Твоё тело - машина

Октябрь тянулся долго, и к своему концу подходил, еле волоча ноги. Грэйвс стоял перед витриной цветочного магазина, разглядывая комнатные растения. Какие цветы у него на душе? Азалии? Да, они тоже были: пульсировали, исходили кровью, испускали влажный свежий аромат. Однако было что-то ещё. Что-то, что взрастил в Грэйвсе Криденс. Вот ведь глупости на четвёртом десятке! Персиваль медлил, не спешил потянуть на себя стеклянную дверь, звякнуть подвешенным под самым проёмом колокольчиком. Действительно оно ему нужно? связываться с Криденсом, делать ему подарок, продолжать подпитывать то, что уже возникло между ними? Ведь можно спустить всё на тормозах прямо сейчас, пока не зашло дальше прикосновений и смущённых улыбок. Нет, нельзя. Только жизнь стала приятной, приобрела новый смысл, а потому Бэрбоун заслуживал подарка на Рождество за то, что дал Грэйвсу надежду на возвращение на сцену. Через его тело. Почти навязчивая идея, ибо Персиваль был готов отдать практически всё, что у него было, что он знал сам, ради возможности увидеть Криденса Люсьеном из «Пахиты», Дон Кихотом или Зигфридом из «Лебединого озера», всеми теми, кого сам Грэйвс танцевал или хотел станцевать. И в том, как мальчишка доверял себя ему каждое утро перед репетициями, во время коротких разговоров «по работе», было нечто более интимное, чем секс. Глаза у Бэрбоуна тёмные, спокойные, но они не смотрят с уверенностью прожжённого бойца, этот взгляд приходится искать, преследовать, чтоб насладиться. И в те моменты, когда Грэйвс его находил, когда касался тела Криденса твёрдой рукой, исправляя очередную мелкую ошибку, происходила магия, поцелуй без поцелуя, что-то томящее, существующее лишь в контексте их игры в гляделки. А если Бэрбоун чуть слышно выдыхал, пытаясь справиться с волнением, то в мозгу Грэйвса выстреливало одной лишь яркой картиной скольжения его ладони по внутренней стороне бедра танцовщика, а потом – калейдоскоп из различных сюжетов следующих за сим движением событий. Но это только часть из всего, чего желал Грэйвс. Догадывался ли Криденс, какую судьбу готовит ему Персиваль? Вряд ли. Мужчина потоптался на месте, а потом всё-таки открыл дверь. *** Пролог «Щелкунчика» был поставлен полностью, и штатные хореографы уже начали работать над остальными массовыми сценами, но Грэйвс захотел прогнать вступление несколько раз, чтобы полностью исключить недочёты. На пятидесятой минуте репетиции Криденс был уже без сил, а все остальные артисты кордебалета, кажется, готовы были его загрызть за то, что из-за него одного остальным приходилось начинать всё сначала. То он не вовремя вступал в пируэт с прыжка, то выбивался из общей линии, а когда дело дошло до вальса, Криденсу ужасно захотелось устроить акт самосожжения. Ну, как захотелось? От ругательств худрука его щёки горели так, что кожа грозилась полыхнуть алым пламенем. - Чёрт бы тебя побрал, Криденс! Балерина не мешок с костями! – Рычал Грэйвс, каким-то чудом не переходя на крик. – Руки тебе даны, чтоб ими вещи держать, так какого хрена, ты мне поведай, Рэйчел у тебя в руках болтается, как пиньята?! - Мистер Грэйвс… - девушка уже было решила заступиться за Криденса, но Персиваль не дал ей договорить: - Я разговариваю не с тобой, а с человеком, ответственным за дерьмово выполненную поддержку! – Мужчина подошёл ближе перевёл взгляд на Криденса, медленно выдыхая раскалённую злобу. Продолжил Грэйвс уже более спокойным голосом, однако Бэрбоуна этот тон заставил заметно дрожать: - Продолжаем с той восьмёрки, на которой остановились. *** Лицо всё ещё горело большими некрасивыми пятнами, а потому хотелось замотаться в шарф по самую макушку. Криденсу до сих пор казалось, что на него пялится каждый встречный. Ничего, сейчас он доедет домой, закроется в квартире и будет сидеть в коконе из одеяла, тлея со стыда там, где его никто не видит. А от чего был стыд? От того, что выделился так по-дурацки, или от того, что Рэйчел пришлось его успокаивать, как маленького, после репетиции? Да, больше всего Бэрбоуну не нравилось показывать слабость перед Грэйвсом, но в этот раз он сломался, а потому был готов поставить баксов сто на то, что Персиваль заметил, как ему становится все труднее просто не психануть. Криденс снова проматывал в голове слайд-шоу из недовольных лиц худрука и гадал, как человек, улыбающийся так кротко и нежно, пока никто не видит, способен одним лишь взглядом доводить до предобморочного состояния. Вообще Бэрбоун дивился тому, сколько неизвестных ранее сторон личности Грэйвса ему удалось открыть. Теперь в его глазах Он всё больше походил на обычного человека, до болезненных судорог в пальцах тоскующего по прежней жизни. Персиваль выглядел грустным по утрам перед репетициями, особенно когда наблюдал за тем, как Криденс отрабатывает прыжки или крутит фуэте. Грэйвс просил повторить ещё и ещё, а сам нервно кусал губы и смаргивал предательское дрожание ресниц на каждый удар чужой пятки о пол. Бэрбоун знал, что Персиваль представляет себя, и потакал Его прихотям. В конце концов, кому от этого будет хуже? Отсутствие телефона в кармане куртки Криденс заметил уже, выходя на платформу. Сердце упало, когда он не обнаружил его и в рюкзаке, и в кармане джинсов. Потерял? Бэрбоун быстрым шагом пошёл обратно, не особо надеясь, что упавший мобильник может просто так лежать на тротуаре. Ведь обязательно его кто-то подобрал. А вдруг он просто остался в зале? В здание Балета Криденс влетел, пронёсся по коридору, а потом резко толкнул тяжёлую двустворчатую дверь репетиционного зала и тут же отпрянул назад, крепко приложившись затылком к закрывающейся двери. Грэйвс, стоявший за станком, резко обернулся на шум: - Криденс, что стряслось? - Он пытался показаться холоднее, чем есть. Персиваль нехотя убрал ногу со станка и выпрямился, не сводя с Бэрбоуна хмурого взгляда. - Простите, я… - Криденс опустил голову, делая вид, что пытается отдышаться, хотя труднее всего при данных обстоятельствах было игнорировать внешний вид Грэйвса. Тот стоял перед ним в светлом трико чуть ниже колена с абсолютно голым торсом. – Простите… просто тут это… ну, я, кажется, телефон забыл здесь. Или совсем потерял. – Парень попытался посмотреть Персивалю в глаза, зная, что красное лицо выдаёт его смущение с потрохами. На фразу Криденса Грэйвс только звучно вздохнул и медленно стянул со спинки стоящего поблизости стула рубашку, чтобы тут же накинуть её на плечи. Не застёгивая. - Набрать твой номер? – спросил мужчина, вытаскивая смартфон из кармана своих брюк, лежавших на том же стуле. - У меня беззвучный режим стоял, так мы его не найдём, - сухо шмыгнул носом Бэрбоун, убирая за ухо выбившуюся из хвостика прядь и скидывая рюкзак на скамью. Грэйвс будто его не услышал, покопался пару секунд в телефоне, а потом приложил его к уху, внимательно глядя на танцовщика: - Так хотя бы мы выясним, работает он или нет, - с полминуты Персиваль стоял, прислушиваясь, а потом сбросил вызов. – Работает, если вдруг кто подобрал, то перезвонят. - Или продадут, - пожал плечами Криденс, направляясь к противоположной от входа стене, где стояли скамьи, стулья, лежали скинутые в стопку маты. - Думаешь, кто-то посягнёт на твой «Хуавей»? – усмехнулся Грэйвс, неспешно следуя за молодым человеком, чтобы помочь. Без трости он ходил только дома, а потому сейчас его шаг был неуверенным, на больную ногу он наступал с особой осторожностью, хотя хромоты не было совсем. - Его вполне мог подобрать человек беднее меня, - буркнул Бэрбоун, разбирая стопку матов слой за слоем. Они снова наедине, и снова Грэйвс спокойный, человечный и какой-то беззащитный. Да, трико делают его беззащитным. И почти голым. Криденс отвёл взгляд от его ног. – А откуда у вас мой номер? - Ты же его в анкету вписывал, мальчик. У меня номера всей труппы в контактах. - Мужчина начал смотреть под стульями. - Я думал, эта информация остаётся у людей из отдела кадров. - Мне нужно быть на связи со всеми, я считаю. – Грэйвс отодвинул скамью, но за ней ничего не оказалось, одна пыль. Криденс пыхтел, оттаскивая от стены оставшиеся маты, но и там его телефон не лежал. Мужчина уголком губ улыбнулся этой его настырности в поисках мобильного, ведь парень выглядел жуть каким милым. Персивалю стало обидно за случившееся днём, потому как даже на тех, от кого ты ждёшь большего, нельзя вымещать свой гнев и недовольство с таким остервенением. Всё-таки Криденс ни в коем случае не заслуживал такого отношения за свои старания. Голос Бэрбоуна не позволил Грэйвсу впасть в раздумья: - У вас дома тоже нет станка? - Есть, - хмыкнул мужчина, поднимаясь, чтобы посмотреть, лежит ли телефон где-нибудь за стульями у стены слева. - Зачем вам тогда задерживаться здесь? – Криденс проводил его взглядом, собирая маты обратно. - Потому что мне в принципе не к кому торопиться, - Грэйвс пожал плечами, осматривая пространство под стульями. Там тоже пусто. – У меня нет партнёра. «Партнёра…». У него нет ни жены, ни девушки, а именно партнёра. За считанные мгновения Криденс пришёл к открытию: - Вы… эм… гей? Персиваль повернулся медленно, будто ожидал вопроса. - Я не делаю из этого большого секрета. - Ну, для меня это новость, - Криденс пустил нервный смешок, переступая с ноги на ногу. - Потому что в СМИ об этом не пишут, а о моей личной жизни мы с тобой не говорили, - выдохнул Грэйвс, убирая руки за спину. – Для тебя это проблема? - Нет, нет, - Бэрбоун замотал головой. – Всё в полном порядке. - Хорошо, - кивнул Грэйвс, окидывая взглядом пустоту зала. – А ты торопишься домой? - Нет. - По той же причине? - Да, примерно. – Криденс прочистил горло, словно желая сказать что-то ещё, но продолжения фразы не последовало. Грэйвс тоже молчал, однако позволил себе вежливую улыбку по типу «больше ничего не буду спрашивать», давая Бэрбоуну возможность при желании прекратить разговор совсем. Парень глубоко и шумно набрал воздуха в лёгкие, прежде чем произнести: - Знаете, мой мобильник мы уже вряд ли найдём… и раз такое дело, может… ну… там за углом кафе есть…