В этом свете

Джейме пересёк слякотный от талого снега двор, освещённый ярким светом луны. Северный ветер начал смягчаться, по мере того как увеличивалась продолжительность дня. Он был готов покинуть Винтерфелл с момента прибытия в замок, но ему казалась почти странной мысль, что завтра он уедет. Кое-что ему придётся оставить позади. Он взглянул на участок стены к северу от Охотничьих ворот, где погиб Давен. В направлении обугленных развалин кухонного здания, где умерла Санса и обрекла Сандора на одиночество с их новорождённой дочерью. На стену замка перед Большим Чертогом, где вспыхнуло и погасло пламя Вдовьего Плача. Разведённый напротив Гостевого дома погребальный костёр, где он предал Серсею огню, а стоявшие по бокам Томмен и Мирцелла тихо плакали. Или же место посреди двора, где он обнаружил Бриенну в луже крови, которая однажды была их ребёнком. Он даже бросил косой взгляд на кузницу. Где он попытался заново обрести душу. Его повлекло к богороще. Он застал там Брана, сидевшего на спине у Ходора рядом с чёрным прудом. Джейме внутренне простонал, но постарался придать своему лицу приветливое выражение. Мальчику надлежало стать опекуном при Риконе, пока Джон и Арья будут находиться на юге, в Королевской Гавани, где преклонят колено от имени самого юного из Старков наряду с остальными верховными лордами. Как и Джейме, Бран уступил своё право первородства младшему брату. – Джейме, – поздоровался с ним Бран. – Бран, – отозвался Джейме. Ходор, взглянув на Джейме, тут же потерял к нему интерес. – Пришли отдать дань уважения старым богам? – спросил Бран. – Пришёл вырезать своё имя на стволе вашего сердце-древа, чтобы чем-то запомниться в Винтерфелле, – сказал Джейме. Бран улыбнулся: – Думаю, вы нам запомнитесь, но не так, как рассчитывали. – Всегда жаждал погеройствовать, – произнёс Джейме. – Возможно, старых богов устроил бы законный король Западных Земель, – заметил Бран. Джейме ухмыльнулся. Именно поэтому здесь собрались и все остальные, на случай, если бы из него не получился подходящий король. – Станнис был лучше меня, уверен, с этим никто не станет спорить. Бран рассмеялся: – Желаю благоприятного путешествия на юг, золотой воин. – Прощай, Брандон Старк. Я бы выразил надежду на то, что мы ещё свидимся, но ты поймёшь, что я лгу. – Дар богов — удел немногих счастливцев, – сказал Бран, когда Ходор начал удаляться. – Вы оказались в их числе. – Знаю, – ответил Джейме. – Мне даровали защитника. Он проследил за уходом мальчика, после чего приблизился к сердце-древу. Уже минуло полтора месяца, но впитавшееся в глубь ствола тёмное пятно жертвенной крови Станниса Баратеона не утратило ни яркости, ни цвета, оставаясь таким же алым. Как много пролитой крови хранил Винтерфелл. Джейме с неохотой покинул богорощу, проигнорировав звуки пиршества, доносившиеся из Большого Чертога, где праздновали отъезд южан. Возле Арсенала он увидел высокого мужчину, в котором распознал Джендри, спорившего с кем-то более миниатюрным. Джейме догадался, что это была Арья, когда она пнула Джендри в голень. Его бы это рассмешило, направляйся он в другое место. Ноги несли его к Гостевому дому. Здесь обитали большинство эссосцев, сторонившихся всех остальных. Джей­ме пред­по­ложил, что они ощу­щали се­бя чу­жака­ми в Вин­терфел­ле, ли­шив­шись сво­ей ко­роле­вы. – Мормонт? – спросил он у дотракийца, скорчившего злобную мину. Мужчина указал на этаж выше. Джейме не удивился, столкнувшись на лестнице с кхалом. Дотракиец смерил его насмешливым и проницательным взглядом, вытаращив глаза на новоиспечённую культю Джейме, как будто увидел редкий драгоценный камень. Джейме лишь усмехнулся в ответ, когда кхал прошествовал мимо. Достигнув второго этажа, он потянул на себя первую же дверь, на свою удачу обнаружив в комнате Мормонта в полном одиночестве. – Говорят, вы остаётесь тут, – произнёс Джейме вместо приветствия. Мормонт захромал к стулу. Довольно просторное помещение освещалось только одним небольшим факелом. Джейме старательно отводил глаза от громадной кровати, приставленной к стене; но у него это плохо получалось. Мормонт перехватил его взгляд: – Это не та кровать. – Прошу прощения? – пробормотал Джейме, отвернувшись от кровати. – Кровать. Я спал с вашей сестрой не на ней. Джейме оцепенел, скованный убийственным спокойствием, яростная, жгучая кровь начала закипать в его жилах. Мормонт пристально и неотрывно наблюдал за ним с горечью во взгляде. – Нет? – Нет, это кровать Дейенерис. Это были её покои. На этой постели она лежала в последний раз, прежде чем покинула этот мир. – То есть на этой кровати вы спали вместе с Дейенерис Таргариен? – полюбопытствовал Джейме, испытав удовлетворение при виде презрительного оскала Мормонта в ответ на оскорбление его любимой женщины. Приманка сгодится для медведя, старик, на льва она не подействует. – Любовница из Серсеи была, признаться, неважная, – сказал Мормонт. – Она была красива, спору нет, но холодна и бесстрастна, её заботило разве что собственное удовольствие. Джейме мог бы его убить. Кто бы ему помешал? Кому бы нашлось до этого дело? Однако он бы ничего этим не добился. Он понимал, что в Мормонте говорит его скорбь. Вполне вероятно, ему самому хотелось, чтобы его убили. – Завтра я уезжаю, – сообщил Джейме. – Я пришёл, чтобы выразить вам соболезнования по поводу кончины вашей жены, но, поскольку я вижу, что вы не огорчены этой утратой, не стану зря сотрясать воздух. – Вы оказали мне услугу, – заявил Мормонт. Джейме удалился, прежде чем в нём снова вспыхнул гнев. Он мог бы его убить. Будь у него правая рука, он бы убил его. Во дворе, где он сжёг тело Серсеи в пламени костра, ветер ударил ему в лицо, задувая в уши и шепча её голосом «сестроубийца». На рассвете Джейме без оглядки покинул Винтерфелл. Первые две недели в пути до Белой Гавани прошли относительно гладко. Даже невзирая на часто терзавшие его кошмары. Джейме рывком пробудился, уставившись на тёмно-красный цвет полотнища шатра у себя над головой. Не было слышно рокочущего рёва ледяных драконов в небе, лагерь был окутан тишиной. Он посмотрел на Мирцеллу, забывшуюся беспокойным сном между ними, бросил взгляд на спину Томмена, лежавшего с другой стороны лицом к стенке. Затем он взглянул на Бриенну поверх плеча дочери и увидел, что её глаза были открыты. Верхняя губа Джейме слегка изогнулась в знак извинения за то, что он её разбудил. Бриенна лишь молча воззрилась на него, а потом быстро и беззвучно поднялась — поразительно ловко и бесшумно для человека её роста — и покинула шатёр. Он последовал её примеру, выйдя в ночь и увидев её сидевшей у костра на полусгнившем бревне, которое кто-то приволок туда. Земля была покрыта настом; то был снег в конце зимы, который каждый день понемногу таял и каждую ночь замерзал вновь. Сразу за деревьями доносился шум Белого Ножа, чьи воды разбивались о валуны и лёд, сковавший берега реки. Бриенна наблюдала за его приближением. – Я не хотела тебя будить, – тихо сказала она. Шептаться теперь не было нужды. В отличие от тех дней, когда люди страшились нападения Иных, лагерь раскинулся широко и свободно. – Я подумал, что это я тебя разбудил, – отозвался он, усевшись с ней рядом. Она покачала головой и уставилась на пламя костра. Джейме сел вполоборота, чтобы видеть вход в шатёр и не терять бдительности — он боялся не вторжения, он боялся побега. Невозможно было узнать наверняка, сколько раз Мирцелла выскальзывала по ночам и перебегала в шатёр к Тристану, до того как это обнаружилось, и им пришлось проститься со своими удобными спальными местами у противоположных стен шатра и уложить Мирцеллу посередине между собой. – По крайней мере дождись, когда мы окажемся на Юге, – взывал он к дочери, которой едва минуло пятнадцать и которая была уже настолько преисполнена уверенности, что Джейме начинал ужасаться. – У Сэма нет при себе лунного чая, если ты вдруг забыла. Мирцелла с вызовом посмотрела на него, её шарф сполз с лица, обнажив увечье, но девушка этого не заметила или же не обратила внимания. – Мне не нужен лунный чай. – Пока не нужен, – пробурчал он, отвернувшись, чтобы уйти. И он готов был поклясться, что услышал, как она произнесла те же слова у него за спиной. Тирион предложил забрать обоих детей вместе с собой в Утёс, как только они публично и во всеуслышание принесут присягу в Королевской Гавани. Томмен, улыбнувшись, просто отказался: «Нет, благодарю». Мирцелла провела в раздумьях три дня, после чего заявила, что последует за Джейме. – Она путешествует с тобой только по той причине, что Тарт очень близко от Дорна, – сказал ему Тирион. – Я знаю, – ответил Джейме. Он никогда не был отцом для своих детей — не был он им и сейчас — тем не менее, он нёс ответственность за их сохранность и здоровье и по возможности стремился уберечь их от опасности. Прошло всего два месяца, а он уже понимал, что совершенно не справлялся со своей задачей. Смех Серсеи звенел в его ушах всякий раз, когда он допускал ошибку. Это не был злобный или язвительный смех, она просто…забавлялась. Ему почудилось, что полог шатра шевельнулся, и он уже приготовился возвращать Мирцеллу, когда осознал, что шорох был вызван обычным ветром. – Проклятый дорнийский принц, – ругнулся Джейме себе под нос. Бриенна тут же повернулась к нему лицом, среагировав на этот внезапный эмоциональный всплеск, который мог быть понятен только ему одному. Она вглядывалась в его глаза в поисках признаков безумия. Казалось, и она, и Тирион словно ожидали, что он способен сорваться в любую минуту. – Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила она, подняв руку, будто собираясь пощупать его лоб, но затем передумала и опустила её обратно. Джейме созерцал длинные бледные пальцы, покоившиеся на её бедре. – Достаточно хорошо, – ответил он, силясь побороть раздражение. – Что тебя разбудило? Кошмары? Она кивнула: – Королевская Гавань. – Королевская Гавань? – Джейме рассмеялся. – Ты сражалась с Иными, пока нам всем чуть было не настал конец, а тебе снится Королевская Гавань? Бриенна состроила гримасу: – Возможно, ты забыл, но ты был тогда на волосок от смерти. – Это ты была тогда на волосок от смерти, Бриенна, – резко сказал он. Резче, чем ему бы хотелось. Вздохнув, он посмотрел на пламя. Ему была ненавистна мысль, что ему приходится осторожничать, подбирая тон, в котором он к ней обращался, размышляя над тем, как именно она отреагирует на его слова. Они всегда просто были, вдвоём — без притворства и лжи. Если они не соглашались, то не соглашались открыто, если сражались, то сражались по-настоящему, если смеялись, то смеялись искренне. И — Джейме взглянул на неё — они даже спали вместе. Теперь же… – Я не понимаю, почему ты злишься, – с жаром произнесла Бриенна, не поднимая на него глаз и смотря в огонь. – Я... – Спасла нас? – закончил он за неё, изучая её лицо, чувствуя, как в нём пробуждается давешняя бессильная ярость. – Да. – Быть может, если бы тебе довелось провести мучительную ночь в темнице в ожидании визита от самой большой идиотки во всех Семи Королевствах, зная, что та самая идиотка намеревается впустую пожертвовать собственной жизнью ради… – Этого не случилось. Я победила. – С большим трудом, – прошептал Джейме, уткнувшись носом ей в ухо. Бессильная ярость вернулась и бушевала внутри, всегда готовая прорваться наружу, стоило ему позволить. – С большим трудом. – Ты считаешь, что сумел бы меня отговорить? – задала Бриенна вопрос, повернувшись и посмотрев ему в лицо с ответным гневом. – Ты считаешь, что если бы я навестила тебя в темнице, ты бы убедил меня… – Если бы ты навестила меня в темнице, то следующим утром ты бы никого не стала защищать, – сказал Джейме, ощутив, как его рот растянулся в жестокой усмешке. – Ты действительно думал, что сможешь меня разуверить? – возмущённо хмыкнула она. – Что твои слова что-то бы изменили? Ты собирался… Джейме сузил глаза: – Я не собирался вообще о чём-либо разговаривать. Я собирался обратить твою безрассудную слепую влюблённость против тебя же, выжечь обожание из твоих глаз, не позволить тебе отдать ничего сверх того, что никогда не могло быть возмещено. Я собирался зарыться лицом меж твоих бёдер и заставить тебя кричать, довести до полного изнеможения, оставить без сил. А затем я бы переломал тебе ноги — дабы удостовериться, что я давно уже буду мёртв, прежде чем королеве драконов взбрело бы в голову использовать тебя против меня. Он бы сохранил ей жизнь, сберёг её невинность и хоть немного ожесточил бы её сердце. – Что? Бриенна была растеряна и старалась скрыть своё смущение. Он видел это по её упрямо насупленным бровям, решительно стиснутым челюстям, изгибу рта… Семеро, её рот. Непристойный вид этих надутых мягких губ, когда она принималась упорствовать. Эти полные, чересчур широкие, розовые губы — пухлые и влажные — лишь напомнили ему её вагину. Его член не дремал и улавливал каждую его мысль. – По-твоему, я бы позволил тебе так поступить? – неверяще спросил он. – И я бы тебя не остановил? – Ради Серсеи? – презрительно бросила она. – Да ты бы собственноручно скормил меня драконам. Джейме засмеялся. Он был не в силах сдержаться; клокочущий звук самопроизвольно поднялся из глубины груди. Его смех стал последней каплей. Бриенна вскочила и нырнула назад в шатёр. Джейме огляделся по сторонам, жалея, что рядом нет никого, кто бы разделил с ним его веселье. Стоило ему услышать отдалённый хохот Серсеи, как затих его собственный. Бриенна. Ему принадлежали её преданность и её любовь, даже её тело, но её доверие? Её вера? Их она никогда ему не отдаст. Умная девица, прошептала Серсея. И он знал, что лучше всего было вернуться ко сну. Последние несколько дней дороги до Белой Гавани протекли без происшествий. Они прибыли в город на закате солнца. Три дракона кружили в небе над их головами, и дувшие с Пасти холодные ветра нещадно хлестали путников. Пришвартованные в гавани корабли плясали на белых гребнях волн. – По такому морю далеко не уплывёшь, – заметила Бриенна, пока они проезжали через город. Между домами и крошечными улочками проглядывали воды залива, не оставляя никаких сомнений, что их пребывание в Белой Гавани окажется более продолжительным, чем они рассчитывали. Мандерли расселил их, насколько позволяло пространство, распределив по всевозможным каморкам и чердакам. Когда стало очевидно, что мужчин и женщин разместят по отдельности, Джейме крепко стиснул плечо Тристана и объявил: – Принц удостоится чести делить со мной покои. – Драконы устроились с куда большим комфортом, чем мы, – проворчал Тирион во время вечерней трапезы. – Я ночую вместе с юным дорнийским принцем, – сообщил Джейме, кивком указав на Тристана, которого усадили рядом с Ширен. – Тебе не выиграть эту битву, – сказал Тирион, дёрнув головой в сторону Мирцеллы, внимательно наблюдавшей за принцем. Селиса не трудилась скрывать свои матримониальные попытки, хотя было неясно, проявляла ли Ширен хоть какой-то интерес к стараниям матери. Ни для кого не было секретом, что Селиса в качестве регента и Сиворт в качестве десницы, став советниками при новой королеве, придерживались противоположных взглядов. Селиса прочила в мужья своей дочери Тристана, в то время как Давос часто упоминал Уилласа Тирелла. Если Ширен выйдет замуж за Тристана, то Джейме не сомневался, что Мирцелла с радостью станет его тайной любовницей, довольствуясь объедками с королевского стола и веря, что это любовь. Дочь вся в отца, задумчиво подсказала Серсея. – Мирцелле повезло, что я совсем не похож на отца, – пробормотал Джейме, глотнув вина. – Хвала богам, – немного нервно отозвался Тирион. – Отец любил разлучать влюблённых. Джейме взглянул на брата, увидев, что разбередил старую рану: – Ты раздумывал над тем, чтобы разыскать её? Тирион фыркнул: – Раздумывал ли? – Может, после твоего возвращения в Утёс. Куда-то же её отправили... – Я спрашивал у отца. До того как... – Тирион изобразил выстрел из арбалета. Джейме поморщился. Они ещё ни разу напрямую не затрагивали эту тему. – И что он ответил? Где она? – Куда все шлюхи отправляются. Это были его слова. Именно там я и искал. – Искал, куда отправляются шлюхи? – уточнил Джейме. – От Королевской Гавани до Миэрина и обратно, – подтвердил Тирион. – Она не была шлюхой, Тирион. Ты не там искал. Тирион бросил на него раздражённый взгляд: – По-твоему, она была бы рада видеть меня, если бы мне удалось её найти? – Нет. – Нет. – Женишься ли ты снова? Теперь, когда Санса... Тирион пожал плечами: – Полагаю, мне понадобится наследник. – Полагаю, что понадобится, – согласился Джейме. – Лорду Утёса Кастерли он обычно требуется. – Знаешь, в Эссосе у меня была любовница, – добавил Тирион. – Меня это не удивляет. – И я ей не платил. – А это уже чуть более удивительно. Должно быть, твои предпочтения в женщинах претерпели изменения. Тирион рассмеялся: – В самом деле. Возможно, не менее значительные, чем твои. Джейме метнул взгляд на стоявший на возвышении стол, где на почётном месте сидела Бриенна. Она сгор­би­лась над сво­ей та­рел­кой, нап­ря­жён­ная, нес­час­тная. Она так никогда и не оправилась после Королевской Гавани от своих дуэлей с сиром Робертом и Барристаном Отважным. Тени, пролегшие под её глазами после отравления, не становились светлее. Из-за недостатка хорошего питания, ран и болезней она осунулась и исхудала, лишённая своей прежней силы. Её щёки впали, некогда пыхавшие здоровьем и энергией. Даже рваные следы укуса на высоком и величественном изгибе её скулы безвольно потускнели, словно желая затеряться на её лице. Её линия челюсти, ранее твёрдая и неумолимая, теперь стала излишне резкой и почти хрупкой. Плоский сломанный нос, отметка о пережитых воином сражениях, заострился и приобрёл угловатую форму. За зиму её волосы потемнели до грязно-соломенного цвета, а веснушки поблёкли, превратившись в бледную россыпь угольной пыли. Некрасивое и искалеченное, её лицо было для него сродни воздуху, а видеть её — всё равно что дышать, жизненная необходимость: не желание, а нужда. – Мои предпочтения облагородились, – произнёс Джейме. – В бесконечной степени. – Давай напьёмся, – предложил Джейме, подняв свой кубок и приблизив его к брату. – Кажется, тебя зовут, – заметил Тирион, кивнув в сторону Давоса Сиворта, притулившегося у дальней стены и стремившегося поймать взгляд Джейме. Джейме простонал: – Прошу меня извинить, вынужден удалиться и выслушать что-то, что мне точно придётся не по душе. Тирион отсалютовал ему своим кубком: – Лучше ты, нежели я.