***
Сидя в коридоре давно заснувшей больницы, Рен не отрывает взгляда от двери, запертой на три оборота ключа. Он сидит здесь достаточно долго, чтобы до тошноты изучить пожелтевшую от времени отделку двери, мелкие трещины на наличнике и эту нелепую новую дверную ручку с блестящим замком. Он поблескивает в полумраке и как будто даже усмехается. Самый дорогой ему человек заперт за этой стеной, словно дикое животное, а все что он может делать, так это сидеть в отделении травматологии и прожигать взглядом дверь бывшей кладовой. Ее держат здесь, словно животное в клетке. Где-то там, прячась за узкой щелью замочной скважины, она из последних сил сражается с темнотой, а он просто сидит здесь? Прошел уже почти месяц. Месяц неизвестности, бессилия, ненависти, ярости, ужаса, месяц бесплотных попыток достучаться, но она словно бы и не желает быть спасенной, лишь ускользает, рассыпается на глазах и даже в этих псевдообличиях с каждым днем отыскать ее становится все сложнее. Она будто бы натягивает на себя разноцветные плащи, прячется за яркими красками, но те слишком плотно застегиваются, впитываются в кожу и пожирают ее истинную личность. «Просто нужно найти к ней подход, — говорят они. — Она обязательно вернется, только нужно время, наблюдения, сеансы и снова время… — снова говорят они. — Не говори ерунды, Рен. В конце концов она же не дьяволом одержима, просто подожди». Они говорят, говорят, говорят, но от этого ничего не меняется. И он ждет. Все, что им удалось выяснить, так это то, что субличности вспоминают о существовании Могами Кьеко только в состоянии транса и вроде как даже осознают в этот момент, что не являются истинными личностями. Но стоит выйти из-под гипноза, как сразу же забывают обо всем и снова искренне верят в то, что являются настоящими. Вот только где отыскать Кьеко за всеми этими разговорами и многократными погружениями в бессознательное?.. Рен облокачивается головой о холодную стену, и ему кажется, что все это просто сон. Весь месяц — всего лишь кошмар, из которого никак не получается проснуться. Может, на самом деле это он сейчас заперт в этой палате и рассыпается на части где-то на краешке своего сознания, а с Кьеко все в порядке. Кохай изредка приходит его навещать и сидит напротив двери с блестящим замком так же, как он сейчас. Если бы это было так… В тот день, когда Рен видел ее в последний раз, в тот самый момент, когда образ Айяно исчез, а Кьеко еще не успела исчезнуть… в тот раз, всего на мгновение, но она вернулась. Рен сразу заметил эту перемену. А еще увидел невероятный ужас, чудовищное отчаянье и скорбь. У нее было то же выражение лица, что и у него самого, когда потерял Рика. Все это неправильно, все не так, все ведь должно было случиться наоборот! Это только его безумие, не ее. И это он, одержимый Куоном, скованный воспоминаниями о чудовищном прошлом, в конце концов должен был оказаться в этой больнице и погрязнуть в пучине собственного безумия. Но эта девочка… сколько раз она спасала его от падения в бездонную темноту отчаянья? Несомненно, она догадывалась о его личных демонах, но не отвернулась в отвращении, не убежала, нет. Она протянула ему руку. И он ухватился за нее, и возможно именно с этого мгновения все и началось. Он не должен был принимать ее помощь, не должен был цепляться за нее, черт, он не имел права даже смотреть на нее! Потому что его темнота ветреная и заразная тварь, достаточно одного мгновения, чтобы она сменила объект интереса. Все это время, борясь с собственным внутренним «я», он не заметил, как скверна уже поселилась в сердце Могами-сан и все больше разрасталась с каждым днем, а затем поглотила ее с головы до ног. Как он мог не заметить?.. Нет, возможно, зерна этой болезни появились в ней еще раньше, еще когда она будучи ребенком плакала из-за безразличия матери. Он же мог предвидеть, во что эти семена прорастут, но вместо того, чтобы вырвать с корнем, лишь подтолкнул эту девушку к миру, в котором они приобрели благодатную почву, он поощрил ее желание стать бабочкой, летящей на огонь. Да, она расцветала так быстро и завораживала своим сиянием всех вокруг, но цветок, что быстро распускает лепестки, так же скоро и увядает. Она, словно наивный ребенок, забрела в храм, заполненный тысячью масок. Научившись примерять их на себя, у нее получилось сбежать от своих мыслей и тревог, и она спряталась в этом священном месте, подобно призраку. Вот только слишком опасно прятать под чужими лицами свои раны и боль. Нужно сначала очистить свою душу от горестей, разрешить внутренний конфликт, лишь потом можно окунаться в этот магический мир. Потому что в обратном случае, эти маски однажды воспользуются твоей слабостью и сожрут твое собственное лицо. Но никто не сказал ей об этом. А кому было говорить? Ведь и он тоже играет с огнем. — Тсуруга-сан? Президент просил вам передать… Рен не сразу замечает медсестру, протягивающую ему что-то блестящее. Тсуруга не успевает ничего толком спросить, как девушка уже кланяется и быстро удаляется из вида. А в руке остается… ключ? Рен долго смотрит на переливающийся новехонький металлический ключик, затем переводит взгляд на дверной замок… и снова на ключ. Недолго думая, поднимается, вставляет ключ в замок, поворачивает… и тот сразу же щелкает. Поворачивает еще и еще раз, и дверь открыта. Нужно только опустить ручку, и он увидит… Он не знает, кого увидит. Но все равно распахивает дверь, перешагивает порог и оказывается словно бы в совершенно ином мире. Дверь сквозняком запирается за спиной. Свет не включен, темно. Только через крохотное окошко под самым потолком в комнату проскальзывают лунные лучи и мягко освещают пространство призрачным светом. Тсуруга сразу замечает Кьеко. Впервые за долгое время он видит ее без врачей и медсестер, здесь только он и она. Могами сидит в кресле, забросив обе ноги на левый подлокотник и облокотившись спиной о правый. У нее в руке яблоко, оно переливается и мягко сияет в темноте. — Я заждалась тебя… — говорит, не оборачиваясь. — Братик. Жадно откусывает, впиваясь зубами в спелый плод, жует, сладко причмокивая, и облизывает влажные от сока губы. — Ммм… сладкое, как мед, — наконец поднимает на него янтарные глаза, искрящиеся хитрецой. — Это ты передал мне, бра-атик? Сейчас, держа в руке ярко-красное яблоко, она словно вампирша, с наслаждением пожирающая его сердце. Что ж, пусть угощается, если нравится. Рен со вздохом опускается на койку и опирается локтями о колени. — Да… Сецу. Сецука Хилл поднимается и плавной походкой приближается к Тсуруге, останавливаясь буквально в нескольких сантиметрах. На ней легкая ночная рубашка, едва дотягивающая до колена, одна из тонких бретелек небрежно съезжает с плеча. Магический свет ночного светила очерчивает плавные изгибы тела, и, кажется, что кожа у Сецу тоже излучает сияние. Словно бы эта девушка нимфа из страны грез, призрачное существо, что исчезает сразу, как отводишь взгляд. Но Рен не отводит. — Какой-то ты хмурый, братик. — Она едва ощутимо проводит пальцами по щеке Тсуруги, и прикосновение обжигает его. — Почему так редко приходишь ко мне? — Я… — голос звучит хрипло, — …приходил… много раз. «Нет, ты приходил не ко мне», — лукаво усмехаются ее глаза. — Вот как? — она вдруг усаживается к нему на колени, легко обвивает шею и кажется, что это самая естественная вещь на свете. Что так и должно быть. Словно бы и не было этого месяца, словно вообще ничего не было. А были только близнецы Хилл, что не разлучаются друг с другом и на день. Сладковатый аромат проникает в легкие и опутывает сознание мутной пеленой. Она так неуловимо утонченно пахнет… пахнет яблоками. Обвивая ее острые плечи, Рен сминает тонкую хлопковую ткань ее ночнушки и зарывается лицом в изгиб шеи. Она такая маленькая и хрупкая в его руках. Кажется, она похудела. Хорошо ли ее здесь кормят? Хорошо ли она спит? Каждую ли ночь вот так сидит в этой крохотной комнатке с выключенным светом? — Братик?.. — роняет Сецу на выдохе, ощущая прикосновение теплых губ к своему виску. Там, где заживающий порез превратился в едва заметную линию. Если бы он только мог упасть в эту темноту вместе с ней. Если бы мог вытащить ее на свет, и сам занять ее место, раз уж кому-то и необходимо томиться в темнице отчаянья. Вот только у каждого в сердце существует собственный личный ад, куда нет места посторонним. Он целовал ее щеки, шею, ключицы, неистово желая вытащить из темноты, выдернуть из бесконечного хаоса образов, в котором она рассыпалась на сотни ярких звезд. А ведь в этом ярком мире масок есть и другая, светлая сторона. И именно эту его часть Рен хотел показать Кьеко, вот только яркие огни слишком сильно вскружили ее голову, затуманили сознание и в конце концов она заблудилась среди них. И потеряла себя. — Кьеко… Я знаю, ты же здесь… — говорит, зарываясь в рыжие волосы. Сецука восхитительно прекрасна, но ему нужна не она. И Сецу чувствует то же самое, ведь и ей нужен другой. В глубине сердца она уже понимает, что Рен не ее братик. Однако он единственный, в ком она может попытаться отыскать Каина. И что за ирония, он точно также ищет в ней другую. Они отчаянно цепляются друг за друга, силясь собрать частицы тех, кого желают увидеть больше всего. Рен неровно выдыхает и, кажется, что внутри у него что-то с хрустом надламывается: — Вернись ко мне. Так тепло и уютно. Невесомое облачко окутывает сердце Кьеко, согревая последний осколочек ее существа. Кажется, что она в этом странном мире уже вечность, и уже почти успела забыть, что кроме черноты и холода где-то существует что-то еще. Что-то нежное и светлое, что-то, не желающее ей зла. Мелкими трещинами покрывается крышка сундука. Лучи света просачиваются через прорези и щели, разрушая стенки изнутри. Наконец Могами выбирается из ловушки и плывет вверх, туда, где виднеется размытая полоса побережья. Резко вынырнув из воды, Кьеко делает глубокий вдох. Тяжело перебирая ногами по морскому дну, она наконец выбирается на берег и устало падает на черный песок. Могами кряхтит и кашляет, жадно вбирая в легкие спасительный воздух. Вот только спасение это обманчиво, ведь она по-прежнему в мире, сотканном из темноты. «Выплыла, значит? Какая неожиданность». Могами замирает. Этот голос знакомый, такой же, как у нее самой. И Кьеко не удивляется, когда, поднявшись на колени, встречает взгляд девушки, точь-в-точь похожей на русалку из мрачных старинных легенд. Долгие черные волосы обвивают все ее тело, волочась по земле, и сливаются с чернильной мглой этого мира, словно бы эта девушка его неотъемлемая часть. Незнакомка усмехается, и ее лицо — точная копия Кьеко. Могами Кьеко поднимается на нетвердых ногах и, все еще хрипло дыша, смотрит на ту, что бросила ей вызов. Глупо было верить, что всему придет конец, как только она выплывет на сушу. Как-никак Могами по-прежнему находится на самом нижнем этаже своего подсознания, а перед ней та, что нажала на злополучную кнопку «Пуск». Что ж, настоящая битва только начинается. «Мне нравится твой настрой», — улыбается поддельная Кьеко и протягивает руку вперед. Ее пальцы сжимают прозрачный мешочек, тускло сияющий в темноте. Внутри мелкие стеклышки, поблескивающие причудливым цветом. «Забавно, что твоя душа может легко уместиться у меня в ладони, не так ли? — она хитро улыбается. — Все, что тебе нужно, здесь. Хочешь забрать?» В ярости метнувшись вперед, Кьеко почти касается пальцами осколков, но соперница ловко уворачивается и прячет драгоценность за спиной. «Не так быстро! Хочешь забрать, тогда отбери в честном бою». И в руке у нее уже меч, такой же появляется и у Кьеко. «Зачем ты это делаешь? Зачем устроила все это?» Но темная копия Кьеко лишь пожимает плечами: «Все хотят жить». С напором львицы противница набрасывается на Кьеко, и эхо от столкновения мечей рассыпается по безразмерному пространству. Изо всех сил обхватывая рукоять, Могами едва удается стоять на ногах. Слишком свежо воспоминание о заточении в крохотном сундуке под давлением мглистого моря. «Мио, Куон, Натсу, Сецука… зачем ты разбудила их?» Но девушка в ответ лишь слегка приподнимает уголки губ. Мечи с противным лязгом скрещиваются снова и снова, и напор фальшивой Кьеко заставляет настоящую Могами пятиться назад. «Хм, было забавно наблюдать за тем, как они, примеряя твою личину, воображали себя настоящими. Но пока они состязались и играли в эту игру, я могла беспрепятственно собрать все осколки. Они и сами не поняли, как помогли мне». Звон стали пронзает воздух в опасной близости, лезвия ранят, царапают кожу. И Могами Кьеко приходит в голову мысль: что случится, если она проиграет? Станет последним осколком в коллекции? А может, она и так уже мертва?.. «В тебе последний осколок. — Соперница налегает сильнее, ее глаза загораются чудовищной яростью. Блокируя удар, Кьеко чувствует, как ступни промокают в морской воде. Только не это, только не снова в ящик! — Отдашь его, и все закончится. Я смогу…» «Никогда!..» — Могами в гневе замахивается мечом, и сражение разгорается с новой силой, с большим жаром, большей неистовством. Два антипода, равных по силам и способностям, они готовы разорвать друг другу горло при первой же возможности. Хватит малейшей неосторожности, секундной заминки, чтобы другая воспользовалась моментом и нанесла удар. Но ни одна, ни вторая не желают сдаваться. Ни одна не отступается от заветной цели. Однако, Могами Кьеко, едва вырвавшаяся из плена, не может позволить кому-то вновь отнять свободу. Даже тигр, претерпевающий пытки долгие годы напролет, однажды взорвется от бешенства, и эта переполняющая сердце ненависть поможет разорвать цепи и наброситься на надзирателя, заточившего в клетку. Возможно, именно это и стало той каплей, что перевесила чашу весов. Внезапно все прекращается. Тигрица и пантера замирают, словно само время останавливает их бой. Тишина звенит так громко, что закладывает уши. У темной копии Кьеко впервые в удивлении округляются глаза. И она, покачнувшись, летит на землю. Падает. Черный песок взвивается вокруг нее причудливым ореолом, песчинки кружатся в воздухе несколько секунд, а затем снова опускаются на землю. Мечи выскальзывают и рассыпаются на мельчайшие крупицы, сливаясь с прибережным песком. Вот и все? Могами не может пошевелить и пальцем, каждый нерв в ее теле натянут так крепко, что вот-вот порвется от натяжения. Кьеко опускается на колени. Глухо кашлянув, она чувствует, как вязкая жидкость стекает из уголка рта. В странном непонимании она осматривает себя. Ее живот… но почему? Она пронзила мечом своего двойника, так почему же кровь течет и у нее самой. Как… зачем… Темная копия Могами Кьеко лежит на спине посреди черного песка и тоже держится руками за живот. Она тяжело дышит, кровь прилипает к ее черным волосам. Настоящая Кьеко смотрит на ту, что совсем недавно желала ей смерти, и чувствует пронизывающий холод, чувствует, как тепло постепенно покидает тело. У Могами кружится голова… в конце концов… все должно было закончиться вот так?.. Как же глупо…«Мы — то, во что сами верим», да? Вот только, во что веришь ты, Кьеко?
Как вдруг вспышка осознания озаряет мысли кристальной чистотой. Всего лишь догадка, но может быть… Собрав последние силы, Кьеко на дрожащих ногах приближается к своей темной сущности. Спотыкается, хрипло кашляет, но все же добирается, падая около девушки, и кладет ей руку на плечо. В эту секунду Могами ощущает крепкую связь с бывшей соперницей: «Ты ведь знала, что не сможешь победить меня… как и я тебя…» Девушка со спутавшимися черными волосами смотрит на нее не так, как раньше… иначе. По ее щеке скатывается слеза, а губы складываются в едва заметную улыбку, и Кьеко наконец понимает: «Ты это я». Сколько раз ей об этом кричали, как долго молили и звали на помощь, но Кьеко предпочитала не слышать. Сколько сундуков она успела создать и спрятать на дне моря? Сколько чувств и желаний упорно запирала на замки? Могами всецело осознает это только сейчас, когда последние частицы жизни покидают ее тело. Кьеко нежно обнимает свое второе «я» и та устало вздыхает, но улыбка не стирается с ее лица: «Спасибо», — шепчет она, когда ее кожа начинает излучать свет. Девушка вспыхивает и неспешно растворяется, проникая в тело настоящей Могами. В ту же секунду Кьеко становится очень тепло, рана на животе затягивается. Эта девушка была той частью Могами, что она прятала и отвергала все это время. Она была воплощением всех самых темных, самых ненавистных чувств, которые Кьеко желала отвергнуть, но в конечном итоге эти эмоции приняли живую, осознанную оболочку. И тогда она заперла ту часть себя, которую не желала признавать. Не смогла растоптать в себе, но заперла. Вот только невозможно им существовать порознь, иначе обречены на гибель обе. И единственное, чего желала ее сестра-близнец, так это быть принятой. Могами неровно выдыхает. Сердце у нее болит и колется, но отчего-то кажется, что так лучше и правильней. Они снова вместе, снова одно целое, и мысли двойника теперь ее мысли. Осколки души, высыпаются из мешочка, а затем, будто намагниченные, тянутся к Могами, впиваются в спину, больно колясь, и проникают под кожу. Ноги подкашиваются, Кьеко сжимает руками свои дрожащие плечи, подавляя крик, рвущийся из груди. Болит? Ничего… это хорошо, что болит. Потому что принимать всегда больно. Мерцающие силуэты спускаются к черному побережью. Их игра окончена. Вспыхивая, призраки налетают на Кьеко и растворяются, сливаясь с ее существом. Их воспоминания, несбывшиеся мечты и свершившиеся горести, их непреодолимое желание жить — все это наваливается на Кьеко с той же силой, с которой небеса обрушиваются на землю. Все эти личности — Могами создала их, потому что они были ей нужны, необходимы, чтобы выжить. Однако пришло время вернуть все на свои места. Заново переживая все события, эмоции и мысли своих второстепенных «я», Кьеко чувствует, как ее сердце становится таким тяжелым от этих знаний, что клонит к земле с невероятной силой. Без смирения невозможно начать двигаться дальше. Потому что в противном случае, каждую секунду своего существования ты будешь заново переживать момент того события, которое с тобой приключилось, будешь слышать эхо тех мыслей, с которыми никак не можешь примириться. Это отвратительное, мерзкое мгновение не останется в прошлом, нет, оно растянется до невероятной величины и станет твоим настоящим. Пока все остальные стремятся вперед, меняются, преображаются, падают, спотыкаются, рассыпаются и снова возрождаются, ты стоишь на месте. Ты врастаешь в землю и усыхаешь. И такому как ты нет жалости… верно, Кьеко? Могами сжимает в пальцах черный песок и безмолвно плачет, принимая боль каждого кусочка своего «я». Только в ее сердце все они обретут покой. Только смирившись с самыми темными и эгоистичными помыслами, получится сделать шаг вперед. Порыв ветра подхватывает Кьеко и поднимает вверх на призрачных крыльях. В ту же секунду мир вокруг теряет свою черноту. Чем выше поднимается Могами, тем он ярче, и окрашивается в светлые оттенки. И Кьеко уже почти настигает долгожданный выход, но прежде чем вырваться на свободу, она замирает. Кажется, осталось что-то еще. Блеклый едва заметный образ Нисиды Айяно возникает перед Могами. Пусть Нисиды здесь уже нет, но тусклый отпечаток ее души еще сохранился. Айяно улыбается, ее лицо выражает безмятежность, и эта умиротворяющая нега настигает Кьеко, нежно опутывает витиеватыми сетями. Перед глазами у Могами все уже покрывается белоснежной пеленой, когда она слышит тихое: «Всё хорошо». Кьеко выдыхает и ощущает чьи-то крепкие объятия, но не спешит открывать глаза. Выжидает момент. — Пожалуйста… вернись. Ей невероятно сильно хочется вернуться. Но сейчас у нее нет сил даже на то, чтобы открыть глаза, невмоготу даже шевельнуть пальцем. Слишком тяжелым стало ее сердце. Слишком многое Могами натворила, с чем еще не успела свыкнуться. Тяжело выдыхая, она погружается в сон. Теплый, нежный сон, несущий покой и умиротворение…