Среди роз

Только посмотрите на них. Отребье, набранное в Солеварнях - рожи, одна страшнее другой. Угрюмо сторонящиеся их северяне - человек пять, или десять, очень может быть, что у него двоится в глазах. Но высокий старик, командир отряда - не северянин, обращаются к нему “сир Хельмут”. На Севере не бывает рыцарей. Джейме знавал похожих на него, покойный лорд Аррен таких привечал. Повадки и словечки, и манера сражаться, как у рыцарей Долины, прозвище - Скайхантер. Человек опытный, бывалый, сразу видно. Смотрит на него, как на распоследнее дерьмо, хоть и цедит сквозь зубы церемонное “сир Джейме”. Септа эта чудовищная. Не молится, не улыбается, шипит на всех, как гадюка, и взгляд такой, что может побрить мужчину. Ни лечения, ни утешения от нее не дождешься, и даже под своими серыми тряпками удивительная красавица, хоть и немолода, лет сорок! Да и не септа это вовсе не какая - что, Джейме, септ не видывал? Но и на шлюху она не похожа, выговор у нее правильный, как у благородной леди. А хуже всех эта девчонка. Сперва он решил, что это ребенок, причем мальчик - мужская одежда на ней, и жар, преследовавший его последние несколько суток, обманули его. Но руки, обмывавшие и перевязывавшие его, несомненно, были женскими, каким бы маленьким, насупленным и чумазым не казалось обращенное к нему лицо. Однажды она, устав от тщетных попыток его покормить, отвернулась от него, задумалась о чем-то, стащив шапку с головы, стриженые каштановые кудри рассыпались, сверкая на солнце, тут сир Хельмут подскочил к ней, наорал, и, кажется, даже треснул по затылку. Девчонка стерпела, убрала волосы под шапку, виноватым жестом взяла старика за локоть - ровно по локоть она и была ему ростом. А потом принялась негромко его за что-то отчитывать, да таким повелительным тоном, что Джейме, решивший было, что его сиделка - дочь предводителя отряда, быстро в этом разубедился. ему показалось, что он сходит с ума. Это ведь Маргери Тирелл, вдова королей, жена короля... его сыновей. Это ведь ее он увидел в дельте Быстрицы… короткий крик… один из разбойников с утробным смехом разорвал на девушке платье сверху донизу, а старик, кажется, просто набросился и вырвал ему глаза… яркая кровь стекала по заскорузлой коже перчаток с обрезанными пальцами, и тут Джейме провалился в спасительное беспамятство. Два или три дня он метался в гнилой лихорадке и окончательно приготовился умирать. Бриенна Тарт, да благословят ее Семеро, умерла быстро. Септа, если она септа, конечно, произнеся над ее телом положенные молитвы, только глянула в сторону Джейме и брезгливо подобрала подол. Ходили за ним вот эта девчонка и еще один из северян, самый молчаливый -- тот, все больше, его мучал - очистил и прижег рану, травил какими-то вонючими настоями. Они ничего ему не объясняли, не разговаривали с ним, да Джейме был и не способен на объяснения или разговоры. Двигались они, как он понимал в своем мучительном бреду, на север-запад, но, Иные их побери, что им там делать? Боль и тошнота доконали его, замучали кошмарные сны, в которых у него все еще была правая рука, и не было петли на шее, накинутой леди Кейтилин. Когда он уже уверился, что еще одна ночь на сырой земле станет для него последней, боги сжалились над ним - или же решили продлить его страдания. Какая-то убогая таверна милосердно распахнула перед ними свои двери. Он не впал в обычную для этого времени суток прострацию - денек был насыщен событиями, нечего и сказать! *** - Твоя бабушка проклянет меня, если узнает, что я позволил тебе лежать в одной постели с Цареубийцей. Я прикажу немедленно убрать его отсюда. - Моя бабушка далеко. А я здесь. И приказываю здесь я. Из-под полуприкрытых век Джейме различал их силуэты, видел как Маргери вплотную придвинулась к пожилому рыцарю. - Ты, конечно, можешь применить силу. Но если поднимешь руку на умирающего, которого я взяла под защиту, если решишь выдворить его из единственной теплой комнаты – а это все равно, что убить его… – Джейме никогда бы не подумал, что такая малышка может говорить так грозно, тем более шепотом, – Тогда проклятья моей бабки покажутся тебе невинной шуткой. Сир Хельмут заколебался. - Он наш враг, миледи. Неужели ты возляжешь рядом с врагом? Девушка не выдержала и рассмеялась, зажимая рот рукой. - Хельмут, я так устала, что не буду с тобой спорить. Я так устала, что возлягу на этой кровати, даже если здесь устроится на ночлег вся Королевская гвардия, при условии, что для меня останется немного места. Она сбросила плащ и начала возиться со шнуровкой. - Что ты делаешь, девочка? – зашипел рыцарь. - А что ты возомнил? Не бойся, тебе не придется вырывать собственные глаза из глазниц. Я теперь все время сплю в одежде – вдруг опять вскакивать по тревоге. Она расстегнула пояс, сняла колет, со сдавленным стоном стянула сапоги и, кое-как доковыляв до кровати, рухнула ничком рядом с Джейме. Не глядя на него, протянула руку и привычным жестом коснулась его виска, проверяя, спадает ли жар. Джейме поспешил зажмуриться и затаил дыхание. И услышал звук, который ни с чем не спутал бы – меч выходит из ножен. - Это что еще такое? – спросила девушка сердито, пытаясь приподняться на локте. - Я положу между вами меч. – Джейме сдерживался из последних сил, чтобы не засмеяться, чувствуя, что это прикончит его даже скорее, чем меч сира Хельмута. - В пекло твой меч! Ты так блюдешь приличия, скажи, как много остается их в девице благородного рода, когда ее мчит по косогорам и оврагам огромный, как мамонт, конь, на котором она сидит в мужском седле? Я еле жива! Я вся в синяках. Не хватало мне еще порезаться во сне о твой победоносный меч! - Маргери так разозлилась, что возвысила голос, но тут же, спохватившись, снова перешла на яростный шепот. - Он болен, он калека, он без сознания. Как, по-твоему, он может мне навредить? Он весь горит. Я посплю рядом с ним, чтобы услышать, когда он начнет умирать. Отстань от меня, во имя всех богов, и дай хоть немного покоя. Бормоча нелестные слова о богах, связавших его с упрямой девчонкой, рыцарь скинул пояс с оружием. По тому, как тяжело заскрипело кресло, Джейме заключил, что командир отряда устроился в нем на ночлег. От боли в поврежденной петлей гортани он не мог уснуть, лежал рядом с мирно посапывавшей вдовой и женой своих сыновей, вспоминая события этого дня. ** - Что за нелепый обычай, выставлять на всеобщее обозрение трупы казненных преступников, - сказала Маргери, зябко поводя плечами. Ей никто не ответил. В молчании они проехали еще мили полторы. Девчонка Тирелл – Джейме это видел со своей соломенной подстилки – постоянно оборачивалась и, наконец, осадила свою лошадку. Как назло, дорога позади расстилалась ровная, как ладонь, и последняя клеть с повешенным все еще просматривалась на вершине единственного в этой местности холма. В Кастерли Роке тоже так поступали с преступниками, впрочем, там еще были глубокие пещеры… Джейме содрогнулся, вспоминая дни своего заключения в плену у леди Кейтилин. Как ни странно, он никогда не думал о том, что кто-то может испытывать подобные страдания. Он никогда не думал, что остальные люди - тоже люди. “Я такой один”. Если он будет вспоминать об этом, ему может стать стыдно. - Вы хотите сказать… - медленно проговорила Маргери, хотя никто ничего не хотел ей сказать. – Они же… - она заглядывала умоляюще и с надеждой в лицо каждого из спутников, не исключая даже Джейме. - Они же там… они ведь там уже… мёртвые?! Ответа снова не последовало и так они ехали еще какое-то время. Вдруг девушка натянула поводья, развернула лошадь и понеслась в обратном направлении. Повинуясь знаку сира Хельмута, всадники тоже остановились и развернулись. Погонщиков с телегами старик послал вперед по тракту. Возок с Джейме обогнул этот медленный поезд по стерне и последовал за Маргери. Правил один из северян, невысокий и щуплый, но, как подсказывал Ланнистеру опыт – очень, очень опасный человек. Покончив дела с обозниками, сир Хельмут их нагнал. Это было потрясающе. Как будто силуэты из черной бумаги двигались, повинуясь чьим-то умелым рукам. Когда Джейме был ребенком, кто-то из челяди разыгрывал перед ним нехитрые сценки такого рода. Теперь он видел страшный спектакль на фоне яблочно-зеленого неба, каким оно бывает летом перед закатом. Маленькая фигурка на лошади и извивающееся нечто в четких квадратах клетки. И рыцарь, мчащийся на огромном коне, воздев огромный меч. На полном скаку Маргери подняла арбалет и выстрелила. Какая-то птица, терзавшая тело, заключенное в клеть -- с такого расстояния не рассмотреть было, какая именно -- свалилась на землю и Джейме невольно позавидовал. Сам он никогда не отличался меткостью в стрельбе, и потому называл арбалет оружием трусов, а теперь это искусство ему и подавно недоступно. Фигура в клети судорожно подергивалась, девушка снова прицелилась. «Ну, вот и все», – подумал Джейме с облегчением. Но это было далеко не всё. Когда они, наконец, подъехали, Маргери тупо и бесцельно всаживала болт за болтом в ветку ясеня, даже не пытаясь разбить крепление цепи, на которой раскачивалась клеть. Ее лошадка топталась рядом, деликатно переступая через стрелы, валявшиеся повсюду. Поодаль – на значительном расстоянии - были ещё зрители – видимо, односельчане казненного и слуги лорда-палача. Молчаливые фигуры стояли и сидели полукругом и Джейме вспомнил рассказы Тириона о диких горцах: «Вот так, не вмешиваясь и не одобряя, - говорил брат, - но, на самом деле, жадно, они следят за любым действием, что может скрасить их убогую жизнь, за тем, что хоть как-то смахивает на искусство». Сир Хельмут спешился, отобрал у девочки арбалет, отдал кому-то из своих людей и коротко велел отогнать лошадь. Размахнулся и великолепными, невероятно точными ударами меча обрушил клеть и развалил ее надвое. Из нее выкатился какой-то комок, заскулил и задергался. И вдруг всё ожило – как будто действие из книжной плоской картинки прыгнуло, приблизившись к его глазам и обрело другое, выпуклое и неприятное воплощение. Оно было живое. Эти жалкие, испускающие невыносимое зловоние останки, все еще шевелились. На том, что когда-то было лицом, зияли черные от запекшейся крови и зеленые от гноя впадины пустых глазниц. Маргери издала крик ужаса и рухнула на колени, прижимая руки ко рту. В последний момент сир Хельмут ухватил ее за плечо и оттолкнул, не то она опустилась бы прямо в лужу мерзкой жижи, которая натекла из клети. - Все, хватит, - грубо сказал старый рыцарь. - Поехали. Подбери сопли, ну! Ты тут ничем не поможешь. Они сами похоронят этого… это… - Это человек, - выговорила Маргери, как бы не веря своим словам. – Человек. Ужасное существо отреагировало не то на звук ее голоса, не то на ее запах, и протянуло к ней скрюченные руки. Маргери отшатнулась, но усидела на месте. Существо разинуло пасть и в ней зашевелился высохший черный язык. - Мыаааа! – усл ышал Джейме ни на что не похожий стон, и волосы встали дыбом у него на голове. Сир Хельмут сплюнул, вскочил на коня, и не оглядываясь, затрусил вверх по дороге. Джейме слишком хорошо знал обычаи лордов, которые вешают людей в клетях в назидание подданным, чтобы не понять, чего он ожидает. - Маа! Ма! – отчаянно и требовательно. - Да… хрипло сказала маленькая королева и откашлялась. -- Да, я здесь, - она сказала это совсем тихо, но чудовище, видимо, расслышало. - Ма-аа! – заметалось оно. Двигаясь медленно, словно во сне, Маргери вылила воду из кожаной фляги на платок и поднесла к безглазому лицу. Полутруп замычал, яростно впиваясь остатками рта в мокрую ткань. Какие-то капли влаги, видимо, все же просочились в него, потому что следующие слова прозвучали почти членораздельно. - Ма…ама! Это ты?…. Лицо Маргери было искажено мучительной гримасой, руки ее тряслись, расплескивая воду на колени и траву, она пыталась что-то сказать, но только открывала и закрывала рот. Время как будто сгустилось вокруг них, минуты тянулись невыносимо медленно. Последний яркий луч, прорезав сумеречное облако, упал на тонкую девичью руку, коснувшуюся омерзительного существа. “Да когда же ты околеешь?” - мысленно взмолился Джейме. “Умри уже! Умри! Оставь ее в покое!” - - Ма…ама! Я … те-бя… не вижу… Маргери уже овладела собой, ее голос звучал мягко и ласково. -- Это потому, что сейчас ночь, сыночек, - пояснила она. – Скоро рассветет, и ты меня увидишь. Скоро наступит утро. Ты уснешь и… - тут ее голос пресекся. Левой рукой она все еще вытирала лицо умирающего, правой слепо шарила за поясом. Тело несчастного изогнулось в последней, видимо, судороге. - Ма! Ма! Мне… больно! – выкрикнул он очень отчетливо. - Тебе больше не будет больно, - задрожав, пообещала Маргери, однако ее рука со стилетом, занесенным у виска издыхающего преступника, описывала немыслимые дуги. Несколько раз она почти что опускалась в решающем жесте, но в последнюю секунду застывала в воздухе. Джейме увидел, как кровь брызнула из ее закушенной губы. Наконец, чернобородый северянин спешился, перехватил у нее оружие и, оттолкнув Маргери, опытным движением прервал агонию. Девушка отошла на несколько шагов, не сводя глаз с трупа, потом отвернулась и снова упала на колени, уперлась ладонями в землю. Сердце Джейме защемило от жалости. Он вспомнил себя примерно в этом возрасте, вспомнил битву при Саммнерхолле. И, хотя обстоятельства были совсем не схожи, снова остро ощутил запах блевотины, крови и молодой травы, в которой он вот так же стоял на четвереньках. Маргери, впрочем – Иные их разбери, из чего их делают, нынешних девиц, - поднялась на ноги очень быстро. Подошла к телеге рядом с Джейме и закопошилась у задка. В круге наблюдателей обозначилось движение, кто-то отвернулся, кто-то отошел, несколько человек негромко заговорили между собой, чья-то лошадь заржала – точно все происходящее до этого было дурным сном, а сейчас, наконец, наступило пробуждение. На девушку, казалось, никто больше не смотрел – но Ланнистер-то, во всяком случае, смотрел теперь только на нее. Она отошла от повозки с небольшой лопатой в руках, отмерила шагами размеры, срезала дерн. -- Ваша милость, не дури, - резко сказала лжесепта – до этого она держалась в стороне, а сейчас подъехала ближе. – Тебе не вырыть эту могилу и до вечера. - Я помогу, - чернобородый осторожно потянул к себе черенок лопаты, которой яростно – и довольно умело, орудовала его госпожа. – Я помогу, миледи, позвольте. Маргери вскинулась на него из-под мокрых растрепавшихся волос. - Ты, Майлс, давно не получал лопатой по голове? - Никогда, миледи, - северянин отступил и не сказал больше ни слова. Уселся по-дотракийски, наблюдая. Его товарищ молча взял на повод теперь уже трех лошадей, собственную кобылу, хрипевшую на мертвеца, он успокаивал ласковыми похлопываниями по крупу. Девчонка, старательно копавшая, зачищавшая стенки, обрубавшая корни одеревеневших трав, вдруг с музыкальным писком вздохнула и осела в неглубокой могиле. Северяне не удивились и не растерялись, коневод в два счета закопал казненного, а чернобородый здоровяк вскинул девочку на плечо, и только их и видели. На Джейме они даже не оглянулись. Ему пришлось унизиться до того, чтобы покричать - тогда о нем вспомнили наемники, и забрали его. Один выговаривал звонкие согласные твердо, на западный манер, Джейме без труда признал дезертира из собственного войска. - Что ты делаешь на службе у этих безумных людей? - Кому бы я не служил - все господа безумны, не в обиду будет сказано, милорд. А маленькая леди красивенькая, как цветочек. И вправила мне запястье, после того, как я подрался с одним из ее …. щуплый такой, но дерется будь здоров. Однажды она стирала мои штаны: полоскала она что-то свое в ручье, ну, а я проходил мимо с грязным, а она говорит, давай, Пер - это я, стало быть, Пер, милорд, и как это она всех запоминает, а? - давай, говорит, простирну заодно. Только как-то она это по-благородному сказала, но все равно смысл был такой, что она, значит, портки мои сейчас будет стирать. Я, конечно, ни в жисть не отдал бы ей свои штаны, постеснялся бы, но у этого черномордого уж больно кулаки здоровые, милорд, как зыркнул, как помахал кулачищем своим… - Ты из-за чистых штанов ей служишь, что ли? - утомленно спросил Джейме. - Или боишься, что тебя побьют? Земляк, казалось, был шокирован. - Да нет же, милорд! Служить стоит только красоте, милорд. Только красоте.