Книга Мормонтов: молодой медведь

ДВА ГОДА СПУСТЯ Казна пуста. Казна пуста. Джорах все повторял эти слова про себя, глядя в расчетные книги. И не просто пуста… я весь в долгах. Его прошиб холодный пот. Как это исправить? Как вернуть деньги острову? Джорах устало потер лоб, в сотый раз за день запустил пальцы в редеющие волосы и в сотый раз тяжело вздохнул. Я погубил свою семью и свой народ. Я не могу расплатиться с ними. Как они смогут прокормить свои семьи? На какие деньги купят одежду детям? — Проклятый дурак, — вполголоса выругался он, яростно оттолкнув книгу. Она соскользнула со стола и с глухим стуком упала на пол. Джорах откинулся в кресле, закрыв лицо руками. Сундуки опустели не в одночасье. Он опустошал их день за днем. С каждым годом Линесса тосковала все сильнее и улыбалась все меньше… Их отношения начали охладевать. Отчаянно пытаясь вернуть любовь жены, Джорах покупал ей все новые драгоценности и шелка. Подарки успокаивали ее, но ненадолго. Они часто ссорились из-за того, что Линесса не желала приспосабливаться к обычаям Медвежьего острова, а в перерывах между ссорами спорили о детях. Они много занимались любовью, но у них до сих пор не было ребенка, и Джораха это настораживало. Ему казалось, что если Линесса родит, то будет чувствовать себя более уютно. К тому же, долг лорда — дать острову наследника. Более того, ему хотелось, чтобы у них с Линессой был ребенок. Мальчик или девочка — все равно, ведь малыш унаследует красоту матери. Наши дети станут украшением Медвежьего острова. Но ребенка все не было. Линесса ни разу не понесла. Джорах подозревал, что она пьет лунный чай, но когда он прямо спросил ее об этом, Линесса страшно разозлилась. Та ссора была самой сильной из всех. После того раза Джорах перестал делить ложе с супругой. Он был несчастен… но все равно любил ее. Я люблю ее сильнее всего на свете. И именно поэтому мне нужно найти способ все исправить. Джорах встал и вышел из кабинета — он больше не мог оставаться в этой тесной комнатушке. Ноги сами вынесли его за пределы чертога. До Джораха доносился шум водопадов, но даже эти звуки не приносили ему успокоения. Он спустился по тропе, ведущей вниз с холма в ближайшую деревушку. Если все, что я могу сделать, это занять себя какой-нибудь полезной работой, пусть будет так. Буду копаться в навозе вместе с крестьянами, авось помогу им. «Доброго дня, милорд», — приветствовали его прохожие, и Джорах приветственно кивал каждому. В деревне было оживленно. Мимо Джораха проносились босоногие ребятишки. Он вспомнил те времена, когда сам был ребенком — бойким мальчуганом с грязными исцарапанными ногами и раскрасневшимися от свежего воздуха щеками. Джорах не тосковал по прошлому — ему было больше по душе настоящее. Однако сегодня, когда его душа была полна печалью, ему хотелось вернуться в детство и играть на берегу вместе с деревенскими детьми, вместо того, чтобы терпеть невзгоды, которые он сам на себя навлек из-за собственной глупости. Джорах подошел к краю леса и присоединился к лесорубам. Взяв пилу, он помог им валить деревья. На Медвежьем острове лишь два источника дохода — лес и рыба. Рыбалка на сегодня окончена. Остается рубить деревья. Джорах работал без устали весь день и всю следующую неделю. Он поднимался с рассветом и приходил домой лишь после заката. Линесса тосковала и сердилась еще сильнее — она думала, что муж пьет или проводит время с женщинами. У Джораха не было времени потакать ее прихотям. Однако прибыль от его работы была настолько незначительной, что им снова овладело отчаяние. Казалось, ему никогда не удастся вновь наполнить сундуки деньгами… однако судьба распорядилась иначе. — Милорд! — раздался голос со стороны деревни. Тяжело дыша, Джорах выпрямился и вытер пот со лба. Опустив топор, он огляделся. К нему бегом бежал гонец. — Милорд, лесники поймали браконьеров. Их схватили, и теперь ждут вашего приговора. Приговора. То есть, казни. Долг лорда Медвежьего острова — казнить преступников. А я-то думал, самое худшее, что ждет меня сегодня, — это попытка уговорить жену быть со мной поласковее. Джорах положил топор на землю, натянул через голову зеленую рубаху и надел пояс с мечом, чувствуя на бедре тяжесть Длинного Когтя. Тяжесть моего долга. Ему подвели коня, и он поехал вслед за гонцом в лес. Сперва они ехали по лесной дороге, потом углубились в чащу. Деревья росли густо, но лошади сами находили тропку. Наконец впереди показался просвет. На полянке пятеро лесников окружили трех оборванцев. Судя по виду их лохмотьев, браконьеры пытались слиться с окружающим лесом. Эти люди не похожи на умирающих от голода бродяг. Их бороды слишком аккуратно подстрижены. — Милорд, — с поклоном приветствовал его стюард, охраняющий пленников. — Эти люди — браконьеры. Мы поймали их, когда они сдирали шкуру с сумеречного кота. При них нашли еще шкуру медведя. Джорах тяжело вздохнул. Он уже хотел приказать отвести преступников в Медвежий чертог, чтобы там предать их казни, но передумал. Его посетила одна неожиданная мысль. Не в первый раз ему доводилось ловить браконьеров. Однако ему вспомнились преступники, которых он казнил много лет назад, когда был еще юношей. Работорговцы дорого платили за рабов. Поскольку работорговля в Вестеросе была вне закона, живой товар стоил дорого. Даже за таких подонков отвалят немало золота. Джорах беспокойно поерзал на коне; его люди с беспокойством смотрели на него, заметив его колебания. Мне нужно золото. Его хватит, чтобы расплатиться с долгами и немного пополнить казну… если сделка состоится. Джораху было все равно, что думают об этом сами преступники. Его не волновало, что он подвергает их страшной участи. Эти люди были для него лишь средством для решения его затруднений. Убедив себя в том, что продажа в рабство — гораздо более мягкий приговор, чем смерть, Джорах принял решение. — Оставьте их здесь, — приказал он стюарду и лесникам. — Я сам казню их и похороню. — Слуги поколебались, не зная, что делать. — Не хочу проливать кровь в чертоге. Казню их здесь. Вы свободны, — добавил Джорах уже резче. Его люди поклонились и ушли, оставив его наедине с браконьерами. — Прошу вас, м’лорд, мы ведь не хотели ничего дурного, — тут же взмолился один из преступников. — Мы голодали! Джорах не обратил внимания на их мольбы. Убедившись, что дружинники ушли, он спешился, взял веревку, которой были связаны браконьеры, и дернул ее, заставив их встать на ноги. Преступники недоумевающе посмотрели друг на друга, потом на него. Ни говоря ни слова, Джорах повел их на берег. Работорговцы частенько проплывали мимо Медвежьего острова. У них были дела к северу от Стены — одичалые продавали им рабов в обмен на припасы. Джорах крепко привязал браконьеров к дереву и уселся на берегу в ожидании работоргового судна. Он не думал о том, что нарушает закон и оставлял без внимания вопросы пленников. Те спрашивали его, что с ними будет, но Джорах молчал. Он думал о золоте, о том, какое облегчение испытает, наполнив им фамильные сундуки. Если меня спросят, откуда взялись деньги, скажу, что продал драгоценности Линессы, которые она уже не носит. Все просто и ясно — никому и в голову не придет продолжать расспросы. Прошел час. Джорах начал беспокоиться, что работорговцы сегодня уже не появятся. Он уже начал раздумывать, где держать пленников, — или бросить эту дурацкую затею и казнить их, — как вдруг заметил корабль. Судно было маленькое, предназначенное не для боя, а для быстрого хода. Джорах вскочил на ноги и вытащил кинжал. Поймав в нем луч солнца, он послал сигнал — ему уже давно был известен условный знак, которым подзывали работорговое судно. Оставалось только надеяться, что этот знак не поменялся. Через мгновение корабль повернул к берегу. Джорах взволнованно вздохнул — ему стало легче. Он повернулся к браконьерам и отвязал их. Подойдя к берегу, они поняли, что их ожидает. — М’лорд, прошу, убейте нас. Я лучше умру, чем стану рабом! — взмолился один. — Заткнись. Жизнь есть жизнь. В конце концов, всегда сможем сбежать, — возразил второй. — Мы потом всем расскажем, кто нас продал, — воинственно заявил третий. Джорах смерил браконьера холодным взглядом, но ничего не сказал. К берегу подплыла шлюпка, в которой сидел капитан и пятеро вооруженных моряков. Видимо, они заподозрили засаду. Джорах положил Длинный Коготь на камень, чтобы обозначить свои миролюбивые намерения. Капитан высадился на берег и подошел к нему. У него была бронзовая кожа, крашеная лиловая борода и лысая макушка. Тирошиец. — Ты нам сигналил, — с сильным акцентом произнес работорговец. Он был весь увешан золотыми монетами и драгоценными камнями. Видно, хочет всех поразить своим богатством. — У меня есть люди на продажу, — заявил Джорах, не тратя время на приветствия. — Сколько дашь? Капитан улыбнулся и весело цокнул языком. Он отлично знал, что работорговля в Вестеросе незаконна. Джорах болезненно сознавал, что находится в руках у этого прощелыги, но старался думать лишь о золоте. Работорговец осмотрел пленников: он снял с них рубашки, даже ощупал члены и проверил зубы. — Три сотни драконов. За каждого. Джорах стиснул зубы. — Добавь до тысячи. Мы оба знаем, что за вестеросцев ты получишь вдвое больше. — Девятьсот пятьдесят, — с самодовольным видом предложил капитан. Джорах протянул руку. — Девятьсот пятьдесят. И отрежь им языки. Рабам нет нужды разговаривать. Капитан с любопытством посмотрел на него. Пленники громко запротестовали, но работорговец понял Джораха. Немые рабы не выдадут того, кто их продал. Он кивнул и пожал Джораху руку. — Идет. — Махнув своим людям, принялся отсчитывать монеты. Работорговцы схватили новоиспеченных рабов, разожгли огонь. Когда пламя разгорелось, один из них вытащил кинжал и раскалил его докрасна. Браконьеры вырывались, но моряки крепко держали их. Джорах стиснул зубы, стараясь не смотреть. Золото. Мне нужно золото. Моему дому нужно золото. Я — лорд Медвежьего острова, я должен спасти мой дом… и мой брак. — … пятьдесят, — закончил капитан, укладывая последний золотой в мешок. — Приятно иметь с вами дело, — сказал он, вложив мешок Джораху в руку. — Надеюсь, еще увидимся. Джорах не ответил. Взяв мешок, он отвернулся. Раскаленный кинжал уже достали из огня, и работорговец поднес его к лицу одного из несчастных. Джорах сел на коня и поехал прочь. Еще целую милю его преследовали крики. ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ В Большом чертоге Винтерфелла было шумно от болтовни, смеха и музыки. Лорд Старк устроил праздник, который длился уже две недели. Настало время для большого веселья. Познакомившись с детьми лорда Старка, Джорах нежно прошептал Линессе, что хотел бы в один прекрасный день представить их детей лорду Эддарду. Та улыбнулась и поцеловала его. Джораха нельзя было назвать искусным танцором, но в эти праздничные дни он часто выходил танцевать с женой. Линесса любила танцевать и теперь наслаждалась. Хотя в Винтерфелле ее окружали северяне, она нашла утешение в обществе леди Кейтилин Старк, которая тоже была южанкой по рождению. Настал последний вечер праздника. Джорах был поглощен игрой в шахматы с лордом Старком. Задумчиво поглаживая бороду, он сосредоточенно изучал доску. Его лорд осадил его со всех сторон. Мне стоит у него поучиться. — Как поживает ваш отец? — спросил лорд Эддард. Джорах нахмурился. — Уже три месяца я не получал от него вестей. Что ж, теперь он — лорд-командующий Ночного Дозора. Ему недосуг писать своему бывшему сыну. — Слова прозвучали слишком горько, и Джорах решил начать заново. — Он упоминал, что ваш брат получил повышение. Бенджен хорошо несет службу. Отец пишет, что он прирожденный дозорный. Нед невесело кивнул. — Бенджен всегда был серьезным юношей. Когда мы были детьми, я как-то увидел, что он стоит у окна и смотрит на звезды. Я спросил, что он хочет увидеть, и он ответил: «Цель, Нед. Смысл». Ему тогда было восемь лет, — лорд Старк улыбнулся. — Мой старший брат, Брандон, в этом возрасте интересовался только драками и девочками. Джорах наконец сделал ход и откинулся в кресле. Взяв кружку с элем, он поднес ее к губам и поднял глаза к столу, стоящему на помосте. Линесса нашептывала что-то в ухо леди Кейтилин. Ее щеки раскраснелись. Похоже, моя леди-жена выпила слишком много вина. От вина она добреет. Интересно, о чем они шепчутся? Может быть, о детях? Стук медной фигуры о деревянную доску заставил его повернуться к своему лорду. Эддард Старк снова поставил его в трудное положение. — Я слабый противник, милорд, — с усмешкой заметил Джорах, изучая доску. — Ерунда. Чтобы восстановить ваше мнение о себе, должен сказать, что вы держали меня в постоянном напряжении. Такая игра требует времени. Когда я не бегаю за сыном и дочерью, то сижу за доской. Понимаю, вам не до игр — должно быть, заботы о Медвежьем острове занимают все ваше время. Джорах кивнул. — Богатство достается нелегко, милорд, но я не жалуюсь. Нам всегда приходилось много трудиться. Может быть, однажды мы копнем поглубже, и выяснится, что под землей скрывается золотая жила, — пошутил он. Нед улыбнулся шутке. Джорах сделал следующий ход, и в этот момент в комнату вошел мейстер. — Прилетел ворон, милорд, — сказал он, вручая Неду послание. Лорд Эддард развернул свиток и углубился в чтение. Джорах отхлебнул эля и взглянул на жену. Та заметила его взгляд, и Джорах улыбнулся ей. Линесса ответила на его улыбку, и от этого Джораху стало теплее. По телу пробежали приятные мурашки. Однако последующий разговор заставил его похолодеть. — Кто-то продает рабов, здесь, на Севере, — громко произнес Нед. У Джораха екнуло сердце. Эддард Старк помрачнел. Он свернул послание, засунул его в карман на поясе и огладил бороду. — Вы не замечали ничего странного у себя на острове? Работорговцы могли высадиться на побережье, там проще всего заключить сделку. Джорах сглотнул. — Я не заметил ничего необычного, — ответил он, стараясь держаться спокойно. — В письме говорится, кто эти рабы? Нед покачал головой. — Моряк уверен, что это вестеросцы. Им отрезали языки, поэтому они не смогли назвать имя того, кто продал их в рабство, но по их виду можно определить, что это северяне. Джорах нахмурился. — Каким образом? По светлой коже? Это не обязательно могут быть северяне. — Сердце снова забилось, но часто и гулко. Это может меня выдать. И ладони вспотели. — Я расспрошу людей, — пообещал он лорду Эддарду, склонив голову. — Я тоже, — со вздохом отозвался Нед, устало отхлебнув эля из кружки. — Если найдете преступника, задержите его. Наказание за работорговлю — смерть. Я сам исполню приговор. У Джораха мороз пробежал по коже. — Как прикажете, милорд, — ответил он. — Простите, но мне придется прервать игру. Я должен поговорить с другими лордами. Продолжим в другой раз, — произнес лорд Эддард, вставая. — Разумеется, — ответил Джорах и откинулся в кресле, переводя дыхание. Кто-то узнал. Может быть, даже видел или слышал. Если капитан решил предать меня, я найду этого гада и отрублю ему голову. А может, донес кто-то из моряков? Может, кто-то из рабов умел писать? Нет, если так, Нед бы уже знал мое имя. В любом случае, в Винтерфелле небезопасно. На следующее утро Джорах с Линессой вернулись на Медвежий остров. Едва они приехали домой, Джорах тут же приготовился к поспешному отъезду. Прошла неделя, потом другая. Миновал месяц. Джорах начал думать, что опасность миновала, но вдруг получил анонимное письмо: лорд Эддард узнал о том, что именно он продал рабов, и едет на остров, чтобы казнить его. Джорах немедленно принялся собирать вещи. — Я не понимаю, — сказала Линесса, разглядывая клочок пергамента. — Ты же не продавал никаких рабов. Просто поговори с лордом Эддардом, объясни ему, что это просто недоразумение. — Джорах продолжал укладывать одежду, не глядя на нее. — Джорах… Джорах… ты же не… — произнесла она умоляющим голосом. Подняв глаза на Линессу, он нервно дернул плечом. Этого было достаточно. — Зачем ты это сделал? — Потому что я больше не могу позволить себе содержать тебя! — воскликнул Джорах громче, чем собирался. Этот возглас вырвался прямо из его сердца. — Ради тебя я влез в долги, — продолжил он, не в силах остановиться. — Проклятье, тебе все было не по нраву, а я старался, старался угодить тебе и покупал все больше дорогих вещей. Но у нас недостаточно денег, чтобы обеспечить тебе роскошную жизнь, к которой ты привыкла. Я был почти разорен… нужно было платить налоги Роберту, а у меня не было денег. Тут подвернулись эти браконьеры, и я подумал… подумал, что мне удастся как-то свести концы с концами. — Джорах взял ее руки в свои. — Я сделал это ради тебя. Ради нас с тобой. Мы просто уедем отсюда куда-нибудь, где теплее, где лучше. Мы снова будем счастливы. Линесса отняла руки. — Я не просила тебя покупать мне дорогие подарки. Я не просила разорять твой дом. Джорах стиснул зубы, подавив в себе раздражение. — Нет, но ты никогда не считала мой дом своим. Ты сама только что проговорилась — ты сказала «мой дом». Но это и твой дом, Линесса. Если бы ты захотела получше узнать это место и этих людей, ты не чувствовала бы себя такой несчастной. Линесса смерила его таким ледяным взглядом, что Джорах испугался, что потерял ее навсегда. — Что ж, поведай мне свой план, муж мой. Куда ты повезешь меня теперь? Джорах вернулся к сундуку с вещами. — В Лисс. Корабль ждет нас. — Лисс, — повторила она. — Значит, ты увозишь меня еще дальше от дома? Джорах закрыл глаза, сдерживая гнев. — Линесса, если твоя любовь ко мне угасла, можешь возвращаться домой. — Он повернулся к ней. — Но если ты по-прежнему меня любишь, доверься мне. Я все сделаю правильно. Я сделаю тебя счастливой. Линесса долго смотрела ему в глаза. У Джораха задрожали руки. Если она оставит меня… я погиб. Она — мое счастье. Даже сейчас, когда моя налаженная жизнь рухнула, а имя покрыто позором, мне довольно одной ее улыбки. Она глубоко вздохнула, потом кивнула. — Хорошо. Значит, плывем в Лисс. Он улыбнулся, взял ее руку и поднес к губам. — В этом городе рабы постигают путь Семи Вздохов и обучаются доставлять удовольствие. Нам будет хорошо там, я уверен. — Да уж, там мы можем многому научиться, — тихо хихикнула она. Поздним вечером они оба облачились в черные плащи и приготовились незамеченными покинуть чертог. Тетя Мейдж и ее дочери наверняка уже знают, что лорд Эддард едет, чтобы казнить меня. Линесса уже вышла из дома и села на лошадь, а Джорах еще оставался в их покоях. Он взял в руки Длинный Коготь. За валирийскую сталь можно получить немало денег. Нам не придется думать о золоте. Можно будет до конца безбедно жить в Лиссе, радуя друг друга… но это же Длинный Коготь. Фамильный меч. Он в течение пяти веков принадлежал дому Мормонтов. Джорах не знал, кому принадлежал меч до того, как попал к его предкам. Он задумчиво оглядел темные разводы на клинке, погладил резного медведя на рукояти, свирепо рычащего на врагов, рассеянно провел большим пальцем по резьбе. В этот момент он почувствовал всю тяжесть своего позора. Я запятнал не только себя, но и всю мою семью. Меня запомнят как человека, который продавал людей в рабство. Это клеймо навеки пристанет к моему дому. Моих родных будут называть родственниками работорговца. Это больше не мой меч. Я больше не Мормонт. Я больше не лорд. Джорах подумал, что надо бы оставить послание для Мейдж с извинениями и объяснениями. Вот мое послание. Чувствуя, что прощается со старым другом, он положил меч на кровать, устроив рукоять на подушку. «Прости меня, отец», — прошептал он. Его накрыла волна скорби, и он закрыл глаза, пересиливая боль в груди и в горле. В этот момент он чувствовал себя напуганным мальчишкой — ему не было так страшно даже в юности, когда он впервые вышел на медведя. Джорах сжал медвежий коготь, висящий у него на шее, потрогал пальцем острый кончик. Еле сдержавшись, чтобы не разрыдаться, он откашлялся и вышел. Линесса с каменным лицом ожидала его у ворот. Джорах молча сел на коня, и они поехали к берегу. Джорах свернул на боковую тропу, подальше от деревни, и вскоре они достигли того самого побережья, где он продал рабов. Там их ждала лодка. Они сели в нее, погрузили вещи, и лодка доставила их на небольшое торговое судно. Корабль поднял паруса и направился на юг. Нужно плыть быстро, чтобы добраться до Лисса, прежде чем король Роберт отправит за нами погоню — если он вообще захочет посылать погоню. Джорах надеялся, что лорд Эддард не станет преследовать его, узнав, что он отправился в изгнание. Линесса спустилась в каюту, а Джорах смотрел, как Медвежий остров исчезает вдали. Морской бриз пробирал до костей, но этот холод был ему знаком. Запах моря, вкус соли — на этом он вырос. Высокие сосны постепенно уменьшились до зеленых точек… и наконец его остров — его дом — скрылся из виду. Теперь я изгнанник. Джорах почувствовал себя одиноким и беспомощным. Он понял, что такое дом, лишь потеряв его.