Книга Мормонтов: молодой медведь

ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ На Медвежьем острове было необычайно холодно. Холод, словно волна, окатывал Джораха с головы до ног, пробираясь под шерстяную одежду и заставляя дрожать. Джорах потуже запахнул плащ. Морские брызги нежно коснулись его щек, и от этого соленого поцелуя он вздрогнул еще сильнее. Стоя на краю причала, Джорах наблюдал, как слуги укладывают вещи отца в лодку, которая должна доставить его с острова на материк. Джиор Мормонт, одетый в черное, молча стоял рядом с ним. Несмотря на то, что отец принял решение вступить в Ночной Дозор, он продолжал обучать Джораха тонкостям дипломатии и торговли. Их дом не славился богатством, поэтому, чтобы выжить, нужно научиться считать деньги. По-видимому, Джорах хорошо зарекомендовал себя перед отцом во время восстания Роберта, но теперь он жалел об этом. Возможно, если бы я не отличился тогда, отец не отправился бы на Стену. Джиор говорил о чести и о том, что хочет посвятить остаток жизни полезному делу, но Джорах все равно чувствовал себя брошенным. — Мы готовы, м’лорд, — сказал лодочник. Джорах застыл. В этот момент он как никогда остро почувствовал утрату. Боль пронзила его сердце, и он стиснул зубы, чтобы не застонать. Джиор повернулся к нему. Джорах неохотно поднял глаза и встретил невозмутимый взгляд отца. Да, его отец был истинным северянином. Даже несмотря на грядущую разлуку, он смотрел на него строго и бесстрастно. В его голубых глазах не было и тени печали. Джиор положил тяжелую ладонь Джораху на плечо и тихо промолвил: — Помни, чему я тебя учил. Помни наш девиз. Помни свой долг перед нашими людьми. Помни, что ты мой сын. Джорах едва подавил усмешку. Сын… я был твоим сыном, пока ты не надел черное. Теперь у Джиора Мормонта нет иной семьи, кроме черных братьев. В тот день, когда ты принес обет, я стал сиротой. Джораху стало горько. Почему ты решил, что тебе нужна другая семья? Зачем бросать старую? Неужели ты настолько разочаровался в своих родных? Впервые в лице отца Джорах увидел какие-то эмоции — не сожаление и не тоску, как он надеялся. Нет, он увидел настойчивость. Он хочет убедиться, что я все понял. Не стоит расставаться в плохих отношениях. Джорах почтительно опустил взгляд и откашлялся. — Для меня большая честь быть лордом Медвежьего острова и твоим сыном. — Он поднял глаза. — Я не подведу тебя, отец. Джиор крепко сжал его плечо — единственный знак его расположения. Мы — северяне, нежности у нас не в ходу. Бывший лорд Медвежьего острова снял с пояса меч и вручил его Джораху. Длинный Коготь. Джорах с благоговением принял меч, и в его ладонь удобно легла рукоять, украшенная медвежьей головой. Валирийская сталь. Немногие дома Вестероса могут похвастаться столь ценным оружием. Если найти правильного покупателя, за этот клинок дадут больше, чем за весь Медвежий остров. — Он твой, — произнес Джиор, отпуская меч. — Будь достоин его. Джорах кивнул и повесил меч на пояс. Вес древнего клинка не заставил его дрогнуть, наоборот, только укрепил его. Он словно стал выше. Гордость переполняла его сердце. — Прощай, отец, — сказал он более твердо и торжественно, чем собирался. — Прощай, Джорах, сын мой, — ответил Джиор. — Напиши мне, когда ребенок родится. — Он резко повернулся и сел в лодку. Джорах смотрел, как лодочники отшвартовываются от причала и направляют суденышко в сторону материка. Отец так и не обернулся. Джорах все смотрел и смотрел ему вслед, пока паром не превратился в маленькую точку на горизонте. Наконец он вернулся в Медвежий чертог, и там все приветствовали его новым титулом. Джорах Мормонт, лорд Медвежьего острова. Однако последнему желанию предыдущего лорда не суждено было сбыться… ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ Каждую комнату, каждый угол Медвежьего чертога наполняли крики. Джорах слышал их везде, куда бы ни пошел. Звуки, отражавшие страдания его жены, преследовали его, словно призрак. Ребенок вот-вот должен быть родиться — и, учитывая, что леди Мормонт впервые доносила его до срока, была надежда, что он родится живым. Предыдущие две беременности закончились выкидышем — оба раза плод еще не созрел настолько, чтобы сформироваться. Но этот должен выжить. Первейший долг лорда — дать острову наследника. Это моя основная задача. Вырвавшись из чертога, Джорах нашел себе убежище на галерее, выходящей на тренировочный двор. Там было пусто — на остров уже опустилась ночь. Елена рожала большую часть дня. Надеюсь, это скоро кончится. Джорах крепко сжал деревянные перила. Ему пришло в голову, что было бы правильным поступком съездить в Темнолесье и помолиться в богороще. Он не был религиозным человеком, но стоять и ничего не делать было невыносимо. Внезапно в чертоге стало ужасающе тихо. У Джораха все внутри перевернулось. Значит, все закончилось. Выйдя с галереи, он снова вошел в чертог и направился в покои, где Елена давала жизнь их ребенку. С каждым шагом ему становилось все более тревожно. Слишком тихо. Почему не слышно крика новорожденного и восхищенного шепота служанок? По крайней мере, почему не слышно, как плачет жена? — Милорд, — обратилась к нему повитуха. Ее руки и передник были запачканы кровью, и даже на щеке виднелись алые брызги. Слишком много крови. Джорах похолодел, его сердце замерло в тревоге. — Говори, что там, — тихо сказал он, видя, что повитуха колеблется. Та крепко сцепила руки и опустила глаза. — Ребенок родился мертвым, милорд. И… ваша жена не пережила роды. Мне жаль, милорд. Джорах шумно выдохнул, словно его ударили в живот. Елена?.. Он прошел мимо повитухи в комнату. Служанки быстро убирали беспорядок. Джорах не знал, куда смотреть. Его жена лежала на кровати, бледная и неподвижная. На ее белом как полотно лице застыли капельки пота, лоб был нахмурен, словно она все еще пыталась вытолкнуть ребенка в мир. Джорах прикоснулся к ней — гораздо нежнее, чем касался раньше. Он был уверен, что Елену погубила его неспособность полюбить ее. Она была несчастлива… и это лишило ее сил. Да, она всегда была слаба здоровьем, но он не сделал ничего, чтобы улучшить ее состояние. — Оставьте меня, — тихо приказал он. — Я сам. — Это самое меньшее, что я могу сделать. Служанки и повитухи с поклоном удалились. Глубоко вздохнув, Джорах взял кувшин с теплой водой и закончил смывать кровь с тела жены. — Прости меня, Елена, — прошептал он. Он был удивлен, насколько сильной оказалась его скорбь. Может, он и не любил ее, но со временем они стали добрыми друзьями. Елена разделяла его пристрастие к сказаниям и часто просила его почитать что-нибудь перед сном. Эта женщина за прошедшие десять лет многое пережила вместе с ним. Джорах неожиданно понял, что завтра и во все последующие дни он будет просыпаться без нее, и это глубоко опечалило его. Он привык к Елене, и теперь скорбел об утрате. Покончив с омовением, Джорах выпрямил ей ноги и накрыл шерстяным одеялом. Поцеловав ее в висок, он откинул волосы с ее лица и пальцами разгладил нахмуренное чело. Теперь она обретет покой. Может быть, даже счастье. Какая странная мысль. Джорах от всей души надеялся, что так и будет. Отдав последние почести Елене, Джорах наконец обратил внимание на неподвижное маленькое тельце, завернутое в окровавленное одеяло. Его прошиб холодный пот. Ему не хотелось это видеть… это был его ребенок. Джорах медленно развернул одеяло и оглядел своего мертворожденного сына. Волосы младенца, запачканные кровью, были светлыми, как у него самого. Ребенок лежал, свернувшись клубочком и прижав ручки к груди, словно в утробе матери. Он был совсем крошечным. Джорах впервые видел собственного ребенка. Подавив рыдания, он легонько прижал палец к маленькой ладошке. Его скорбь удвоилась. Сын. Он не смог сделать ни одного вздоха в этом мире. Невозможно сказать, почему. Тельце малыша выглядело полностью сформированным и здоровым. Джорах не мог найти в нем ни единого недостатка, ребенок был… совершенным. Он одним пальцем смыл кровь, очень осторожно, чтобы не повредить крошечное тельце. Джорах видел новорожденных и прежде, но собственное дитя было для него драгоценным и неповторимым. — Мой сын, — еле слышно выдохнул он, превозмогая боль, стиснувшую ему легкие и горло. — Мой сын. — Его сердце разрывалось от тоски, которой он раньше никогда не ведал. Джораху хотелось стать для своего сына больше, чем лордом и мастером над оружием, — он хотел быть добрым и любящим отцом. Его тетка посмеялась бы над ним, а отец был бы разочарован, однако при виде воплощения украденной мечты сердце Джораха наполнилось неизведанной ранее любовью. Раньше он страшился отцовства и считал, что с появлением ребенка закончится его молодость и он станет добропорядочным и мрачным, как его отец. А теперь ему страстно хотелось испытать то, чего теперь узнать не суждено. Джорах подавил в себе это желание, прежде чем горечь потери сведет его с ума. Несколько слезинок стекло по его щеке. Он поцеловал своего сына в лоб и завернул в чистое одеяло. Взяв младенца на руки, Джорах вышел из покоев, предоставив мейстеру подготовить тело Елены к похоронам. Он вышел из чертога и, вздрагивая от холодного ночного воздуха, направился в крипту Мормонтов. Освещая себе путь факелом, Джорах молча шествовал мимо древних могил, в которых покоились его предки, пока не дошел до собственной гробницы, возведенной после того, как он прошел обряд совершеннолетия. Рядом находилась гробница его отца. Каменные плиты были укрыты медвежьими шкурами. Укрепив факел в кольце на стене, Джорах осторожно положил тело сына на свою погребальную плиту. Он взял лопату и принялся копать яму. В крипте Мормонтов покоились только те, кто прошел древний обряд, однако для своих детей Джорах сделал исключение. Рядом с его гробницей уже теснились две маленькие могилы. Джорах не знал, какого пола были его нерожденные дети, поэтому на каждом могильном камне было нацапарано просто «Дитя». Он копал и копал, стараясь работой заглушить свою боль. Когда могила была готова, Джорах отставил лопату в сторону и взял в руки мертвого младенца. Снова поцеловав его в лоб, он плотно обернул его одеялом. — Ты стал бы замечательным наследником Медвежьего острова, Геральт Мормонт, — прошептал он, нарекая своего сына. — Покойся со своими братьями, и вся семья будет рада встретить тебя, пока твой отец не присоединится к вам. — Он осторожно положил маленькое тельце в могилу и засыпал землей. По щекам вновь потекли слезы, но он не прекратил работу, чтобы вытереть их. Как только могила была закопана, Джорах отколол от стены кусок камня и нацарапал на нем «Геральт Мормонт». Установив его в головах могилы, он позволил себе еще несколько мгновений предаться скорби, а потом похоронил ее в своем сердце, как и подобает северянину. Сняв факел со стены, он вышел из крипты. В его лице появилась непривычная для него суровость. Ночь еще не закончилась. Вернувшись в кабинет, Джорах зажег свечу и написал два письма. Одно было к Гловерам из Темнолесье, сообщавшее о кончине их дочери. Второе предназначалось отцу. Отец, Теперь я вдовец и трижды не состоявшийся отец. У Медвежьего острова нет наследника. Твой сын Джорах. Письмо получилось кратким, но в нем было все, что его отцу следует знать. Джорах отправил оба письма с воронами и остаток длинной ночи провел без сна. Он не мог спать спокойно, пока Елену, по желанию ее родителей, не похоронили в Темнолесье. Она упокоилась в богороще, рядом со своими предками. К чести Гловеров, они не винили Джораха за смерть дочери, хотя он думал, что на их месте именно так бы и поступил. После похорон Джорах некоторое время пытался забыться. С наступлением сумерек он старался ненадолго забыть о том, что он лорд Медвежьего острова, и утешался в обществе рыбачек и выпивки. Кроме того, он сосредоточился на том, чтобы увеличить торговлю рыбой и тем самым заработать больше денег. Это было скучно, но необходимо. Прошли месяцы, не принесшие с собой никаких событий, пока… — М’лорд! — позвал его гонец. Джорах, обнаженный по пояс, стоял по колено в воде, помогая вытаскивать сеть. Он вытер пот со лба и взглянул на берег. Гонец спешился и подбежал к нему. — Успокойся и расскажи, из-за каких вестей ты едва не загнал коня? — спросил Джорах запыхавшегося паренька. Тот вручил ему свиток. На печати был вытиснен лютоволк. Еле переводя дух, юноша просипел: — Дом Грейджоев объявил войну!