В которой будущее лежит в прошлом
***
Совместными усилиями демонтировать сломанную машину удаётся всего за несколько дней. А вот починить её – дело совсем иное. Соорудить нечто такое, что никто и никогда не пытался соорудить, да ещё и в сжатые сроки, представляется поистине титанической задачей. Однако же мотивация в виде принца Азриэля и маячащего впереди обещания свободы в равной степени сильно поддерживают усталых учёных. Они придерживаются плана и тех знаний, которые смогли накопить, с головой уходя в работу, следуя каждому шагу и скрупулёзно тестируя каждую мелочь. По крайней мере, насколько вообще возможно протестировать нечто подобное.***
Лицо Гастера излучает энтузиазм и ободрение, однако подрагивающие огоньки его глаз и подтёки черного смолянистого пота у него на лбу выдают, каких усилий ему стоит загнать подальше панику, поселившуюся у него в сознании. Слишком многое лежит на кону, а времени в обрез. Любая ошибка будет стоить слишком дорого. Экраны компьютеров мигают, отображая множество открытых программ, графиков и индикаторов, бросая отсветы на бледные, но при этом чрезвычайно сосредоточенные лица трудящихся монстров. Лобо диктует что-то своим глубоким булькающим голосом, пока ловкие когтистые пальцы Каттера порхают над клавиатурой. Санс шаркает от монитора к монитору, вглядываясь в каждую строчку, наблюдая, ожидая, надеясь. Пока вдруг его внимание не привлекает всплеск активности. Ни на миг не отрывая от него взгляда, он жестом подзывает Гастера подойти ближе. Не до конца веря тому, что видит, главный учёный оглядывается на остальных членов команды. Те отрываются от своих дел, ожидая вердикта и не смея даже пошевелиться. Дрожащей рукой Гастер берёт кусочек мела и записывает результат на доске, подчёркивая его ударом по её поверхности, а затем это же единственное написанное слово повторяет во всеуслышание: — УСПЕХ! Ликующие крики разносятся по пустующим коридорам подземной лаборатории.***
Наступил день последнего собрания. Учёные занимают свои места за столом для обсуждений, и воздух над ними так и гудит от предвкушения и волнения, несмотря на всеобщую усталость. Вокруг пресловутой машины витает атмосфера таинственности. Вот она, стоит в сторонке, соблазняя всех своими квадратными формами. Не та машина времени, соорудить которую они пытались десятками лет, но вручную собранная станция сохранения. Искусственная закладка во времени и пространстве, которая, в теории, послужит гарантом того, что мир в нынешнем своём состоянии таковым и останется, вне зависимости от событий прошлого. Но несмотря на то, что все присутствующие в комнате причастны к её созданию, только Гастер, видимо, в курсе, почему она не запитана, темна, словно пустая оболочка. Сам вышеназванный учёный обходит группу нетерпеливо ожидающих монстров и останавливается напротив единственного присутствующего здесь человека, прежде чем спросить: — Итак, где же тот, ради кого мы так усердно трудились? Фриск опускает голову, неловко переминаясь под взглядом нескольких пар глаз. Гастер вздыхает: — И вот всегда так. Ясно. Что ж, ты знаешь, что делать. Ребёнок кивает и шмыгает за дверь, следуя знакомым маршрутом по неосвещённым коридорам. Лампы уже пару дней как вышли из строя, но все были слишком заняты, чтобы с этим разобраться. Тьма становится лишь гуще, когда Фриск заходит в комнату, которую им выделили, и приближается к ссутуленной фигуре, неподвижно сгорбившейся на полу. Маленькая ладошка мягко ложится на опущенное плечо и призывает следовать за собой. Фигура вздрагивает и поднимает голову. Свет от загоревшейся прикроватной лампы падает на болезненно красные глаза и до жути спокойное выражение маленького принца. Две тёмные линии, пересекающие его лицо, словно нескончаемые слёзы вытравили мех на этих местах, служат единственным напоминанием о его божественной форме. —Фриск, я не хочу идти, — шепчет он. — Души… Я чувствую, как они извиваются. Они просыпаются, Фриск. Я не… Я не могу так больше, — Фриск вновь манит его за собой, в этот раз ещё настойчивее, однако Азриэль отводит взгляд. — Я не хочу. Я не готов, — он тихо всхлипывает. — Я никогда не буду готов… Фриск опускается рядом с ним, и два ребёнка сидят в тишине, пока один из них не решается заговорить. — Они любят тебя. Вас обоих. Больше всего на свете. — Я знаю… Но они… Эти дети… Которых они помнят… Их больше нет. А то, что осталось… Что я натворил… — слова сыплются изо рта Азриэля, как и слёзы из его глаз. — Они никогда меня не простят… — Простят. — НЕТ! Как ты можешь это знать?! Ты не можешь говорить наверняка! Если они узнают!.. — его всплеск эмоций обрывают объятия. — Поверь мне. Дрожь, сотрясающая Азриэля, медленно утихает. Он словно впитывает ласковые похлопывания по спине, а его слёзы, в свою очередь, пропитывают кофту Фриск. Когда он аккуратно отстраняется от своего друга и заговаривает, его голос вновь звучит угрюмо, спокойно. — Если они узнают, то будут ужасно напуганы. Фриск делает жест, проводя пальцем вдоль губ и отбрасывая в сторону невидимый ключ. Рот Азриэля подрагивает, выдавливая подобие улыбки. — Я знаю, что ты никому не разболтаешь, — он вздыхает. — А вот себе я верю в последнюю очередь… — его взгляд устремляется к развёрстой пасти дверного прохода, ведущего в тёмный коридор. — Меня страшит будущее, Фриск… Но и прошлое не лучше. — А пустить корни на одном месте оказалось невероятно скучно, не так ли? Азриэль широко раскрытыми глазами смотрит на Фриск и выдавливает: — Чара?.. Фриск кашляет, прогоняя с лица болезненную гримасу, и кивает. А затем вновь протягивает ему руку. Азриэль пристально смотрит на неё. Наконец, он принимает предложение и рывком поднимается на ноги. — Полагаю… — он делает шаг к двери. — Полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как идти вперёд. Когда все наконец-то собираются, Гастер берёт слово. — Мы сделали это! — провозглашает он с победной улыбкой. — В конце концов мы сделали это, и я горжусь всеми вами. Однако, не время праздновать, — его улыбка меркнет, сменяясь серёзностью. — Главное событие уже близко, и я должен вам напомнить, что оно будет невероятно опасно не только для тех, кто добровольно идёт на этот риск, но и всей нашей вселенной. Так что я обязан спросить… Вы понимаете, насколько большая это опасность? К каким последствиям это может привести? Говорите сейчас, пока ещё не поздно передумать. В самом дальнем, тёмном углу Азриэль всхлипывает. — Вы, правда, не обязаны… — Фриск обнимает его, пытаясь успокоить, но маленький принц просто не может сдержать эмоции. — Не нужно всем рисковать ради меня! Я того не стою! — Неправда!! — вмешивается Альфис, и по её глазам, распахнувшимся, кажется, даже шире диаметра её очков, очевидно, что эта внезапная вспышка поразила даже её саму. — Риск в-всегда есть! Н-не важно, что ты б-будешь делать! С-случившееся с тобой ужасно! И меньшее, что мы можем, это п-попытаться в-в-вернуть тебя в норму! Согласное бормотание доносится от толпы помощников. — Хорошо, похоже, практически все полны энтузиазма и… — Гастер замолкает и кривит рот в грустной ухмылке, заметив, что Санс задремал, стоя прямо посреди комнаты, даже не добравшись до своего места. — Санс? Что насчёт тебя? Я знаю, что тебе довелось немало нахлебаться с этими детьми, и ты видел, насколько опасны могут быть игры со временем, так что… Санс прерывает его, подняв руку. Он с большим трудом открывает свои тяжёлые глазницы и отвечает: — не так уж и важно, что я сейчас думаю. я дал слово. и я не намерен его нарушать. Гастер несколько раз понимающе кивает. — но… что насчёт тебя, гас? — с лёгким прищуром возвращает вопрос Санс. — сам-то не боишься? — Что ж, я определённо не горю желанием возвращаться к небытию и, будучи совсем откровенным… Я беспокоюсь. Но если все остальные, включая тебя, поддерживают идею, то как я могу просто взять и пропустить такой уникальный, интригующий опыт?! Так что, кхм, да. Я в деле, — одним плавным движением он встаёт и отходит от стола. — А теперь к самой важной части, — Гастер указывает на Азриэля и показывает тому приблизиться. Маленький монстр отрывает себя от Фриск и неохотно идёт к учёному. — Позвольте сперва сказать, что Ваше появление сегодня стало для меня большим облегчением, — он выдавливает улыбку, которая, вероятно, была задумана как дружелюбная. — Однако, с этого момента всё будет зависеть лишь от Вас… Перед нами всё ещё стоит нерешённая проблема, — Гастер выразительно постукивает по своему подбородку. — Видишь ли, мы не можем все вместе отправиться назад во времени, но мы можем попытаться отправить Вас обратно к определённой закладке… — Я… Я не могу пойти один, — прерывает его Азриэль, моментально улавливая то, что тот пытается сказать. — Я хочу взять Ча… — он резко замолкает, нахмурившись. — Фриск… с собой. — Будет слишком рискованно пытаться затянуть туда кого-то ещё, — Гастер слегка морщится, пытаясь подавить растущее раздражение. — В конце концов Вы и так таскаете внутри себя целый детский сад! Вы должны сделать это сами, если и вправду хотите заработать второй шанс. Так что слушайте внимательно. Вам необходимо перескочить в последнюю точку, когда Вы с Чарой были полны решительности, до того, как умереть и, полагаю, когда мир вернётся к этому временному промежутку, Вас посетит манящая идейка оставить всё как есть… Однако, для устранения диссонанса, Вам придётся вернуться сюда. — Подождите. Что… Что произойдёт, если я останусь там? — Ну, боюсь, данной информацией я не обладаю. Смею предположить, мир может приспособиться и к куда бОльшим нарушениям, но точно утверждать нельзя. В лучшем случае Вы можете предотвратить трагедию. По крайней мере для семьи Дриммурр. Возможно Вы даже будете способны разрушить барьер с силой всех поглощённых душ. Однако. Это, без сомнения, изменит абсолютно всё! Мы с моими братьями, и все здесь присутствующие, вероятно, никогда не родимся, и не стоит забывать об изрядной вероятности начала войны, как только монстры явятся из Подземелья. — Звучит как далеко не самый лучший сценарий… — смущённо бормочет Азриэль. — Ох, но ведь это именно он и есть! — восклицает Гастер с нездоровой, кривой ухмылкой. — В худшем случае это нарушит баланс всего пространственно-временного континуума, что приведёт ко взрыву, подобному тому, который я испытал на себе… За исключением того, что этот будет во много, много раз сильнее! — Давайте… Давайте не будем так делать. — Да, будет лучше не прибегать к такому риску, — он усмехается, наслаждаясь своей маленькой победой. — Вот поэтому-то мы и установим здесь искусственную закладку, чтобы, когда Вы вернётесь туда, стерев все свои нынешние точки сохранения и, вероятно, создав новые – возможность чего, разумеется, нельзя исключать – она станет приоритетом, и позволит вернуться с Вашей миссии. Да… И вот именно здесь начинается проблема. — Проблема? — Именно так. С Вами, наш возлюбленный монарх. Вы должны быть полны решительности, чтобы эта закладка стала активна, прежде чем мы сможем привязать Вас к ней. — Но… — Но Вы ею не полны! В Вас таится огромное нисколько решительности, ваше маленькое величество. И это никак нам не поможет. Вот поэтому-то я и вызываю Вас… на поединок. Монстры в комнате шокировано ахают и начинают роптать. Кто-то подаётся вперёд с намерением приблизиться к Гастеру, кто-то уже начал выкрикивать вопросы. — Все назад, — шипение разносится по комнате. Нечто жуткое и даже хищное сквозит во внезапно сгорбившейся и потемневшей фигуре, словно это ядовитая змея, готовая к броску из теней. — Я кто угодно, но не миротворец, — рявкает он в толпу, сверля их взглядом, пока все не расступаются, отодвигая стол, стулья и отводя с собой Фриск, что пребывает в полном смятении. Затем внимание учёного вновь переключается на Азриэля. — Я не Фриск, я не Ваши родители и, в отличие от моих братьев, я сделаю ВСЁ, чтобы достичь необходимого. Так что, — тени начинают становиться темнее, глубже, — либо Вы спасёте себя сами, либо падёте в бою. Я смогу жить с Вашим прахом на руках, но не с осознанием того, что я не сделал всё возможное для достижения конечной цели. — Н-но барьер… — лепечет Азриэль, явно чувствуя себя загнанным в угол. — Это, мой юный принц, всего лишь промежуточная цель. Мои приоритеты сдвинулись в эту сторону, когда я понял, что у Вас может быть второй шанс, как и у меня… Но довольно пустых слов! Защищайтесь! — Прошу, не надо! — выкрикивает Азриэль, закрываясь от надвигающейся атаки. Тени ударяют по нему словно тёмные волны, но лишь окатывают и опадают на пол, не причиняя никакого урона. И всё же их воздействие приносит тяжесть и боль. — Я не могу никого ранить! Не могу… — Я осведомлён, что Вы не можете использовать всю свою силу. Тесты весьма ясно это показали. Она сдерживается, а иначе Вы бы разорвали меня на ошмётки. — Это совсем не то, что я имел в виду!! — Ну же. Разве Вы не хотите осчастливить своих друзей? Не жаждете счастливой жизни для себя самого? О, я знаю! — восклицает Гастер, готовя следующую атаку. — Вы просто-напросто хотите сбежать от своих прошлых ошибок, — тени идут рябью, словно потревоженный туман, и из этого тумана появляется фигура. Темнее самой тьмы, с неразличимым лицом, но шесть лепестков на змеящемся стебле делают её моментально узнаваемой. Теневой Флауи задорно качает головой влево-вправо, посылая в Азриэля чёрные семечки. Окаменевший от полного ужаса принц не двигается ни на миллиметр, когда маленькие чёрные точки вгрызаются в его мех. — Думаете, Вам не по плечу справиться с ними, верно? А Вы хоть раз задумывались о том, насколько тяжело Вашим родителям? — тьма перед сбитым с толку ребёнком собирается в искажённые, дымчатые, и всё же обманчиво плотные фигуры, очень похожие на Ториэль и Азгора, протягивающих распростёртые руки к своему сыну. — Что ж, да будет Вам известно, что, если Вы погибнете здесь, я поведаю им о Вас. Обо всём, что Вы сотворили, — заявляет Гастер, приближаясь к фигурам и склоняясь к ним, как если бы собирался прошептать что-то им на ухо. — Во всех красках. — Нет… — шепчет Азриэль, чьи широко открытые глаза полнятся абсолютным ужасом. — Да! Кроме того, я расскажу им, что они могли вновь Вас увидеть, но упустили свой шанс. Их сердца будут разбиты. В этом нет сомнений, — теневые фигуры падают на колени с душераздирающим воем и плачем, медленно растворяясь, пока от них не остаётся ничего, кроме чёрной дымки. — Хотите, чтобы это случилось? — Азриэль кажется парализованным от страха, однако это явно не та реакция, на которую рассчитывал Гастер. — Я не собираюсь потакать Вам, — рычит он. Охваченный раздражением, он щёлкает костлявыми пальцами и восклицает: — Дайте себе шанс, Азриэль. Искупите свою вину, исправте ошибки, СРАЖАЙТЕСЬ за свою ЖИЗНЬ! Линейка Гастер-Бластеров материализуется из пустотного кармана в реальный мир, неторопливо выстраиваясь в круг. Один, два, десять, двенадцать, двадцать, двадцать два, всё больше и больше. Один за другим, готовые выпустить луч концентрированной раскалённой смерти, но прежде чем они успевают сделать это, между ними и их целью выскакивает Фриск. — В сторону, дитя, — холодное шипение полнится еле сдерживаемой жаждой крови, — иначе мне и тебя придётся прикончить, чтобы спасти нашего принца. Один из нависающих черепов подкрадывается ближе, его челюсти медленно раскрываются, но внезапно он замирает на месте. Свет в его глазницах тухнет, когда по его поверхности разбегаются трещины. Их сетка продолжает расти, пока угрожающее оружие не рассыпается кучей позвякивающих осколков. Позади груды мусора стоит Азриэль, стискивая зубы и сжимая в кулаках пару небольших, сверкающих клинков. Глаза под нахмуренными бровями блестят от слёз, и всё же не только от их. Его глаза полны решительности. Машина за его спиной испускает слабое золотистое сияние и нетерпеливо гудит, полностью активированная. — Неужели?.. Работает? — метнувшись, чтобы проверить показания всех дисплеев, Гастер оборачивается к остальным с безумной улыбкой, визуально разделившей его лицо на две половины. — ХАХАХАХА. ДА! ПОТРЯСАЮЩЕ! — Давайте начинать, пока я не передумал, — пыхтит Азриэль, опуская плечи и оружие. — Фриск идёт со мной, — прищуренные глаза впиваются в сумасшедшего учёного. — И ты тоже, старикан, — Гастер ухмыляется, хмыкает и склоняет голову. — Как пожелаете, мой принц.***
Оглядываясь назад, это кажется таким простым решением. Просто вернуться. Просто отправиться обратно и исправить все свои ошибки. Что же остановило его? Почему он никогда об этом не думал? Азриэль не знает наверняка. Возможно, в словах Чары есть доля правды, и от того, что он ел так много улиток, его мозг действительно скрутило в спиральку. Он прогоняет эти бесполезные мысли из головы и сосредотачивается на текущей задаче. — Постарайтесь оставаться незамеченными, заберите души, и только их, а после сразу назад, — вот что сказал старый мешок с костями. Однако Азриэль до сих пор видит перед глазами своих родителей, застывших от ужаса, когда он ввалился через барьер, умирая прямо у них на глазах. Они видели всё. Но затем… Куда делись души?.. Похоже, пришло время выяснить это. Пергамент реальности мнётся и сворачивается, повинуясь его воле. Это даётся ему невероятно легко, когда он черпает силы из стольких человеческих душ. Азриэль всё ещё способен убаюкать их, но не знает, как долго сможет удержать их спящими. Впрочем, он уверен, что времени ещё достаточно, или, по крайней мере, он уверенно надеется на это. Одно лишь лёгкое движение его плеча создаёт безопасное место для его попутчиков, чтобы они не помешали воплотить общую цель. Лишь один шаг приводит его в нужную точку. Единый взмах его руки, и застывшее время сковывает две сгорбившиеся фигуры, отчаянно пытающиеся поймать прах, осыпающийся сквозь их пальцы. Их лица освещены ярким светом от парящего сердца, белого и багряного, слившихся друг с другом подобно двум кусочкам пазла. Рука Азриэля тянется к нему и всё его существо содрогается, когда он баюкает ослепительно яркое сердце в ладонях. Мысль о том, чтобы снова стать целым, уже долгое время не настигала его даже в мечтах, и всё же вот она. Его собственная душа. Однако, она не полностью принадлежит ему. Азриэль бросает взгляд на своих родителей, на их лица, полные выражения неописуемой смеси ужаса, паники и невыносимой скорби, пойманные застывшим временем в тот самый миг, когда надежда покидала их глаза. Он морщится от внезапного болезненного укола, и слёзы начинают застилать его взгляд. Слёзы многих лет тоски только усиленные его заново обретённой душой. На место этой сцены из кошмаров приходит пустое пространство карманного измерения, где он оставил своих компаньонов дожидаться себя. И вот они выходят из медитативного состояния, промаргиваются, приходя в себя, и бросаются к нему, едва завидев. Фриск в полнейшем восторге хлопает в ладоши, в то время как Гастер впивается взглядом в души, и источаемый ими красный свет играет бликами в огоньках его глазниц. — Ну не прекрасны ли они? — шепчет он. Азриэль недоверчиво зыркает на доктора, прежде чем вновь вернуть внимание к своим рукам. — Наши души… Они слились, но… Могу ли я? Он тянет за две части крошечного пазла, растягивая их в стороны, и те с тихим звуком, похожим на доносящийся издалека перебор струны, разделяются на две. Белая душа тут же начинает дрожать, готовая в любой миг рассыпаться. Азриэль на секунду поддаётся панике и поспешно заталкивает её внутрь своей груди. Тут же он резко хватает ртом воздух, словно только что вынырнул из водной пучины. — Я… Я – это снова я? — бормочет он, дрожащий, потрясённый и едва осознающий, что происходит. Не давая ему времени прийти в себя, одна из многочисленных рук Гастера выхватывают оставшуюся красную душу из рук Азриэля. Принц моментально меняется в лице, теперь его зубы оскалены, а мех на его шее встаёт дыбом. — Для сохранности, — спокойно отвечает Гастер на тихий рык. — Мы ведь не хотим потерять её? Азриэль неохотно прячет клыки и отвечает неспешным, вынужденным кивком. Крышка контейнера захлопывается, запечатывается и испускает тихий свист, когда из ёмкости удаляется лишний воздух. Затем он исчезает, поглощённый тьмой под плащом Гастера. Учёный кивает в ответ, но замирает, не успев закончить это движение. — Нет… — его глазницы расширяются, и огоньки в них вспыхивают. — Нет-нет-нет! Только не он! Почему он здесь?! — Что? Кто? В чём дело? — Вы что, не слышите?! — Что слы... — Азриэль только хочет спросить, но тут тоже слышит звук. Он слышал его уже какое-то время, но не обращал на него внимания. Он моментально узнаёт его, и его взгляд пустеет. Звук лая стремительно приближается.