Могила

Каждую пятницу после обеда Пейтон Райли заходила в магазин, где работал Джек, и заказывала пять замороженных стейков, завёрнутых по отдельности и уложенных в пакет. Однажды она попыталась запутать его и заказать телятину, но Джек просто посмотрел ей прямо в лицо и смеялся, пока она не потребовала её пять стейков и счёт. Он всё ещё смеялся, когда она вышла из магазина, забыв все женские хитрости перед лицом его презрительного веселья. Но в любой другой день они присутствовали там в полную силу. Женские хитрости. Каждую пятницу она останавливалась и смотрела на Джека проницательным взглядом, улыбаясь противоречивой доброжелательной улыбкой, нарисованной на её избитом лице. Он видел её без синяков только один раз, через неделю после того, как она подсунула ему двести долларов в качестве «чаевых». Хотя Джек не очень хотел связываться с Пейтон Райли и её мафиозными деньгами, он не был ни достаточно благородным, ни достаточно упрямым, чтобы отказаться от двухсот долларов, когда их отдавали добровольно, тем более, что они могли пригодиться. Он взял деньги и положил их на больничные счета Лолы, которые росли и росли каждый месяц, в то время как ей становилось всё хуже и хуже. Он ничего не сказал Райли о деньгах, так же, как он ничего не сказал о деньгах, которые она сунула ему в следующий раз и ещё раз. И так продолжалось снова и снова. Она подсовывала ему две, три, четыре сотни долларов, и он брал их без благодарности и вообще хоть какой-нибудь заметной реакции на то, что он получил лишний цент. Это её бесило. Она ожидала, без сомнения, какой-то дикой, страстной благодарности как минимум. Было первое ноября, и Джек беспокоился. Он не хотел играть в какую бы то ни было игру, в которую пыталась играть Райли, и, когда она вошла, он сделал всё возможное, чтобы выскользнуть через заднюю дверь. Его босс поймал его и пригрозил уволить, если он не вернётся к прилавку. Райли не брала свои стейки ни у кого другого, и если Джека не было на месте, когда она приходила, босс обвинял лично его в потере тридцати пяти долларов, которые поступали с её покупкой. — Что случилось, Джей? Ты как будто не рад меня видеть, — Райли слабо улыбнулась ему. Джек заметил особенно неприятный порез, который проходил по её шее, простираясь сразу от правого уха и образуя изящную дугу под её челюстью. Он был тонкий, вероятно, его сделали самым кончиком особенно острого ножа, но он нарушил гладкость её кожи и, несомненно, должен был оставить заметный шрам. — Думаю, можно сказать, что я не в настроении играть в кошки-мышки сегодня. — Джек положил пакет со стейками перед ней и устало наклонился за чеком. Он почувствовал, как глаза Райли наблюдают за его действием, обжигая своим взглядом его кожу. — Кто сказал тебе, что ты кошка? — Она приподняла одну, как всегда неправильную, бровь. Джеку пришло в голову, что, возможно, они были оба одинаково истощены. С усилием Джек заставил себя ответить. У него было сильное желание просто потребовать у неё деньги, а потом уйти. Но, как бы долго он ни бодрствовал из-за кашля Лолы или из-за мыслей о том, как «два месяца» превратились в «в любое время, прямо сейчас», он не мог отказаться от интригующей тайны, которую она представляла собой. Он устало постучал пальцами по прилавку, уныло и вяло. — Кто ещё это может быть? Если только ты не собираешься сказать мне, что это была «кошка», кто наградил тебя этой милой маленькой царапиной на шее? — Райли ничего не ответила, глядя на него пустыми глазами и замерев. Джек тяжело вздохнул и продолжил: — Что ты сделала, сожгла ужин? Он дважды постучал по пакету стейков. Райли рассеянно облизала губы и ответила с тем же пустым выражением на лице: — Нет. Джек апатично пожал плечами на её скудный ответ и протянул счёт. Она смотрела на него по крайней мере минуту перед тем, как взять ручку и написать то, что напоминало, с точки зрения Джека, адрес. Райли закончила свои каракули, а затем оторвала нижнюю часть счёта, протягивая ему бумажку и наклоняясь очень низко к прилавку. — Это место, где я хочу, чтобы ты встретился со мной. Завтра, в девять вечера. Он взглянул вниз на неровно оторванную бумагу в его руках; дешёвая переработанная бумага, которая была настолько непрочная, что почти рассыпалась в руках, с такими же дешёвыми чернилами, которые стирались кончиками пальцев и пачкали всё в течение дня. Однажды эта девушка заметила тёмное пятно на его губе и стёрла его большим пальцем. Они стояли и смотрели друг на друга целых пять минут после того, как чернила исчезли, завороженные чем-то, что Джек даже не мог проанализировать или понять. — С чего вдруг я должен прийти? — спросил он, прищурившись и разглядывая адрес, который был нацарапан большими петляющими буквами, настолько чрезмерно витиеватыми, что их было почти так же трудно читать, как его грязные неосторожные каракули. Это был склад, известный ещё в то время за его принадлежность к Ирландской мафии, хотя, если он правильно помнил, он был почти пуст в течение последних нескольких лет. С тех пор Саботино захватили весь Нэрроуз. Райли наклонилась ещё ниже и понизила свой голос до тихого шёпота, едва слышимого из-за ударов и мычания, исходящих из задней части магазина. — Я вижу это в твоих глазах — отчаяние. Оно добирается до тебя. Эта жизнь. Ты можешь пойти двумя путями, Джей. Если ты пойдёшь первым путём, ты исчезнешь в забвении. Ты будешь пить, играть в азартные игры, ты будешь воровать, голодать, и ты будешь настолько несчастен, что будешь мечтать каждый чёртов день, чтобы тебе хватило смелости взять пистолет, который имеется в качестве «защиты» и приставить его к своей голове. Это первый вариант. Второй путь, которым ты можешь пойти, это тот, для которого почти у любого человека, выросшего в месте вроде этого, будет слишком тонка кишка или недостаточно мозгов. Такие люди не сидят и не ждут, когда им что-то достанется само. У них нет каких-либо идиотских идей о неправильном и правильном. Они знают, что, если хотят чего-то, то должны выйти и заставить кого-то дать им это. И они очень умны. Они сделают это, получат то, что хотят любым способом. Ты такой человек. Я раскусила тебя в ту минуту, как вошла сюда и ты со мной заговорил. Джек молча обдумывал слова Райли; её растянутые губы и лихорадочный блеск в её глазах говорили ему, что она не просто убеждала его, но на самом деле была полностью поглощена верой в то, что он был частью той второй неуловимой группы, о которой она говорила. Он жутко не хотел признаваться, что она была права, но, казалось, она попала в самую точку — это были те два типа людей, которые населяли Нэрроуз. И было очевидно, кто из них пошёл по второму пути — это были люди вроде Сабатино и Райли, которые построили империи из страха и влияния. Они были мошенниками и бессовестными ворами. Все они были могущественными, возглавляя свои судьбы, свои жизни. Это было то, что мало кто из нищих мог сказать про себя, и это было то, чего Джек отчаянно хотел. — Мы можем помочь друг другу, — сказала Райли приглушённым, но решительным голосом. Джек ещё раз взглянул на лист бумаги в руке, прежде чем сложить его и спрятать в карман. Он посмотрел в глаза Райли, почти дикие в своём блеске, и ответил своим привычным спокойным голосом: «Это будет стоить ровно тридцать пять».

~***~

Он вернулся домой только в двадцать минут пополуночи той ночью. Его руки практически не сгибались из-за всех тех тяжестей, которые он был вынужден переносить — ящики на ящики с новым мясом, которое должно было быть выгружено, а затем перезагружено, а потом открыто, и порублено, и освежёвано, и развешано, и так далее, и так далее, и так далее. За правым глазом ныла острая колющая боль, и он ужасно вонял кровью, кишками и потом. Настроение, в котором он находился, можно было почти сравнить с демонической одержимостью в глазах большинства общества. И помимо этого он не мог перестать засовывать руку в карман своих джинсов и сжимать кулак вокруг этого хрупкого куска бумаги, по-прежнему слыша эмоциональный шёпот Пейтон Райли в голове: — Мы можем помочь друг другу… Но как могла она, незаметная трофейная жена босса мафии, который больше заботился о том, чтобы украсить её шрамами, чем привилегиями и преданностью, помочь ему? Она богата. Но, очевидно, эгоистка. Джек не был достаточно глуп, чтобы поверить, что всё, что она сделала, было ради его пользы — она что-то получит от их партнёрства, возможно, до такой степени, что охотно бросит его под автобус или направит дуло пистолета, если возникнет возможность и она сполна воспользуется его услугами, в чём бы они ни заключались. Она влиятельна. И объединяться с ней может быть опасно, глупо… или именно то, что ему нужно, чтобы вырваться из этого цикла ненужной зависимости от других. Он наконец-то сможет распоряжаться собственными активами. Зарабатывать свои деньги и собственные связи. Её общество опасно. Но стоит ли оно того? Он не был уверен. Он начинал верить, что могло и стоить, и мерцающие бриллианты, которые свисали с её ушей, танцевали перед его внутренним взором каждый раз, когда он моргал. Джек даже позволил себе ненадолго задуматься о том, как может выглядеть лицо той девушки, если он подарит ей серьги, как у Райли… или, может быть, шубу, из лисы или норки. И больничный счёт Лолы будет оплачен, и он сможет позволить себе отвезти её в настоящую больницу, и никогда больше не придётся экономить на лечении. Она получит лучший уход. Ей снова станет лучше… Переработанная бумага казалась золотым билетом в его руке. — О, Джек, во ты где. Его глаза вспыхнули, и он не смог полностью погасить горячую манию, которая, как он знал, горела в них. К счастью, с ним говорила не та девушка — это была его мать, сидящая за кухонным столом, обхватив руками чашку кофе; её светлые волосы были взъерошены. Это был момент, когда вся вселенная, казалось, взорвалась сама в себе, потому что Джек знал, что его мать никогда не была дома в это время ночи, никогда, с той ночи, когда его отец был объявлен мёртвым… — Что ты делаешь дома? Что ты здесь делаешь? Его мать с любопытством посмотрела на него отёкшими глазами с мешками под ними, но отчётливо без признаков горя, которые свидетельствовали бы о другой смерти… смерти Лолы… — Я взяла выходной. Я малость приболела, и Билл хотел посидеть со мной… — Призрачная улыбка мелькнула на её уставшем лице, и в Джеке проснулось дикое желание выбить чашку кофе, облив обжигающей жидкостью всё лицо, руки и шею его матери. — Билл, — холодно повторил Джек. — Верно. И пока ты здесь, позволь спросить… с каких пор Билл живёт здесь и устанавливает правила? Её тёмные глаза вспыхнули негодованием: — Ты должен быть благодарней к Биллу, Джек, — проворчала она. — Лоле нужен сильный мужской пример для подражания — кто-то должен занять место отца. — Потому что общеизвестно, что в этом доме нет никаких больше взрослых трудолюбивых мужчин, кроме Билла. — Он широко развёл свои окровавленные руки, презрительно насмехаясь, но его мать просто раздражённо покачала головой. Она со стуком поставила кружку на стол и потёрла бровь: — Харе делать из Билла злодея, Джек. То, что твой отец сдох, не значит, что ты можешь стать главой семьи. Ты ещё не мужик — ты всего лишь пацан. Билл может быть твоим отцом, он может… — Он может составить тебе компанию ночью и заполнить нуждающуюся маленькую дыру в твоём сердце, которая взывает к постоянному вниманию, это единственное, для чего хорош Билл, — выплюнул Джек; его сразу же разозлило слово «пацан», использованное по отношению к нему. Пацаны не работают весь день и всю ночь, нарезая туши животных; пацаны не получают предложения от шлюх и дочерей мафии. Он не был пацаном. — Если бы ты думала о ком-то, кроме себя, ты бы поняла, что твои дети не хотят замены, особенно Лола. Она ненавидит его. — Откуда вся эта злоба, Джек? — Голос его матери дрожал, но она не встала со стула. На её лице было нечитаемое выражение, её голова слегка отклонилась назад, когда она посмотрела на него. В нервном подёргивании её пальцев и выжидающих сгорбленных плечах — как будто она ожидала удара — было что-то, что напоминало ему о давних ночах, когда над ней нависал другой человек, а Джек был просто зрителем. — Ты выглядишь так же, как он… как твой папаша… Джек отступил, его пальцы и губы сжались. Он хотел вести себя, как его отец, тогда он хотел почувствовать, как его кулак соприкасается с её маленькой хрупкой головой; он хотел выбить из неё подчинение и нежность, пока ей не хватит и пока она наконец не постоит за себя. После всех этих лет раздумий, почему его отец бил его мать, он, наконец, понял — этот взгляд в её глазах, это выражение полной беспомощности, просто умоляло об этом. — Я не такой, как он.  Он вызывающе потряс головой, а затем снова отвратительно усмехнулся, и его мать сжималась в своём стуле. Но она не встала, она не заговорила… она только ждала. И она внезапно представила собой всё, что Джек презирал. Одна рука зарылась глубоко в карман и схватила уже смятый лист бумаги. Его отец был пойман в этой жизни пристрастием к алкоголю, а его мать не желала делать то, что было нужно, чтобы подняться и заставить вещи работать на себя, но Джек не был таким, как они — он мог вырваться оттуда. Он мог изменить всё ради себя и Лолы. Он мог делать то, что не могли делать его слабые родители, за что они не могли сражаться. — Я не такой. Ты увидишь. Я не он. Всё, что ему было нужно, был этот крошечный клочок бумаги.

~***~

Склад застрял позади основного течения жизни, скрытый на полпути за обветшалым жилым зданием, хорошо известного в качестве жилья тех людей, которые имели склонность работать на Райли. Люди не жили в этом доме долго. Иногда они умирали, иногда исчезали, иногда сбегали, а иногда у них набиралось достаточно денег, чтобы позволить себе место получше. Само здание было таким же разрушенным и заброшенным, как и остальные здания, вокруг которых жил он. Не было никакой разницы, которую он мог бы заметить на ржавых металлических дверях или рам без окон, которая указывала бы на то, что могущественные люди сидели внутри и планировали убийства и угнетение таких же могущественных людей. Но Джек знал достаточно хорошо после всего этого, что не всё является тем, чем кажется. Там не было телохранителей, стоящих у входа, тех, кого имели при себе Сабатино всё время. Было очевидно, какая мафия имела больше власти, больше влияния и, самое главное, больше последователей, готовых и желающих умереть за них. И хотя это не было идеальным или лёгким решением его проблем, Джек понял, что даже семья, которая спустилась на второе место была лучше, чем никакая мафия вообще — они могли, по крайней мере, заплатить ему какие-то деньги. Кроме того, всегда была Райли, чьи горящие глаза заставили Джека поверить, что всё возможно, во чтобы он никогда не поверил раньше. Ударив дважды по грязной запертой входной двери — разукрашенному граффити куску металла, который был покрыт слоем грязи как минимум в дюйм толщиной, Джек почувствовал, что, возможно, это было начало чего-то большего для него, чего-то, что могло бы изменить всё. Чернокожий мужчина устрашающих пропорций распахнул дверь. Его рост как минимум был под два метра, а плечи были в два с половиной раза шире, чем у Джека. Большое плоское лицо мужчины приобрело пугающее выражение. — Чего надо? — прорычал мужчина. Джеку было неприятно смотреть вверх на кого-либо; обычно он был тем, кто возвышался над людьми. Он обнаружил, что ему не нравится это ощущение. — Пейтон Райли, — произнёс он, не желая быть запуганным, несмотря на телосложение мужчины. В его голове он перебрал несколько возможных способов напасть на мужчину и использовать его вес и рост против него, если ситуация приобретёт неприятный поворот. Это было лучше — рационализировать, обдумывать все «что, если?», чем быть пойманным, ничего не подозревая. — У меня… назначена встреча. Чёрные глаза мужчина светились недоверием. Джек почувствовал раздражение по поводу того, что Райли не потрудилась велеть своему личному сторожевому псу сидеть смирно. — Чего ты хочешь от миссис Райли? Она никому не говорила, что ждёт гостей. — Ну, я не совсем гость… пропустите меня, ладно? Я бы предпочёл не стоять у всех на виду. Чернокожий мужчина выпрямился и скрестил сильные мускулистые руки, с неодобрением и недоверием сжав квадратные челюсти. Внутри здания раздался резкий стук каблуков, а затем холодный знакомый голос раздался из-за массивного тела телохранителя. — Всё в порядке, Вилли. Я пригласила его сюда. — Мужчина повернул голову, чтобы взглянуть позади себя, но остался стоять в дверях, его лоб сморщился в замешательстве и смятении, как будто он не был уверен, что должен уйти с дороги. — Правда, Вилли, всё в порядке. Он… ну, можно сказать, что он наш друг. Удивительно белая и нежная рука опустилась на чёрную кожу, и Вилли медленно отошёл от входа, хотя его чёрные глаза всё ещё смотрели на Джека, когда она вошёл на склад и резко закрыл за собой дверь. Интерьер был уютным, наполненным атмосферой задымлённого бара в шесть часов утра, как раз после последнего заказа. Старые, поеденные молью стулья и диваны находились по всему полу, наряду с несколькими бильярдными и карточными столами и большим бюро с тем, что выглядело как пыльные бутылки ликёра, выставленные вдоль одной стены. Всё воняло неиспользованием и заброшенностью. — Мы больше сюда так часто не приходим. Это в основном то место, которое папа хранит для нас, если оно когда-нибудь нам понадобится… Джонни теперь управляет Нэрроуз, и он настроен только на лучшее, — она фыркнула и встала рядом с Джеком, её каблуки позволили ей быть на дюйм выше его головы. — Старого ирландского укрытия недостаточно для могущественных Сабатино. Чернокожий мужчина по имени Вилли покачал головой и заворчал, один гигантский гориллоподобный кулак сжался так, что толстые костяшки угрожающе хрустнули. — Может, старина Вилли должен пойти туда и научить его чуточку проявлять уважение? — Вилли был с нашей семьёй в течение многих лет. Он приехал из Алабамы, когда ему было шестнадцать, не так ли, Вилли? Отец взял его с собой. Он самая верная душа, которую только можно встретить. Полностью предан Райли и только Райли. — Райли посмотрела на крупного мужчину с необычной нежностью в своих стальных глазах. — Не поддаётся льстивому шарму моего вонючего мужа, не так ли, Вилли? — Я могу сказать, когда человек плохой, и он плохой. Райли указала на один из стульев в очевидном приглашении сесть и устроиться поудобнее. Джек не очень хотел принимать предложение — он чувствовал себя лучше будучи на ногах, особенно если Вилли будет нависать над ним весь вечер. Он всё ещё не был уверен, зачем его пригласили сюда, и он не хотел, чтобы его поймали, сидящим на заднице, когда ему нужно было быть на ногах. Райли, должно быть, почувствовала это нежелание, потому что она пожала плечами и двинулась к батарее ликёров, открыв одну пыльную дверцу и вытащив закупоренный графин с тёмно-красной жидкостью. — «Довисса». Моё любимое. Это остатки из бутылки, которую я открыла, чтобы отпраздновать помолвку… — Райли вытащила пробку и поднесла графин к носу, чтобы глубоко вдохнуть. Её веки затрепетали, и смягчённое выражение лица вернулось, сопровождаясь какой-то ужасной печалью, которая мелькала в чертах её лица, прежде чем замениться этим диким животным выражением, которое было так склонно показать себя. Она закрыла вино и с особой осторожностью вернула его на место, а затем резко улыбнулась Джеку. — Я храню остатки на похороны. — Чьи? — спросил Джек, направляясь к месту, где стояла Райли. Вилли последовал за ним, скрестив руки на груди, а его лицо хмурилось, когда он наблюдал за Джеком, двигающимся по комнате. — Моего мужа. — Этот суровый дикий блеск вернулся. В тусклом освещении склада она выглядела как красивый зомби, готовый поглотить плоть живых. — Надеюсь, мне недолго осталось ждать… Кстати, хочешь что-нибудь выпить? Если она хотела ошарашить его, это не сработало. Заявление о том, что она желает смерти своему мужу, было чем-то совершенно скучным и неинтересным для Джека. Судя по тому, как она произносила его имя, и по синякам, которые он оставил на её щеках, они оба ненавидели друг друга. На самом деле Джек рассматривал идею, что Райли заманила его сюда, чтобы заставить убить Джонни Сабатино. И Джек не мог сказать, что это мысль была отвратительна ему. Он уже решил, что, если это была цель, его ответ будет полностью зависеть от цены, которая прилагается к этому. — Я не пью, — ответил Джек, и Райли наградила его недоверчивым взглядом. — Ну, хорошо, Джей… Ты полон сюрпризов, не так ли? — Райли бросила острый взгляд Вилли, который стоял неподвижно, как горгулья на вершине старинного замка. — Я говорила тебе, что этот совсем другой, Вилли. Не пьёт, работает усердней, чем любой молодой человек, имеет полное неуважение к тем, кто находится во власти и скрывает своё имя… загадка. — Мне не нравятся загадки, миссис. Ничего хорошего от них ждать не стоит. Пыльные часы, которые висели на одной стене, пробили десять часов, и Джек вздохнул. Изнеможение сильно нависало над его разумом и телом, и даже волнение с тревогой, которые он испытывал по поводу этой встречи, оказались утомительными. — Не имеет значения, загадка я или нет. Важно то, почему ты пригласила меня сюда. Как мы поможем друг другу. Если мы вдруг можем. — Джек облизал губы и передёрнул плечами в тишине, сопровождавшей его заявление. — Мне не нравится, эм, терять время. Я очень занят, знаешь? Так что давай продолжим об этом. Райли рассеянно почесала тонкую царапину на челюсти, направляясь к креслу и ещё раз предложив Джеку сесть. В очередной раз он отказался двигаться и услышал, как костяшки Вилли хрустнули рядом с ним. — Давай перейдём сразу к делу, Джей. — Джек почувствовал напряжение в шее и плечах, когда они начали действовать. — Я хочу, чтобы ты работал на меня. Или, вообще-то, на моего мужа. Наступила тишина, сильное потрясение, которое наполнило комнату и дало Джеку понять, что он был не единственный ошеломлённый человек на этом заброшенном складе. — И как это будет работать на нас обоих? — спросил Джек, сузив глаза. Предложение было запутанным и подозрительным, по крайней мере, до тех пор, пока Райли не ожидала, что он будет работать в качестве её личного заступника и защитника от её мужа-тирана (что было самоубийством), он понятия не имел, в чём смысл. Теперь злой блеск стал сильнее, её плечи ссутулились, когда она готовилась объяснить свой гениальный план, который, как опасался теперь Джек, мог бы оказаться тусклым, невозможным, и, вероятно, жалким. — Думаю, у тебя есть мозги, Джек. Настоящая хитрость, понимаешь? Джонни вызвал много уважения, и он действительно выскочка, когда дело доходит до того, чтобы махать пистолетом и вести себя как гангстер с большим замахом, но у него нет такого огня в глазах, как у тебя. И у него нет настоящих мозгов. Я могу сказать, что ты умнее, чем половина головорезов на побегушках у Джонни. Прямо сейчас кто-то вроде тебя… кто-то умный и отчаянно нуждающийся в деньгах, которые мафия может заплатить… для него бесценен. Он возьмёт тебя с собой. Тебе нужны деньги, не так ли? Джонни может дать тебе деньги. Тысячи долларов наличными, или в наркотиках, или в шлюхах и в хорошей еде, каким бы способом ты не хотел их получить. Джека не интересовали шлюхи и хорошая еда, или какие-либо наркотики, которые могли быть отправлены в это Богом забытое место, но его интересовали деньги… тысячи долларов за раз и за что? За беготню и транспортировку наркотиков в пункты назначения и из пунктов назначения от имени семьи Сабатино? Может, продавать некоторые; может, выбивая из других деньги, которые они должны. Это казалось таким лёгким, слишком лёгким, и определённо чего-то не хватало… — А для тебя? Что ты получишь из этой… «сделки»? Райли пронзительно рассмеялась, в волнении её голос зазвучал высоко и резко. — Тебя! Разве ты не слушаешь, Джей? Ты умнее, чем они все. Ты хитрее, могу сказать. И я знаю, я вижу это в твоих глазах… ты безжалостен. Потребуется не так много времени, чтобы взять под контроль, заставить последователей Джонни следовать за тобой вместо него, понимаешь? И я, конечно, женщина за кулисами здесь. И как только ты это сделаешь, единственное, что стоит на пути захвата всей организации это… Джонни. Джек почувствовал нездоровую улыбку в уголках его губ. Это было какое-то извращённое удовольствие из-за верного угадывания этой темы. — Так ты хочешь, чтобы я убил его, верно? Райли побледнела, и её руки рефлекторно сжались. Слова, которые она произнесла, прозвучали ядовитым шипением, и она внезапно стала больше похожа на змею, чем на женщину. — Нет… нет, я хочу убить его. Но я не могу сделать это в одиночку. Если Джонни умрёт, а все головорезы будут всё ещё на его стороне, каждый палец будет указывать на меня. Они убьют меня. Но если ты войдёшь и поиграешь с парочкой умов… переманишь нескольких людей… исказишь немного лояльности… кто сумеет сказать, кто из мятежников перерезал ему горло? Никто не узнает, и к этому моменту вряд ли кого-то это будет волновать. Мысли Джека вернулись в тот день, когда он впервые увидел Джонни Сабатино и Пейтон Райли вместе, а последнюю тащили по ступеням церкви, в несколько минут назад их руки соединились браком. Огонь в её глазах был оправдан, жажда крови её мужа была допустима, если рассматривать те синяки, которыми он пометил её, но было что-то, что она пропустила… некоторые люди, мимо которых она прошла, не видя их в тот день, несколько месяцев назад. — Ты забываешь обо всех остальных. Сабатино. Они не считают эту мафиозную семью пустым местом. Их преданность не будет поколеблена. Старший Джонни Сабатино… — Умирает. У него была пневмония зимой, и с тех пор он так и не поправился. Он долго не протянет и точно не в том положении, чтобы доставлять нам неприятности. А что касается остальных… на Джонни работает больше посторонних, чем людей из семьи. И если мы сможем превзойти их численностью… — Райли широко развела руки, и её язык высунулся изо рта, чтобы смочить губы, как язык змеи. Джеку даже почти показалось, что он увидел раздвоенный кончик. — Я продумала все возможные варианты. Всё, что может пойти не так. Я знаю, что что-подобное было бы самоубийством, если бы у меня не было подходящего человека, готового запачкать ради меня руки… Но я нашла тебя. Они последуют за тобой, я уверена в этом. После Джонни ты будешь выглядеть для них святым. Он всегда кричит, командует и убивает своих людей, как только они делают что-то не так. Они уже устали от него. И если ты предложишь свергнуть Сабатино и дать им больше власти, дать им больше денег… Они будут есть из твоей руки. — Джек стоял и слушал. Его тело не двигалось, но разум переваривал слова, которые говорила Райли. Её глаза загорелись, вырвавшись из-под контроля, пока Джек не почувствовал, что в них опасно смотреть из страха, что он будет поглощён. Но то, что сказала она, казалось возможным… Звучало выполнимым… И если бы он мог, если бы он мог уничтожить мафиозную семью и поставить Райли и самого себя во главе… — Я и ты, малыш… Мы можем их уничтожить. Он был достаточно отчаянным, чтобы попытаться, даже если это сгорит таким же пламенем, которое вырвалось из-под контроля прямо в глазах Пейтон Райли. — Сколько я получу за это? Что ты мне дашь? Глаза Райли затеплились от его вопроса, и он почувствовал, что она может нанести удар своими ядовитыми змеиными зубами. — Разве обещание всей мафиозной организации недостаточно для тебя? Джек, не колеблясь, ответил: — Нет. Мне нужно больше, мне нужны деньги сейчас. Если не получится… — Конечно, получится! Говорю тебе… Джек прервал её, подавив её пронзительный голос своим более сильным: — Если не получится… мне нужно знать, что это было не напрасно. У меня есть… кое-что, о чём мне нужно позаботиться. Если я окажусь на дне реки из вежливости твоего любимого мужа, мне нужно знать, что я что-то из этого получил, прежде чем ублажить рыб. Райли сидела молча, глядя на Джека с расчётливым твёрдым взглядом, который покалывал его кожу. Независимо от того, приняла она или нет его предложение, ему нужны были эти деньги, и если он не получит их, тогда не было смысла рисковать своей жизнью. — Хорошо, — наконец согласилась она. Джек не мог подавить удовлетворённую улыбку, которая растянулась по его лицу. — Две тысячи каждые две недели, это всё, что я могу сделать. Вдобавок ко всему, что Джонни даст тебе… этого должно быть более чем достаточно. Этого было недостаточно, но он этого не сказал. Она не могла знать, ей не нужно было знать, что больничные счета Лолы ушли далеко за пятьдесят тысяч и росли, пока ей становилось хуже. — Ты ведь не наркоман, правда? — внезапно потребовала ответа Райли. Рентгеновский взгляд снова впился в него, но он не дрогнул. Она никогда ничего не найдёт, разглядывая его. Даже если бы она смотрела на него спустя две минуты, как он ширнулся, она всё равно не нашла бы ничего, что могло выдать его, в его глазах. — Нет. Казалось, удовлетворившись честностью его ответа, но всё же подозрительно относясь к причине, по которой он потребовал столько денег, Райли кивнула головой, а затем ухмыльнулась с проявившимся удовольствием. — Прекрасно. Видишь? Ты идеально подходишь для этого… Мы будем на вершине в мгновение ока, Джек. Ты и я… И тогда я наконец-то получу уважение, которого всегда заслуживала. Вилли заговорил голосом, дрожащим от страха и эмоций: — Миссис, я не думаю, что это хорошая идея… Вы собираетесь убить саму себя! Что бы сказал ваш отец старине Вилли, если он узнает, что я просто позволил вам совершить эту глупость… Лицо Райли сразу смягчилось, и её голос стал таким же сладким как мёд, когда она обратилась к дрожащему чернокожему мужчине. — Вилли, дорогой… ты знаешь, я могу о себе позаботиться. Я умнее половины тех мужчин в их маленьком мальчишеском клубе… И вместе с Джеем, здесь, помогающим мне… Единственное, о чём тебе стоит беспокоиться — это о безопасности Джея. Если он в безопасности, то и я тоже. Джек хотел сказать, что ему не нужна защита, но желание независимости пропало, когда он подумал о монументальной задаче, поставленной перед ним. Уничтожение мафиозной семьи такого статуса и влияния не будет лёгким, вероятно, окажется безуспешным и невозможным, и, если у него будет немного мускулов на его стороне, это только увеличит его шансы. Вилли посмотрел на Джека с явным беспокойством, но его челюсть сжалась, и он решительно кивнул головой. — Клянусь, что ничего плохого не случится с Мистером Джеем.