Твоё тело - машина

- Это выглядит странно, я предупреждаю. - Криденс вытянул руки в останавливающем жесте так, будто боялся, что Грэйвс вдруг разозлится и нападёт на него, но мужчина сидел на диване преспокойно. - Я весь внимание, Криденс, - уверил Персиваль, подбивая декоративную подушку. - После «Лебединого озера» Мэтью Борна я уже ничему не удивлюсь*. - Нет, это будет не настолько хреново... - Я жду, Криденс. - Да, сейчас. - Как-то странно дёрнувшись, танцовщик достал телефон из кармана спортивных штанов и начал искать нужную композицию, после чего он присоединил девайс через провод к стерео-системе. Динамики отмерили несколько гулких битов, Криденс вышел на центр пятачка, в квартире Грэйвса игравшего роль танцевальной зоны. Парень притопнул пару раз и отсчитал до своего вступления: - ...пять, шесть, семь, восемь... Первое движение заставило Персиваля вжаться спиной в диванные подушки. Криденс начал танец с мощного прыжка револьтад, воспарил над полом почти без разбега, сделал полный оборот в воздухе и, не погасив инерцию, пустил её на короткую дорожку шагов с прокруткой. То, что он сделал, было практически против законов физики. Грэйвс резким выдохом стряхнул с плеч лёгкий холодок. Бэрбоун двигался узнаваемо, так, как это было на кастинге. Персиваль видел силу, смелость, отчаянные, самоубийственные рывки, однако заметны были изменения. Когда Криденс успел стать настолько хорош? Его не было слышно. Он бросал своё тело в уверенные па, но тело не было камнем, не было пером, оно было ломаным серпантином сигаретного дыма. Был слышен только воздух, рассекаемый движениями молодого мускулистого тела. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Криденс сделал два высоких со де баск и приземлился на колено, застыв. …шесть, семь, восемь. Музыка стихла. Бэрбоун плавно поднялся и повернулся к мужчине. Во взгляде парня читалось ожидание. Дышал он глубоко. - Начать вариацию Базиля** с револьтада было весьма интересным хореографическим решением. - Грэйвс нахмурил брови, думая над тем, как лучше высказаться. - И... и ты сломал технику... как у тебя прыгнуть-то так получилось? - Заход на прыжок из брейк данса взял, - Криденс отвёл взгляд. - Возмутительно, - сказал Грэйвс, отчего Бэрбоун как-то стыдливо опустил плечи, - но прекрасно. - Этот факт мужчина признавал нехотя, его охватила странная ревность. Персиваль начал медленно кивать, будто подтверждая собственные слова. Возмутительно, но прекрасно. Бэрбоун делал то, на что у Грэйвса не хватило бы смелости при всей его любви к новизне в балете. Криденс был чудесен в своей непохожести на Персиваля: когда-нибудь его придётся отпустить, дать воздуха в балете, потому что обязательно настанет день, когда юноша будет достаточно упрям и опытен, чтобы перестать быть лишь сценическим наследником Грэйвса. Бэрбоун обязательно станет творцом. - Прекрасно. Только пока не делай так на репетициях, а то подашь дурной пример труппе. - Персиваль сдержанно улыбнулся и с теплотой во взгляде посмотрел на юношу. - Расслабься, иди ко мне... Криденс с тихим выдохом устроился рядом, погрузившись в раскрытые объятья Персиваля. От спины танцовщика исходил приятный влажный жар. Грэйвс мягко провёл пальцами по острой линии челюсти и спросил: Под Янга Лина, говоришь, танцуешь? *** К закрытию сезона работать вместе стало труднее. Постоянно хотелось нарушить молчание, забыть о показной отстранённости, потому что отношения зашли далеко. Наблюдая за тем, как Криденс плавно выпрямляет спину на коротких групповых разминках, Грэйвс видел лишь яркие флешбэки в прошлую ночь, в тёплой темноте которой они лежали, прижавшись друг к другу, как щенки, а мужчина выцеловывал рельефы мышц на спине Бэрбоуна. Бросая короткие взгляды на Грэйвса, стоящего в углу зала с его привычным печально-задумчивым и в то же время строгим выражением лица, Криденс словно на автомате тянулся рукой к внутренней стороне своего бедра, чтобы сымитировать прикосновение мужчины. Перси. Перси, подожди. Вот тут, да. Ах. У тебя мышцы забились, Криденс. Верни руку на член. Дурной мальчишка. Учусь у лучших. Спасибо тугому щиту танцевальных трусов, трико и балахону за то, что так здорово прячут стояки, которые в балете были далеко не редкостью. - Джейк, где твои руки? - сделал замечание танцовщику кордебалета стоящий рядом с Грэйвсом хореограф, чтобы затем вернуться к тихой, но какой-то невероятно увлекательной беседе с худруком. Услышав замечание своему коллеге, Криденс тоже подтянулся и стал фиксировать каждую смену движений с большим усердием. Через пару минут у юноши загорелись уши: сквозь суету репетирующего кордебалета на него взирали две пары глаз - Персиваля и хореографа. Взгляды их были настолько пристальными и осязаемыми, что в какой-то момент самым нелепым образом Бэрбоун запнулся о собственную ногу и упал на соседа. Краем уха он уловил скептический возглас хореографа: “Серьёзно?!”. То были слова явно адресованные Персивалю. - Воу, Криденс! Ты в порядке? - Джейк удержался на ногах чудом и ловко ухватил товарища за плечи, чтоб не дать ему упасть. - Да, прости, - пробубнил Бэрбоун и быстро поднялся на ноги, чтобы вписаться в связку с новой восьмёрки. *** Криденс постучал по косяку открытой двери. Грэйвс был в своём кабинете: сидел на столе, повернувшись к окну вполоборота и отвечал на какие-то сообщения с телефона. - Входи, Криденс, - выходохнул в тишину мужчина. - Завтра концерт… - просто констатация факта. Парень сделал несколько шагов внутрь помещения и бросил свой рюкзак в кресло возле стола Персиваля. - Тебе надо отдохнуть. Возможно, тебе будет лучше поехать к себе. - Грэйвс поднял взгляд, чтобы подарить юноше короткую игривую улыбку, которая будто говорила: “Ты знаешь, что я имею в виду”. - Ничего не скажешь по поводу моей формы сегодня? - Криденс смотрел на Персиваля выжидающе. Сегодня была не самая продуктивная репетиция. - Ты в прекрасной форме, мой мальчик. Даже несмотря на твои падения, столкновения с другими танцовщиками и ужасные поддержки. Это происходит всегда, стоит мне заговорить с кем-нибудь о твоей персоне. Поэтому никто и не верит в твоё уникальное балетное дарование. - Последнее предложение Грэйвс растянул, сфокусировав свой слегка хмурый тёмный взгляд на собеседнике. - Уникальное балетное дарование? - Криденс сглотнул. - Звучит, как сарказм. - Думаешь, я шучу? - В голосе мужчины появились стальные нотки. - Ну, видимо, ты не шутишь. А я не думаю, что мою работу стоило с кем-то обсуждать. - Что дало тебе основания для такого заключения? - Грэйвс, выпрямился, став, казалось, более внушительным и серьёзным, и отложил в сторону свой телефон. - Я просто боюсь, что мы, знаешь...эм, перейдём определённые границы, и это скажется на нас. - Считаешь, я хочу твоего продвижения, потому что мы.... встречаемся? Спим вместе? - Персиваль внёс ясность в разговор, чтобы не дать Криденсу петлять вокруг да около. - Пойми меня… - Бэрбоун просто сгорал от накатившего волнения и чувства, напоминающего стыд. - Я, ну, знаешь… ценю, что ты меня ценишь, мне прямо, ну, жизненно необходима твоя поддержка. И мне надо ещё многому научиться, я хочу идти вперед своими силами, а не потому, что мне прокладывают дорогу. - Мы возвращаемся к разговору, который начали на Рождество. - Сухо обозначил Грэйвс и прочистил горло. - Я уже понял, что ты не из тех парней, что “делают минет за фавор”. Но при этом, как художественный руководитель, желающий процветания своему театру, я не могу пренебречь появлением новых талантливых лиц в основном составе. Это раз. Два: не бойся, я не поставлю тебя сразу на главную роль со следующего сезона. Сначала будешь дублировать второстепенные роли. Потом - их танцевать. Будешь танцевать плохо - я тебя смещу, будь уверен. И если уж говорить о наших с тобой отношениях, то как в твою светлую голову пришла мысль о том, что я могу скатиться до такой пошлости, как забота о бесталанном глупом протеже в обмен на секс? Ты достоин того, чтобы тебя заметили, ты достоин самого хорошего отношения, потому что ты пытлив, умён, трудолюбив, а ещё у тебя самое большое сердце во всём балетном мире. Моя мысль ясна? - Ясна, - прохрипел Криденс. Выглядел он испуганно. Грэйвс тяжело вздохнул, куснув нижнюю губу, и спустился со стола к Криденсу. - Послушай, мой мальчик, я знаю, что значит чувствовать себя недостаточно хорошим для чего-то. Я рос с этим чувством, я жил, делал карьеру, а затем похоронил её с этим чувством, и чего уж я точно не хочу, так это того, чтобы ко мне на смену пришёл кто-то, кто не смог это чувство побороть. Если такой грандиозный нарцисс, как я, и может сделать что-то хорошее, то только так, помогая. Поцелуй Персиваля был коротким, с горьким послевкусием. *** Криденс возвращался домой с тяжёлым сердцем. Слова поддержки, услышанные от Грэйвса, его как-то совсем не приободрили. Что-то было не так. По крайней мере не так неоднозначно. “...чего я уж точно не хочу, так это того, чтобы ко мне на смену пришёл кто-то, кто не смог это чувство побороть”. Быть чьей-то сменой не хотелось, хотя ещё год назад Криденс бы затрепетал от счастья при одной только мысли о том, чтобы стать сценическим преемником Персиваля. Сейчас эта мысль давила. Почему Бэрбоуну нельзя просто быть? Если он такой особенный и талантливый, если он достаточно хорош, почему бы просто не оставаться собой? Почему нельзя сделать себе имя без приписки “ученик легендарного Персиваля Грэйвса”? Глубокий эгоизм, огранённый и вставленный в изысканную оправу, был одним из демонов Грэйвса. Жалко. Криденс тяжело вздохнул. Он уже успел полюбить этого мужчину за лёгкое общение на равных, за деликатность, ласку, справедливую родительскую строгость. В объятиях Персиваля можно было стать маленьким и уязвимым. Криденс остановился напротив своей двери. У порога стоял горшок с до боли знакомым гиацинтом, упакованным в мешочек прозрачной плёнки для сохранения температуры. “Этот цветок взрастил ты”, - гласила записка, лежавшая в мешочке.