Когда появляется новая проблема, старые кажутся не такими уж серьёзными.
До боли в руках сжимая прутья, Алдуин стоял в тесной тюремной камере, где помещался только один спальник, а в углу лежала кучка сена. Воздух был сырым, затхлым. Он пробыл в этом месте больше часа, если не считать допрос. Капитану стражи парень представился Аландом, наёмником, а на вопрос, почему он украл лошадь, сказал, что не хотел опоздать на важную встречу. Бывший дракон злобно, но не без зависти смотрел на камеру напротив, которая была обставлена не хуже господской опочивальни в каком-нибудь богатом поместье. На полу там красовался роскошный ковёр; кровать по размерам подходила молодожёнам в медовый месяц, но никак не заключённому. Алдуин обратился к надзирателю, который чинно прохаживался взад и вперёд, время от времени кидая косые взгляды на арестантов: — Эй, когда меня выпустят? Тюремщик остановился, развернулся и приблизился к решётке. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти. Волосы его почти полностью поседели; на лбу залегли глубокие морщины, наверное, из-за того, что он часто хмурился. Презрения в голосе он не скрывал: — Это уж от тебя зависит. Будешь вести себя хорошо — появится шанс выйти и через шесть месяцев. Конечно, если никто не заплатит залог. — Месяцев?! — Алдуин повысил голос, почти срываясь на крик. Сказать, что он был шокирован — ничего не сказать. Торчать в этой злокрысьей клетке полгода?! Если раньше он не замечал, как пролетают столетия, то теперь время приобрело совершенно другое значение. — А ну тихо! — шикнул тюремщик. — Поделом тебе. — Какого чёрта у меня не такие же условия, как у хмыря напротив? — Ты кого хмырём назвал? — откликнулся тот. — Перед тобой Сибби Чёрный Вереск, представитель самой влиятельной семьи Рифтена! — А-а, тогда всё понятно, — ядовито ответил Алдуин. — Ты хоть что-нибудь из себя представляешь, отбери у тебя фамилию? — Я бы мог заставить тебя замолкнуть раз и навсегда, жаль только, что решётка мешает. За одного такого выскочку меня и посадили. — О, я бы поспорил, кто кого заставит замолчать, — парировал сын Акатоша. — Заткнулись оба! — разнял их тюремный надзиратель и так свирепо посмотрел на заключённых, что всякое желание ему возражать отпало. За последние полтора часа Пожиратель Мира уяснил три вещи: за деньги можно добиться чего угодно; справедливости в мире не существует; помощи ему ждать неоткуда. Никогда он не чувствовал себя таким слабым, беззащитным и жалким, как в ту ночь. Он был вынужден прогибаться перед обстоятельствами, хотя привык ими управлять. От безысходности хотелось биться головою об стену до тех пор, пока не треснет башка. Он сел на спальник. При мысли о том, кто мог использовать этот спальник в прошлом, парня передёргивало, поэтому лечь он не решился. Шесть месяцев. В лучшем случае. Возможно ли пасть ниже?.. И кто заплатил бы за его свободу? Да никто. Ни с одним из смертных он не завёл так называемой «дружбы», что, впрочем, большой роли не играло: люди полны эгоизма и друзьям помогают отнюдь не всегда. Если бы Сильви нашла его здесь, то посмеялась бы ему в лицо и ушла. Чтобы немного себя утешить и развлечь, Алдуин стал представлять, что бы случилось, если бы он внезапно снова стал драконом. Он явственно видел, как сжигает эту тюрьму дотла, первым делом — нахального Чёрного Вереска. Потом он спалил бы весь грёбаный город, и без того прогнивший насквозь. Вот багровое пламя съедает площадь, дома, дворец, храм, порт… Затем очередь дошла бы до Довакин. Эту он заставил бы помучиться.***
Сильви сошла с повозки глубокой ночью. Она дала извозчику заслуженные тридцать септимов, которые ей любезно одолжил Вилхельм, ибо один красноглазый негодник стащил её кошелёк. Хорошо, что остальные вещи он не тронул: можно будет распродать ненужные артефакты и вновь обрести средства к существованию. Сомнений, что Алдуин где-то в Рифтене, у девушки не было. Осталось его отыскать, а для этого она была готова подключить хоть всю Гильдию воров. Первым, что Драконорождённая услышала, войдя в город, стали крики и лязг мечей. Что здесь происходит?.. Звуки доносились с главной площади, куда и устремилась нордка, вынув из ножен свой даэдрический кинжал. Она могла бы легко пройти мимо и укрыться дома, в «Медовике», но вдруг пострадают невинные люди? На рыночной площади стража отбивалась от вампиров, и перевес явно был на стороне последних. Врагов было семеро: два мастер-вампира и три трэлла, к которым прилагались две гончие смерти. «Говорят, недавно эти выродки разрушили Зал Дозора. Теперь им хватило смелости в открытую напасть на город? Плохи дела…» — подумала Сильви и присоединилась к сражению. Она подбежала к одному из вампирских прислужников, привлекая его внимание. Вооружён он был тяжёлым молотом; один удар такой штуки мог пробить человеку череп, однако двуручное оружие было гораздо медлительнее, чем одноручное. Сильви ловко уворачивалась от всех атак, шаг за шагом отступая назад. У неё появился план, как устранить противника, даже его не касаясь. Когда трэлл в очередной раз замахнулся боевым молотом, девушка сделала кувырок и оказалась за его спиной. Враг остался стоять на мосту, под которым протекал грязный рифтенский канал. «Упав с такой высоты на деревянную пристань, он либо умрёт, либо переломает рёбра и всё равно умрёт». Довакин произнесла слова Безжалостной силы, мысленно извиняясь перед жителями ближайших районов, которых наверняка разбудила. Где-то внизу послышался хруст костей. Драконорождённая вернулась взглядом к основной битве: за это время был побеждён лишь один вампир. Вдруг что-то с бешеным рыком прыгнуло ей на грудь, и, испуганно вскрикнув, нордка повалилась на землю. На неё таращились два светящихся в темноте красных глаза, наполненных первобытной жаждой крови. По сравнению с ними, глаза Алдуина можно было назвать доброжелательными. Адская гончая придавила девушку своим весом; из оскаленной пасти, по которой стекала слюна, исходила гнилая вонь. Клинок Сильви лежал в метре от неё: не дотянуться. Голос тоже пока не восстановился; единственным вариантом была магия. На ладонях Драконорождённой вспыхнуло пламя и взвилось прямо к морде чёрной собаки. …Но та не повела и ухом. Если для вампиров огонь был губителен, то эта тварь, похоже, лишь сильнее разозлилась. Ещё миг — и острые клыки разорвут девушке горло. Время будто бы замедлило свой ход. Страх сковал тело тугими цепями. Так случается всегда, когда балансируешь между жизнью и смертью — это Сильви знала по собственному опыту. Нет, она бы не успела ничего предпринять. В эту секунду лучше всего было подумать о чём-то приятном. Совнгард. Был шанс, что она туда вернётся. В Совнгарде вовсе не страшно: там небо переливается всеми цветами радуги, там герои древности пируют в зале Шора и рассказывают о своих славных подвигах… Внезапно гончая взвизгнула, лапы её подкосились, и она рухнула на землю около растерянной нордки. Из спины собаки торчал арбалетный болт. — Эй, вставай, и в следующий раз будь бдительнее, — прогремел откуда-то сверху незнакомый голос. Сильви подняла глаза и увидела его обладателя — орка в необычной пластинчатой кирасе. Он протягивал девушке руку, чтобы помочь ей подняться, чем та охотно воспользовалась. Повисла неловкая пауза. — Спасибо, но кто вы? — опомнившись, спросила Довакин, попутно оглядывая площадь. Все нападавшие были убиты, но и раненых стражников было немало. — Дорак, из Стражи Рассвета, — произнёс орк с долей гордости. — Стража Рассвета? Что это? — заинтересовалась Драконорождённая, которая впервые слышала это название. Дорак выглядел как опытный воин, а судя по тому, насколько быстро он расправился с дьявольской гончей, ему уже приходилось иметь дело с нечистью. — Приходи сюда днём, и я расскажу, — ответил её спаситель. Да, наверное, сейчас был не лучший момент. — Тогда до встречи.***
— Сто септимов?! Да эта реликвия старше вашей Гильдии! — пыталась Сильви выторговать реальную цену товара. Но Тонилла оставалась непреклонной: — Сто пятьдесят — моё последнее слово. И ты не член Гильдии, поэтому скажи спасибо, что тебя отсюда ещё не вышвырнули. В такое время суток «Буйная фляга» была единственным работающим заведением, а деньги ей были нужны срочно. Пришлось сдаться. — Ладно, — обиженно буркнула Сильви, выхватила мешочек с монетами и собралась уже идти домой, как её остановил Бриньольф. — Всё ещё не хочешь подзаработать деньжат, а, детка? — Брин, ты — единственное в этом мире, что не меняется, — хихикнула девушка. — Тебе не кажется, что слова «Довакин» и «карманница» не очень-то сочетаются? — Моё дело — предложить, — вор развёл руками с наигранным разочарованием. — Я ни в коем случае не преуменьшаю Ваши успехи, о Великая Довакин, — сказал он и отвесил нордке шутливый поклон, что заставило её в очередной раз улыбнуться. — На самом деле я пришла не за тем, чтобы вазочки продавать. Ну, не только за этим. Я кое-кого ищу в Рифтене. — Вот оно что, — Бриньольф почесал бороду. Он натурально светился от любопытства. — Опиши мне этого человека, детка. — Сколько раз я просила не называть меня деткой? — вопрос был риторическим. «Деткой» Сильви нарекли ещё при первом знакомстве, что поначалу её жутко выбешивало, но теперь стало чем-то вроде дружеского подкола. Она встретила Бриньольфа в «Пчеле и жале»; он тогда был одет в дорогущий костюм, и Сильви приняла его за дворянина. Подобные люди нередко просили её подсобить им в делах, а поскольку Довакин — профессия не самая прибыльная, Сильви бралась и за большие, и за мелкие заказы: передать письмо, договориться о поставках, добыть фамильный артефакт, — словом, лишний септим кошелёк не утянет. Однако все свои деньги она заработала честным путём, и, когда Бриньольф заявил обратное, она была готова пристрелить его на месте из своего эльфийского лука. Но это ещё цветочки: потом он предложил ей выкрасть кольцо у невинного ювелира и подбросить столь же невинному лавочнику! «Для меня такое неприемлемо», — отрезала Сильви, подумав, что на этом разговор и закончится. Однако у Бриньольфа были немного другие планы. Драконорождённая ему приглянулась, и он отчаянно хотел заманить её в Гильдию, которая на тот момент была на мели. Слово за слово, они просидели в таверне до глубокой ночи, дискутируя о человеческой натуре. Вор строил ей глазки, а ещё Довакин согласилась с его аргументами в пользу того, что в Скайриме нельзя быть одновременно честным и богатым. Под конец он снова стал уламывать её принять участие в афере с кольцом. «Нет», — твёрдо ответила Сильви, хотя в её желудке плескалась добрая бутылка крепкого вина. «Ты многое упускаешь, детка», — цыкнул Бриньольф. «На этот раз я тебя отпущу. Но не жди, что я оставлю задумку». Так оно и вышло. Всякий раз, когда Довакин появлялась в Рифтене, Бриньольф (вскоре превратившийся в Брина) подлавливал её на рыночной площади, заводил какую-нибудь светскую беседу и в один момент напоминал ей о «том выгодном дельце». Сильви не знала, было ли это актёрской игрой или она ему действительно нравилась. Так или иначе, становиться воровкой она не хотела. Тому, что брать чужие вещи — это плохо, её научили родители ещё тогда, когда были живы… Она не могла их предать. И всё же этот плут был интересным собеседником, пока не заводил свою шарманку. Их знакомство имело ещё один плюс: Бриньольф знал всё. Буквально всё, что ни случалось в Тамриэле. Если кто-то и был способен помочь ей найти Алдуина, то это был он, и в следующий миг Сильви уже надиктовывала ему характеристику злодея: — Что касается того парня, его сложно не приметить: рубиновые глаза, смоляные волосы, надменный тон… — Понял я, о ком ты толкуешь, — вклинился Брин, не дав ей подобрать больше эпитетов. — Я знаю, где он находится, но, как известно, всякая информация имеет цену. — И чего ты хочешь? — неуверенно спросила Сильви. — Сам видел, что лишних денег у меня нет. — Я хочу… — лицо вора расплылось в очаровательнейшей улыбке, — скажем, уединиться с тобой в кладовке. — Ч-что?! — Драконорождённая округлила глаза. Он серьёзно или издевается?! — Шучу, шучу! — прыснул тот со смеху. — Видела бы ты себя!.. «Шутник» смог успокоиться только через несколько минут, а щёки Сильви по-прежнему пылали, частично от смущения, частично от злости. — Неплохо ты меня повеселила, будем считать это платой, — заявил рыжий наглец как ни в чём не бывало. — Ну ты и козёл..! — Итак, пацан твой с вечера сидит в рифтенской тюрьме и, наверное, с нетерпением ждёт, пока ты его вызволишь. Судя по слухам, он столько всего учудил… «Отлично! Пускай обдумает своё поведение, а я сейчас сознание потеряю от усталости». Спустя десять минут Довакин ввалилась в «Медовик» и упала на самую мягкую, уютную и тёплую кровать на свете.