценой охоты. — Нужно, — Ирэна все еще сердилась на брата, хотя и понимала, что зазря. — Придется тебе побыть сегодня моей камеристкой. Кажется, мальчишка покраснел, но все равно мужественно кивнул: — Что нужно делать? — Для начала — зашнуровать корсет, — женщина ловко приладила жесткий панцирь, придерживая руками в нужном положении. — Сильнее затягивай. — Погоди, не торопи, дай разобраться, что тут к чему, — Валентин смущенно засопел за ее спиной, явно не очень понимая, за что и в какую сторону тянуть. — Неужели в доме Рокслеев еще не научили малыша Вальхена шнуровать корсеты? — не удержалась от мстительной шпильки Ирэна. — Дорогая сестра, подобные шутки тебе не к лицу, — брат с силой дернул шнуровку, на мгновение сбив дыхание и заставив жадно схватить ртом воздух. — К тому же нет ничего пошлее, чем заводить роман с женой своего эра. — Ну, вообще-то, я имела в виду другое, — улыбнулась Ирэна. — Но, судя по твоей реакции, старая лосиха уже попыталась соблазнить тебя своими весьма сомнительными прелестями? — В последнее время, сестра, ты стала невыносимо болтлива, — судя по очередному резкому рывку, предположение было недалеко от истины. — Довольно? Или еще? — Довольно. Молодец, — женщина прикусила губу, пытаясь сдержать усмешку. — Потом еще спасибо мне скажешь за бесценный урок, когда придется зашнуровывать какую-нибудь ветреную красотку, у которой весьма некстати вернулся со службы ревнивый супруг. Валентин презрительно поморщился, давая понять, что в такой ситуации его точно никогда не застанут. — Что дальше? — Дальше — платье, — Ирэна проворно натянула верхнюю юбку и накинула корсаж. — Снова шнуровать? — в голосе брата послышалась некоторая обреченность. — А ты как думал? Валентин вздохнул и, обиженно сопя, принялся за дело. — Да, кажется, теперь я начинаю понимать, о чем говорил виконт Валме вчера вечером. Юноша попытался смухлевать и завязать ленту, едва половинки корсажа сошлись друг с другом, но тут же получил по рукам от разгадавшей его план сестры: — И о чем же говорил Валме? И — самое интересное — где вы с ним умудрились встретиться? Валентин слегка порозовел и уткнулся взглядом в шнуровку: — У барона Капуль-Гизайля. Я сопровождал эра Генри. Ирэна закатила глаза, но промолчала. — Готово, — Валентин отступил на пару шагов, любуясь делом рук своих. — Думаю, для первого раза неплохо. Пойдем скорей, пока слуги не проснулись. — А волосы? — Ирэна в отчаянии посмотрела на перекинутые через плечо растрепанные каштановые пряди. — Прости, Ирхен, но куафера из меня точно не получится, — юноша схватил сестру за запястье и едва ли не силой потащил к дверям. — Беги к себе, сделай вид, что очень хочешь спать и оттого начала разбирать прическу сама, а я спущусь, разбужу Эльзу — она и так глупая курица, а спросонья вообще ничего не заметит. — Вальхен! — Ирэна попыталась высвободить руку. — Почему нужно лгать и прятаться? Я же ничего предосудительного не сделала! — А это, — Валентин сжал пальцы сильнее, едва не оставив на тонкой коже синяки, — ты будешь у матушки спрашивать, если не поторопишься. Где-то этажом ниже хлопнула, закрываясь, дверь, заставив женщину подобрать юбки и едва ли не пробежать оставшиеся несколько шагов до собственной спальни. Упав на кровать и тяжело переводя дух, Ирэна беззвучно рассмеялась. Прятаться в собственном доме от собственных родителей, возвращаясь из покоев собственного мужа — нелепей ситуации не придумаешь. Будто не с законным супругом ночь провела, а с любовником. Приложив ладони к пылающему лицу, она поняла, что краснеет от воспоминаний о последних нескольких часах. Однако терять время было нельзя. Эльза, конечно, и в самом деле ума недалекого, но и рисковать все же не стоит. Ирэна решительно поднялась и, шурша помятыми юбками, прошла к будуарному столику. Присела на обитый бархатом табурет, обмахнула лицо пуховкой, потянулась было за склянкой с помадой, но передумала и взялась за щетку. Очень вовремя! Заспанная служанка, часто моргая припухшими глазами и старательно сдерживая зевки, молча присела в книксене. — Эльза, сколько можно копаться?! — глупая курица была невиновата, но желание задавать вопросы ей нужно отбить сразу. — Я устала и хочу спать, а тебя не дозовешься. Может, прикажешь мне еще и раздеться самой? — Простите, госпожа, — служанка суетливо бросилась расшнуровывать хозяйский корсаж. — Как только господин Отто сообщил, что ваша милость вернулись, я поспешила, как только смогла. — Плохо, значит, спешила, — подпустила в голос льда Ирэна, выпутываясь из нижних юбок, и вдруг замерла, осекшись на полуслове — на подоконнике вновь бесстыже алела роза. — Госпожа? Ирэна испуганно вздрогнула: еще не хватало этой дурище увидеть записку! Эльзу нужно было выпроводить, пока она не заметила письмо и цветок. — Что ж ты так тянешь?! Не проснулась еще, что ли?! Пошла вон! Дальше я сама управлюсь, — Ирэна резко развернулась, вырвав шнуровку корсета из рук перепуганной и готовой вот-вот разрыдаться служанки. — Убирайся! Вон! Бедняжка всхлипнула и, высоко подобрав подол, выскочила прочь. Ирэна с отвращением поморщилась, злясь одновременно и на себя, и на того мерзавца, что в очередной раз решил испытать добродетель виконтессы Альт-Вельдер. Придерживая одной рукой полурасшнурованный корсет, женщина осторожно, словно опасаясь, что ее заметят за этим занятием, подошла к окну и несколько секунд разглядывала тревожно-красную розу, прежде чем резко задернуть тяжелую бархатную штору. Зимние дни коротки, и на улицах Олларии давно уже стемнело, а Ирэна по-прежнему сидела у окна, силясь разглядеть в этой тьме силуэт всадника. Корнелий все не возвращался. Женщина пошевелила прогоревшие поленья в камине, после чего вернулась обратно на свой пост. Кутаясь в мех северной лисицы, зябко передернула плечами, но закрыть окно и не подумала, равнодушно наблюдая за растущим на подоконнике снежным холмиком. Она ждала мужа. Или все же не его? Каждый раз записки появлялись в ее отсутствие, когда свет в покоях был погашен, а окна распахнуты для проветривания. Как знать, не рискнет ли таинственный поклонник оставить очередное послание, посчитав, что спальня пуста? И как себя поведет, поняв, что просчитался? А если это какой-нибудь безумец? Секунду поколебавшись, Ирэна прошла к будуарному столику, откинула крышку резной шкатулки и спрятала под полу накидки тонкий стилет. «Завтра попрошу у Корнелия пистолет, — кивнула женщина собственным мыслям. — Он не откажет». Проснулась Ирэна оттого, что руки и ноги вконец окоченели. Камин полностью потух, а мелкий искрящийся снежок покрыл уже весь подоконник и потихоньку начал покушаться на пол. Нужно было позвонить, велеть слугам развести заново огонь, зажечь свечи, закрыть окно. Женщина выпростала руку из-под накидки и, сунув пальцы в рыхлый снег, вытащила почти не промокший листок и розу. Бумагу — в рукав, цветок — в складки меха. На звон колокольчика примчалась Гретхен. Лучше бы Эльза, но, видно, бедняжка после сегодняшнего утра боится показываться на глаза взбеленившейся хозяйке. — Виконт уже вернулся? — Нет, госпожа, — настороженно косит, отвечает односложно — не иначе, товарка уже успела предостеречь. Ирэна горько усмехнулась, взмахом руки отпуская служанку. Грету, довольную, что легко отделалась, словно волной смыло. Свернутый в трубочку и все-таки, оказывается, мокрый листок неприятно холодил чувствительное запястье. Ирэна вынула записку из рукава, придвинула поближе зажженные служанкой свечи и, вздохнув, потянула за алую ленту. Я не буду гадать, что будет потом. Мне нечего дать, я прошел стороной — Это не слезы Это не слезы Это не слезы — это вино. Задавай мне вопросы — я не знаю ответ. Возьми все мои «да» за одно твое «нет». Это не чудо Это не чудо Это не чудо — это просто рассвет. Рваный ритм поцелуя, ты знаешь сама — Так ложатся от пули, так сходят с ума. Но волною коснись раскаленного лба И тогда ты поймешь — Это не прихоть, Это не прихоть, Это не прихоть — это просто судьба. Ну вот, дошли уже до самоубийства. Прямо Дидерих во всей своей красе! Одно радует, это точно не Энтраг — изнеженный и самовлюбленный братец королевы слишком любит жизнь, чтобы пускать себе пулю в лоб от несчастной любви. Впрочем, про пулю он мог присочинить исключительно для красного словца. Ирэна презрительно поморщилась, сминая послание. Жалкий позер! С ума он сходит! Это ей уже впору сойти с ума от дурацких записок, отсутствия мужа заполночь и… Женщина поджала губы и отчего-то покраснела. Корнелия она ждет, чтобы показать ему записку. Она честная женщина, у нее нет секретов от супруга. Однако… Ирэна еще раз пробежала глазами неровные, словно рваные строки. Рваный ритм поцелуя, ты знаешь сама… Создатель! Еще не хватало, чтобы Корнелий решил, что между ней и таинственным анонимом что-то есть! Если первое послание еще и напоминало относительно невинные стихи Даме сердца, то последнее уже больше походило на горячечный бред какого-то сумасшедшего. И самым ужасным было то, что она понятия не имела, кто этот безумец и чего он добивается, подбрасывая ей в окно записки. Но пистолет у мужа она все-таки завтра попросит…5
Габриэла умудрилась родиться точь-в-точь после Зимнего Излома. Не сказать, что это было хорошо или плохо, но хлопот это изрядно прибавляло. Правда, хлопот приятных. Ирэна вздохнула, в очередной раз безнадежно переводя взгляд с изумрудной броши на аметистовый гарнитур. Крупный, чистейшей воды камень несказанно пошел бы к зеленым глазам сестры, но и аметисты были чудо как хороши! За спиной хлопнула дверь, впуская в лавку холод и нового посетителя. Занервничавший хозяин суетливо раскланялся, очевидно, не зная, кого из клиентов обласкать своим вниманием лично, а к кому направить помощника. Ирэне даже стало любопытно, кого это занесло такого важного, что его готовы предпочесть дочери герцога Придда. Стараясь не выказать интереса, женщина медленно обернулась. Припорошенный снегом теньентский мундир, правильные аристократические черты лица, золотистые локоны. Неожиданно… — Сударыня, — племянник кардинала отвесил изысканный поклон и как-то странно покосился на Грету, словно она его чем-то смущала. — Гретхен, я, кажется, выбрала. Принеси из кареты сундучок с деньгами, — судя по тому, как вдруг подобрался юный виконт, он и в самом деле хотел поговорить о чем-то без свидетелей. Ирэна обернулась к ювелиру. — Мэтр, я возьму аметисты. У вас же найдется для них подходящий футляр? Разумеется, футляр был, но только в задних комнатах. Женщина проводила старика взглядом, после чего вопросительно приподняла бровь, предлагая молодому Дораку объясниться. — Сударыня, — юноша отчего-то заалел как поле родового герба. — Простите мою дерзость, сударыня, но я за вами следил. Тонко выщипанная бровь взлетела еще выше: — Однако… — Еще раз приношу свои извинения, виконтесса, но мне необходимо было с вами встретиться и… — Дарзье покраснел пуще прежнего и, сунув руку за пазуху, вытащил уже знакомую Ирэне алую розу и сложенное вчетверо письмо без печати. — Вот… На секунду повисло тяжелое молчание, во время которого женщина пыталась придти в себя. Дорак?! Анри Дорак?! Племянник кардинала Сильвестра?! Чудны дела твои, Создатель! Впрочем, это объясняет и юношескую эксцентричность посланий, и маки, и прочую ерунду. Непонятно с чего Ирэна вдруг почувствовала горькое разочарование. — Сударыня, — виконту, кажется, было еще более неловко, чем ей. — Один мой друг… — юноша нервно улыбнулся и покраснел еще сильней, хотя это и казалось невозможным. — Да, я знаю, что обычно так говорят, когда пытаются признаться самостоятельно, но очень боятся или стесняются… Но это правда не я, а мой друг… В общем, он просил вам это передать. — А сам он что же? — Ирэна не торопилась брать письмо, мучая незадачливого поклонника испытующим взглядом. — Боится или стесняется? — Нет, он не трус! Просто он не смог передать сам. Мой друг, он сейчас… не в столице. Женщина понимающе кивнула и, мгновение поколебавшись, забрала протянутый листок. Знакомый размашистый почерк, строки уверенные, но в конце слегка задираются вверх. Ирэна мысленно усмехнулась. Сударыня! Этим письмом я хочу засвидетельствовать Вам мое почтение и преклонение. Пожирающая меня страсть разбилась о бастион Вашей непреклонной добродетели, о Ваше целомудренное молчание в ответ на мои послания, о Ваше подчеркнутое нежелание дать мне хоть малейший намек, хоть крохотную надежду на взаимность. Я признаю свое поражение, сударыня, и впредь обещаю не искать с Вами встреч. Завтра я уезжаю и больше никогда не потревожу Ваш покой. Простите за все и прощайте. Храни Вас Создатель! Ирэна перечла строки дважды, прежде чем сложить записку и испытующе взглянуть на смущенно переминающегося с ноги на ногу юношу: — Вы завтра уезжаете? — Да, — Дарзье коротко кивнул. — Вы хотите передать ответ? — Нет, — Ирэна закусила губу и, скрывая неловкость абсурдной ситуации, вернулась к разглядыванию изумрудной броши. — Ответа не будет, виконт. Надеюсь, вы понимаете… — Разумеется, — Дорак еще раз поспешно кивнул и, повертев так и не отданную розу, положил ее на стол рядом с брошью. — Прощайте, сударыня. Хлопнула дверь. Секунду помедлив, Ирэна обернулась. Гретхен удивленно косилась в окно, прижимая к груди небольшой сундучок. Виконтесса полой накидки смахнула алеющий среди изумрудов цветок на пол и безжалостно наступила на хрупкий бутон ногой: — Грета, прекрати ворон ловить! Сколько можно было до кареты ходить? Опять с кем-то заболталась и обо всем на свете забыла? — Молодую хозяйку в последнее время просто не узнать! — Эльза встряхнула перину и, не сдержавшись, чихнула. — Это ей не так, то — не эдак! А все отчего? — покончив с периной, служанка взялась за подушки. — Оттого, что в холода надо не о бурдюк с кипятком греться, а о живого мужа. А эта ж так зыркает на бедного виконта, чуть тот баловать начнет, что аж меня холод пробирает! — А может, все оттого, что хозяйке не об мужа греться сподручней? — поддержала разговор вытиравшая с секретера пыль Гретхен. — Да ты что, сдурела?! Чтоб наша замороженная принцесса кого себе на стороне завела?! — Эльза расхохоталась, даже про подушки забыла. — Да кто ж на нее взглянет, не опасаясь в ледышку превратиться?! — Да вот поглядывает один, — Гретхен поджала пухлые губки, наслаждаясь осознанием того, что эту сплетню пока никто кроме нее не знает. — Молодой такой, красивый, офицер. Волосы золотые, а уж глазищи! — Да врешь! — осела на стул Эльза. — И что, за нашей приударяет? — А то нет! Намедни столкнулись с ним в лавке — аж покраснел, потупился, а у самого ресницы — почитай как мои! Наша-то меня тут же отослала, мол, шкатулку с деньгами принеси. Я — быстрей к карете, любопытно же, что там дальше-то будет! Сундучок под плащ сунула, а сама — к окну. Смотрю, а они уже старика-ювелира куда-то спровадили, стоят милуются. — Вре-ешь, — только и сумела всплеснуть руками товарка. — Прямо в лавке?! — Представь! А потом он ей записку какую-то сует. Наша ее прочла, в перчатку сунула, сказала что-то. Он закивал, соглашаясь. — Свиданье назначила, вот ей-ей, — догадалась Эльза. — Я вот тоже так решила, потому как после этого он цветок на стол положил и выбежал, словно кипятком ошпаренный. Я тут и вошла. А наша цветок — раз, и плащом смахнула, еще и туфелькой наступила — мол, не знаю, что это тут такое валяется, не мое. — Вот змеюка! А потом чего? — А потом мы ларец с гарнитуром для госпожи Габриэлы забрали, деньги отсчитали и домой поехали. А хахаля хозяйкиного на улице уже и след простыл к тому времени. — Имя! Обе служанки разом взвизгнули и вскочили, поняв, что так увлеклись сплетнями, что даже не заметили стоящего в дверях хозяина спальни, в которой убирались. — Я хочу знать имя человека, о котором сейчас шла речь, — Альт-Вельдер отлепился плечом от косяка и угрожающе двинулся в сторону вжавшейся в секретер Греты. — Имя или ты вылетишь отсюда в два счета! — Я… Ваша милость, я не знаю. Я не знаю имени, ваша милость, я этого господина прежде никогда не видела, — залепетала служанка и, шмыгнув носом, тонко заскулила. — Могилой матери клянусь, не знаю. — Ладно, — полковник с усилием выдохнул. — Убирайтесь. Еще раз распустите язык — пеняйте на себя: повезет, если сами на себя успеете руки наложить. Поняли? Служанки дружно закивали и, подобрав юбки, в слезах бросились вон. — Дуры… — Альт-Вельдер скрипнул зубами и, круто развернувшись, вышел следом. — Войдите! — Ирэна опустила крышку футляра с купленными для сестры аметистами и удивленно воззрилась на мужа. — Корнелий? Вы не предупредили, что намерены сегодня… — Я нарушил какие-то ваши планы… дорогая? — Альт-Вельдер по-хозяйски прошел к секретеру и вопросительно кивнул на футляр. — Что там? — Подарок для Габи, — женщина удивленно вздернула левую бровь. — Это допрос? — Могу я взглянуть? — Извольте. — Благодарю. — Корнелий, что происходит? По какому праву вы так со мной разговариваете? — Покажите мне письмо. — Письмо? — сердце пропустило удар, но маска равнодушия на лице не подвела. — Какое письмо, виконт? — А их несколько? — холодные льдисто-серые глаза едва не пробили броню. — Сколько всего было писем, сударыня? — Не смейте разговаривать со мной в подобном тоне, Альт-Вельдер! — Сударыня, ответьте на вопрос: сколько было писем? — полковник говорил словно через силу, старательно подбирая слова. — Я бы не хотел проявлять неуважение… — Четыре, — Ирэна резко отвернулась, борясь с минутной слабостью. Откинув крышку шкатулки, небрежно швырнула две последних записки. — Можете прочесть. — Где еще одно? — Альт-Вельдер и не подумал смутиться, забрал оба листка, развернул, принялся внимательно изучать. — Одно я у вас забрал. Где четвертое? — Я его сожгла, — только не расплакаться! Только не расплакаться! — Почему? — Решила, что в камине подобной эпистоле самое место. — Почему в таком случае сохранили эти? — Не успела выбросить. — Зато успели убрать в шкатулку, — кивнул своим мыслям полковник. — Ирэн, не принимайте меня за дурака. Кто он? — Я не знаю, — женщина по-прежнему отвечала, отвернувшись и гордо вскинув голову. — Вы же сами видите: там нет подписи. — Не лгите, сударыня, — Альт-Вельдер сложил оба письма, медленно разорвал пополам, затем еще раз сложил и порвал снова. — Вы встречались с ним вчера, в ювелирной лавке. Не отрицайте, это бессмысленно. Вас видели. — В таком случае шпионы моего отца уже должны были сообщить вам имя, не так ли? — Ирэна резко обернулась, задев подолом шпагу мужа. Корнелий вздрогнул, роняя руку на эфес. Женщина устало улыбнулась. — Я не назову вам имя, виконт. — Этот мальчишка так вам дорог? — в глазах полковника плескалось презрение. — Он так вскружил вам голову, Ирэн? — Не говорите глупостей, Корнелий, — женщина с досадой оттолкнула загораживающего дорогу мужа и тяжело опустилась в кресло. — Он для меня абсолютно ничего не значит. Я беспокоюсь в первую очередь о вас. — По описанию ваш таинственный поклонник не походит ни на Алву, ни даже на Эмиля Савиньяка, — Альт-Вельдер скрестил руки на груди, нависая над разглядывающей снег за окном женой. — Придумайте что-нибудь более правдоподобное, сударыня. — Корнелий, не будьте дураком! — огрызнулась Ирэна. — Разумеется, я опасаюсь не того, что мальчишка убьет вас на дуэли. — Тогда в чем дело? Может, вы, наконец, перестанете ходить вокруг да около и ответите мне прямо? Если вам есть, что ответить. — Прямо? — Ирэна зло сверкнула глазами. — Хорошо. Ты не можешь вызвать на дуэль Анри Дорака, Алва и Сильвестр тебя уничтожат, если ты убьешь племянника кардинала. А вместе с тобой — и нас всех! Поэтому просто забудь. Не было никаких писем, не было никаких цветов, я никогда не встречалась в Дарзье и не получала от него записок. Забудь! Тем более, что… он все равно сегодня возвращается в расположение армии. Ты в любом случае не успеешь его догнать. Альт-Вельдер колебался, время от времени поглядывая на дверь. — Вы настолько уверены в его порядочности? — А у нас есть иной выход? — Ирэна подняла усталый взгляд на мужа. — Положение отца сейчас крайне шатко. Мы не можем в открытую бросать вызов Дораку и Ворону. А они непременно ухватятся за эту дуэль как за предлог. А шпага у Алвы острая. — Хорошо, — полковник выпрямился и одернул полы мундира — было ясно, что он наконец принял решение. — Дуэли не будет. Но вы еще до конца месяца отбудете в Васспард. Вместе с Эльзой и Гретой. Это не обсуждается. Ирэна молча отвернулась.