Могила

Эта девушка ничего не сказала, но сразу же упала на колени рядом с Джеком, осматривая глаза его отца, которые бесцельно смотрели на тонкую линию неба, которую было видно между зданиями. Она вздохнула, и Джек почувствовал, что её рука судорожно сжимает его, а затем через секунду её лицо покоится в изгибе его руки. — О, Боже, Джек… Джек, мне жаль. Мне жаль. Он не был уверен, почему эта девушка извиняется перед ним. Не было похоже, что она была виновата в этом. Было похоже на то, словно это сделал кто-то другой. Из того, что Джек мог видеть, его отец был обычным человеком, кроме того, что он был грязным и мёртвым. Пустая бутылка в его руке была большой и совершенно пустой. Джек был готов поспорить, что она была пустой до того, как он рухнул, и стекло разбилось. Джек был готов поспорить, что он напился до смерти по пути домой из-за удачной продажи наркотиков. Возможно, он даже направлялся в дом той девушки, чтобы встретиться с её матерью. Но, очевидно, не дошёл. Очевидно, что теперь он никогда не дойдёт. Присутствовало ощущение того, что все его конечности разом онемели. Он пытался разобраться в чувствах, которые испытывал, глядя вниз на труп своего отца, но обнаружил только пустоту; эту пустоту. Он не был расстроен и не чувствовал облегчение; он не был счастлив, и он, конечно, не испытывал грусть. Он был лишён всяких эмоций, будучи равнодушным. Полностью апатичным. Может быть, чувства нахлынут на него позже — хотя, может, он сейчас находился только в шоке из-за того, как внезапно и неожиданно это было. Он должен был почувствовать что-то, верно? По крайней мере, злость… Но его разум шептал ему, что это всё, что он когда-либо чувствовал, потому внутри он был таким же холодным и неинтересным, как тротуар на котором он стоял на коленях. В данный момент он думал лишь о Лоле. Лола быта так эмоциональна, так чувствительна к вопросам о смерти… и он никогда не думала, что она будет жить достаточно долго, чтобы увидеть, как близкий ей человек умрёт. В какой-то степени она была утешена тем фактом, что её давно уже не будет, и она не сможет увидеть то, как кого-то из её близких хоронят. И похороны. У них не было денег на оплаты надгробия; не было денег на оплату службы и священника. И всё же они не могли просто оставить его там, в переулке. Джек хотел, чтобы у него хватило приличия исчезнуть. Упасть в реку и разлагаться самостоятельно, или что-то такое. Даже после смерти он бездумно тратил деньги своей семьи. Даже после смерти он причинял им боль. — Джек, ты хочешь позвонить 911 или… или сказать Лоле? Джек подумал об этом. Не будет ли для неё слишком сильным ударом? Станет ли из-за этого хуже? Могла ли она найти больше утешения с этой девушкой, которая чуть не плакала там, стоя на коленях рядом с Джеком? Но та девушка не была той, кто принимала на себя все избиения их отца, или которая неоднократно вставала перед Лолой, принимая удар из-за того, что их отец был достаточно беспечен, чтобы попытаться ударить свою больную дочь. — Это должен быть я. Я сделаю это. Скажи полиции, что у нас есть труп, который нужно забрать. Он вытер холодный и слегка влажный нос рукавом, а потом встал, отряхивая колени. Эта девушка последовала его примеру, схватив его за руку, чтобы не упасть. Джек задался вопросом, видела ли она когда-либо мёртвое тело так близко, как сейчас. Он видел. Когда он был моложе и искал монеты в сточных канавах ради того мешка конфет, которым он делился с Лолой. Он наткнулся прямо на тело человека, которому выстрелили в голову и спрятали за мусорным контейнером, его ноги и руки были отвратительно скручены вокруг его тела. Это было странно, потому что Джек вспомнил, как уродливо он выглядел с этим огнестрельным ранением. Как ужасно выглядела его смерть; как грязно, грубо и жестоко. Из всех ранений, которые он когда-либо видел на человеке, выстрел из огнестрельного оружия должен был самым уродливым. Его отец не выглядел грязным. Он выглядел… он лежал так, будто позировал на камеру. Настолько отличался от того, каким он был в жизни. Всего этого насилия будто и не существовало; все непристойности и гнев исчезли. Он был просто пустой оболочкой угрозы, которую Джек знал всю свою жизнь. Мужчина, которого он так боялся, когда был ребёнком, и мужчина, которого он презирал так неистово, когда он был молодым парнем. И это — всё, что потребовалось. Одна бутылка «Джека Дэниэлса» — слишком много, и всё закончилось. Он был неподвижен и молчалив, и… мёртв. И это всё, что потребовалось для того, чтобы начать всё с чистого листа. Это было почти потрясающе из-за своей простоты. Как легко было умереть. Джек повернулся и ушёл, не сказав ни слова этой девушке. Она молча шла за ним, и он мог слышать её тихое сопение, хотя был уверен, что она не плакала. — Мама придёт сегодня домой в четыре или пять, — сказал Джек в пустоту перед собой. — Она будет очень расстроена. Мне нужно сказать Лоле, чтобы она успокоилась до того, как вернётся мама, потому что если Лола увидит, насколько она расстроится, она станет ещё более взволнованной. А вдруг она так расстроится, что начнёт истекать кровью? Может, мне не стоит ей говорить. Может, мне лучше просто сказать, что её отец сбежал или что-то вроде того… — Джек, ты должен сказать ей. Но сначала пойдём ко мне. Дай мне позвонить в полицию, а потом мы оба пойдём и расскажем ей вместе. Тонкая, холодная рука схватила большую руку Джека, и, не думая, он сильно сжал пальцы вокруг неё. Эта девушка издала тихий вздох удивления, но затем ответила тем же, приблизившись к нему и прижимая свои губы к его плечу, пока они шли. Её присутствие утешало его; развеяла эту пугающую пустоту, которая заставила Джека чувствовать себя таким бесчеловечным. Словно он отдалился от реальности или ещё что. Они поплелись к дому этой девушки, её быстрые шаги заставляли его отставать, и её рука тянула его за собой. Как только они достигли квартиры номер двадцать пять, эта девушка сняла ключ со своей шеи и наклонилась, чтобы открыть дверь, на самом деле напоминая себе, что надо вытащить его из скважины до того, как она распахнёт дверь. Но что-то показалось неправильным, что-то… Джек протянул руку и схватил эту девушку за куртку, прежде чем она переступила через порог, грубо потянув её в коридор и отправляя на пол. Она посмотрела вверх с широко открытыми глазами, её губы были слегка приоткрыты. — Ты не протёрла цифры. Эта девушка тяжело сглотнула. У Джека появилась смутная мысль, что сейчас она его боится. — Ч-что? Он тяжело вздохнул, и затем посмотрел вниз на эту девушку, всё ещё находящуюся на полу и, вероятно, боящуюся встать, на случай, если он столкнёт её с лестницы. Он потянулся вниз, схватил её за предплечье, подняв на ноги, придерживая: «Номер на твоей двери. Ты протирала его каждый раз. Каждый раз с тех пор, как я тебя встретил». Она дрожала, тряслась, пока он держал её. Он ненавидел это; он хотел, чтобы она прекратила. Он хотел, чтобы она не смотрела на него так, словно испугалась того, что он сделает дальше. В каком-то смысле он почти хотел избавить её от страха, но тогда, вероятно, это заставит её ещё больше бояться. — Я не подумала… Я была занята. Я про это совсем забыла. — Но что, если что-то плохое случится? Что, если ты не сделаешь этого и… — Джек, прекрати. Ты сходишь с ума. Это просто глупое суеверие. Она потянулась и яростно поцеловала его в губы. Через него словно прошёл разряд тока, и он почувствовал пустоту внутри его груди. К тому времени, как он открыл глаза, она уже стояла на цыпочках и дула на бронзовый номер, а затем быстро вытерла его своим рукавом. Она выглядела более энергичной, словно спешила добраться до телефона. Словно быстро позвонив по 911, она могла спасти жизнь его отца. Джек последовал за ней, будучи в оцепенении и смотрел, как она почти спотыкалась, направляясь к телефону. — Тебе не нужно спешить, — сказал он. — Он мёртв. Спешка не вернёт его обратно. Эта девушка развернулась, чтобы посмотреть на него снова, и он был раздражён, увидев, что она всё ещё выглядела напуганной. Даже после того, как она поцеловала его, даже после того, как он показал ей, что на самом деле не хотел причинить ей вред. Она всё ещё смотрела на него так, будто он может броситься на неё и задушить до смерти. Она не ответила ему, но набрала трёхзначный номер, а затем прижала телефон к уху и села на диван. Джек огляделся в комнате и заметил, что на журнальном столике по-прежнему осталась линия из кокаина, а рядом с ней было лезвие, покрытое мелким белым порошком. Очень вероятно, что мать этой девушки была где-то в своей комнате, развлекая клиента. Джек задался вопросом, ожидала ли она его отца, и была ли она разочарована, когда он не приехал. Эта девушка говорила с кем-то по телефону и произнесла их адрес дрожащим голосом. Она говорила им, что не была уверена, что он был убит, так как это не было похоже на убийство. Джек заметил то, насколько бледной была её кожа и насколько тонкими были её губы. Её глаза казались огромными на её лице, в них можно было увидеть оттенок ледяного синего цвета. Она всё ещё была великолепна. Неземное великолепие. Единственное отличие было в том, что сейчас она выглядела хрупкой. Как фарфоровая кукла. Он понял, что ему не нравится, когда она так выглядит. Девушка повесила трубку и посмотрела на Джека с таким же выражением настороженности. — Что? Почему ты так на меня смотришь? Она покачала головой, а затем встала, быстро подошла к нему и обняла, прижимая своё лицо к его груди. — Он даже не был твоим отцом, — пробормотал Джек. — Он… — Я не расстроена из-за этого. Я-я боюсь за тебя. — Её дыхание было неровным и сбивчивым, когда она посмотрела на него, их тела всё ещё были прижаты друг к другу. — Боже, этот взгляд в твоих глазах… В них столько же жизни, сколько у твоего отца сейчас. Она потянулась и прижала холодную руку к его горячей щеке, кончики её обкусанных ногтей прошлись по его челюсти. — Я не знаю, о чём ты говоришь, — ответил Джек безэмоционально. — Я не расстроен. Мне плевать. Ты хочешь, чтобы я выплакался в плечо или что? Девушка поджала губы, когда она посмотрела на него. Её рука соскользнула с его лица, когда она сделала шаг назад и внимательно посмотрела на него из-под пышных ресниц. — Я знаю, — сказала она наконец. — Я знаю, что тебе всё равно. Вот что меня пугает. Именно это. Джек почувствовал, как его тело напряглось, её неутомимая способность поражать тот самый нерв внутри него, вызывая иррациональный гнев в нём, снова сработала. Его голос был хладнокровен, когда он ответил ей, и, в каком-то смысле, он ненавидел себя за свой тон и злобу, с которой произнёс следующие слова. — Мне не нужно, чтобы ты беспокоилась обо мне. Ты мне совсем не нужна. На мгновение она выглядела так, как будто он ударил её, а затем она выглядела так, словно хотела отвесить ему пощёчину. Он хотел, чтобы она это сделала. Он хотел, чтобы она подняла руку и ударила его так сильно по лицу, чтобы его кожа горела. Конечно, это будет не так, как делал его отец, но тем не менее это было бы чем-то… Она откинула волосы назад и выпрямилась в плечах, как будто столкнулась с противником, и впервые Джек вспомнил, что, несмотря на то, насколько хрупкой она выглядела, она по-прежнему жила в Нэрроуз. По-прежнему дочь шлюхи. Она выглядела, как часть аристократии, но внизу… — Думаешь, ты оттолкнёшь меня, Джек? Думаешь, что можешь… унизить меня, оскорбив меня раз или два, может, вспомнишь некоторые из моих недостатков, и это заставит меня просто бросить тебя? Я знаю, что ты делаешь. Я знаю тебя. — Ты… — Я — всё, что у тебя есть. Так что, может быть, тебе стоит подумать на секунду или две о том, сколько ты готов потерять, прежде чем говорить со мной так. Она наградила его взглядом, в котором читалось сильное негодование, а затем развернулась на пятках, выбегая из двери прежде, чем Джек смог понять, что только что произошло. Он разрывался между яростным гневом и невероятным чувством растущего стыда. Он не мог вспомнить, когда ему было так стыдно за то, что он сказал что-то. В коридоре были слышны тяжёлые и громкие шаги, отголоски кашля мужчины. Джек повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть потного мужчину с избыточным весом, зачёсывающего мокрые волосы с его влажного лба и поправляющего испачканную белую футболку, когда он шёл. Мужчина остановился, когда увидел Джека, а потом его взгляд сразу пал на дорожку кокаина, всё ещё нетронутую на журнальном столике. — Ты следующий? — прорычал мужчина, тяжело садясь на диван. Он тяжело дышал, фактически задыхаясь, чему Джек был удивлён, так как не слышал подобное раньше. — Не знал, что у неё есть очереди. Лицо Джека скривилось от отвращения: «Нет, — холодно ответил он. — Я не следующий». Мужчина наклонился вперёд и вытащил однодолларовую купюру из своего заднего кармана, осторожно скрутил её, прежде чем поместить её в начало дорожки кокаина, а затем опустить нос к другой стороне самодельной трубочки, одним мясистым пальцем зажимая свободную ноздрю. После одного быстрого вдоха аккуратная дорожка наркотика исчезла, и этот мужчина начал содрогаться и хрипеть сильнее, чем раньше, его потные челюсти дрожали от каждого фырканья и кашля. Водянистые, красные глаза снова сосредоточились на Джеке, щурясь, пытаясь рассмотреть что-то на его груди. — Ничто не сравниться с затяжкой до и после хорошо траха, да, пацан? — Джек не ответил. — Что это у тебя на одежде? Что-то вроде… дерева? Джек посмотрел вниз на свою собственную толстовку с многоруким божеством, сидящим на скрещенных ногах с выражением доброжелательности на лице. Каждая рука держала одно полное и сочное яблоко. Чувство стыда усилилось, и Джек тяжело выдохнул. Сколько времени понадобилось, чтобы найти такую одежду? Для него? И она, вероятно, уже была у него дома, рассказывая Лоле, его сестре, что их отец умер. Она была права — он сходил с ума. Из-за ничего. Джеку было насрать, живым или мёртвым был его отец. Он отвернулся от толстого представителя отбросов, что жил в Нэрроуз, и, напоследок услышав более мягкие шаги, которые быстро приближались по коридору, выскользнул из дома этой девушки, как только услышал грубый голос, говорящий: «Твой второй вышел и ушёл прочь. Похоже, у парнишки боязнь сцены, ха-ха-ха». Небо было облачным со смогом, когда Джек вышел на улицу. Ночью было холодно, и ветер свистел, жаля любой участок обнажённой кожи. Эта девушка, вероятно, была напугана, бросаясь вперёд по улице к дому Джека. Для кого-то другого, для другого человека на улице в такую погоду, когда тело их мёртвого отца лежало не в пятидесяти футах отсюда, ночь казалась бы, по крайней мере, угрожающей. Но не для него. Ему всё казалось таким невероятным. Мирным. Джек мог стоять там посреди улицы с вонючим паром, вздымающимся из ближайших решёток, и не обращать на это внимания, думая, что весь город мог бы быть таким хорошим, если бы всё было вот так. Так тихо. Так пустынно. Будто все люди умерли.