За "хотелось"

Небо голубое, Город золотой. Мне так хорошо с тобой, И я внутри такой пустой. Я такой пустой, Как в Чёрном море белый буй. Возьми себе на память поцелуй. (Ундервуд "Платье в горошек") Возвращение из небытия – наваливающаяся тяжесть. Вода. Морская вода, твою мать… За что она со всеми ними – рисковыми людьми, искателями приключений или просто психами, съевшими тот или иной дьявольский фрукт - так вот, за что она с ними так? Морская вода, держаться на которой было когда-то так легко… А сейчас? Будто свинцом налитое тело упорно идёт ко дну, несмотря на усилия кого-то с этим телом добраться до берега. Этот кто-то явно большой авантюрист, если хочет это сделать. Любопытно, кто это у нас такой самоотверженный выискался? Марко повернул голову (чёрт, если и это простое движение даётся с трудом, то что дальше будет?) и посмотрел на своего добровольного спасателя. Не сразу, но всё же опознал в нём этого новенького… Блядь, как его?.. Не важно. В общем, сейчас, когда вода развалила его обычную причёску – набриолиненный кок – и из-за свежего кровоточившего шрама на левом виске, Феникс не сразу его вспомнил. Парня обнаружили в одном портовом городишке, как раз в тот момент, когда за ним гналась толпа его разгневанных пассий. Ньюгейт с ним поговорил и паренёк ему понравился, так тот и оказался на «Моби Дике». Среди моряков он быстро обрёл известность благодаря своим кулинарным способностям и своеобразному чувству юмора. Феникс не особо с ним пересекался, всё его внимание тогда было сосредоточенно на командовании. Близился бой с очередными «мы-разгромим-флот-Белоуса-и-прославимся». Ха, кстати, вот если он сейчас утонет, то чуваки всё же прославятся. Правда, посмертно. Батя их по любому пустит на дно… Но всё равно будет обидно это дело не застать. Поймав себя на том, что уж больно равнодушно раздумывает о смерти, Марко мысленно дал себе затрещину: нехрен придаваться философии в такой ответственный момент. - Держитесь, командир, - отплёвываясь от солёных волн, проговорил парень, имя которого Марко уже не чаял вспомнить. Мимо пролетел хороший такой обломок мачты, их отнесло в сторону ударной волной. - Чья? – только спросил Марко. - Их, их, - сообщил парень, оглядываясь. Потом перехватил тяжёлое тело половчее и поплыл к берегу. – Если бы мы сейчас были в открытом море, то пиздец бы нам с вами был, командир Марко. Форменный пиздец. - Нам и так форменный пиздец, - с мрачным романтизмом в голосе ответствовал Феникс. – Бросай меня и дуй к берегу. - При всём моём уважении к приказаниям начальства и лично вашим: хера с два! Марко в момент оклемался после такого ответа. Стала возвращаться память: так, шёл бой, уже с не первый час, у них один корабль, у противника три (молодцы, знали, на кого идут)… А вот почему он сейчас в воде и, судя по адской боли в спине и кровавому следу, тянущемуся за ними, нехило раненый – этого командир вспомнить не мог. Вода препятствовала самоисцелению, пока до берега они не доберутся, он будет, как все нормальные люди, потихонечку загибаться и, возможно, так и умрёт на руках этого небритого паренька. Вот такая вот загогулина… Ха, по ним ещё и стрелять кто-то начал, можно подумать, им больше делать нечего, только по тонущим стрелять. - Грохните уже этого мудака! – громогласно командует Марко, и, кажется, его слова были услышаны: кто-то энергично вырубает стрелявшего прикладом. – Спасибо, - уже тихо бурчит Феникс, сознание опять норовит покинуть, перед глазами стелется темнота. - Эй-эй-эй-эй! – теребит его бородатый. – Рано тебе… то бишь вам ещё на тот свет! Держите голову, а то я не замечу и случайно вас утоплю. - Спасатель фигов… - ворчит Марко приглушённо. - Они же вас услышали, может, вытащат? - В разгар боя? Сильно сомневаюсь… Вон он, берег. В метрах восьмистах от них. Чудное местечко: белый песочек, пальмы колосятся, фикусы цветут – прямо рай какой-то. «А может, я уже умер, а этот мужик по-настоящему - бородатый ангел без крылышек?» - А где крылья? – Марко шарит по спине парня, от неожиданности тот чуть не тонет. – Непорядок. Что за бардак на корабле: сапоги нечищены, палуба недраена, ангелы небриты и без крыльев. Слушая весь этот бред, парень, кажется, даже развеселился. - Какую же редкостную ахинею вы несёте, командир, - чередуя слова с гребками, сообщает бородатый. Думает: «Мы же так точно пойдём ко дну… Ладно, если бы я один был, но этот же – легендарный командир Белоуса, Феникс Марко, ёбанный ты нахуй… Если он сейчас погибнет, это ж просто немыслимый пиздец, товарищи! Герои не должны так погибать, бесславно, в одиночестве, незамеченные ни друзьями, ни врагами. Нет, нельзя этого допустить, нужно доплыть… Доплыть… Что я, слабак какой-нибудь? Неженка? Не-е-ет уж, не сдамся, хрен вам!..» Метры за метрами, волна за волной. Сзади постепенно затихали звуки боя и совсем не потому, что дело близилось к завершению. Наоборот, битва затягивалась. Это они удалялись всё дальше и дальше. Пушки уже не стреляли; значит, в дело пошли ружья, сабли… что угодно. Слышались крики. Полные боли, гнева, страха… Предсмертные хрипы и стоны. Один за другим. Бесконечно. «Резня, - коротко пролетела мысль у Марко в голове. – Ненавижу». - Как же не вовремя… - тихо вздохнул он. - Дно! – вдруг радостно сообщил парень, почувствовав под ногами твёрдую опору. - Уже? – Марко не верилось: до берега было метров триста. - Отмель – понятие растяжимое! – хохотнул парень. Сейчас воды ему было по грудь. – Дойдём помаленьку. Ты как? То есть, вы – в состоянии? - В смысле? - Ну, в состоянии стояния? Блин, идти можете? - Нет, - честно признался Марко. Его тотчас ожёг внутренний стыд: он, весь такой невъебенный командир, известный боец, что называется – великий и ужасный - сейчас не в состоянии даже шагу ступить, словно младенец беспомощный. И его будет волочь какой-то юнец, у которого, по меркам Феникса, ещё молоко на губах… ладно, не будем преувеличивать, пиво в бороде не обсохло… «Чёрт, опять бред начинается…» - Океюшки, - с неослабевающим позитивом в голосе говорит парень. – Хватайтесь за шею… Ой, не придушите!.. Вот так, хорошо. Вперёд, нас ждут неизведанные берега! Теперь, таща на спине мужчину, парень раздумывал о непростой судьбе командира: «Ох уж эти фруктовики! Обычные люди в воде такие лёгкие, так приятно их таскать, особенно девушек. Особенно в купальниках… А этот? Что-то такое под восемьдесят килограмм чистого веса! И, главное, веса чего: сплошные жилы-мышцы, хоть сейчас на разворот журнала «Самые горячие мужики Гранд Лайна»… Интересно, такой есть? Если нет, надо организовать, а то на кого должна равняться передовая молодёжь?..» Груз на спине закашлялся. Хрипя, мужчина схватился за рот: между пальцев текла вода и кровь. - Держитесь, командир! - Сильный испуг в голосе, ускоряет шаг. Вода мешает, сопротивляется, волны сбивают с ног. - Без паники, - сипло командует Феникс. – Всё хорошо… «Блядь, как же до-о-олгооо…» - мысли, как и минуты, тянутся резиной. Марко, обвиснув на спине своего спасателя, пытается вспомнить то далёкое время, когда вода не давила, а баюкала, не волокла в пучину, к холодному мраку небытия, а нежно качала на волнах. Лежишь себе, раскинув руки-ноги, смотришь в бескрайнюю синь неба: счастливейшее соединение с мирозданием. Потом вдруг резко качнёт, накроет, словно напоминая: ты, мелочь пузатая, не забывай, кто тут великая стихия. Нахлебаешься солёной воды, будто промыли изнутри, но хоть бы что – абсолютная радость жизни. - Весело, - Марко опускает голову парню на плечо, закрывает глаза. Закатное солнце шлёт горячие лучи. Феникс чувствует, как начинает сохнуть кожа лица, шеи, волосы… Время от времени дно снова уходило из-под ног, волны прихотливо меняли рисунок ям и впадин вдоль берега. Бородатый «спасатель» неистово матерился, переплывая и обходя все эти препятствия, и с неослабевающим упорством пёр к берегу. Марко, с кровью теряя, кажется, здравый рассудок, мычал от боли, вызванной и раной, и омывающей эту рану солёной водой. Мычал сквозь стиснутые зубы, но при этом ещё и улыбался. Такая перекошенная бандитская усмешечка. - Как это мило с твоей стороны, - медленно, растягивая слова, говорил Феникс. – С чего это тебя на геройство пробило? Жить надоело али наших красавиц из медсанбата решил впечатлить? - Наших красавиц из медсанбата только открытый перелом в трёх местах впечатлит. И то не всех. Хотя, если бы они тебя… вас… Да, короче, уже тебя… сейчас увидели, то, несомненно, испытали бы большой приступ воодушевления и замотали бы как мумию в один момент. - Значит, жить надоело. - Как это может надоесть жить? – искренне не понимал парень. «Да-а-а… - подумал Марко. – Телячий восторг. Сплошное жизнелюбие и позитивизм». - Иногда, знаешь ли, начинает казаться… что может. Парень задумался. - Может, - наконец-то сказал он. – Может, но это ничего не меняет. Жить надо, даже если не хочется. Факт бытия сам по себе прекрасен. - Даже когда у тебя за спиной гибнут твои товарищи… Да что там, просто гибнут люди: и твои товарищи, и твои враги, волей случая ставшие на пути… Даже сейчас, ты говоришь, что бытие… как ты там выразился… Жизнь прекрасна? - Да. - Парень наклонил голову и ещё ускорил шаг. - Даже если понимаешь, что тебе, вероятно, суждено пережить всех близких и дорогих людей, видеть их страдания, а потом смерть… и всё равно, жизнь прекрасна?! - Да. - Как тебя зовут? – вдруг спросил Марко. - Сатч. - Да, да, конечно, нужно было сразу запомнить… Так вот, Сатч… Сатчи… Балда ты стоеросовая, - неожиданно добродушно подытожил Марко. – Вот помру сейчас от твоих рассуждений, а не от потери крови. - Мои рассуждения ничуть не хуже любых других. - Передоз оптимизма какой-то. - Если оптимизм – это вера в хороший конец, то да: все мы так или иначе умрём, а значит и успокоимся. Что ж в этом плохого? - А если существует загробная жизнь? - Нет, ну ты представь, только думаешь, что всё, можно полежать, отдохнуть, больше никаких проблем… А тут на тебе, загробная жизнь! Уверен, вот тогда-то все проблемы и начнутся! - Блин, вот смотрю я на вас, ребятушки-пиратушки, вроде все нормальные мужики, а как начнёте философствовать… Хоть сейчас с корабля - в аспирантуру. - Хочешь, я буду твоим персональным психоаналитиком? - Если выберемся, будем философствовать не иначе, как за бутылкой в кают-компании. Я без стопки коньяку этот бред слушать не намерен! Теперь Сатч шёл по пояс в воде. На постепенно высыхающих участках кожи Феникса начинают прерывисто скользить огоньки ярко голубого пламени. - Ох, етить!!! – охнул Сатч, перед лицом которого вспыхнули обнимающие его за шею руки командира. - Так надо, - медленно закрывая и вновь открывая глаза, сообщил Марко. Сатч ёжился под странным, но, в общем-то, довольно приятно покалывающим теплом, от которого по всему телу разбегались мурашки. Наконец-то, берег! - Ю-ю-юхуу! – выдохнул Сатчи, дошлёпывая босыми ногами по воде (свои стильные ботинки он, всё-таки, потерял) до сухого песка и осторожно опустил нелёгкую ношу. - Ненавижу грёбаную воду… - Марко неслушающейся рукой стягивал мокрую разорванную рубаху с плеча, шипя от боли и злости на свою временную беспомощность. Хотелось привычного немедленного исцеления, чтобы скорей вернуться на корабль, ринуться снова в бой. Сейчас восстановление шло медленно, слишком уж он наглотался морской воды. – Зараза! Угадав его мысли, Сатчи сел рядом и стал помогать. Рубашка, вся мокрая от воды и крови, полетела на песок. Марко стал расстёгивать штаны. - Ого, прямо так? – поднял брови Сатч. - А тебя смущает вид полуголого мужика? – ехидно спросил Марко. - Не особо, но вот репутации твоей – кранты. - И твоей тогда. - А моей уже давно, - сказал Сатч. Марко, не задумываясь над его словами, раздевался. - Да перед кем мы тут выкаблучиваемся, перед чайками и фламинго, что ли? – пожал великолепными плечами Феникс. Сатч, засмотревшись, прикусил губу. «Губу-то не раскатывай!» - весело посоветовал ему внутренний голос. «А всё-таки, какой знойный мужик… Держите меня семеро!» - Тогда и трусы снимай! – уже совсем ничего не соображая, предложил бородатый. Марко сидел на песке, повернув к солнцу спину с угрожающей раной от плеча к бедру, которая уже помаленьку начала рубцеваться, охваченная огнём синего пламени. Одна рука упёрта в бедро, бровь задрана, взгляд вопрошающий. - Так–так-такушки, молодой человек… Ты, что ли, воды наглотался, раз такое предлагаешь? Или ты по простоте душевной всё, что в голову взбредёт, говоришь? Сатч зажмурился, помотал лохматой башкой, словно все мысли лишние выкидывая. Снова взглянул на командира. - Нет, это бесполезно, - будто бы сам себе говорит он, плюхается на колени перед Марко и, подаваясь вперёд, порывисто целует в губы. - Чёё-ё-ё?!! – недоумённо, даже не успев рассердиться, вопрошает Марко, отодвигая парня. Шипит от боли в руке и спине. Сатч перехватывает его руки, вновь прижимается губами. Поцелуй выходит смазанный: Феникс отталкивает его, вытаращивает глаза. - Хрена себе, молодняк какой дерзкий пошёл!!! Ты хоть соображаешь, что делаешь?! - Нет, по правде, вообще без понятия. - Ну так поднапряги то, что у тебя вместо мозгов, ты, философ! Держи себя в руках! Парень отползает подальше. За упавшими на лицо волосами почти не видно его глаз, только улыбающийся во все тридцать два рот. - Не хочу держать себя в руках. Только тебя. - Ну, здрасте, приехали! Вот что ещё Марко помнил об этом пареньке: эти его бесконечные «ха-ха-ха» и «хи-хи-хи» на каждом шагу. Шуточки-прибауточки. Сплошные каламбуры и непрекращающаяся игра слов. Ты ему - слово, он тебе – десять. - Слишком многого хочешь, - хмурясь, сообщает Марко. Парень, видя его мрачную решительность, быстро вздыхает, отводит взгляд, даже отворачивается маленько. С постной физиономией смотрит на закат или, быть может, на силуэты кораблей, два из которых уже с задранными носами готовятся к вечному сну на морском дне. Теперь уже Марко искоса поглядывает на парня, уж больно у того сейчас занятное выражение лица. Типа, задумчиво-значительное, серьёзное. Но губы, словно созданные для улыбки, всё равно сами собой растягиваются, вон, ямочки на щеках и у глаз морщинки… как там медички выражаются?.. Мимические, во! Так они у него точно от вечного смеха. Эх, вот же ведь лёгкий характер, во благодать!! «И с этой его бородой… я же изоржусь от щекотки… А что это я так уверенно раздумываю о том, как мы с ним сосаться будем, можно подумать, уже морально готов?..» Нашло неожиданное откровение. Парни на корабле, те, что по мужикам, уже давно забили на красавца-блондина. Хочется-то его хочется, но вот с жизнью или с собственным… кхм… достоинством прощаться не хотелось никому. Раз и навсегда разъяснив всем непонятливым свои сексуальные предпочтения, Марко даже не думал, что кто-то когда-либо заставит его хоть на минуту засомневаться в этих самых предпочтениях. И уж совсем не думал, что это будет какой-то лохматый весельчак, по совместительству редкостный бабник и балагур. Марко ладонью закрыл лицо: «Еба-а-ать… Дожил… В мои-то годы…» - Эй, командир, ты чего? – с неприкрытой заботой в голосе спрашивает Сатч. «Сколько же лет надо мной никто так не трясся… И как нормальные люди это выдерживают: ой, как ты себя чувствуешь? ой, что болит? ой, а может врача?» Марко поднял голову. - Ничего. Ты мне мозг сломал только что. - Ой, да было бы что ломать! – снова заулыбался Сатч, всегда готовый к шуткам и веселью. Феникс смерил его взглядом. - Ты что, в натуре… меня хочешь? – «Какого хрена я сам его провоцирую… И откуда в вас такое любопытство вдруг проснулось, а, легендарный комдив?» Внутренний голос Марко тоже пребывал в саркастическом настроении. - Тебе показать? – подорвался было парень, но увидев лицо командира, вновь уселся, опираясь на отставленные назад руки. – Или объяснить на пальцах? - Это я тебе буду на пальцах объяснять. На одном. Среднем. Сатч захихикал. - Ладно, замнём, - сказал Марко, у которого оставался ещё вопрос, уже не личного характера. - Что ж, горе-спасатель, выкладывай: как я в воде очутился? Найдя в карманах размокшую в никакос пачку сигарет, Сатчи грустно покачал ею перед собой. - Вот так всегда… Взорвалось что-то на их корабле, видать, хорошие у нас канониры… горящим обломком тебя и сбило. Смотрю, синий метеорит вперемежку с алым в воду рухнул. Вокруг всем похрен, ну, поорали, что надо вытащить, но их самих тут же… - Опустил голову, физиономия и вправду стала грустная. – Ну я и… - Бросился? - Ну да… Феникс завёл руку за спину, проверяя шрам: всё, почти затянулся; рука вся в крови теперь… вытер о тёплый песок. - Бля, как романтично, - с грубоватой мягкостью произнёс командир. – Уж не думал, что какой-то новичок, три недели в команде, мне жизнь спасёт. - Не такой уж и бессмертный наш Феникс, - задумчиво вздыхает Сатч. - Нужно возвращаться, а то мы с тобой сейчас как на блядском курорте: "Небо голубое, город золотой…" - А тебе что, мяса не хватает? Погоди, пока я смогу на твою спину смотреть без содрогания. - Так нельзя, не бросать же ребят!.. - Боже ж ты мой, всё, вон, ни одного корабля, кроме «Моби Дика», на горизонте. Успокойся и не рвись на смертоубийства хоть пять минут ещё! – Для убедительности парень схватился за ногу уже поднявшегося командира. Тот так и зашагал, с трудом подтягивая ногу с неожиданным грузом. - Мы только познакомились, а ты уже на меня плохо влияешь! Разлагаешь мою закалённую в боях душу. - Поговори мне ещё, тело разложу. Марко офигевал от такого явного попрания субординации. На их фоне «Моби Дик» гремел торжествующими воплями и канонадой. - Твою ж медь… Мы с тобой конкретно проебали всё самое важное, - сообщил Феникс, оглянувшись через плечо. – Молчи! Я уже понял твою шутку. - Ну, она лежала на поверхности, - развёл руки Сатч. – И вообще, я жду. - Чего? - Не знаю, «спасибо» там… благодарности какой-никакой… - парень сидя ковырял песок. – Время, что ли, выбрать не мог? Раны только что затянулись, вплоть до самой мелкой ссадины. Именно тогда, когда это стало Фениксу глубоко безразлично. «Чего-чего, а времени у нас теперь предостаточно». Сел рядом. - Эээ… спасибо тебе. - Мало, - довольно хмыкнул Сатч. - Чего тебе ещё? - Знаешь, несмотря на то, что мой внутренний голос вовсю советует: «Проси минет!»… (Марко в этот момент чуть не упал мордой в песок)… я как-нибудь перебьюсь, а ты, покамест, можешь меня поцеловать. - Ну и просьбы у тебя! - Следи за формулировкой, комдив! Не «убедительно прошу», а «настоятельно рекомендую». - Ты меня уже два раза поцеловал. - Да разве это поцелуи? Так, вата. В средней школе и то темпераментнее целуются. - Ты что, учился в школе? Хотя по тебе и так понятно, умник… Как ты мне вообще можешь такое предлагать?! - Хорэ возмущаться, можно подумать, ты сильно против… Иди-ка сюда… - Отвали! - А я и не лезу. Давай сам. И в нашу сторону уже ребята на лодках плывут, тоже видать, на пляж потянуло… - Ёпт… - Давай скорее, пока они далеко. Сам ли он приблизился к парню, тот ли притянул его за руки, Марко потом уже и не вспомнил. Но вот движения языка, жадные губы и щекочущую бороду запомнил очень хорошо. - И чего было спорить… Что, ещё? Быстро же ты втянулся в это сомнительное… - Озвучить очередную шпильку Сатчи не успел, ибо его заткнули самым надёжным способом. Руки, впившиеся в предплечья, другие, обхватывающие голову; поцелуй, от которого плавились нейронные связи в мозгу… Когда на шлюпках прибыли первые их товарищи, кто-то, засмеявшись, пошутил: - Чё, уже загораете? Или шуры-муры на песке? Марко, до сих пор не шибко отягощённый одеждой, смерил нахала взглядом. - Сейчас закопаю тебя по подбородок и оставлю «загорать» на пару дней, - хищным тоном пообещал он. - Да ладно вам, комдив, уже пошутить нельзя… Ну, Сатч, ты прям герой! Как у тебя хватило терпения дотащить сюда эту пернатую язву? - Ой, и не говори, - отмахнулся Сатч. - Он же тебе, наверное, даже «спасибо» не сказал? - Ан нет, тут ты неправ, - Сатч заулыбался. – Все бы так благодарили, я бы давно спасателем заделался!