***
Нет единственной правды, которой ты должен придерживаться. Жить означает ошибаться. Жить означает любить. Прелесть в том, что ты сам выбираешь то, что означает твоё «жить». Для Чонгука жить означало быть лучшим, но смысл этого потерялся, когда он понял, что ему и только ему жить свою жизнь. Он потерялся, когда он оказался в океане возможностей без понятия, куда плыть. Он мог выбрать всё, что пожелает: стать актером или флористом, профессиональным гонщиком или государственным служащим. Но он даже не понимал, что хочет в конце своей жизни. Ради чего всё это? Поэтому он должен попробовать всё, что ему предлагают. Каждую правду испытать на себе. Чонгук приводит себя в чувства, хлопая ладонями по лицу. На электронных часах красными цифрами 3:48, и так хочется уснуть, но от множества мыслей в голове становится шумно. Он встает с кровати и направляется на кухню, чтобы сжевать чего-нибудь сладенького, возможно, даже не ему принадлежащее. В коридоре слышаться звуки стрельбы и маты Хосока, кажется, сегодня ему крайне не везет. В холодильнике пусто, а стикер на дверце грозным почерком Джина говорит, что если Хосок не сходит в магазин, то питаться они будут водой. Чонгук находит на подоконнике ручку и добавляет:«хён, я составлю тебе компанию. набери мне, когда соберешься»
Они встречаются этим же днем, когда Хосок заканчивает свою работу в студии. Он помощник хореографа для детей в студии, что недалеко от университета Чонгука. Первом делом он застегивает кожанку Чона и протягивает ему свою шапку. — Вы оба вечно ворчите на меня. — Это называется забота. Джин отправил двух взрослых за покупками в гипермаркет со списком покупок и предоставил им ограниченный бюджет он правда в них верил. Но нет. Три огромных пакета и ничтожное ничего из списка. — Мы купили рамён, — хлопает глазками мелкий. — Ради Бога, Чон Чонгук, зачем нам плюшевая акула? — Вообще-то, её купил Хосок-хён. Джин грозно прищуривает глаза, когда рыжеволосый парень мило улыбается и трясет игрушкой перед его лицом в надежде, что тот увидит, как им она была нужна. — Это что, годовой запас бананового молока? — Нет, здесь на неделю. У меня растущий организм. — Тебе 20. Ты больше не растешь, — и когда Гук уже хочет возразить, добавляет, — я сказал, ты больше не растешь. Когда гнев Сокджина сходит на милость, они собираются на кухне. Под аромат душистого чая Чонгука прорывает на слёзы после очередной шутки Хосока, когда смех был запредельно громок. Он видит в глазах парней страх, перемешанный с удивлением, но ему не под силу это остановить. Чувство, что все внутри упало куда-то под ноги и разбилось на миллиарды частичек, которым никогда не собраться воедино. С вершины лавиной снесло всё, что строилось годами, по щелчку пальцев, и ты снова чувствуешь себя беззащитным ребенком. Чонгук понимает, что дела совсем плохи, а потом слышит: — Чон-а, мы же твои друзья, как же ты довел себя до такого? Он успокаивается на плече у Джина, пока ладонь Хосока поглаживала его спину, а чай не стал холодным, покрываюсь пленкой. Чонгука отправляют в кровать. На предложение поспать вместе, так, на всякий от Хосока, он устало улыбается и уверяет, что все будет хорошо. Он просто уснет, потому что сил нет. Он устал. Ему снится чья-то красная обувь на траве, усыпанной лепестками вишни, и знакомый силуэт где-то вдали, что энергично машет, привлекая внимания. С каждой секундой он отдалялся, вовсе исчезая. — Кто это был? — где-то совсем рядом раздается голос, который Чону почему-то смутно знаком. — Я не знаю, — врет он. — Он хотел бы помочь, Чонгук-а, но ему никак, поэтому у тебя буду и я. Розовые лепестки вокруг сгорают в воздухе, не успевая мягко приземлится, по левой стороне чувствуется чье-то тепло и звон зажигалки. Чонгук не в силах повернуть голову, чтобы посмотреть на нарушителя его сна. — Мне хватает моих друзей. Чонгук слышит тихий довольный смех. Закрывая глаза, он вспоминает чью-то улыбку. Тепло. Наконец-то наступила настоящая весна.