Not in love

Буду честной: я никогда не умела нормально сдерживать свои эмоции. Наверное, подсознательно это являлось одной из причин, по которой я пошла учиться на психолога — чтобы научиться управлять своими порывами и прятать неприглядное. Второй причиной было то, что мне не нравилась математика. Как оказалось, это немного не так работает. Да, нас учили различным действенным техникам успокоения, вот только успокаивать мы должны были не себя, а своего предполагаемого клиента. То есть, когда ты знаешь, как работает психологическая методика — это примерно как с пониманием работы фокуса. Со стороны всё кажется увлекательным, красивым и достоверным, но, стоит понять, что в шкафу есть потайное отверстие, вся магия теряется. Короче говоря, я потеряла надежду стать Ганнибалом Лектером. В профессиональном смысле. И, в общем-то, в какой-то момент — наверное, после того как я под укоризненными взглядами людей плакала в метро над концовкой «Прощай, оружие» — я перестала переживать, что могут подумать окружающие люди. Вот только с Джеймсом, как обычно, была отдельная история. Он меня привлекал. Очевидно, какую-то тёмную и глубоко травмированную мою сторону, но — привлекал. Мне подсознательно хотелось ему соответствовать — не в плане омерзительного характера, а именно его невозмутимости и умению одной лишь усмешкой унизить и дать понять, что всё происходящее ему безразлично. А потом, конечно, хорошенько поплакать, но когда этого никто не увидит. Так сказать, Ганнибал снаружи, Уилл Грэм внутри. В данный момент сдержаться было очень тяжело. Острое чувство неожиданного предательства целиком заполнило моё отчаянно сжимающееся сердце, а на глазах против воли выступили горькие слёзы. Уголки губ настойчиво ползли вниз, ком в горле продолжал нарастать, видимо, намереваясь разорвать трахею. Я резко отвернулась и уставилась на раковину, твердя себе, что сейчас нельзя плакать, всё потом, потом. Больно ущипнула себя за запястье — не сметь рыдать! Сердце ощутимо билось о грудную клетку, отстукивая бессмертное ду-ра, ду-ра. Я снова ущипнула себя, ещё больнее. Безрезультатно — по правой щеке заскользила первая маленькая слезинка. Вопреки ожиданиям, Джеймс за моей спиной не подавал признаков жизни, похоже, он просто наблюдал за моими попытками не унизить себя окончательно. А впрочем. Я снова повернулась к нему лицом, встречаясь взглядом с его тёмными глазами. На удивление, в них не было ни явной насмешки, ни презрения. Джеймс выглядел слегка озадаченным и, самое главное, всё ещё не произнёс ни слова. Я шмыгнула носом. По щеке пробежала вторая слезинка, и я резким движением стёрла её тыльной стороной ладони. — Надеюсь, вы довольны, — срывающимся голосом произнесла я, даже не пытаясь заставить себя звучать гордо и безразлично. Хотя бы потому, что это бы вызвало некоторый диссонанс с моим внешним видом. Джеймс поднял брови. Кажется, он впервые выбирал слова, но это было слишком невероятно, чтобы в это поверить. Возможно, он размышлял, как именно надо мной посмеяться. — Почему-то был уверен, что тебе понравится, — наконец сказал он нормальным, лишенным ожидаемой насмешки тоном. Теперь уже я подняла брови. Ну, во-первых, он, конечно, в какой-то степени был прав: я бы хотела, чтобы он меня поцеловал. Впрочем, видимо, желания стоило конкретизировать: я представляла себе всё это уж точно не в таких обстоятельствах. Во-вторых, я ждала чего угодно, но только не такого ответа. — Я предпочитаю искренние проявления чувств, — выдавила я, пробиваясь сквозь давящий ком в горле. Уголки губ снова поползли вниз. — Я вам не игрушка и не бесчувственный столп. Почему столп? Да кто его знает. Джеймс как-то беззащитно развёл руками. — Не думал тебя обидеть, — произнёс он, и моё сердце пропустило удар. — К тому же, я давно хотел это сделать, — он вдруг как-то выжидающе усмехнулся, и я кожей почувствовала, как краснеет моё лицо. А потом до меня дошёл смысл его слов, и я окончательно смешалась. Может, это такой изощрённый способ издевательства? Сделать вид, что я его привлекаю, а потом посмеяться над доверчивой дурочкой? Или ему просто интересна моя реакция? Может, он сошёл с ума? — Э-э-э, — многозначительно протянула я, вспоминая слова родного языка. — Что? Браво, Сьерра. Голливудские сценаристы романтических фильмов рукоплещут. Блестящая реплика. Джеймс медленно выпрямился и, чуть помедлив, обогнул стойку, подойдя вплотную ко мне. Я перестала дышать, а сердце билось так, что, наверное, все лондонцы замерли и недоуменно оглянулись по сторонам, ища источник странных звуков. Джеймс поднял руку и большим пальцем стёр след от слезинки на моей щеке. Пальцы у него оказались прохладными. Он поцеловал меня во второй раз, уже совсем не так невесомо, как в первый. Жадно, страстно, очень умело. У меня закружилась голова, внизу живота растеклось жаркое тепло. Ноги подкашивались, так что я ухватилась за его плечи, а он в ответ сжал мою талию. — Ты как тростинка, — негромко произнёс он, на секунду отстранившись. Зрачки у него были расширены. — Боюсь сломать. Так, вряд ли он сейчас процитировал «Джейн Эйр», правда? Хоть на колени не опустился. От его прикосновения легче мне не стало. Я почти что дрожала; мне хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Окружающий мир давно перестал существовать, а я окончательно и бесповоротно утонула в глазах Джеймса. Когда он поцеловал меня в шею, я сдержанно застонала, кожей почувствовав, как он улыбнулся. Его вторая рука ненавязчиво скользила по моей спине, вычерчивая одному ему ведомые линии. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что моя температура подскочила на пару градусов — жар разлился по всему телу, кровь набатом стучала в висках. Я осторожно провела рукой по груди Джеймса, натыкаясь на пуговицы его рубашки. Он замер, когда я остановила пальцы на ремне, и, отстранившись, внимательно посмотрел на меня. О, нет, теперь он подумает, что я легкодоступная девица, которая сдаётся после двух поцелуев. Подумав, я решила, что, собственно, получается, так и есть, и стыдиться тут нечего. Но, конечно же, Джеймс снова повёл себя совершенно непредсказуемо. — Я ни к чему не принуждаю, — сказал он, чуть прищурившись. — Ты не обязана ничего делать против своей воли. Я удивлённо замерла. Похоже, он подумал, что я его боюсь. — Мы знакомы достаточно давно, чтобы было понятно, что против воли я ничего не делаю, — просипела я. Голос куда-то пропал — вместе с рассудком. Джеймс ухмыльнулся, и меня в который раз обдало жаром. Всё-таки его усмешка была невероятно привлекательной. Он собирался ещё что-то сказать, когда звякнул колокольчик, и я, вздрогнув, резко вернулась в привычный мир. Джеймс тоже неохотно повернул голову, одновременно потянувшись правой рукой к поясу — предсказуемая привычка, когда тебя постоянно пытаются убить. Это оказался один из клиентов — высокий, начинающий лысеть мужчина из соседнего бизнес-центра. Он отвёл взгляд и вежливо сделал вид, что рассматривает сто лет не меняющийся состав меню на широкой чёрной доске справа от стойки. Джеймс перевёл взгляд обратно на меня и быстрым движением убрал прядь волос мне за ухо. — Любые чаевые за такой сервис, — сказал он, задержав потяжелевший взгляд на моих губах. — Мы ещё увидимся. И он быстро вышел из кофейни, на прощание бросив на меня полунасмешливый взгляд. Клиенту пришлось дважды повторить заказ, прежде чем до меня дошло, что ему нужно. И это при том, что я совершенно точно помнила, что он обычно заказывал. Кошмар. Кажется, я влюбилась.