*** Жаждущий
Милорд находится без сознания уже вторые сутки, и это обстоятельство немало меня беспокоит. Тогда, у реки, он ещё пришёл в себя и мне удалось напоить его водой до очередной рвоты и критический период миновал, но теперь мальчику требуется лечение, а проводить его с бессознательным телом весьма проблематично. С каждым часом я ощущаю, как истончается нить жизни моего юного графа, вызывая во мне чувство тревоги, усиливающееся в геометрической прогрессии. Я даю ему тёплое молоко, вливая небольшими порциями и массируя горло, чтоб спровоцировать глотательный рефлекс, но этого непомерно мало. Гнев и ярость бессильно душат меня раскалёнными цепями, намертво приковавшими к ложу безвольного мальчика, оставить которого в одиночестве выше моих сил. Я боюсь, что стоит отойти хоть на шаг – и он больше никогда не проснётся, яд убъёт его, если я выйду за порог. Если бы не этот страх, четы Сомерсетов уже давно не было бы в живых. Я стою на коленях у кровати, держась за узкую холодную кисть, и, кажется, только она помогает не сойти с ума. Безумный демон – определённо, это наименьшее, что нужно сейчас моему господину. Робкий стук в дверь нарушает мой транс, но голову в сторону нарушителя я не поворачиваю, по неторопливым шаркающим шагам и так ясно, что это Танака. Усмехаюсь, слегка поводя плечами: больше никто не решился войти сюда самовольно. Неужели меня боятся? Он безмолвно проходит внутрь, толкая перед собой тележку, и оставляет её рядом со мной. Ещё через минуту дверь в комнату мягко закрывается. Приподнимаю бледную руку, невесомо касаюсь её губами и возвращаю обратно, осторожно укладывая на белоснежную простынь, на фоне которой тонкая кожа кажется почти прозрачной. Подтягиваю тележку поближе, готовлю компресс и накрываю им прохладный лоб господина. Когда тёплая ткань касается влажной от испарины кожи, ресницы графа вздрагивают и приподнимаются. Невероятное чувство радости вливается в моё тело и заполняет его до краёв, стоит увидеть чудесный цвет его ещё отрешённых глаз. Зрачки аномально расширены, сказывается действие яда, но я благодарен и за это, значит, шансы на выздоровление возрастают. - Господин, прошу, выпейте. Это кисель, - подношу к бескровным губам постоянно стоящую под рукой тёплую чашку. – Ваш организм обезвожен, поэтому нужно много пить. А кисель купирует действие токсинов. Стараюсь как можно аккуратней приподнять голову, опасаясь вызвать тошноту или боль, но милорд всё равно кривится и стонет, однако больше никак не сопротивляется. Он послушно приоткрывает рот, глотая вязкую жидкость. Такую бы покорность да в иных обстоятельствах… Кхм. - Чуть позже я дам вам настой из льняного семени, - отставляю опустевшую чашку и укладываю моё беспокойное сокровище обратно. – А сейчас отдохните. Поправляю соскользнувшее вниз одеяло и сбитую простынь, ощущая на себе внимательный взгляд из-под пушистых ресниц. Я знаю, что он значит, но потакать ему не собираюсь, по крайней мере, сейчас. На данный момент всё, что требуется неугомонному мальчишке – это покой и отдых, а вопросы подождут. Слабое шевеление под одеялом вынуждает меня вздохнуть и обратить внимание на источник волнения. Теперь невозможные глаза сверлят меня вполне осознанно и нетерпеливо, а губы хоть и шевелятся, но абсолютно беззвучно. Ну нет, неугомонное чудовище, я не намерен подвергать ваше здоровье ещё большей опасности и волновать попусту. Всё потом. Я обязательно всё расскажу потом, тем более что новости вас не обрадуют. Снимаю остывший компресс и кладу ладонь на лоб. - Спите, милорд, вам необходим здоровый, крепкий сон.***
На следующий день господин уже может принимать положение полулёжа без страха заработать головокружение. Общее состояние заметно улучшилось, хотя дальше постели я его всё равно пока не выпускаю. Ещё лорд Рендалл посчитал необходимым осаждать поместье, несмотря на запрет появляться здесь до тех пор, пока господин не поправится. Однако дражайший комиссар по несколько раз на дню посылает одного из своих полисменов справиться о возможности посетить графа. И вот сейчас он решил прощупать почву, лично явившись на порог. - Комиссар Рендалл, я ведь сегодня уже объяснял вашему человеку, что граф пока соблюдает постельный режим, - со всеми вежливостью и сдержанностью в который раз уже повторяю я гостю. – Боюсь, что с утра ничего не изменилось. - Себастьян, - хриплый голос небезызвестного графа ножом летит мне в спину. – Я приму комиссара. Какого… этот чертёнок делает в гостиной?! Оборачиваюсь и имею сомнительное удовольствие лицезреть, как по лестнице медленно спускается моё неугомонное несчастье, наспех закутанное в широкий халат, наброшенный поверх ночной сорочки. - Господин, вам ещё нельзя вставать, - старательно изображаю непоколебимое спокойствие древесного удава. Он отмахивается от меня и милостиво приглашает комиссара присесть в кресло, усаживаясь при этом, не без труда, в соседнее. Вот же маленький негодник! - Ваша настойчивость меня удивила, лорд Рендалл. Чем обязан? - Приношу свои извинения за неудобства и желаю скорейшего выздоровления, - к моему удивлению комиссару хватает совести смутиться и покраснеть. - Принимаю, - кивает господин, старательно изображая бодрость, хотя весь его вид буквально кричит об усталости и измождённости. – Но, полагаю, вы добивались встречи со мной не только для этого. Господин неспешно берёт только что поданный мною чай, поддерживая чашку блюдечком, делает глоток и удовлетворённо откидывается на спинку кресла, поглаживая подлокотник пальцами и поглядывая из-под полуопущенных ресниц на собеседника, благодарно принявшего напиток. - Вы правы, не только, - со вздохом соглашается лорд Рендалл. - Где же тогда ваши неизменные спутники-стажёры? Комиссар аж поперхнулся и отставил на столик свою чашку. - Они ожидают меня… снаружи. - Довольно жестоко с вашей стороны. Погода сегодня не ладится. Кажется, я ослышался? Дабы подтвердить отсутствие у себя слуховых галлюцинаций скашиваю взгляд на щуплую фигурку и подмечаю едва сдерживаемую ухмылку в уголках губ. И сам чуть не закатываю глаза к потолку. - К тому же, раз уж мы будем говорить о деле, то им тоже полезно послушать, - милорд даёт знак, и я отправляюсь к дверям, не забывая прислушиваться к звукам за спиной. Впрочем, я ничего не теряю, господин нарочито медленно попивает чай, дожидаясь остальных посетителей. Когда все, наконец, собираются в гостиной, милорд любезно предлагает им софу, хотя своим любимым напитком не угощает. - Так чем же я могу вам помочь, комиссар? - Признаюсь, я приехал не только к вам, в вашем особняке находится важная свидетельница, которая может пролить свет на наше дело. И мне хотелось бы с ней поговорить. - И это всё? - Вы наверняка уже знаете, что в тот день, когда вы нашли мисс Уотерс и поймали лорда Сомерсета, мы взяли под арест его сестру. Она утверждает, что кто-то хочет их оклеветать, но… - Что? - Лорд Сомерсет Вилсон взял всю вину на себя. - Чушь! - подаётся чуть вперёд граф. – Вы не можете этого не понимать. - Мы не можем не принимать во внимание его признание, учитывая сложившуюся ситуацию, однако его показания во многих вещах весьма путаны. Он не узнал платок, в который была завёрнута одна из жертв, и не смог сказать, каким оружием была убита девочка, эм… Кэти, кажется. - Потому что это был не он, а его камердинер, - меланхолично пожимает плечами господин. - В кои-то веки вы выбрали верное направление. Разумеется, он косвенно является соучастником преступления, но бремени убийства на нём нет. А леди лжёт, вам достаточно будет опросить прислугу в их доме. Думаю, давлению Скотланд-Ярда смогут сопротивляться далеко не все, и вы получите желаемую информацию. - Боюсь, вынужден вас огорчить, граф, при всём желании поговорить с прислугой не получится. Как и вообще с кем-либо в том доме. - Почему? - Собственно, это вторая причина, по которой я здесь. Они все мертвы. А вот это милорду знать пока рано, он ещё не готов. С беспокойством отмечаю, как бледнеет мой господин от слов комиссара, и нервно сжимаются пальцы вокруг чашки. - К сожалению, мы не успели предотвратить беду, - продолжает рассказывать лорд Рендалл. - Да кто мог подумать, что кто-то вообще способен на такое… Мы нашли их с симптомами тяжелейшего отравления, а некоторые уже были на том свете. - Из слуг совсем никто не выжил? – недоверчиво переспрашивает господин, хмуря брови. - Не только слуги. Никто. Одни мучились рвотой, другие болями в животе или удушьем, у некоторых появлялись судороги. Лекари не справлялись с количеством людей, которым нужна была помощь. К полуночи мы остались в доме, полном трупов. - Ягодный тис, - едва слышно бормочет милорд. - Что, простите? - Их отравили семенами ягодного тиса. В булочках. - Вы уверены? - Абсолютно. Меня отравили именно так. - Но симптомы настолько разные… - Как раз такие, какие бывают при воздействии тисовых токсинов, - подтверждаю я слова господина. - И леди Сомерсет имеет к этому самое прямое отношение. Она травник. Только леди могла знать о семенах тиса и с лёгкостью подсыпать их в тесто, пока кухарка крутилась у плиты. - С чего вы взяли? - Однажды за ароматом её духов я уловил запах, показавшийся мне знакомым. Тогда я не придал этому значения, но каждый раз, когда находился рядом с ней, ощущал те самые нотки. Пастуший сумочник, вот что это было. Она постоянно возилась с порошками и варила настойки - для предотвращения беременности и в качестве кровеостанавливающего средства после родов. Если помните, мы обсуждали возможности Capsella bursa-pastoris, когда обнаружили его частичку на одном из трупов. - Да, припоминаю. Господин удовлетворённо кивает. - Порошок регулярно подсыпался в еду служанкам, дабы предотвратить ненужную беременность. Причём здесь слуги? Да притом, что многоуважаемые Сомерсеты помогали своим «гостям» удовлетворять их похотливые желания в постелях несовершеннолетних девочек и мальчиков. Тут милорд брезгливо кривится и тяжело выдыхает, взгляд его на пару секунд стекленеет, останавливаясь где-то у меня за плечом. И я прекрасно знаю, какие именно воспоминания сейчас бередят его едва успокоившееся сердце. - Девочки и мальчики от одиннадцати до пятнадцати лет пользуются хорошим спросом у английских чиновников и даже пэров. Они спокойно спят в своих кроватках, пока «благородные сэры» воплощают в реальность с их безвольными телами свои самые грязные и непристойные желания. Они ничего не чувствуют, а на утро не помнят, что с ними вытворяли ночью, поскольку накануне вечером, якобы в награду за труды, их угощают горячим шоколадом с лауданумом, вызывающим галлюцинации. Прекрасный способ закрыть детям глаза на болото, в котором они завязли. Но какие бы меры не предпринимались, скелет не останется в шкафу навечно – не всегда приготовленные снадобья действовали должным образом. Во избежание огласки беременных девочек держали в потайном подземелье до самых родов. А после Темза принимала в себя неприглядные последствия. - Но почему они молчали? – недоверчиво спрашивает комиссар. - Во-первых: потому что им никто бы не поверил. Сами-то как бы вы отнеслись к такому заявлению, приди к вам какая-то горничная? Вы и моим-то словам с трудом верите, да и то после предъявления множества аргументов, а чего стоит слово безродной горничной против благородного и богатого семейства? – усмехается милорд, снисходительно склоняя голову к плечу. - А во-вторых: они боялись лишиться крова и работы, причём весьма щедро оплачиваемой. Да им и самим дети не нужны. Именно из этих соображений Сомерсеты всегда – ну или почти всегда, мисс Уотерс исключение - брали к себе нищих сирот. За кусок хлеба они готовы носить на руках своих Хозяев и прощать им любые недостатки. Даже после осознания того, что их используют, родившие девочки хранили свои и чужие тайны, боясь вновь оказаться на улице. Никто не захочет возвращаться к прежней жизни и умереть голодной смертью. Когда же их здоровье восстанавливалось, они вновь возвращались к работе горничных, чтоб снова приносить доход своим хозяевам. Ввиду всего вышесказанного, не сомневаюсь, что в особняке найдётся место, где хранятся немаленькие партии пастушьего сумочника, закупленные у некоего мистера Хиггса. Его аптека находится на перекрёстке главной улицы и Виндзор-стрит. Можете проверить, я своими глазами видел, как лорд Сомерсет приобретал этот ингредиент. Нужно только получше поискать, - насмешливо косится на комиссара господин. – Но уж с этим вы справитесь и без меня. - Ладно, с настойками и прочими ботаническими пристрастиями леди Сомерсет всё понятно, но зачем было травить всю прислугу в доме и собственных подопечных, если они настолько преданны? – внезапно врывается в разговор третий голос одного из стажёров. Губы милорда изгибаются в презрительной усмешке, а я подавляю желание закатить глаза. Интересно, почему даже зрячие люди могут быть так слепы? - И правда, - господин неторопливо цедит маленькими глотками уже поостывший чай, и я ловлю себя на том, что уже несколько долгих мгновений не могу оторвать взгляд от соблазнительно двигающегося сверху вниз адамова яблока. М-м, нужно сосредоточиться на чём-то ином, пока никто не заметил. – Скажите, мистер?.. - Олбани. Генри Олбани, - представляется худощавый парнишка, приглаживая и без того идеально уложенные волосы. - Мистер Олбани, вы когда-нибудь сталкивались с женской ненавистью, яростью? Нет? Искренне желаю никогда не познать сей прелести. Иногда женщины в своей целеустремлённости гораздо опасней мужчин, поскольку от первых никогда не знаешь, чего ожидать. Они непредсказуемы, а в сочетании с безумием ещё и безжалостны. Господин сглатывает и отрешённо перекатывает в пальцах опустевшую чашку, взгляд его становится пустым, безжизненным, даже радужка, кажется, серебрится морозным инеем. Он всё больше проваливается в свои воспоминания о женщине, чьё сумасшествие и ненависть лишило его последнего родного человека. Однако как бы ни было глубоко её безумие, любовь оказалась сильнее. К сожалению, слишком поздно для самой мадам Рэд. Подкатывает необъяснимое желание подойти и поддержать господина, хотя бы положить руку на его узкое плечо, показать, что он не один в этом мире и никогда не останется, что я всегда буду рядом, при любых обстоятельствах. В конце концов, не выдерживаю и приближаюсь, вынимаю чашку из одеревеневших пальцев, незаметно скользнув по запястью тканью перчаток, от чего милорд чуть вздрагивает и уже не выглядит фарфоровым изваянием. - А теперь представьте: вы богаты и удачливы, вам удалось создать свой мир, свою маленькую империю, в которой вы властитель и бог, где всё идёт только так, как захотите вы. И всё работает как часы. Но однажды оказывается, что одна крошечная незаметная шестерёнка имеет изъян, небольшую царапину. Казалось бы, ничего страшного, какой вред от незначительной детали, которая и особого значения-то не имеет? Однако именно благодаря своему несовершенству в один прекрасный день шестерёнка всё же выпадает из общего механизма и наступает хаос. Все ваши труды разом идут насмарку, привычный мир, выстроенная и взлелеянная вами империя рушится всего лишь из-за маленькой детальки. Как думаете, на что готов человек, у которого сломались эти «часы»? Господин склоняет голову, постукивая по губам указательным пальцем. - Отравить столько людей только потому, что сбежала одна беременная горничная? Просите, граф, но я в это не верю, - скептически складывает на груди руки мистер Олбани. - Нет, разумеется. Леди Сомерсет умная женщина и не стала бы поступать так без веской причины. И я собираюсь её узнать. Комиссар, могу я навестить лорда и леди Сомерсет? - Разумеется, - кивает лорд Рендалл. – До суда мы продержим их во временных камерах. Интересно, как должен поступить хороший дворецкий в такой ситуации? Припоминаю, мистер Агни как-то выдал целую отповедь о том, насколько безответственно я поступаю, проявляя преступную халатность к здоровью господина. Хм, сейчас я тоже должен запретить ему бегать на свидания с заключёнными? - Я навещу их чуть позже. А сейчас прошу извинить, меня ждёт одно неотложное дело. - Конечно, граф. Комиссар поднимается и склоняет голову, то же самое делают и его ученики. На этот раз ни в ком из них нет ни превосходства, ни надменности. К своему удивлению я наблюдаю, как милорд слегка склоняет голову в ответ, спокойно провожая гостей усталым взглядом. Возможно, они, наконец, зарыли топор войны, незримо висевший между ними долгое время. Когда же дверь закрывается, отсекая холл от весёлого щебета взбудораженных приходом весны птиц, меня настигает раздражённый вопрос господина: - Ты ничего не хочешь мне сказать, Себастьян? Останавливаюсь, глядя на милорда, и пытаюсь понять, как смягчить то, что он хочет услышать. Подхожу поближе, чтоб рассмотреть выражение его лица, но оно абсолютно непроницаемо, взгляд направлен в зев камина, наблюдая за пляшущими на углях язычками пламени. В причудливых играх света и тени он выглядит бледнее обычного, и больше похож на призрак. От этого мне хочется накормить его чем-нибудь сытным и прижать к себе, оградив от всего мира своим телом. Но я углубляюсь в свои мысли, а господин всё ещё ждёт ответа. И он ему точно не понравится. - Что вам угодно, мой лорд? - Ты знаешь. - Я могу ошибаться… - Ты никогда не ошибаешься, - прищуривается он, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику. – Где Мери и Джетт? Вздыхаю и опускаюсь перед ним на колени, чтоб находиться на уровне его глаз. - Милорд, вы были не в том состоянии для подобных новостей… - Себастьян, я жду, - твёрдость и скрытая в голосе угроза не дают больше откладывать неизбежное. - Мейлин, Бард и Финни сделали всё возможное, однако они не лекари. Признаки отравления проявили себя, когда они были на пути в ваш особняк. Мне жаль, милорд. Несколько мгновений он сидит неподвижно, словно осознавая услышанное, затем невозмутимо кивает, и его глаза останавливаются на пламени камина. И я боюсь, что его мысли гораздо дальше, чем он хочет показать. - Почему ты ничего мне не сказал? – его холодный тон терзает меня своей непривычной безликостью, он не должен быть таким… пустым. Сильно сомневаюсь, что именно трагедия дома Сомерсетов подействовала на него таким образом. Смутная тревога твёрдо обосновывается где-то в уголке моего разума. - Ваше состояние здоровья не позволяло этого сделать. Господин презрительно фыркает. - Я что, похож на нежную фиалку? У меня чуть не вырывается «да», но я вовремя сдерживаюсь и глубокомысленно молчу. - Да ты издеваешься! – господин приподнимает брови, затем машет рукой и смиренно вздыхает. – Как мисс Уотерс? - В своей комнате, с ней всё в порядке. - Я хочу поговорить с ней. - Сейчас вам нужно отдохнуть. - Себастьян, - моё имя и укоризненно брошенный взгляд вынуждают подняться и подхватить возмущённо воскликнувшего господина на руки. - По крайней мере, я не могу позволить вам в таком состоянии гулять по коридорам. Вы же едва на ногах держитесь. Так что даже не думайте приказывать вас отпустить. Милорд сердито сопит, но больше не пытается возражать, его тонкие пальцы сжимают ткань на моих плечах, удерживая равновесие, а в остальном он держится отстранённо, стараясь лишний раз со мной не соприкасаться. Осознавать это оказывается довольно неприятно и вызывает горький привкус во рту. Меня одолевает невыносимое желание это изменить, прижать его к своей груди до хруста костей, но я напоминаю себе, что даже думать так совершенно неприемлемо. В груди отчего-то становится узко и больно, не знал, что у моей расы такое бывает.*** Ищущий
Открыв глаза, понимаю, что снова выжил! Интересно, зачем? Я считал, что на этот раз мой час настал, но, по всей вероятности, ошибся. Странное милосердие демона определённо является для меня загадкой. Он вообще вел себя, как наседка, первое время почти не покидал моей комнаты, пока я не отправил его приготовить что-нибудь вкуснее осточертевшего киселя. Раньше мои мысли были заняты расследованием, но от лежания в кровати и сопутствующего неизбежного безделья в голову начали лезть воспоминания, которые стоило забыть, замуровать в самую дальнюю стену сознания, и даже близко никогда к ней не подходить. Я сам не верю, что мог так поступить, что мог позволить Себастьяну целовать себя в том кэбе, что и сам его целовал! Сейчас я убеждаю себя, что это было какое-то наваждение, помешательство, что это пребывание в злополучном борделе так повлияло на мой рассудок. Но теперь я, наконец-то, дома, больше не будет ни полуобнажённых женщин, ни развратных пэров, ни ароматов, вызывающих непонятное томление. Я – это только я, глава древнего рода, граф Сиэль Фантомхайв. Но как бы я не убеждал себя, что нет никаких причин возвращаться в прошлое, стоит закрыть глаза или взглянуть на Себастьяна – и меня назойливо начинает преследовать его запах, хотя самого дворецкого рядом нет, либо вкус его губ, буквально въевшийся мне в кожу, я даже чувствую жар его ладони на своей спине! Если б я не был прикован к кровати, то, наверное, сейчас бегал бы кругами по комнате и швырял что-нибудь в стены. И, похоже, если останусь тут ещё хоть на минуту, то совершенно точно сойду с ума. И плевать на запрет Себастьяна не вставать с постели, кто из нас хозяин, в конце-то концов?! Гости из Скотланд-Ярда оказались весьма кстати, по крайней мере, я отвлёкся от собственных тяжёлых дум и переключился на дело. Хотя и тут меня ждало большое разочарование. Все мои старания пошли псу под хвост. В какой-то момент меня одолела дикая ярость, когда узнал, что Себастьян скрыл от меня массовое убийство в доме Сомерсетов. Однако она быстро утихла, заставив задуматься над тем, насколько леди похожа на меня самого. Я ведь тоже убийца, ничем не лучше неё. Когда-то я тоже лишил жизни множество ни в чём неповинных детей. Я действовал даже более жестоко, чем она. Что может быть хуже смерти в огне? Тогда я ещё долго представлял себе, как корчатся в агонии хрупкие тела, уродуемые неумолимым жадным пламенем, как вздувается и пузырится от жара их кожа, как они давятся последними истошными криками и замолкают навсегда. Я говорил Себастьяну о милосердии, на самом деле им там даже не пахло. Мной двигала чистая ненависть. Ненависть к барону Кельвину и ко всему живому, она застилала глаза красной дымкой и взывала о мести. А я даже не пытался отказаться. И не хотел. В той или иной степени я тоже чудовище. С той лишь разницей, что от моих действий пострадали безвольные марионетки с промытыми мозгами, у которых не было будущего, а многоуважаемая леди лишила жизни вполне сознательных и преданных ей людей. Нет, я понимаю, что толкнуло леди Сомерсет на столь радикальные меры, но чтобы кое-что прояснить, мне нужно лично её увидеть. И её брата тоже. Взглянув в пламя камина, внезапно осознаю – с тех пор, как я проснулся в своей комнате, никто и словом не обмолвился о Мери и Джетте, да и сами они не пытались ко мне попасть, хотя у них наверняка накопилось множество вопросов. Уж Мери бы точно захотела поговорить. А в свете постигшей весь бордель трагедии я склоняюсь к весьма не радужным выводам, с сутью которых мой дворецкий не посчитал нужным меня ознакомить. Получив подтверждение своим догадкам, ощущаю себя совсем маленьким и ничтожным. Даже обладая могуществом демона, я по-прежнему остаюсь бессильным перед смертью. На меня будто падает огромная каменная плита, придавливая своим неподъёмным весом к земле. Так паршиво мне не было, даже когда я ощутил на себе действие яда. Я ничтожен. Решил поиграть в благодетеля? Ха! Лучше всего, Сиэль, у тебя получается разрушать. Но вопреки своим мыслям я хочу увидеть Роуз и жизнь в её руках, понять, что отнюдь не всё было напрасно. Горячие ладони Себастьяна усаживают меня на предплечье, отчего я чувствую себя неловко. Память нещадно подбрасывает образы этих самых рук на других частях моего тела, властных губ, жаркого дыхания и влажного языка. Наверное, я проклят. Старательно держусь прямо, избегая лишних соприкосновений, от которых кровь начинает играть и становится жарко. Этого только не хватало. Едва сдерживаю вздох облегчения, когда Себастьян опускает меня на стул в комнате мисс Уотерс. И почему мне стало так тяжело дышать рядом с ним? - Оставь нас, - машу рукой на дверь, и дворецкий покорно скрывается за ней. - Граф! – девочка задремала в кресле с маленьким свертком на руках и теперь торопливо пытается подняться вместе с ним. Жестом возвращаю её обратно. - Любезности ни к чему, мы не при дворе. Мисс Роуз краснеет и опускает голову. - Простите. Я хотела поблагодарить вас за помощь и извиниться за то, что угрожала вам… тогда, - румянец от щёк добирается до ушей, а голос на последних словах звучит совсем тихо и виновато. - Помощь в чём? Вы сделали всё сами. Вы необыкновенно смелый человек. - Смелая? Отнюдь. Мне было страшно, сэр Джером хотел убить меня и Эшли, - её голос дрожит от волнения. - Страх порождает смелость. Все люди чего-то боятся, но далеко не каждый сможет то, что сделали вы. - А меня не посадят в тюрьму? – опасливо косится на меня Роуз, покачивая заворочавшийся свёрток. - Нет. Но вы должны явиться в Скотланд-Ярд и рассказать им всё, что видели и слышали в борделе. Она согласно кивает, а потом обмирает, явно что-то вспомнив. - Граф? Можно задать вопрос? - Разумеется. - Что случилось с Хозяином? – светлые ресницы робко подрагивают, а взгляд не решается оторваться от ребёнка. Подавляю желание сжать пальцами переносицу. Она ещё беспокоится об этом… человеке. Бедная девочка даже не знает его имени! - Вилсон. Сомерсет Вилсон. Он в Скотланд-Ярде. Пока. - Что с ним будет? - Хоть он и не убийца, но за сокрытие преступлений своей сестры, думаю, его ждут несколько лет в Пентонвилле. - Но ведь он не виноват! – вскидывает голову Роуз, пронзая меня взволнованным взглядом. - Он продавал ваше тело каждому желающему его взять, - признаться, я немало удивлён её реакции. – Разве вам всё равно? Ведь последствия необратимы. Я бросаю короткий взгляд на ребёнка, и Роуз это замечает. - Нет, - мотает она головой. – То есть да, но… Пожалуйста, помогите ему. Я ошеломлённо замираю, не веря своим ушам. Что она просит меня сделать? - Но почему? - Он отец моей девочки, - просто отвечает она, слегка пожимая плечами. Несколько секунд я осмысливаю услышанное. - Мисс Уотерс, вы в этом уверены? Она поднимает на меня свои ясные глаза, в которых читается твёрдая решимость. - Уверена, граф. В этот момент я понимаю, что абсолютно её не понимаю. Сначала её купили, как какую-то кобылу, потом опаивали и насиловали, так почему же она не хочет отомстить за себя? Или это со мной что-то не так, это я чего-то не понимаю? Откашливаюсь и перевожу разговор в другое русло. Кажется, размышлять сейчас о тонкостях женской натуры у меня не получается. - Кхм, значит, вы назвали её Эшли? – киваю я на сопящее создание. - Да, - взгляд Роуз тут же смягчается и падает на кружевной треугольник ткани, прикрывающей детское личико. – Хотите посмотреть? Я киваю прежде, чем успеваю подумать над своими действиями, и подхожу ближе. Мисс Уотерс перекладывает ребёнка поудобней, откидывает кружево и поворачивает ко мне. Стоит только взглянуть на ещё красненькое личико с аккуратненьким носиком-кнопкой, высоким лбом и пухлыми приоткрытыми губами, как мои ноги мгновенно превращаются в желе, и я едва удерживаюсь в вертикальном положении. Не знаю, какое такое шестое чувство во мне проснулось, но все инстинкты разом завопили о том, что это именно тот самый ребёнок, из-за которого меня мучили кошмары. Не понимаю как, но знаю точно, что это она, что именно из-за этой крошки меня преследовали во сне жуткие видения. Они хотели, чтобы я спас её. Возможно, теперь меня оставят, наконец, в покое. Кстати, с тех пор, как я вернулся домой, мне не снилось ничего дурного. Точнее, ничего, кроме Себастьяна, но сейчас не это важно. От нахлынувшего облегчения из меня вырывается тихий вздох. - Она будет похожа на вас, - говорю на полтона ниже, изучая короткий светлый завиток, выбившийся из-под чепца. - Лучше пусть будет похожа на своего отца. Он хотя бы красив, - с затаённой грустью поясняет мисс Уотерс, поднимается из кресла и подходит к детской кроватке, укладывая своё дитя. Честно говоря, я плохо улавливаю связь в её словах, поскольку, на мой взгляд, Роуз вполне симпатичная. - Граф, я хотела поблагодарить вас за то, что приютили нас, но мне неловко и дальше пользоваться вашим гостеприимством. - Мисс Уотерс, - прерываю собирающееся начаться изливание угрызений совести, - в моём доме места хватает с избытком, вы можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете. - Но… - Я настаиваю, - наверное, уверенность и твёрдость в моём голосе убедили её принять моё предложение. - Спасибо. Но только на неделю, - она с вызовом вздёргивает подбородок и смотрит прямо мне в глаза. – Потом я вернусь в свой дом. Мать уехала, так что он вполне подойдёт. Кажется, я начинаю понимать, что именно нашёл в ней лорд Сомерсет. Киваю, встаю со стула и не без труда иду к выходу. Голова почти сразу начинает кружиться, наверное, я устал сильнее, чем мог предположить, однако до своей комнаты сил дойти мне хватит и без помощи Себастьяна. Взявшись за дверную ручку, поворачиваюсь. - Мисс Уотерс? - Да? - Можно задать вам ещё один вопрос? - Конечно, граф, я отвечу, если это будет в моих силах. - Почему вы так уверены в лорде Сомерсете? На минуту между нами воцаряется тишина. Роуз переводит взгляд на свою дочь, а потом возвращается ко мне, теплеет и искрится лучиками искренней улыбки. - Просто я люблю его. Не думаю, что он хотел мне зла, Хозяин всегда был добр. Так добр, что продавал каждому желающему! Чувствую, как во мне злость поднимает голову и скалит зубастую пасть. Так, нужно уходить, пока я ещё держу себя в руках. - Что ж, ничего не обещаю, но… постараюсь сделать всё возможное. Роуз доверчиво улыбается, а я с тяжёлым сердцем выхожу в коридор.