Сломанные, потрёпанные, но выжившие

У неё болезнь. У неё ломка. Она обнимает плечи, раскачивается. У неё истерика, у неё плач. Белые стены давят, ломят кости, сдавливают нервы, впиваются, жадно, без растяжки. Она хвостиками машет, бейсбольную биту в руках сжимает. У неё смех, безумный и картонный. Харли скребет по бите, рассматривает белые потолки, плюётся. У неё ноги дрожат, токсичные слёзы смывают белую краску. Смывает весь образ, помаду и подведённые стрелки. Теперь лицо у неё бледное, глаза красные и опухшие. Она старается засмеяться, но задыхается. Грудью преподает к полу, слюни пускает. У неё голова раскалывается, руки молитвенно сгибаются. Она кричит. Долго и упорно, пока голос не садится. Хвостики растрёпываются, волосы распускаются по полу. Бледная и уставшая, растрёпанная и высушенная, она напоминает девочку из реальности. Ту, на которую она смотрела в далёкой юности, ту,которую она ненавидела. Настолько сильно, что резала вены, кровью лицо скрашивая. Настолько сильно, что волосы отстригала, под корень, а позже выносила одни издёвки и издевательства. Её били постоянно. За забитый вид, за слишком учёность. Били, пока могли. Родители ужасались, а девочка лишь смеялась. С радостью разглядывала синяки, кровоподтёки, гематомы. Она начала себя любить, уверяя, что такая она красивее и интереснее, что выглядеть так лучше, чем прежде. Она стала тону краски на себя лить. Тушь, помада. Много и много. Волосы в хвостик стала подпирать, как шлюха ходить. Ей плевались в сторону, хвостики с мясом выдёргивали, а она смеялась. А потом появился он. Вечный праздник и кутерьма. Вечная радость. Когда она увидела, то не задумываясь пошла с ним. Он стал для неё спасательной соломинкой, нужным наркотиком. Вместе с ним она расцвела, вместе с ним стала смеяться чаще. После кислоты у неё веки сгорели, лицо побелело, а губы окрасились в алый. Ей понравился стиль. Джокеру тоже. Она поддерживала этот образ. Красилась, улыбалась. Стала глупенькой подружкой злого гения. Она убивать стала, тела вытряхивать и ломать. Ей нравилось делать людей прекраснее, кишки выкручивая. Ей нравилось. А теперь она сидит, задыхается. Белые стены, белые халаты. Из неё прежнюю сделать наметили, из неё сделали. Потрёпанные волосы, пунцовое лицо. То отражение, которое она ненавидит. То, что презирает. Она осколком венки раздирает, кровью стены окрашивает. И ей радостно. Не такая, как все.