Могила

Первый раз, когда девушка взяла его и Лолу в город, был последним разом, когда они все были вместе. Он начался с того, что Лола целый час выбирала наряд, который не заставил бы её выглядеть болезненной, или шарф, который не вынудил бы людей смотреть на неё и шептать: «У этой девочки должно быть рак, она ведь лысая». К счастью, вошла эта девушка и спасла этот день, как всегда, когда дело доходило до модных проблем. Она обернула её голову в плотный и стильный на вид чёрный шарф вокруг головы Лолы, и затем нацепила солнцезащитные очки ей на нос. После того, как она одела Лолу в модное чёрное пальто, которое выглядело совершенно новым, дорогим и обладало необычайно блестящими серебряными застёжками, она была готова. Эта девушка едва не рассмеялась, когда взглянула на небрежную одежду Джека — его толстовку с божеством, и изношенные и потрёпанные джинсы. — Ты тоже хочешь солнцезащитные очки? Ты в них выглядишь мило. Джек посмотрел на неё: «Тише. Давай просто покончим с этим». Это была долгая и утомительная поездка в город для Джека. Лола была почти вне себя от волнения, и он всегда ненавидел ходить куда-либо публично с этой девушкой. Люди всегда смотрели на неё. Возвращаясь домой — это были парни, с которыми он шёл в школу, осматривали её. В поезде города это были мужчины. Мужчины смотрят на неё со своих мест и через газеты. Безобразные мужчины, рьяные мужчины, мужчины, которые выглядели так, будто шли на работу. Они все смотрели на неё с той же тоской в глазах. Это заставляло Джека напрячься и стать невероятно раздражительным, и настолько яростным, что он едва мог говорить на протяжении всей поездки. Он также барабанил пальцами, как сумасшедший, что раздражало девушку до такой степени, что она на самом деле потянулась к нему и ударила его по руке так сильно, что его кожа на запястье начала покалывать. Единственная, кто получала удовольствие от всего этого к тому времени, когда они вышли на станцию, была Лола, которая всё время смотрела поверх своих солнцезащитных очков в искусственно-утончённой манере, её карие глаза осмотрели всё на милю вперёд за минуту. Она постоянно указывала на глупости, такие как рекламные щиты и объявления. И затем она увидела Башню Уэйна, стоящую против горизонта, миллионы окон, сверкающие в солнечном свете в середине дня, она вскрикнула и разглядывала всё это, отказываясь от всего притворства. Они сделали это для неё, конечно. Она хотела поехать в город только с ними двумя, и пойти в магазины, в которые она мечтала, чтобы мама и папа когда-нибудь взяли их туда. Этой девушке пришлось купить платье для обязательной благотворительной акции, что проводил её класс, в церкви Св. Катерины. Его спонсировал какой-то бизнесмен, который жертвовал почти каждый год им деньги, и девушки, как ожидается, пойдут, чтобы выразить своё уважение и благодарность. Что, видимо, являлось проблемой. — Это будет уродливое платье, потому что мы не можем демонстрировать наши плечи и грудь, или бёдра, или даже лодыжки, держу пари. Думаю, это должна быть бурка. Джек фыркнул: «Ваша грудь?» — Господи-Иисусе, наши сиськи, хорошо? Мы не можем выставлять напоказ наши сиськи. Наверное потому, что этот бизнесмен раз взглянет на нас, сдержанных католических девушек, и сорвётся, желая воплотить все фантазии о том, что бы он с нами сделал. — Фу, — произнесла Лола, сморщив нос и просматривая вешалки с блестящими платьями. — Думаешь у них есть, например, «МонашкаКомпани»? Потому что именно там я хочу купить это платье. «МонашкаКомпани». Одежда для девственниц. — О, брось ныть, — забавляясь, сказал Джек. — Просто возьми что-то, чтобы мы могли отсюда уйти. Ненавижу ходить по магазинам. — Мне всё равно, — ответила она и начала копаться в стойке с одеждой в поиске приемлемого платья. — Ищите что-то особенное? — спросила угрюмая кассирша, наклонившись вперёд, положив локти на витрину и глядя на всех троих. Он заметил, что она была одного с ним возраста, максимум восемнадцать лет. Он хотел бы, чтобы ему удалось устроиться на такую работу в подобном месте, как это — он держал пари, что они платили ей больше за час, чем ему за день в мясной лавке, куда ему удалось устроиться на работу. И она не возвращалась домой вся в крови и от неё не несёт чем-нибудь зловонным, предположил он. — Что-то уродское. Не волнуйтесь, у нас с этим не должно быть проблем, — быстро ответил Джек. Эта девушка издала сухой смех из-за стойки. Кассирша только моргнула в его сторону. Лола бросила ему предостерегающий взгляд, словно он собирался изгнать их из города за то, что так социально неловок. Они провели вечность в том магазине, и в следующем магазине, и в магазине после этого. Лола примерила на себе тысячу платьев, казалось, каждое из них было более блестящим или больше расшито блёстками, или отделано рюшем, чем предыдущее. Она была в восторге от этого дня, и улыбка, застывшая на её лице, была настолько большая, что казалось, что она спала с вешалкой во рту. Словно она никогда не перестанет улыбаться. Если бы Джек находился в лучшем настроении, он, вероятно, оценил бы зрелище немного больше — его сестра так счастлива, вот и всё. Что так редко случалось. Но платья и комнаты ожидания, и угрюмость, и осуждающие кассирши, и, особенно, мужчины, которые поворачивали свои головы и останавливались на половине фразы, разговаривая по телефону, чтобы взглянуть на ту девушку, приводили его в такое бешенство, которое он редко испытывал, находясь в компании той девушки и его сестры. Он хотел бы, чтобы они вернулись в дом той девушки и отдохнули, и посмотрели телевизор или ещё что. — Перестать быть таким грубым, Джек. — Эта девушка высунула голову из примерочной. — Речь идёт о Лоле, и она прекрасно проводит время. — Я знаю это, — пробормотал Джек. — Мне просто не нравится… бывать в обществе, рядом со всеми этими людьми. — Лучше, чем Нэрроуз, думаю. По крайней мере, эти люди хорошо одеваются и регулярно принимают душ. — Это хуже, чем Нэрроуз, — продолжил Джек, его разочарование возрастало. — Это… это ты. Ненавижу ходить с тобой по магазинам. — Что я когда-либо… — начала эта девушка, выглядя обиженной. — Все мужчины на улицах смотрят на тебя. Ты их не видишь? Это… это беспокоит меня. Джек уставился на свои ноги, рассеянно почесав покрасневшую щеку. Он ненавидел говорить об этом вслух, ненавидел признавать, что их взгляды раздражают его больше, чем он хотел бы. Это заставляло его чувствовать слабость, из-за того, что это беспокоило его. Но он также не мог перестать не обращать на это внимание. Это было тем, что росло внутри него, словно горящая кислота, обжигающая его внутренности, что застилала его глаза и не давала оценивать ситуацию трезво. Он был парнем; он знал, о чём они думали, когда смотрели на неё. То же самое он думал, когда иногда смотрел на неё. О том же самом мечтал и он. Но эти мысли, эти фантазии не должны были быть у них. Она не была их собственностью. Она не принадлежала им. — Я вижу их, — мягко сказала она, выйдя из примерочной и встав перед ним. — Они просто озабоченные старики. Разве это важно? Разве это важно? Она не была их, но она тоже не была его. За месяцы, прошедшие с тех пор, как они впервые поцеловались, ещё осенью, они не заключили никакого соглашения между ними. Термин «девушка» звучал вульгарно и неправильно, каким-то образом, всякий раз, когда он думал об этом по отношению к этой девушке. Не то чтобы в Нэрроуз не думали, словно они не вместе. Джек участвовал в большом количестве драк с осени, чем когда-либо в своей жизни вместе взятой. Он даже не мог прийти домой без какого-то придурка или двух, догоняющих его и спрашивающих о той девушке. И этот «джентльмен», Джимми Нолан, делал это чаще всех остальных. «Эй, Напьер! Напьер, подожди». «Я, эм, не в настроении для пустого разговора». «Ха-ха. Хорошо, что я не хочу такового. Просто хотел узнать насчёт тебя и этой тёлке Луизе. Та маленькая католическая школьница, с которой ты тусуешься. В чём дело, чувак?» «Дело…» «Да, братан, ты знаешь… ты получил немного? Она должно быть сдалась. С чего бы тебе ещё быть рядом с ней, словно ты получил это?» Джимми повернул голову и шумно прочистил горло, а затем выплюнул густую слюну на треснувший асфальт. «Может, эм, она мне нравится». «Ха, верно. Верно. Ты говоришь, что ничего не было?» «Да…» «Ой да ладно… Я знаю всех этих католических девушек. Фрэнки Яц сказал мне, что один отвёз одну из них в кино, а затем она отсосала ему прямо там, на середине „Фореста Гампа“. Они любят делать эту херню». «Она не такая. И если бы я был тобой, я держал рот на замке». «Эй, я просто сказал… она чертовски горячая. На твоём месте я бы всаживал ей каждый день. Я имею в виду, эти сиськи…» И тогда Джек ударил его, сильный правый хук, который появился из ниоткуда и свалил Нолана на землю, прежде чем он понял, что это произойдёт. Что-то случилось с Джеком, что-то жестокое и варварское, и он обнаружил это, несмотря на то, что Нолан едва дрался и был на земле половину времени, пока они дрались, его подстрекала какая-то неизменная настойчивость, что говорила ему избить каждый квадратный дюйм кожи этого мелкого ублюдка. Что он и сделал, пока не стал задыхаться от напряжения, его костяшки были разбиты, и некоторые из них, скорее всего, сломались. Его губа была разбита от удачного удара Нолана, и Джек почувствовал вкус собственной крови — солёная и чересчур приятна на вкус. Эта девушка была в ярости, когда он вернулся к себе, где она сидела вместе с Лолой, ожидая его. Но она, казалось, никогда не понимала, что он должен был это сделать — почему таким парням сходит с рук, говоря так о такой девушке, как она? Словно они пытались осквернить её, превратив в такую же шлюху, рядом с которыми жил Джек; как будто у них не было достаточно шлюх, и они должны были сломать и её тоже. Эта девушка, казалось, не понимала этого или его гнева. «Не могу поверить, что ты подрался за мою честь, Бога ради. Ты знаешь, насколько… это мелодраматично?» «О, о, прости. Моя ошибка. В следующий раз я обязательно позволю Джимми Нолану рассказать мне о том, как сильно он хотел бы трахнуть тебя». «Это именно то, что ты должен сделать, Джек. Он просто парень. Как и ты. Парни должны говорить о таких вещах». «Я не хочу говорить о таких вещах. Я не хочу говорить такое о тебе». «Ну, тогда тебе лучше просто научиться не принимать это слишком близко к сердцу, потому что никто не перестанет делать подобного». «Если я изобью их всех, они перестанут». «Это займёт много времени и энергии, не думаешь? Просто расслабься, ладно? Мне не нужен какой-то белый рыцарь, защищающий мою репутацию набожной девственницы». Тогда она звучала безумно, но сейчас, наоборот. Он предположил, что это потому, что держал свой гнев более или менее под контролем, по крайней мере, до того момента, когда начал слоняться вокруг, ввязываясь в драку с любым случайным человеком, который рассматривал её. — Мне не нравится быть в курсе того, что они смотрят на тебя и думают о том, что они хотели бы с тобой сделать. — Джек скрестил руки на груди и решительно уставился на дырку в его джинсах. — Откуда ты знаешь, о чём они думают? — спросила она, её голос был едва слышен. Он фыркнул. Как будто они смотрели на неё так, словно имели честные намерения. Это была её проблема: она была слишком невинна: «Потому что я парень. Я знаю». Она остановилась с протянутой рукой, едва не коснувшись его плеча своими кончиками пальцев. С её стороны раздался отрывистый вздох, прежде чем она спросила: «Ты думаешь обо мне так?» Джек ошарашенно взглянул на неё, резко осознавая, что сказал ей. Он ожидал, что она будет выглядеть оскорблённой или, может быть, даже выразит некую брезгливость по отношению к сказанному. Но выражение её лица было практически не читаемым, и у неё присутствовал румянец на щеках, который выглядел так, словно она немного смутилась. Он не был уверен, как реагировать на это. Должен ли он был солгать и сказать ей «нет», и продолжать скрывать все эти похотливые мысли, которые держал в секрете всё это время? Или он должен был сказать что-то уклончивое и отмахнуться, словно это смешно обсуждать? Или, может быть, он должен был сказать ей правду, лишь бы увидеть, что произойдёт… что скажет она… Может, иногда она тоже так о нём думала… — Я… — Что вы двое здесь делаете? — перебила его Лола, неся в руках чёрные платья и выглядя раздражённой. — Мне не нравится магазин. Луиза, ты не могла бы помочь мне вернуть это обратно, чтобы мы могли пойти что-нибудь поесть? — О! Да.  И тогда эта девушка сорвалась с места, краснея, не оглядываясь назад на Джека. Они провели остаток дня в городе, но после этого всё было странно тихо и неловко. Даже Лола заметила это, что также испортило ей настроение. Хотя это не остановило её от желания посмотреть на Башню Уэйна самолично, поднявшись и встав у большой стеклянной входной двери и заглядывая внутрь, прислонившись к ней носом, пока охранник не сказал ей убраться. Они ели в маленькой столовой со старомодными кабинками и автоматом с содовой. Джек накопил достаточно денег, чтобы заплатить за еду, хотя эта девушка яростно протестовала по этому поводу. В итоге ему пришлось бросить её деньги обратно ей в лицо, а затем протянуть собственные в руки смущённой официантки. — Они действительно любят друг друга, — заверила Лола официантку, которая не знала, стоит ли ей идти за менеджером. — Не волнуйтесь. — Заткнись, Лола, — прорычал Джек, оглядываясь на ту девушка, которая сидела, качая головой в его сторону и что-то бормоча о «шовинистических мужчинах». Джек не сильно-то говорил с этой девушкой, пока они не вернулись на станцию, где скопилась целая толпа людей посреди одной улицы перед церковью. Лола испустила восторженный визг и бросилась вперёд, чтобы посмотреть, как большие дубовые двери распахнулись, и вышла пара в свадебных нарядах. Они выглядели очень молодыми, не старше восемнадцати или девятнадцати лет, и их суровые позы и сгорбившиеся плечи демонстрировали, откровенно, их недовольство всей ситуацией. Они не выглядели счастливыми. Не так, как должны выглядеть в день свадьбы. Тем не менее, Джек решил, что не был бы счастлив, если бы у него по обе стороны от него стояли люди, бросая ему в лицо рис. Но искривлённое выражение неприязни на лице молодого парня не шло ни в какое сравнение с тем, что было у невесты. Её губа была опущена так, будто она отвратительно рычала, хотя даже это не отвлекало от её внешнего вида — Джек посмотрел на неё и понял, с потрясением, что он, вероятно, смотрел на самую красивую девушку в городе после той, что стояла рядом с ним. Она выглядела смутно знакомой, с длинными кудрявыми белокурыми волосами и невероятно женственной фигурой. — Я понятия не имела, что они сегодня женятся, — размышляла та девушка, стоя на пальцах ног, чтобы лучше взглянуть на пару, когда те спускались по ступенькам; жених почти тащил невесту за собой. — Они не выглядят так, словно готовы к, эм, семейному счастью. Эта девушка улыбнулась ему и ответила: «Конечно, нет. Боже, я думала, что ты узнал их. Это малыш Джонни Сабатино и Пейтон Райли. Знаешь… дети боссов мафии?» Джек моргнул, а затем обратил внимание на жениха. Его волосы, цвета угля, были зализаны назад, и при ближайшем рассмотрении его кожа была того оливкого оттенка, который отличал всех Сабатино от других жителей Готэма. Все гости жениха были на одно лицо, в том числе и мужчина с седыми чёрными волосами и покрытым многочисленными шрамами лицом. Джонни Сабатино-старший. Мужчина был печально известной легендой там, где жил Джек. — Но Райли всегда враждовали с Сабатино, — пробормотал Джек. — Почему они позволили своим детям пожениться? — Они заставили своих детей пожениться. Договорённость о прекращении соперничества между двумя мафиями, понимаешь? Видишь, как они относятся друг к другу? Малыш Джонни сел на заднее сидение чёрного лимузина, ожидающего перед церковью, и позволил своей невесте залезть внутрь после него, её зубы обнажились, а нос сморщился, так как она зацепилась своей длинной белой юбкой, стараясь сесть назад, не напоровшись ни на что. — Они ненавидят друг друга, — подметил Джек, мрачно улыбаясь. — Ну, это интересно, правда? Должно способствовать некоторым… красочным… событиям. Эта девушка сильно нахмурилась: «Не стоит так об этом говорить. Мне жаль бедную Пейтон Райли… Я имею в виду, что этот парень, очевидно, тот ещё придурок. Можешь себе представить их брачную ночь?» Эта девушка поёжилась, а потом, неожиданно, потянулась и взяла руку Джека своей. Она наклонилась к его руке, и они наблюдали, как лимузин съехал на дорогу и исчез за углом, скорее всего, направляясь в какой-нибудь причудливый отель. Толпа осела рядом с церковными ступенями и долго смотрела друг на друга, а затем начала расходиться, каждый из мужчин сжимал плечи своих женщин и оглядывался через свои собственные с сильным выражением недоверия на их лицах. Саботино, с их тёмной кожей и волосами, были легко отличимы от Райли, которые были все светлыми и имели среди себя ни одного рыжеволосого. Лола приходила в себя, затаив дыхание: «Это было так круто, Джек! Я никогда не видела настоящую свадьбу, как эта, раньше! Эй, ты и Луиза собираетесь пожениться в этой церкви? О, пожалуйста, пожалуйста, поскорей женись, Джек! Я хочу увидеть церемонию и платье Луизы!» — Прекрати болтать, словно ты умрёшь в любую секунду, — рявкнул Джек, чувствуя приступ тошноты при одной лишь мысли об этом. — Я не скоро женюсь, так что тебе придётся подождать. Они не вернулись в Нэрроуз к десяти, и не вернулись спустя тридцать минут после этого. Случилась очередная задержка, когда сломался поезд. Им всем пришлось сидеть на грязной станции, которая пахла мочой и выпивкой, и ждать, пока городские механики не исправят то, в чём заключалась проблема. Лола и та девушка разговаривали всё время, и Джек слушал с минимальным интересом, но с чувством удовлетворения, наконец, будучи за пределами переполненных улиц города. На обратном пути к своим домам, две девушки были очень напуганы из-за того, что должны были пройти через аллеи Нэрроуз так поздно. Они обе окружили Джека, держась рядом с ним, и он находился между раздражением и волнением, когда эта девушка схватила его за руку, услышав, как крыса перевернула мусорный ящик и убежала в темноту. — Нас изнасилуют и убьют! — провыла Лола, когда пьяный бродяга покачнулся, бормоча о «цене на кровь». Конечно, не о чем волноваться; вряд ли было возможно провести день, не столкнувшись со странными или прямо-таки безумными бездомными. — Ничего такого не будет, — бросил Джек. — У тебя есть я, верно? Думаешь, я просто буду стоять, как идиот, и смотреть, как тебя насилуют и убивают, или что-то в этом роде? — Но если у них будет пистолет и тебе скажут: «Давай сюда девушек или умрёшь», ты позволишь им изнасиловать нас! — истерично рассуждала Лола. — Нет, не позволю. Я бы дрался с ними. Просто закрой рот и продолжай идти, — Джек фыркнул в раздражении, а затем поставил ногу так, чтобы почувствовать, как что-то металлическое давит на лодыжку — нож, который он засунул в носок. Он не хотел признавать, что ему было тревожно допоздна гулять с ними двумя — особенно с этой девушка, которая, как знал он, привыкла к вниманию, которое она получала от весьма сомнительных личностей. — Вот, ну же, пойдём по этой аллее. Мы окажемся в конце нашей улицы, и нам не придётся идти весь путь вокруг дома О’Нила. Хватит болтать, я уже говорил тебе, что с тобой ничего не случится. Джек схватил сестру и ту девушку, и повёл их через переулок справа, переступив через мешок мусора и уткнувшись под низко висящую верёвку. Лола и та девушка снова облепили его с двух сторон, каждая из них дёргала его и заставляя терять равновесие каждые две секунды. Поскольку ему нравилось ощущение ладони этой девушки на коже, он становился всё более раздражённым. Они вели себя так, будто шли через ад или что-то в этом плане, а не в дом, в котором жили годами. Он знал, что иногда это было не к месту, но это начало становится смешным, то, как они ведут себя. — Джек, остор… Но Джек упал, его ноги запнулись обо что-то большое и непонятное, пока он был отвлечён. Он ободрал ладони об асфальт и громко выругался, уверенный в том, что порезал ладонь кусочком разбитой бутылки. Лола отступила, но та девушка опустилась вниз, чтобы помочь Джеку подняться. Он оттолкнул её в раздражении и смущении, а затем посмотрел вниз на бомжа, об которого споткнулся, распластавшегося поперёк переулка с разбитой бутылкой алкоголя, зажатой в его застывших пальцах. Эта девушка с Лолой осторожно дошли до конца аллеи, но Джек встал и взглянул на бомжа, когда облако сместилось над его головой, и вниз пал лунный свет, осветив лицо мёртвого. Бледное, как смерть, с широкими безжизненными глазами. — Джек, пошли! Мне становится страшно, — крикнула Лола. Он повернулся и поспешил догнать их, его тело странно онемело, а его голову с устрашающей скоростью покинули все мысли. Она была пуста, как эта аллея, за исключением мертвеца, об которого он споткнулся. — Я планирую довести тебя до дома, а затем отвести Луизу к ней, — сказал Джек Лоле безжизненным голосом. В другой раз она кричала бы от разочарования, но ночь пугала её, и она просто хотела вернуться домой. Она ничего не сказала, но практически добежала до их арендуемой дома. Джек и эта девушка ждали, пока она не постучала в окно наверху, чтобы показать им, что она в порядке, прежде чем Джек повернулся и начал шагать обратно к аллее, откуда только что они пришли. — Куда ты идёшь? — спросила эта девушка, переходя на трусцу, чтобы не отставать от него. — Ну же, Джек, я хочу войти… — Я должен был отвести её до того, как снова проверю этого бездомного, — сказал ей Джек, бросив на неё рассеянный взгляд. — Он мёртв. — Это ужасно. — Та девушка содрогнулась, скрестив руки на груди. — Но какое это имеет значение? Почему мы должны проверить его? — Потому что, — произнёс Джек, осторожно подойдя к телу, которое лежало наполовину в грязи. Он потянулся, чтобы повернуть голову мужчины в сторону, а затем осмотрел знакомые черты его лица. Для перепроверки он даже посмотрел на крупногабаритные руки, которые держали бутылку алкоголя. На этот раз не было ошибки. Он знал эти костяшки, знал их так же хорошо, как собственные синяки, которые он носил на лице в течение последних четырнадцати лет: «Это мой отец».