Rescue me before I fall into despair.

***

Я сидел на металлическом стуле в узком коридоре и читал какие-то надписи на стендах, попутно слушая музыку и отбивая ногой ритм той мелодии, что играла в моих наушниках. Несмотря на то, что вчера я поругался с Джи, сегодня мое настроение уже находилось на высоте. Возможно, это вызвано тем, что сегодня мне надо было провести всего два урока, а значит мне не пришлось тратить свои нервы, свой голос, кричать на слишком уж диких детей и требовать от них тишины. Я нормально отработал с двумя классами, мы пообсуждали с ними парочку произведений, иногда даже шутили над главными героями, пытаясь понять смысл их поступков, суть. Ну, а потом все дружно смеялись, когда кто-нибудь из класса выкрикивал что-нибудь смешное. Благодаря этим детишкам, которые иногда бывают слишком наглые, а иногда достаточно охуенные люди, я смог перебороть грусть в себе и вновь возрадоваться новому дню. Где были эти подростки, когда я ночью проверял их самостоятельные и плакал? Вот тогда бы они мне пригодились особенно сильно, чтобы я не чувствовал себя брошенным и ненужным собственному мужу. Но в тот момент меня поддержали наши с Джи дети. Я хоть немного отвлекся, болтая с ними по телефону. Слушал, как они, перебивая друг друга, с восторгом рассказывают о походе в парк аттракционов, а в голове крутилась только одна мысль: «Как бы мы жили без них?». Спустя годы, даже не верится, что сейчас я могу найти поддержку буквально во всем. Раньше ведь о таком даже мечтать не приходилось. Я постоянно проигрывал грусти, злости, депрессии, потому что победить их в одиночку был не в силах, а говорить что-то матери не было желания. Зачем? Она же все равно не поняла бы меня, осудила бы и назвала ненормальным, просто потому что я считал свою жизнь убогой и бессмысленной. Словно она, блять, подростком не была и не понимала, как тяжело в такой промежуток времени понять, что смысл в жизни все-таки есть, словно она не понимала, как его тяжело найти, но, в любом случае, это не так важно. Осуждать меня она любила всегда. Это иногда так злило, если честно, но я рад, что сейчас ее упреки уменьшились до минимума и дальше того, что из меня хуевый повар, не уходят. Это реально греет душу. Черт… с каких пор мне душу греют упреки? Точнее, их отсутствие? Боже, Фрэнк, ты слишком сильно изменился с тех пор, как сошелся с Джи и вышел за него. Это нормально? Наверное, да. Любовь и все такое… Мне надо срочно найти какой-нибудь повод погрустить, впасть в небольшую депрессию или же заставить себя почувствовать то, что я чувствовал будучи подростком, тогда наш с Джи диалог должен получиться отличным, как в старые добрые. Но вот только, что именно может пробудить во мне те самые эмоции, если я давно не подросток, а непонятное мне чувство одиночества покинуло меня после свадьбы? Я не знаю. Придется придумывать на ходу. Может, из этого получится хоть что-то, потому что сейчас нет ничего. Я забыл все те проблемы и мысли, что волновали меня лет в семнадцать. Это так странно… Я просидел в коридоре где-то минут десять, тяжело вздыхая чуть ли не через каждую минуту и постоянно ловя на себе то косые, то любопытные взгляды тех людей, что проходили мимо меня. Это напрягало и смешило меня одновременно, но я старался не подавать виду, специально сидя с каменным лицом и делая вид, что пришел я сюда с серьезной проблемой. Ну, по сути, наши с Джи ссоры — это в самом деле серьезная проблема, но никто же здесь не знает, что муж этого горя — я, ведь я никогда не был на его работе. Не люблю всякие клиники, больницы. Там все как-то грустно и воняет таблетками, а это противный запах. — Фрэнк Энтони Томас Айеро младший? — сказала какая-то девушка, выходя из кабинета Джи и держа в руках планшет с ручкой. — Да, — тихо ответил я, тут же доставая наушники из ушей и пряча их в карман вместе с телефоном. — Мистер Уэй готов Вас принять. Заходите. Я положительно кивнул головой и, встав со своего места, взяв толстовку и поправив рубашку на себе, зашел в кабинет психолога, невольно начиная даже как-то нервничать, но тут же говоря себе, что я должен вести себя так, словно мне восемнадцать лет. Стоило мне только зайти в кабинет, как я тут же увидел перед собой Джерарда, что сидел в очках за своим рабочим столом и что-то писал, не обращая на меня никакого внимания. Я чуть замялся, но все же прошел дальше и сел на стул, что был прямо напротив Уэя, а потом вспомнил, каким наглым я был, будучи подростком, и закинул ноги на стол Джи, как ни в чем не бывало. — Добрый день, мистер Уэй, — выделив последние слова, каким-то довольно дерзким голосом сказал я, желая обратить внимание мужа на себя. Джерард тяжело вздохнул и, сняв очки, посмотрел на меня. — Какого..? — возмутился он, ведь явно надеялся, что ему показалось, — Фрэнк, пошел вон! Дома поболтаешь со мной! — Сейчас мне не муж нужен, сейчас мне нужен психолог, — ухмыльнувшись, ответил я, поудобней устраиваясь на стуле и оглядывая достаточно большой кабинет Джи. — Хорошо тебе тут, я смотрю. Кабинет просторный, солнечный, секретарша или кто она там. Я не удивлен, что ты любишь свою работу. — Я люблю ее не за это. — М, да, я помню. — Зачем ты пришел? — тяжело вздохнув, спросил Джи, кидая очки на стол и глядя на меня с каким-то упреком. — Я не могу прийти на работу к своему мужу? — вопросительно изогнув бровь, спросил уже я. — Тебе же не муж нужен! — Ах, да, точно. Простите, мистер Уэй, обознался. Я к Вам на прием пришел. Я даже заплатил за него. И не только за него. Мне просто нужно с кем-нибудь поговорить. Ходят слухи, что Вы хороший психолог. — Фрэнк, иди домой, там поговорим. — Я не живу с Вами, — пожав плечами, ответил я. — Как пациент и психолог могут жить вместе, м? Это странно… — Ты не уйдешь, да? — потерев переносицу, спросил Джи. — С чего бы я должен уходить, если я заплатил?  Я смотрел на Джерарда невозмутимым взглядом, мысленно то ли радуясь тому, что я такой дерзкий, то ли боясь того, что мы сейчас поругаемся еще сильнее, но, судя по тому, что Уэй надел очки обратно, взял в руки блокнот и откинулся на спинку своего кресла, ссоры не должно было быть. — Ладно, мистер Айеро, давайте поговорим. Что Вас беспокоит? — с какой-то наигранностью спросил он. — Кошмары. — М, кошмары. И что же Вам снится, м? Наверное, всякие монстры, кишки, угадал? — Нет, — со смешком ответил я. — Мне снится, что меня бросил последний дорогой мне человек и я убил себя.  Лицо Уэя тут же изменилось. Он смотрел на меня уже не с раздражением и желанием избить, а с недопониманием, и, кинув блокнот на стол и сложив руки «замком», внимательно посмотрел на меня серьезным взглядом. — И давно тебе такое снится? — тихо спросил Джи, заставляя меня даже усмехнуться. — А с чего бы тебе сразу стало не похуй? — С того, что мне всегда не похуй на тебя. Как давно тебе снятся такие сны, Фрэнк? — Они снились мне, когда мне было лет пятнадцать, — спокойно ответил я, глядя в глаза Джи. — Мне снилось, что у меня был тот, кто обещал мне всегда быть рядом. Он клялся, что не предаст меня и не оставит, как это делали остальные, а потом он опозорил меня перед толпой людей, и перед этой же самой толпой я вскрыл вены, слушая громкий смех каждого, в особенности, того самого друга. — Ты никогда не говорил мне про этот сон раньше, почему сказал сейчас? Он снова тебе приснился? Когда? Кто был в роли того друга? Что он говорил? Людей много было? Громко смеялись? — Джи, я... Не так много вопросов пожалуйста. — Черт... прости. Эм... почему тебе захотелось поговорить об этом сейчас? Типа, раньше, как я понял, плевать было, а сейчас почему не плевать? — Потому что мне, блять, кажется, что со мной сейчас хотят поступить так же. Это странно? Мне кажется, что да, потому что мой муж он… он мой муж. Он клялся мне в любви, когда мы занимались сексом и постоянно шептал мне, что я дорог ему, нужен, что он доверяет мне, он бы не смог так поступить со мной. Но вот только мне почему-то все чаще кажется, что он хочет так со мной поступить. Возможно, без унижений и прочего дерьма, но все же с болью, предательством.  Джерард тихо выдохнул, опуская взгляд на свои руки и начиная о чем-то думать, но уже через пару секунд снова поднял на меня свой взгляд. — Я люблю тебя, Фрэнк. Я не собираюсь тебя предавать или делать больно. Больше никогда… Ты реально дорог мне, важен, я просто не… — Мистер Уэй, Вы не мой муж, — фыркнул я, убирая ноги со стола и придвигаясь к Джи ближе. — Вы мой психолог. И я хочу услышать Ваше мнение насчет того, что я чувствую. — Я думаю, — чуть дрожащим голосом начал он, — Что Вам нечем заняться, раз уж Вы забиваете свою голову таким дерьмом. Вам стоит получше подумать на тему того, как сильно Вас любит Ваш муж и понять, что Вы заблуждаетесь, когда говорите мне тут, что он хочет Вас бросить. — Да, но я не могу думать иначе, когда он позволяет себе наплевать на то, где я провел ночь, с кем. Когда он позволяет себе лгать и спать подальше от меня. Плохие мысли сами лезут в голову… — У Вас, мистер Айеро, всегда были слишком ужасные мысли, которые делали Вам больно. — Но ты сделал все для того, чтобы они перестали… — еле слышно ответил я, заглянув в зеленые глаза Джи. — Ты помог мне разобраться в себе, помог мне понять многое, переосмыслить, ты научил меня быть собой… Может, за это я и полюбил тебя, что ты думаешь на этот счет? — Я думаю, Фрэнк, что надо быть полным идиотом, чтобы влюбиться в меня, а потом сделать мне предложение руки и сердца. — Все влюбленные идиоты… Сам же знаешь это. И я не жалею, что вышел за тебя, мне хорошо с тобой, а тебе? — Тоже, — слабо кивнув головой, ответил Джи, крутя в своих руках ручку. — Уверен? — Да. Я смотрел на него несколько секунд, кусая нижнюю губу и не зная, что можно сказать еще, спросить. В голове было пусто, я думал, что наш с ним разговор пройдет совсем иначе, что я скажу ему что-то такое личное, о чем никогда с ним не говорил, а он же в свою очередь скажет что-то личное мне, как это было раньше. Да вот только просидев в этом кабинете две минуты и посмотрев на своего мужа, в его глаза, я понял, что он знает меня на все сто. Он знает все мои секреты, все мои мысли, воспоминания, желания, точно так же, как и я знаю всего его, по крайней мере, знал. Нам не о чем говорить, нам нечего друг другу доверять. Что, если все наши сокровенные мечты, желания давно запечатаны в сердцах друг друга? Я не знаю… Я просто блять не знаю. — Правда или действие? — неожиданно даже для себя самого, еле слышно спросил я, на что Джи слабо улыбнулся и ответил: — Правда. — Это ты купил тушь, что теперь в туалете валяется? — Да, — сорвавшись на смех, ответил Уэй, — Я люблю длинные ресницы, мои от природы не особо длинные, вот и удлиняю их, как могу. А это странно? — Нет, — усмехнувшись, сказал я и снова откинулся на спинку стула, вновь закидывая ноги на рабочий стол Джерарда. — Для тебя точно нет. — Я тебе ноги когда-нибудь вырву... — он ткнул меня пальцем, как бы прося убрать ноги. — Мне так удобней. — Ты мне бумаги пачкаешь. — Бывает, — ухмыльнувшись, прошептал я, на что Джи ухмыльнулся в ответ. — Правда или действие? — спросил уже он, придвигаясь чуть ближе. — Правда. — Нравится, когда я сверху? — Боже… — я засмеялся. — Даже этот разговор ты опошлил. — Еще нет. А вот сейчас опошлю. Любишь делать мне минет? — Джи! — Что? Вполне нормальный себе вопрос от психолога! — Боже, я блять надеюсь, что ты не задаешь его каждому своему пациенту! — А почему нет?! Ты бы видел их лица в этот момент, они в реальном недоумении, некоторые даже в злости и при этом почти все пытаются вспомнить, а не отсасывали ли они мне? — Наверняка, потом кто-то подкатывает, да? — усмехнувшись, спросил я. — Я сразу же отшиваю их, Фрэнк, не ревнуй меня. — Как же, если у тебя есть собственная секретарша, что, кажется, из любого гея может сделать натурала? — Может и да, а может и нет, откуда тебе знать, солнце? Да и мне тоже неоткуда. Я на нее даже как-то особо и не смотрел в этом плане, на тебя постоянно дрочил... Она всегда так невовремя заходит ко мне в кабинет… — придвинувшись еще ближе, прошептал Уэй, вновь заставляя меня засмеяться. — Я буду надеяться, что ты снова валяешь дурака. — Надейся, — сказал он уже нормальным голосом и пожал плечами, откидываясь на спинку стула. Наши взгляды встретились, мы несколько секунд неотрывно смотрели друг на друга, снова, но теперь еще и ухмылялись, как идиоты. Как те самые влюбленные, которых я так любил ставить в пример. — Как дела на работе? Хорошо там поспал? — С чего ты решил, что я был на работе? Может, я ночевал у какого-нибудь Эндрю. — Или у какой-нибудь Кэтти, — добавил Джи. — Только на нее у тебя не встанет, а парня ты ударишь, если он полезет, следовательно ты либо оставил след из пяти побитых мужчин и одной нетраханной девушки, либо ушел к Микки, или к матери, или в школу. Но я знаю, что в школу, я же гений. — О, как я тебя еще не убил, Джи? — Сам не знаю. — И как же ты догадался, что я был в школе? — поправив волосы, спросил я. — Я приехал туда ночью, — пожав плечами, ответил он. — Идиот… — я не сдержал тихого смешка. — Не мог мне сказать? — Ты так мило спал в обнимку с листочками, еще слюни на них пускал и похрапывал. Это было против моей воли — будить такое милое, прекрасное создание, что-то ему говорить. — Блять, сейчас получишь же! — Да брось, что ты мне сделаешь? Не сможешь же, я слишком обаяшка. — Ты идиот. — Я знаю, что тебе это нравится. Джерард ярко улыбнулся, оголяя свои маленькие белые зубки и заглядывая в мои глаза, из-за чего я даже немного покраснел, но, решив все же побыть тем самым дерзким подростком, встал со своего места и внаглую сел на Джерарда, как на какое-то кресло, заставляя его возмутиться. — Эй, я все понимаю, сексуальную жизнь иногда нужно разнообразить, но не до такой же степени, чтобы трахаться в одежде, детка. — Да кому ты нужен, трахаться с тобой еще, — фыркнул я и, надев очки своего мужа, стал шариться по его столу, открывать всякие ящики, читать заметки на небольших листочках, в блокнотах, пытаясь найти одну очень важную сейчас вещь. — Ты пришел ко мне на работу, чтобы досмотр моего рабочего стола устроить или что? — я ничего не ответил, продолжая поиски. — Фрэнк, — вновь попытался дозваться меня Джи, но я игнорировал его, пытаясь разгрести весь тот мусор, которым был завален стол. — Что ты блять ищешь? — тяжело вздохнув, спросил он, внимательно наблюдая за моими движениями, но до сих пор не получая ответа на свои вопросы. — Нашел… — прошептал я себе под нос через пару секунд и достал из выдвижного ящика стола небольшой блокнот для рисования, скетчбук, так, вроде, Джи его называл, когда я спросил у него в магазине, что это за херня. Прижавшись спиной к груди своего мужа и поправив на себе его очки, я открыл эту книжку, или как ее еще назвать, я не знаю, и, пролистав несколько страниц рисунков Уэя, пометок, стал смотреть его последние работы, которые были ну слишком уж серые, депрессивные, грустные, мрачные, плевать как их называть, они были такими и это блять главное. — В норме? — грустно усмехнувшись, спросил я, показывая Джи рисунок какого-то человека, что плакал кровью. — Это…кетчуп. — А это? — я указал пальцем на нож, которым был проткнут тот самый человек. — А это…эм…аксессуар. — Отличный аксессуар, хочешь, я сделаю тебе такой же, м? — Нет, я воздержусь. Для меня это слишком модно, — он нервно хихикнул, сжимая ручки кресла и утыкаясь носом в мои волосы. — Жаль, тебе бы пошло. — И я тебя люблю… — устало вздохнув, ответил Джи, наблюдая за тем, как я листаю страницы. — Так, значит, ты чувствуешь себя нормально? — спросил я через несколько секунд, кидая блокнот на стол и снимая с себя очки, — Уверен? — Боже… Фрэнк, пожалуйста, прекрати, пока я реально на развод не подал, чтобы ты не лез ко мне с этим вопросом. — Почему ты не можешь просто честно ответить на него? — Да потому что я отвечал уже раз десять! — Да, охуеть ответ! «Я в норме, подумаешь, дед сдох!». Каждый день так говорю блять! Что с тобой происходит, просто объясни мне! Я не требую от тебя, блять, НЛО мне подарить, я требую просто сказать, что ты чувствуешь! — Да НЛО, сука, легче подарить, чем ответить на твой ебучий вопрос! — Почему?! — с раздражением спросил я, посмотрев на Джи через плечо. — Раньше тебе не составляло труда это сделать! — Да раньше никто из близких не умирал, когда я был с тобой! Я не могу просто… Я не могу сказать тебе, как я, потому что я сам не знаю, как я! Не лезь ко мне с этим вопросом и все! Оставь меня в покое! Дай мне время! — Джи… — я шатко выдохнул, кидая очки на стол, — Я хочу помочь, поддержать тебя, показать, что я рядом и мне не плевать на твои эмоции, а ты тупо берешь и шлешь меня уже какой день... Ладно, не хочешь — не говори каково тебе, но хотя бы не сдерживай переживания. Поплачь. Я не буду унижать тебя, смеяться над тобой, я…поддержу тебя, просто стань собой. Раньше же ты мог… — Раньше я делал это, потому что хотел вернуть тебя, Фрэнк, у меня была мотивация. Мне было легче раскрыть свои чувства, нежели сейчас. — Тебе нужна мотивация? — со смешком спросил я. — Возможно, — тихо ответил Джи. — Отлично, — я встал с парня и, посмотрев на него, продолжил: — Тогда, если так и будет продолжаться, я подам на развод. — Ч-что? — он с шоком уставился на меня. — Какой нахуй развод? — Обычный. Я сам этого не хочу, я сам прекрасно понимаю, что это самая тупая, блять, причина развода на свете, но, если тебе нужна мотивация, я могу написать заявление прямо сейчас, тогда ты созреешь сказать мне правду? — Почему ты не можешь просто отвалить?! — вскочив со своего места и злобно посмотрев на меня, спросил Джи. — Неужели ты не видишь, что я не хочу об этом всем говорить, что я не настроен?! Почему ты все лезешь ко мне с тем, что я чувствую?! Какую это, блять, роль играет в наших отношениях?! — А, то есть, в наших отношениях чувства играют ровно нихуя?! Хочешь сказать, мы вступили в брак, просто потому что нам охуеть как нравится спать друг с другом?! Заебись! Это самый охуенный ответ, Джи! — Ты коверкаешь мои слова! — Возможно, но… давай я начну скрывать все, что чувствую, ты начнешь, что тогда останется?! Секс?! Отлично! Тебя устраивает?! Заебись! Не хочешь говорить со мной на личные темы, не хочешь доверять мне — не надо! Я тоже не буду этого делать! Никогда блять! Вот тебе мотивация! Сойдет или жестче надо?! Зря, блять, только деньги потратил на прием у тебя! Я реально думал, что мы, как раньше, поговорим о какой-нибудь чепухе, ты расскажешь мне свои тупые шуточки, мы плавно перейдем на личные темы и коснемся твоих чувств, моих, мне реально казалось, что все пройдет так, как проходило раньше, я даже, сука, под подростка пытался косить. И ради чего?! Ради того, чтобы послушать твои шуточки про отсос?! Я не понимаю тебя! Ты столько лет учил меня показывать свои эмоции, не бояться казаться слабым, чувствительным, а теперь сам сидишь в этом кресле и делаешь это, но при этом продолжаешь других учить открывать свою душу! Что бы они сказали, узнав, что ты скрываешь от меня свои настоящие эмоции насчет смерти дедушки, что ты прячешь их за тоннами глупых шуток, полных пошлости?! Да никто из пациентов просто слушать бы тебя больше не стал, потому что ты учил тому, что сам сделать не в состоянии, это нормально?! Поверить не могу, что мы прожили с тобой вместе столько лет и дело никогда не доходило до серьезных ссор, несмотря даже на то, что разногласий у нас было много, а сейчас мы стоим, ругаемся в твоем кабинете из-за того, что ты просто не можешь сказать правду и снять маску шута с себя! Отвалить от тебя?! Ладно, я отвалю! Я просто больше не буду ничего у тебя спрашивать! Делай, что хочешь! Спи в кабинете, вали по вечерам к кому угодно, но меня тупо больше не трогай, потому что я… — голос предательски дрогнул, когда я заглянул в глаза Джи и вспомнил все то, что было между нами. Когда я вспомнил, что люблю его, — Потому что я устал уже второй месяц спать в одиночестве и думать, что не так. Ты ничего тупо не говоришь, а потом не можешь понять, почему я лезу… Я и слова тебе больше не скажу. Надеюсь, так ты будешь доволен. — Фрэнк, я… — начал Джи и уже пошел ко мне, чтобы заключить меня в свои объятия, но я быстро выбежал из кабинета, не желая сейчас видеть Уэя, слышать его и разговаривать с ним. Такое поведение реально выводило из себя, заставляло грустить, злиться, чувствовать себя максимально неправильным, хотя почему, я сам не понимаю. Накинув на себя толстовку, я ушел прочь из клиники и пошел хер пойми куда, не сдерживая слез, что шли от обиды. Знаю, я веду себя, как какая-то школьница или тупая пизда, но я просто слишком сильно боюсь потерять Джи, отдалиться от него. Да, я слишком сильно заебываю его всем этим. Да, я должен дать ему время и остановиться, но страх во мне заставляет требовать от Джи каких-то ответов снова и снова. Не знаю, что с этим делать. Не знаю, что с собой, блять, делать. Я снова начинаю ненавидеть себя за то, что я такой надоедливый и так сильно бешу Джи. За то, что я не могу забить хуй на все это. Мне слишком не плевать… Это бесит не только Уэя, но и меня, но я не могу иначе… Боюсь. Через двадцать минут моих блужданий по улице я забежал в ближайшее кафе, желая выпить чашечку крепкого горячего кофе, чтобы согреться, успокоиться и просто, блять, перестать себя так истерически вести. Заняв свободное место и сказав официантке свой заказ, я тут же достал пачку сигарет из кармана своих чуть зауженных брюк и прикурил, начиная прогонять в своей голове все то, что было в кабинете. Разумеется, злился я даже сейчас, но уже не на Джи, а на себя, ведь я сам понимаю, как это бесит, когда ебут мозги одним и тем же тупым вопросом, на который в самом деле тяжело найти ответ. Черт, то ли я сука, то ли он, то ли мы оба совсем уже ебнулись, не знаю… Издевательство. Я устал блять думать обо всем этом. Хочу просто отдохнуть, побыть один, успокоиться и принять все то, что происходит прямо сейчас, но не могу. Я всегда был надоедливым, слишком вспыльчивым, ненавижу себя за это, но в то же время постоянно пытаюсь с этим бороться, хоть у меня и явно не получается. Твою мать… я же оплатил четыре ебаных сеанса у Джи. Они пиздецки дорого мне обошлись, но теперь нет желания на них ходить. О чем мы там можем поговорить? Джи прав, поругаться можно и дома. Кажется, сегодня я опять буду ночевать в школе… Отлично, спать на своем рабочем столе — всегда о таком мечтал. Но лучше уж так, чем дома ругаться снова и снова, нужно остыть. Мне особенно, глядишь тогда и Джерард остынет, глядишь, нормально со мной поговорит, а пока просто… пусть делает, что хочет. Я не вернусь домой, пока он не позволит себе быть честным со мной. Я жил во лжи, когда был подростком, и ненавидел свою жизнь за это. Я не хочу жить во лжи и сейчас, не хочу ненавидеть все то, что имею. Но как это сделать, когда тот, кого ты любишь, буквально пытается доказать тебе, что его улыбка настоящая, что все кругом не ложь и он в норме? Я же знаю, что это не так, он так переживал из-за самоубийства того подростка из школы, так плакал, когда в каком-то фильме убили девочку. Неужели на родного деда, что проводил с ним много времени, ему реально плевать? Не верю. Не могу. Это выше моих сил. Так не бывает… Просидев в кафе целый час в полном одиночестве и выпив две, блять, чашки кофе и выкурив сигареты три-четыре, попутно отшив пару девиц и одного парня, я расплатился за свой заказ, накинул на голову капюшон и пошел в школу, желая заняться какой-нибудь работой, чтобы отвлечься от той непонятной мне печали на моем сердце и перестать думать о Джи. Но стоило мне только подойти к заднему двору школы, чтобы зайти в само здание и пройти в свой кабинет, как я тут же услышал какие-то смешки, разговоры, крики. — Отвалите от меня! — кричал знакомый голос. — Пошел нахуй, почему мы должны это делать? Потому что тебе неприятно и плакать хочется? Хнык-хнык, пожалуйся мамочке, придурок! Она же у тебя богатенькая, явно решит все твои проблемы! — Отъебись! — Что ты сказал?! — вновь донеслось из-за угла, а потом и звуки удара, звуки того, что кто-то упал, очередные смешки, какие-то разговоры. Я тяжело вздохнул, поняв, что кого-то избивают прямо за углом и, сняв со своей головы капюшон, пошел к тому самому месту, где должна была проходить так называемая драка, желая разогнать всех школьников, прекратить эти петушиные бои и уйти наконец к себе, чтобы побыть в полном одиночестве. Но как только я вышел к спортивной площадке, где все это происходило, и увидел, что избивают не какого-то ботаника, фрика или просто слабого парня, а Карла, я даже немного опешил, не сразу вспоминая, что я должен все это остановить. — Да хватит уже! Отдайте мне мои вещи и дайте мне уйти! — недовольно прокричал Карл, пытаясь отобрать у одного из пяти парней свою сумку, но тот, видимо, снова толкнул его на мокрую после дождя землю. — Нихуя я тебе не дам, псих ты ебаный! Тебе в психушку надо, чтобы тебя от шизофрении вылечили! — Я не шизофреник! — возмутился он во весь голос, но парни вокруг просто рассмеялись. — Судя по твоим рисункам и по твоим запястьям, ты тот еще псих, которого нужно держать подальше от людей или бить, чтобы ты никого даже трогать не смел! — Какое тебе дело есть до моих рисунков и меня самого?! Это мои проблемы, это личное, такого уебка, как ты, они не должны касаться! — Что ты сказал?! Тебе мало было?! — сжав кулаки, с недовольством ответил Адам, еще один мой ученик. — Парни! — наконец очнулся я, направляясь к старшеклассникам, — Какого черта вы тут делаете, м? — А, мистер Айеро, доброе утро! Мы тут болтаем с Карлом, — сказал один из моих учеников и добродушно улыбнулся. Тот самый Адам, что шипел на Карла и толкал его, пока меня не было рядом. — Он нам рассказывал, как славно у него дела в жизни обстоят, Вас унижал. Мы, вот, объясняли ему, что этого делать не надо, — он кивнул головой в сторону темноволосого парня, что уже поднялся с мокрой земли и стирал дорожки крови с лица грязными руками, недовольно и злобно хмуря брови. — Как странно, что, стоя за углом, я слышал, как вы его унижаете… — фыркнув, ответил я и скрестил руки на груди. — Я понимаю, издеваться над людьми тебе нравится, Адам, как и бить, но давай ты просто перестанешь это делать и оставишь Карла в покое, пока я к директору тебя не отвел. — Да бросьте, я просто выбиваю из этого богатенького всю дурь, в этом нет ничего плохого. — А кто тебе право дал выбивать из него хоть что-то? Ты его мама, папа, брат, дедушка? Почему ты позволяешь себе унижать его и поднимать на него руку? — Почему он позволяет себе огрызаться со мной? — сменив добродушие на недовольство, спросил Адам, подходя ближе ко мне. — Он получил то, что должен был. И то, это всего лишь малая часть из всего возможного и нужного. — Я так не думаю. Если на счет пять ты не вернешь ему вещи и не извинишься перед ним, я отведу тебя к директору и такой список ему наплету, что тебя из школы просто выпнут! — Его мамаша и Вам заплатила?! Я думал, Вы нормальный, блять, учитель! — Раз, — начал я, глядя на парня холодным взглядом и чувствуя, с каким страхом и ненавистью на Адама смотрит Карл. — Два. — Я не буду перед ним извиняться, Вы не заставите меня! — Скажу твоим родителям, что видел тебя со шприцем, — пожав плечами, сказал я. — Три. — Они не поверят Вам, они знают, что я за здоровый образ жизни. — Возможно, но они поверят мне, если я скажу им, что ты избиваешь тут людей за школой. Я им даже свидетелей могу привести. Тех самых парней, которых ты избил. Или там, не знаю, расскажу, что вижу. Как думаешь, поверят? — Вы ублюдок, — полушепотом ответил он, кидая сумку Карла в него самого, но при этом продолжая смотреть на меня так, словно я его маму вчера трахнул. — Возможно, но, поверь, я помогаю не только ему, — я кивнул головой в сторону Карла, — Но и тебе. Никому все эти проблемы не нужны, твоим родителям краснеть тут передо мной или директором тоже не хочется. Если ты не хочешь быть для них каким-то позором, игнорируй Карла и все. Он может говорить, что угодно, это будут его проблемы, пускай ворчит, а ты забей на него и иди по своим делам, пока это чем-нибудь плохим не закончилось, ясно? Еще раз увижу, что вы все тут делаете с ним или с кем-то еще — сразу же всех отведу к директору и вызову родителей. Даже не буду с вами разговаривать. Я все сказал, а теперь живо по кабинетам! — чуть прикрикнул я, отчего Адам даже немного дрогнул, но потом снова фыркнул и, кивнув головой своим дружкам, пошел в школу, поправляя толстовку на себе и явно проклиная меня в своих мыслях. Я тяжело вздохнул и посмотрел на Карла, что поднимал сумку с земли и оттряхивал ее от грязи. — Пошли, я отведу тебя к врачу. — Отвали! — прошипел он, отскакивая от меня, когда я хотел положить руку на его плечо. — Тебе надо к врачу. У тебя нос разбит, губа и бровь, вроде. Нужно все обеззаразить… — Не надо! Я дома сам все обеззаражу! — Какого черта ты орешь на меня?! — не выдержав, прокричал уже я. — Я тебя так-то защитил от этих идиотов, мог бы хоть «спасибо» мне сказать! — Спасибо! — прокричал он в ответ. — Теперь они просто будут унижать меня, когда тебя рядом не будет! Извините, Вас, мистер Айеро! Мне будет очень, блять, весело еще и речи слушать о том, что я слабак и меня только учителя и спасают, которых моя мать купила! — Я хотел тебе помочь! Я защитить тебя хотел! — Да идите Вы нахуй со своей помощью! Вас никто не просил лезть туда, куда не надо! Вас никто не просил мне помогать! — А что бы ты делал, не приди я?! У тебя план был, как бы ты их всех избил или что?! Да они бы сами тебя тут забили до полусмерти! — Какое Вам-то дело?! Ваша помощь мне нахуй не нужна была! Думаете, Вы тут такой герой, что Вам не плевать на меня?! Нихуя! Вы выпендрежник, не более, и я уже Вас ненавижу больше всех! Вечно лезете куда не надо! Ебете всех своими вопросами о том, как кто себя чувствует! Не удивлен, что Вас все лохом считают! Вы размазня! Идеал, блять, для тупых шкур! Вы не психолог, или кем Вы там себя считаете, Вы долбоеб! Это Вас защищать надо, а не меня! Придурок… — буркнул он и, накинув сумку на плечо, быстро куда-то убежал, толкая меня плечом, а потом и вовсе оставляя в полном одиночестве. — Отлично… — прошептал я себе под нос, чувствуя неприятный осадок на душе и какое-то желание зареветь, но в то же время сломать что-нибудь, кого-нибудь. Отличный день, полный говна и говна! Ненавижу его… Видимо, мне в самом деле лучше забиться в угол, заклеить себе рот и делать вид, что меня нет, чтобы все меня любили, чтобы все меня уважали, были рады меня видеть… Хочу напиться, как раньше. Хочу забыться.