Попробуй убежать

      Как же всё это паршиво. Юнги обвиняли во всех смертных грехах, врачи с удовольствием говорили, что меня «по крайней мере, раза три изнасиловали точно». Их очень сильно привлекли засосы на моей шее и груди, порезы на ладонях, оставленные после того, как я вынимала оставшиеся осколки от тарелок из ладоней Юнги…       Письма, интервью, появление на каналах… как всё это отвратительно. Даже во много раз отвратительнее, чем то, что со мной делали врачи. Все люди копались во мне, хотели вытянуть сенсацию и выявить на свет все мои мысли и чувства, все мои воспоминания.       Но я не давалась ни психиатрам, ни журналистам. Меня поддерживали только Чимин и Чонгук. Хоть Чонгуку было запрещено двигаться, он кое-как приходил ко мне в палату и долго сидел, держа меня за руку. Оба эти парня закрывали двери перед мозгоправами, когда я впадала в истерику, утешали меня, не пытались выяснить, что же со мной происходило все эти три недели.       Через полгода после моего освобождения меня стали ненавидеть. Я обрекла на себя гнев якудза из Сеула, так как заставила их обожаемого Мина Юнги бежать. Куда — неизвестно, но поговаривали, что он бежал куда-то на север.       Люди, которые обрабатывали всё — мои мысли и чувства, признания и воспоминания, дали моему состоянию одно вычурное название — Стокгольмский синдром и с умным видом повторяли это слово при моём брате. Но Чимин на это только улыбался.       Чонгук признался мне в любви, и Чимину даже пришлось волоком вести меня к нему, чтобы я выслушала признание. Этот парень, конечно, славный малый, но я не достойна его. Сомневаюсь, что он хотел бы всю жизнь пройти рука об руку с девушкой, которая испытывала сексуальное влечение к якудза.       Но Чонгук любил меня. Вечно был рядом. Носился со мной, как с маленькой девочкой, оберегая от журналистов более яро, чем мой брат. Это никак не помогало мне восстанавливаться, наоборот, с каждым смелым шагом Чонгука я всё больше замыкалась и отдалялась, копаясь в себе и во сне взывая к Мину Юнги…       Два года спустя.       Жизнь текла медленно, размеренно. Я привыкла к тому, что Чонгук меня любил. Привыкла к тому, что мы каждый день просыпались в одной постели и готовил завтрак. Кроме одного поцелуя, между нами ничего не было.       Ведь я ждала Юнги. Я хотела, чтобы он вернулся.       Полгода работая официанткой, я поняла, что это моя работа. Ничего сложного, просто берёшь заказы, а потом приносишь блюда. Только такая монотонная работёнка весьма утомляла.       После одной из многочисленных смен я возвращалась домой, чтобы поужинать с Чонгуком, но неожиданно кто-то схватил меня за запястье.       — Я вернулся. Как и обещал.       Я боялась обернуться. Боялась обернуться и ошибиться. Я хотела надеяться на то, что это был голос Мина Юнги, что это он держал меня за руку, что он обнимал меня, прижимаясь губами к моей макушке.       И это был он.       Его волосы покрашены в грязно-розовый, он был одет в простую белую футболку, чёрные джинсы и серую рубашку в клетку. Он прижимал меня к себе, как тогда, в нашу последнюю ночь, гладил меня по волосам.       — Сумин… Сумин, это ты…       — Юнги…       Я потонула в его поцелуе, забылась в его объятиях. И когда он вёл меня в машину, я не сопротивлялась. Я хотела уехать вместе с ним куда угодно — хоть в другую страну, хоть в другой город. Я забыла обо всём — и о брате, и о Чонгуке. Впервые я забыла о тех, кто помогал мне всё это время.       POV Автора.       Длинные гудки портили Чонгуку настроение. Он ждал Сумин уже около двух часов, не понимая, что буквально полчаса назад она выкинула свой телефон на проезжую часть, уезжая из Сеула навсегда.       — Да что же это такое…       Когда его телефон зазвонил, парень встрепенулся. Но звонил ему Чимин.       — Хён… а где Сумин?       — Она сказала, что уезжает из Сеула… с Мином Юнги. Она просто сбежала. От тебя и от меня.       — Да что она нашла в нём?!       — Чон, она же девушка, так ещё и с отягощением в виде Стокгольмского синдрома. При этой херне похищенные испытывают симпатию к своим похитителям и утверждают, что любовь взаимная. Только всё это — психология, понимаешь? Против неё, а уж против Сумин, не попрёшь… Чонгук? Ты меня слышишь?       — Да, хён, — и Гук отключил телефон.       Он надеялся на счастливую семейную жизнь с Пак Сумин. Да, именно надеялся… но надежда умерла. Он хотел, чтобы девушка полюбила его, но она не любила никого.       Кроме Мина Юнги, который сломал жизнь многим людям.       И ей в том числе.