Вопросы безопасности

Тленность бытия настигает Югема в утро понедельника, когда он, по своему уже привычному ритуалу, заглушает двигатель и откидывается на переднее сидение своей малышки. Ничего не предвещает беды, он все также скучает, пока ждет Хани с Юнги, отводящих ребенка в школу, словно в первый раз. Мамаши в дорогущих платьях и бирюльках гладят сыночков и дочек по головкам, толкают дружелюбно в спину и желают хорошего дня, садясь после этого в машины с абсолютно безэмоциональными лицами. Как же это убого выглядит! Все начинает казаться странным, когда школьники перестают заходить в школьное здание, а Хиен со своим белобрысым напарничком все еще не появляются на горизонте. Хорошо, допустим, они заболтались с кем-нибудь или просто снова решили поспорить, сочетается ли цвет ландшафта вокруг школы с ее стенами. Но вот что действительно заставляет Югема нервно принять вертикальное положение — это вид той самой девчонки, за которой в прошлый раз он так бесстыже проследил. Ну черт, не могут эти школьники спокойно просидеть хотя бы несколько жалких минут? Мужчина в строгом ярко-синем костюме хватает девчонку за руку и что-то агрессивно говорит прямо в ее крошечное лицо, на котором дерзкие глаза и взгляд такой, что хоть сейчас в щепки превращайся. Югем хлопает дверью машины, когда мужик замахивается ладонью на школьницу и явно хочет ударить, но, упс, у него не выходит. Югем мужественно кладет ладонь на ее плечо, делая грозный вид, в ответ желая увидеть как минимум преданные глаза, но вот уж никак не ожидает получить локтем в грудь и чуть не отхватить удар ниже пояса. И только благодаря своей быстрой реакции он спасает себя от позора, но смотрит на девчонку с огромнейшим непониманием в глазах. — Зачем сразу драться?! — Вы кто такой вообще, дяденька? — кричит она на него, поворачиваясь всем телом и выставляя вперед руки, будто обороняясь. Югем даже хмыкает от такой боевой готовности, но все же следит за тем, как мужик в костюме неприятно кривится и, сплюнув на асфальт, уходит прочь. — Какой я тебе дяденька, мне всего двадцать четыре! — возмущается он, складывая руки на груди. — Я тебе, вообще-то, помогать пришел, а ты меня чуть не убила, школьница! Он читает, что написано на именной нашивке на школьном пиджаке, и поднимает глаза. Учится в одном классе с Пак Чимином. Сынван горько усмехается, откидывает длинные волосы за плечо и смотрит вызывающе: — Не лезьте не в свое дело, господин мне-всего-двадцать-четыре. И выкиньте эту привычку, тыкать кому-то в лицо его социальным статусом. Говорит она и разворачивается, забегая в школу с первым звонком. Югем смотрит ей вслед и ловит себя на мысли, что больше никогда не будет помогать людям.

***

— И вообще, я не думаю, что учитель Сокджин был как-то в этом замешан. Ну не такой он человек! Шихен — болтливая и постоянно находящая на высшем уровне энергичности девчонка, болтает ногами в воздухе, пока сидит на подоконнике в школьном коридоре и пытается убедить Йерим в том, что Ким Сокджин — чистейший человек на всем белом свете. Ее короткая юбка почти что задирается, когда Йерим успевает схватить за конец и натянуть обратно, пока ситуация не достигла критической точки. Шихен в принципе на это никак не реагирует, только продолжает болтать без умолку и смеется. — А какие у них были отношения? — спрашивает на удачу Йерим и косится на школьницу. Та задумывается, постукивая наманикюренным пальчиком по подбородку, осматривается вокруг, и наклоняется к ней ближе, чтобы начать шептать. Зачем такие способы конспирации непонятно, но, видимо, эта информация уж слишком секретная. И то, что Шихен шепчет ей прямо в ухо заставляет поморщиться, непроизвольно вспомнив слова Чон Чонгука. Чертов Ванга. — Знаешь, я однажды видела их наедине… Между ними явно было что-то большее, чем обычные отношения между учителем и учеников, — шепчет Шихен, а мурашки по коже Йерим не дают забывать дышать. Что вообще в этой школе творится? Она пытается соединить все события в цепочку. Учитель крутит шашни со школьницей, школьница умирает при загадочных обстоятельствах, дело прикрывается, а через кучу времени большая шишка, сидящая у власти, просит их позаботиться о его сыночке и проследить за тем самым учителем-педофилом? Сомнительная история. — Ты чего зависла? — щебечет Шихен, щелкая перед ней пальцами и прося очнуться от своих внутренних видений. Йерим моргает и переводит на девчонку взгляд. — Осмысляю жизнь.

***

Если отбросить все формальности и ненужные подробности, они сейчас выглядят как парочка друзей, скучающих в парке и ожидающих непонятно чего и непонятно кого. Чонгук сидит, перекинув верхнюю часть своего бренного тела через спинку скамьи, и упорно делает вид, что занят чем-то очень-очень важным. Жизненно важным. Спросите Тэхена, и он ответит вам, что ни в коем случае сейчас не пялится на своего горе-напарника, который, вытянув свою безумно привлекательную шею, всматривается в проходящих мимо людей совершенно без цели. Такое себе мероприятие по попытке вычислить преступника, только вот преступника то никакого и нет. Зачем они тут сидят уже битый час, одному только богу известно, но Тэхен не жалуется. И, конечно же, не буравит сейчас скучающего Чон Чонгука взглядом. Чонгук молодой и красивый, полный сил, совсем по-юношески агрессивный и не умеет держать язык за зубами, когда того требует рабочий долг. Но цепляет же, ну! — Что ты делаешь? — Пытаюсь не умереть со скуки, — отвечает он тоном таким, что сразу становится ясно — недалек от того, чтобы вырубиться прямо здесь и сейчас, на этом ярком майском солнышке, прямо вот на этой лавочке. В окружении цветочков и глазеющих на них проходящих людей. Такой весь мальчик-красавчик, мальчик-цветочек, притягивающий все взгляды на себя, и тэхенов тоже. И это все так не вовремя, он не должен сейчас вестись на всякие симпатичные глазки и просто заниматься своей привычной работой. Но как такому сопротивляться? — И как? — говорит Тэхен, не отрывая взгляда, — получается у тебя, Чонгуки? Чонгук поворачивает к нему голову. Смотрит, моргает, смотрит. — Ты меня только что как назвал? Тэхен склоняет голову набок: — Чонгуки. Ты мне на вопрос не ответил, Чонгуки. Что за херня. Он не был готов к такой непонятной смене обстановки, слишком резко и внезапно, ему всего двадцать три! Он не должен так яро реагировать на какого-то странного, забавного, красивого (ОЧЕНЬ красивого, но это необязательно говорить вслух, Чонгук) и истинно «изумрудного» парня, который продолжает смотреть на него вот уже сорок минут точно. Не отводя взгляд. Если Тэхен думал, что он не видит, то ух как он не прав; Чонгук видит все, и вот уж точно никогда не признается, что сам до этого украдкой ловил те моменты, пока Тэхен на него не смотрит. Цеплял взглядом пушистые ресницы, опущенные, когда Тэхен искал что-то в своем телефоне, солнечные лучи, отблескивающие на мягких щеках и бесконечно красивые пальцы. ТАК. ВЕРНЕМСЯ НА ЗЕМЛЮ. — Я- говорит Чонгук, — Что ты спрашивал? — говорит Чонгук, краснеет и отворачивает лицо, почему-то начиная злиться. На что или на кого он и сам не понимает, но злится и от этого яростно сдувает упавшую на глаза челку. Тэхен улыбается. — Я спрашивал, — воодушевленно начинает он, — как ты относишься к однополым отношениям, Чонгуки? — и заставляет парня, сидящего рядом, покраснеть так сильно, что Чонгук начинает почти сливаться с его темно-красной футболкой, надетой под кожанку. Как он относится? Да напрямую.

***

— Как прошел денек? — задает Хани свой привычный вопрос, собственно, не требующий ответа на себя. Его, конечно, можно считать риторическим, потому что Чимин все равно на него никогда не отвечает. А если и отвечает, то только мрачным взглядом, направленным из-под отросшей немного челки. Хиен к такому взгляду уже привыкла, даже научилась не закатывать украдкой глаза каждый раз, когда ловит его на себе; сама она только улыбается краешком рта и говорит что-то Югему, который уже третий день ходит сам не свой. Машина трогается с места, как и крыша у Юнги, когда Чимин пристегивает свой ремень, отбрасывает школьную сумку на свободное заднее сидение и укладывается своей светлой, но очень наглой головой на его, Мин Юнги, плечо. Он ловит взгляд Хиен в зеркале и видит, как сам начинает бледнеть. Не сказать, что ему неприятно. Чужая голова отлично помещается на его костлявом плече, лежит прям как влитая, совсем не давит неприятной тяжестью. Идиллия, мать ее. Если бы не тот факт, что, кхм, Юнги-то как бы не особо положено так с мистером Пак Чимином обращаться. Он смотрит на то, как подрагивают его ресницы, когда Чимин прикрывает глаза и устало вздыхает. Смотрит и диву дается — красивущий до жути, разве школьник таким может быть? Хани включает музыку погромче, пожимает плечами и подпевает какой-то девчачьей группе, поющей про то, как им холодно; Югем смотрит на нее жалостливо и качает головой (в такт). До Юнги с опозданием доходит, что ему что-то говорят. Он не слышит и поэтому делает большую ошибку, наклоняясь ближе: Чимин поднимает глаза, пытливо смотрит и шевелит губами. «Учитель не виноват.» «Сыльги не убивала себя.» «У тебя красивые глаза, хен.»