Not in love

Мне снился сон. Я захожу в квартиру, бросаю ключи на столик, придерживая пакет с фруктами другой рукой. Иду в гостиную. В квартире прохладно, будто я оставила окно открытым, но я точно помню, что перед выходом всё закрыла. Я захожу в гостиную... И это не сон. Я резко открыла глаза, судорожно хватая ртом воздух. Изображение слегка поплыло, медленно обретая чёткость, но я уже понимала, что нахожусь в собственной гостиной, на софе. Затылок противно ныл, тупой болью отдаваясь в виски, и я машинально провела рукой по волосам, нащупав сзади солидную шишку. Её раньше не было — это точно. Тогда откуда... И тут я вспомнила. Тот, четвёртый. Кажется, его застрелили. Прямо на моих глазах. Он упал, и было столько крови... на полу... Я, подавив тошноту, посмотрела в сторону того места, где стояла совсем недавно, ожидая увидеть мёртвое тело и бордовую лужу, однако ни первого, ни второго не наблюдалось; пол блестел чистотой. На какой-то пугающе долгий миг я подумала, что всё это мне привиделось, однако мой взгляд наткнулся на закатившееся под журнальный столик яблоко, служащее доказательством реальности произошедшего, и я со стоном потёрла виски. Очень страшно думать, что сошла с ума. Незначительный вопрос, а куда делось тело, а также как я очутилась на диване, я решила отложить — в этот самый момент мои нейроны пришли в движение, и я начала сопоставлять факты. Точнее, я вспомнила свой разговор с Водолазкой, его слова о безопасности и о том, что надо идти домой, его удивление, когда я сразу согласилась, взлом квартиры соседей, выстрел из ниоткуда, а также выражение «ловля на живца». Немного подумав о том, насколько мои действия носят саморазрушительный характер, я махнула рукой. Я бы всё равно согласилась, что уж там. Учитывая то, что меня, судя по всему, страховали. О том, что так близко к собственной смерти я ещё никогда не была, я старалась не думать. Он мог бы выстрелить в меня сразу, без предисловий, но не сделал этого, так что... Сам виноват. Может показаться, что я бесстрашная, но на самом деле меня заметно трясло, а спина была липкой от пота. Хотя, конечно, кое-что я всё-таки могла противопоставить всем этим кошмарным факторам: всю свою жизнь я училась задвигать тревожащие мысли на второй план, и сейчас это умение спасало мою нервную систему, и так заметно пострадавшую от сессий и лондонской погоды. И, возможно, большую роль играло то, что происходящее меня увлекало. В мою жизнь, пресную и скучную, будто бросили коктейль Молотова, расцвечивая её красками и одновременно сжигая. — Ты очнулась, — констатировал внезапно возникший откуда-то из кухни Водолазка, и я, не сдержавшись, вскрикнула, подскочив на диване и прижав руки к груди. Но, надо признать, в дверях моей кухни он смотрелся хорошо. Гармонично, так сказать. — А где?.. — слабым голосом поинтересовалась я, унимая сердцебиение. Водолазка меня понял. На этот раз он был не в водолазке, а в рубашке цвета кобальта, и я даже боялась представить, насколько идеально она подходила к его глазам. — Мои люди всё убрали, — он окинул взглядом комнату, будто проверяя, не забыли ли подтереть пару капель крови. — Ты принципиально не хранишь еду на кухне? — вдруг спросил он, и я против воли улыбнулась: уж больно непривычно было слышать от него такой повседневный вопрос. — Там где-то были огурцы, — я пожала плечами. — И ещё я сегодня купила яблоки... Скептицизм в глазах Водолазки можно было разглядеть за километр. Что поделать, хозяйственной я никогда не была. Мой максимум — это яичница. Зато подбирать нужное время, ставя полуфабрикаты в микроволновку, я научилась просто идеально. — Собирайся, — вдруг сказал он, выглядя при этом не очень уверенно. — Тебе надо поесть, ну а мне точно не помешает выпить. Я была с ним абсолютно согласна.

§

Его звали Себастьяном, но он предпочитал лаконичную фамилию Моран. Я в ответ зачем-то сказала, что у моей подруги был шикарный чёрный кот, которого звали Себом, он очень любил шоколад и однажды съел целых два кусочка, и подруга сразу же повезла его в клинику, где выяснилось, что у него переизбыток какого-то фермента, поэтому шоколад ему очень даже можно. Моран стойко перенёс мой словесный поток, видимо, думая, что так у меня проявляется посттравматический стресс. Отчасти это было правдой; я ощутила странный прилив сил и просто неконтролируемое желание с кем-то поболтать. Морану не повезло оказаться рядом, но он был мне должен — я ведь пожертвовала собой, чтобы они поймали того наёмника. Я, к слову, так и не решилась признаться, что согласилась на его план совершенно случайно, ведь это как минимум заставило бы его сомневаться в моих умственных способностях, а я очень надеялась на обратное. Ехали мы недолго. Оксфорд-стрит я узнала сразу и тут же завертела головой по сторонам — не так уж и часто я бывала в Сохо. Сейчас в этом боро царила настоящая суматоха, местные обыватели активизировались именно в вечерние часы, а туристы просто любили яркую суету. Моран уверенно вёл машину, иногда поглядывая в мою сторону. Он выглядел довольно усталым, и я вдруг прониклась к нему благодарностью, ведь это он отнёс меня на диван, пытался найти на кухне хоть что-то, чтобы меня накормить, а сейчас вёз в какое-то явно шикарное место. — Я всё хотела спросить, — я повернулась к Морану. Алый отсвет светофора причудливо раскрашивал его лицо, — как там Джеймс? Моран издал странный звук. Я что-то не то спросила?.. — Нормально, — наконец выдал он, и уголок его губ едва заметно дёрнулся. Я ждала продолжения, но, видимо, это было всё. Моран отличался крайней лаконичностью в речи, что делало его, по моему мнению, только лучше, если дело не касалось интересующих меня вещей. Сохо остался позади, и теперь по правой стороне плескалась заключенная в каменные оковы Темза. Я залюбовалась отражавшимися в воде огнями, потом перевела взгляд на снующие по волнам кораблики, переполненные туристами и просто любителями поездить туда-сюда. Вечер уже окончательно накрыл Лондон тёмным небом, в котором вместо звёзд светились самолёты. Мы проехали мост Миллениум и, не доезжая до Лондонского, свернули налево. Значит, Сити. Невероятное количество людей тут могло сравниться только с невероятными ценами на всё, начиная от уличных хот-догов и заканчивая просторными пентхаусами на самом верху стеклянных небоскрёбов. Я даже не представляла себе масштабы роскоши, которые могли позволить себе люди, жившие здесь. Моран остановился перед крутящимися дверями одного из небоскрёбов и посмотрел на меня. Я молча смотрела в ответ. Если бы это был фильм, то момент мог бы получиться довольно романтичным, особенно если наложить музыку. — Идёшь? — не особо романтично спросил Моран, и я кивнула. Выйдя из машины, я оглядела вход, но не нашла названия ресторана. А вдруг Моран привёл меня не в ресторан?.. А куда тогда? Вряд ли я интересую его — во всех смыслах. К машине подошёл парнишка в форменной одежде, на которой я разглядела значок с выбитыми на нём символами C&I. «C&I»! Пожалуй, один из престижнейших ресторанов Лондона, да и всей Англии в целом! Я и не мечтала, что когда-нибудь переступлю его порог. Хотя бы потому, что депозит здесь равнялся моей годовой зарплате. Внутри всё сдержанно говорило о том, что в этом небоскрёбе располагались офисы предприятия-миллиардника. Я нигде не видела названия компании, но, очевидно, это был кто-то очень немаловажный на финансовом рынке. Толстые колонны, тёмный мраморный пол, хайтековская стойка пропускного пункта... Пара охранников вежливо кивнули Морану; видимо, он тут был не в первый раз. Я продолжала осматриваться, пока не заметила огромную М на полу, тускло отливающую золотом. Сам вид буквы показался мне очень знакомым, но основательно покопаться в памяти я не успела — Моран направился к лифтам, и я поспешила за ним. — Ты нормально себя чувствуешь? — спросил он, пока кабинка лифта буквально летела наверх. На сердце снова потеплело. Конечно, заботы в его голосе не было, но он же всё-таки спросил! — Да, только голова немного болит, — я машинально потёрла шишку. — И... Я просто не привыкла к таким местам, поэтому... чувствую себя немного не в своей тарелке, — я смущённо улыбнулась и опустила взгляд, заметив, впрочем, что Моран продолжает на меня смотреть. Наверное, если бы я пригляделась, я бы заметила в его глазах жалость — потому что других эмоций кроме жалости я сейчас вызвать не могла. Лифт остановился на сорок восьмом этаже. Я вдруг вновь почувствовала себя первокурсницей, в первый раз выступающей перед большой аудиторией с плохо выученным докладом; я очень чётко осознавала собственную чуждость этому месту, своё полное несоответствие тем людям, которые сейчас здесь находились. Не самое приятное ощущения, если честно. Видимо, что-то почувствовав, Моран едва заметно прикоснулся к моей спине, будто подбадривая. На самом деле он хотел меня подтолкнуть, потому что я очень некстати замерла на месте, но я предпочла думать об этом жесте как о попытке поддержки. Моран уверенно шёл вперёд, а я семенила за ним. В ресторане царил приятный полумрак, неяркие лампы прятались в глубине потолка, а на каждом столике горели изящные светильники. В глубине залы пианист негромко наигрывал на рояле что-то из Шопена, рядом со мной хрустальным смехом рассмеялась невероятно красивая блондинка. Я сглотнула, продолжая следовать за Мораном всё дальше, приближаясь к отдельно стоящему столу, окружённому диванами, совсем рядом с огромными окнами в пол. Там уже кто-то сидел — я заметила тёмную макушку, поэтому была удивлена, когда Моран остановился рядом с диваном и сделал приглашающий жест рукой. Странно, я думала, мы будем только вдвоём. Я быстро уселась на диван и осторожно посмотрела на того, кто сидел напротив меня. — Привет, куриные мозги, — сказал вполне себе живой Джеймс и сверкнул тем самым огоньком своих чёрных глаз.