Могила

— Мы должны отправить груз сегодня вечером, в полночь. В доках. Будь там. Джек облизал губы и заглянул за угол двери своей квартиры, где он увидел Лолу, лежащую на диване с этой девушкой, стоящей на коленях рядом с ней на грязном полу. Эта девушка выглядела как медсестра у постели умирающего человека. И Лола сыграла свою роль. Слова девушки о том, что последний её приступ был очень плохим, не были ложью — на самом деле, во всяком случае, она делает из мухи слона. Лола выглядела… как труп, если бы он был полностью честен с собой. И даже с голосом Джонни в ухе, говорящему ему, где он должен быть в эту ночь, ему было невозможно думать о том, чтобы оставить свою сестру такой больной с чистой совестью. Тем не менее, он знал достаточно хорошо, что не мог остаться. — Хорошо, буду. Прозвучал щелчок, а затем звонок прекратился, и Джек засунул телефон в карман. Его пальцы нащупали пистолет, который он носит с собой. Он сделал это бессознательно, уверяя себя в том, что он всё ещё там, всё ещё при нём, на случай, если он когда-нибудь понадобится. До сих пор он этого не делал, но это не значит, что он этого не сделает. Он практиковался достаточно для любой случайности на складе Райли, а Вилли тренировал его таким вещам как держать рукоять, позе и прицеливание. Джек быстро учился, и казалось, что владение пистолетом, стреляющим пистолетом, стало для него естественным — он мог выстрелить человеку между глаз на расстоянии в пятидесяти ярдах, если это необходимо. Часть его была уверена, что однажды это случится. Эта девушка и его сестра ничего не знали. Телефон, который он прятал в кармане, вибрировал при вызове, и они обе не обращали внимания на то, куда он исчезал в течение дня. С больной и прикованной к постели Лолой, и девушкой, посещающей школу на окраине Нэрроуз, не было никого, кто бы обнаружил, что его не было в классе неделями. Никто не заметил, что, хотя он сказал им обоим, что ему удалось вернуться на работу мясника, он не пошёл на неё. И до тех пор, пока его доходы оставались скрытыми, никто не упомянул о том, что больничные счета Лолы сократились ровно на 2,374 тысячи долларов за последний месяц или около того. Не то чтобы сумма была огромной, но… для начала. Но даже, если бы счета были на пятьдесят тысяч меньше, чем были, никто бы не заметил. И он хотел остаться. Джек даже не хотел представлять, как эта девушка будет смотреть на него, если узнает, чем он занимался, чем он будет заниматься. Присоединился к мафии, работает на человека, которого, такая девушка как она, считает отбросом общества, выбивая деньги с клиентов, которые принадлежали мафии, и грозил им смертью, если они не платили, вёл дело вместо наркоторговца, который ушёл и получил пулю в плечо, и, конечно, морозил свои яйца в доках всякий раз, когда приходила партия «продукта». Последнее он делал только один раз, и это была ночь, полная мучительно лишних пустых разговоров и пьянства. Поскольку Джек не хотел ни того, ни другого, он смог бы сидеть сложа руки и прикусить свой язык, однако другие мужчины начали его уговаривать прекратить быть таким нудным. Они были слишком низкого уровня, чтобы заинтересовать его или чтобы ему даже было интересно наблюдать за ними. На данный момент Джек внимательно изучал мужчин среднего уровня, прилагая все усилия, чтобы приблизиться к ним и поставить себя в положение, чтобы начать искажать лояльность, то, что сказала ему Райли. Ничего из этого ещё не произошло. Но он не собирался так быстро сдаваться. Джек как раз собирался вернуться в свою квартиру, когда в конце коридора, где располагалась лестница раздался тяжёлый глухой звук шагов. Из-за своего рода нового, глубоко укоренившегося внутри недоверия Джек почувствовал, что его глаза сузились, а рука сразу же оказалась внутри своей куртки. Он хотел быть готовым, если это окажется Джонни или кто-то из его людей. Они узнали о нём и Райли? Был ли ещё один «шпион», о котором Райли не говорила ему, тот, кто мог настучать при допросе? Послышался хрипящий шум, и домовладелец Джека, среднего возраста и уже лысеющий, Уилер, появился в поле зрения. Он был худым, больше костей и кожи, чем мышц и жира, и в целом рассудительным, с тем же небрежным отношением стороннего наблюдателя, что многие берут на себя в Нэрроуз, когда дело доходило до контакта с кем-то, кто не сразу затрагивал их интересы. Это пригодилось в ситуации, когда несовершеннолетний ребёнок жил наедине со своей младшей сестрой, но это не ценилось все те долгие годы, когда отец Джека выбивал душу из него и его мамы каждую ночь, и никто ничего не сказал об этом, хотя все знали. — Ах, привет, пацан. Я просто пришёл сюда поговорить с тобой. — Уилер сильно кашлянул, задыхаясь и протягивая руку в нужном жесте, чтобы Джек задержался и дал ему возможность отдышаться. После того, как отдышка исчезла, Уилер вытер слезящиеся глаза и проворчал: — Чёрт, я должен бросить курить эти палочки смерти. Не могу больше подниматься по лестнице. — Ещё не конец месяца, Уилер, — заявил Джек. Хотя Уилер ничего не значил для него лично, Джек действительно надеялся, что он не упадёт и не умрёт. Мужчина был достаточно справедлив, чтобы добросовестно работать, что было всем, что Джек просил от домовладельца. Уилер выпрямился и угрюмо покачал головой, приближаясь к Джеку: «Ох, чёрт, пацан, я знаю. И не думай, что я не знаю многих вещей здесь. Это моё здание, ты в курсе? Я знаю, что твоя мама и этот болван сбежали около месяца назад. Я знаю, что ты живёшь здесь один с этой больной сестрёнкой. Слушай, мне до лампочки, с кем ты живёшь, пока платишь за аренду. Ты мог бы поселить самого дьявола в своей свободной комнате, и это не беспокоило бы меня, пока я получаю свои сто пятьдесят долларов каждый месяц…» — И ты получаешь свои пятьдесят долларов каждый месяц, — прервал Джек. — О, пацан… — «О, пацан», что? Сейчас не конец месяца, и у меня есть деньги на это. Чего ты хочешь, Уилер? Уилер беспокойно почесал ухо и выдал: «Послушай, мне не хочется это делать с тобой…» — Делать что? — потребовал ответа Джек, пальцы которого сжались в кулаки. Если мужчина открыл бы рот и сказал: «Ты выселен», Джек не был уверен, что бы он сделал. У него было чувство, что пистолет в его руке был бы как-то в этом задействован. — Видишь ли, твоя мама, она немного… просрочила… свои платежи. — Уилер беспомощно пожал плечами. — Сказала, что с похоронами твоего отца и лечением рака её дочери она не могла позволить себе продлить аренду на некоторое время. Она всё плакала. Что ты ожидал от такого старого хрена, как я, когда она такая красивая и прочее? Я сказал ей, что она может обождать три месяца или около того… Встать на ноги. Она сказала, что ей понадобится всего пара месяцев… А потом она сбежала… Джек моргнул, смотря на сгорбленную фигуру Уилера, не в состоянии сформулировать какой-либо ответ на информацию, которую Уилер только что сообщил ему. Что его мать солгала о том, что у неё нет денег на аренду, когда он, Джек, удостоверился, что арендная плата выплачивается каждый месяц. Дал ей сто пятьдесят долларов из своего кармана, работал сверхурочно в мясной лавке, чтобы она могла использовать деньги, которая она заработала на двух работах, и положить их прямо на лечение Лолы. И если бы она не заплатила Уилеру эти деньги… — Она забрала их… — пробормотал он, проводя рукой по лбу. Уилер выглядел так озадаченно, что Джек хотел врезать ему прямо по носу: «Думаю, она, должно быть, копила… на её новое место со своим мужчиной». Он не был уверен, почему эта информация так сильно потрясла его, застала его врасплох. Этого стоило ожидать, он должен был знать, что она сделает что-то подобное… Но его деньги, все эти деньги, которые он заработал, думая, что он помогает Лоле, помогает своей семье, а затем, сейчас… Она планировала уехать всё это время, вероятно, с того момента, когда она встретила Билла и поняла, что может начать с чистого листа. Его деньги пошли прямо на её дело. Он помог ей бросить их. — И мне не хочется это делать, пацан, но… Мне нужны эти деньги. К концу месяца. Я сам по себе… ну, никто в этом месте не получит крышу под головой, если я не получу от тебя лишних шестьсот. Джек чувствовал, что он дрожит, осознал периферийным зрением, что Уилер сделал несколько шагов назад от него и выглядел беспокойным в его присутствии, но ничто из этого, казалось, не имело значения. Деньги, которые ему придётся заплатить, были на первом месте в его голове, и палящая ненависть, которую он испытывал к своей матери, этому жалкому подобию человеческого существования, заслоняло всё остальное. — Послушай, пацан, у нас у всех проблемы. Чёрт, ты можешь найти моего единственного сына, стоящего в Цицероне каждый будничный вечер, разодетого в сетчатую ткань и мини-юбку, и носящего поддельные сиськи. Дело в том… не позволяй этому завладеть тобой. Жизнь — сука, как и твоя мать, но это ещё не конец света. Просто достать деньги и… ну, после этого начни волновать о том, как плохо ты чувствуешь себя. Джек резко выдохнул через ноздри, его челюсть сжалась до такой степени, что его зубы кричали в агонии от трения шлифованной эмали. Когда он говорил, его голос был жёстким: «Ты получишь свои деньги. Не беспокойся об этом». — Хорошо… хорошо… — Уилер бросил хитрый взгляд на приоткрытую дверь квартиры, откуда была видна лысая голова Лолы, торчащая из-под одеял: — Твоя сестра… она?.. — Не твоё дело, Уилер, — огрызнулся Джек. — Если бы ты не был настолько чувствительным, мы бы не были в подобной ситуации сейчас. Ты домовладелец, а не психолог. — Чёрт, я знаю, знаю, пацан. Их глаза встретились, и Уилер заметно сжался, внезапное выражение страха проявилось на его лице. — Я. Не. Пацан. Рот Уилера открывался и закрывался, как у рыбы, отступая по коридору шаг за шагом. — К-конечно, нет. Я, эм… до конца месяца, да? — Уилер прикоснулся двумя пальцами ко лбу, а затем повернулся и помчался прочь, исчезая вниз по лестнице. Джек сделал большой вдох, а затем закрыл лицо руками, скрывая ими участок грязного коридора с его облезлыми обоями и грязными пятнами воды. — Браво, Джек. Ты заставил Уилера бежать быстрее, чем он мог годы назад. — Холодный голос той девушки послышался справа от него, и когда её пальцы потянулись, чтобы погладить его руку, он обнаружил, что был слишком полон ненависти, слишком зол, чтобы позволить это. Он отмахнулся от неё и отвернулся, даже не взглянув ей в лицо. Без сомнения, это приведёт к тому, что она снова сделает раздражённые комментарии о его глазах снова… — Я могу достать немного денег, — мягко сказала эта девушка, хорошо скрывая боль в голосе. — Джек, ты знаешь… — Не надо. Если ты хотя бы упомянешь это, клянусь, я… Эта девушка с раздражением вздохнула, и затем огрызнулась: «Ты что? Ударишь меня? Вперёд. Ты знаешь, я тоже больше не маленькая девочка. И я не тот нежный белый цветок, каким ты меня считаешь. Я имею в виду, давай взглянем правде в глаза. Я дочь шлюхи, Джек. Кто бы мог подумать, что я не примкну к её профессии хотя бы раз? И, по крайней мере, моя причина была бы более значимой. Я бы не пожалела об этом… Если бы это помогло тебе и Лоле…» Когда он повернулся к ней лицом, она встретила его пылающие негодованием глаза с сильным блеском в своих собственных, и она не вздрогнула и не отступила от него. Его взбесило то, что она подняла эту тему, подняла её после того, как он прямо сказал ей не говорить об этом ни слова. — Ты думаешь, я воспользуюсь деньгами, которые ты заработала, работая шлюхой? — Мне не обязательно с ними спать, Джек! Есть и другие вещи, которые я могла бы делать, вещи, за которое они заплатили бы немного меньше, но… — О! О, так теперь мы говорим о том, чтобы дрочить парням, или, может быть, встать на колени, как обычная барная шлюха, и сосать их члены? М-м-м? Потому что это то, что успокаивает мой разум. Она поморщилась от его слов: «Не будь таким грубым…» — Грубым! Я не тот, кто предлагает сделать это! Это грубо! — Джек издал лающий смех перед тем, как сжать её худую руку и рывком дёрнуть её на себя. Её тело наклонилось к его груди, и когда она подняла свою свободную руку, чтобы заполучить над ним преимущество и освободиться, он также поймал её, прижав к стене руками и подняв их над головой. Её голубые глаза были широко открыты и полны страха, когда она смотрела на него, и её дыхание срывалось в рваные, неравномерные вдохи. — Что? Не думала, что я буду грубо обращаться с тобой? Поскольку ты такой… нежный цветок. Джек ухмыльнулся ей. — Ты… ты делаешь мне больно. — Её голос дрожал от слова «больно», и кротость тона взволновала его. Их глаза были закрыты, когда он приблизил своё лицо ближе к её, и он увидел страх, который она испытывала с каким-то отвратительным восхищением. — Хорошо. Её зрачки расширились, и он знал, что теперь она боится его. Именно этого он и хотел. — Теперь, когда я привлёк твоё внимание… позволь мне всё прояснить. Не. Упоминай. Это. Снова. И на всякий случай, если ты планируешь, эм… тайком тащить какого-то парня в общественный туалет и отсасывать ему, а затем притворяться, что твой отец дал тебе дополнительные триста баксов в течение месяца… — Она опустила глаза вниз, и его ногти впились в мягкую кожу её запястья, когда он принял это за выражение вины. Его голос дрожал от гнева, когда он продолжил, и даже услышал в нём злобу. В некотором смысле это даже напугало его. — Я узнаю. И я буду охотиться на этих людей, как на животных, и убивать. Ты понимаешь? Так что, если ты не хочешь жить с «невинными» людьми, умершими из-за тебя, тогда… — Клянусь, я больше не буду об этом упоминать… — скрипучим голосом произнесла она, выкручивая руки и пытаясь выбраться из его хватки. — Но, Джек?..  — Да? Она подняла колено вверх и сильно ударила его прямо в пах. Джек почувствовал ослепляющую боль, такую острую, что она заставила его глаза заслезиться. Он сразу же сжался, опускаясь на пол, задыхаясь, пытаясь бороться с желанием прочистить желудок там, где лежал. Если бы он съел что-нибудь плотное в этот день, он был уверен, что его бы вырвало, но, поскольку он был голодным, когда эта девушка присела рядом с ним, поглаживая холодной рукой его раскрасневшееся лицо. — Извини, малыш. Но ты должен научиться относиться к своей девушке с большим уважением. — Джек хотел поклясться ей и, по какой-то причине, исторически засмеяться над тем, как она отплатила ему той же монетой. Но он не смог этого сделать, потому что у него не было воздуха в лёгких, не было голоса, чтобы сделать это. Она резко опустилась ниже и быстро поцеловала его макушку. — Если снова когда-нибудь со мной так обойдёшься, я отрежу его. Он застонал в ответ и свалился на грязный пол, задыхаясь. Ему пришло в голову, что у неё всегда был способ перехватить его дыхание. Так или иначе.

~***~

Когда он прибыл в доки за десять минут до полуночи, он хромал. И это не осталось незамеченным. — Ей, Калека, что случилось? Тебя выебали в зад или что? Джек бросил взгляд отвращения на одного большого крепкого головореза. Человек более низкого уровня, кто-то, кто был великолепен в избиении клиентов из-за его среднего роста и значительной массы. Он был таким же тупым, как и грязным, и таким же уродливым. Мужчины, окружающие крепкого бандита — его звали Джеральд? Или Джим? В его имени имелся этот звук «дж», вспомнил он — яростно рассмеялись над его комментарием. — Он походит на таких парней, верно? — Джексон — вот оно, Джексон — радостно ликовал, ударяя своё колено. — Какой-то парень застукал тебя одного в переулке? — Эй, эй! Заткнитесь, идиоты! — Смех мужчин стал тише, пока не перешёл в хрип, и они бросили на Джека презрительные взгляды. Мужчина с оливковой кожей приблизился к Джеку, и он на минуту был уверен, что сам Джонни спустился в доки, что было бы очень странно, не говоря уже о примечательном — Джонни никогда не ставил себя в ситуации, которые заставляли его чувствовать себя некомфортно, и сидеть на улице на морозе определённо попадало под эту категорию. Но когда мужчина встал рядом с Джеком, он понял, что это вовсе не Джонни, а один из его двоюродных братьев, человек высшего уровня, который обычно сидел по правую сторону от Джонни. Длинный шрам шёл по одному виску и через левую бровь, придавая лицу очень несимметричный вид. Анджело Сабатино. — Не могу даже сходить отлить без вас, идиотов, ведущих себя как ебучие бабуины. — О, Анджело, мы ничего не можем поделать. Новый Мальчик ушёл и повернулся спиной для какого-то парня… — Похоже, он только что получил удар по яйцам, как по мне. — Анджело Сабатино повернул своё шрамированное лицо к Джеку и сказал: — Кто-то получил хороший удар по семейным драгоценностям, пацан? Джек поморщился при использовании слова «пацан» — неужели он проснулся, выглядя на пять лет моложе, или что? — но ответил неохотно: «Ага». — Должно быть девчонка. Ни один парень не может сделать удар с чистой совестью. Джек успокоил себя и бросил взгляд на Анджело, человека, который был ближе к Джонни, чем кто-либо, и поэтому случайно разместился рядом с ним в эту холодную зимнюю ночь. Это было именно то, чего он ждал. — Эм, да… девушка, с которой я пытался… наладить отношения, если ты понимаешь, о чём я говорю. Он слышал голос этой девушки, эхом звучащий в его голове. «Он просто парень. Как и ты. Парни должны говорить о таких вещах». Джек повернулся к Анджело и наградил его кривой, слегка глуповатой ухмылкой, и мужчина тут же издал понимающий смех. — Чёрт, неужели. Ну, нам всем лучше устроиться поудобнее. Мне только что позвонил капитан, и он сказал, что опаздывает. Произошёл неожиданный осмотр у копов — какого-то… офицера, которого предупредили или ещё что. Однако он ничего не нашёл. Поднялся гул от стонов, но Джек не демонстрировал никаких признаков того, что его волновала необходимость сидеть на холоде. Даже когда Джексон — самый крепкий из всех — пожаловался на то, что его пальцы замёрзли, Джек чувствовал себя полностью расслабленным. На самом деле, холод почти чувствовался для него знакомым, из-за всех тех послеобеденных дней, которые он провёл в морозильнике для мяса, где он работал. Работа действительно не сильно изменилась, если так подумать. Джек скользнул вверх по одной маленькой кучке подпорок, которые были окружены другими, более высокими кучами, таким образом блокируя любые резкие порывы ветра, которые были слышны в доках. Другие мужчины боролись за то же самое, каждый пробирался в укромные уголки и плотно закутывался в тёплые куртки. Джек поднял воротник своего пальто и поморщился, когда сел, его пострадавшие яйца всё ещё болезненно пульсировали, и теперь знакомая тошнота глубоко в животе снова вернулась. Когда он открыл глаза, то заметил, что Анджело Сабатино поднялся на противоположную сторону подставки, прислонившись к одной из куч и сев, раздвинув ноги и свесив руки между бёдер. — Знаешь, ты нравишься Джонни. — Анджело пожал плечами и похлопал по куртке, наконец, потянувшись внутрь, и достал пачку сигарет с зажигалкой. Он вытащил одну сигарету, а затем протянул открытую пачку в сторону Джека, предлагая. — Куришь? Джек едва заметно покачал головой и наблюдал, как Анджело засунул сигарету в свой рот, а затем щёлкнул зажигалкой, опустив лицо к мерцающему оранжевому пламени. Конец сигареты горел тёмно-коричневато-красным, а затем воздух заполнил острый, едкий дым. Джек глубоко вздохнул, ненавидя этот запах каждой клеточкой своего существа за его связь с матерью, но не в состоянии удержать своё подсознание от тяги к испорченному сигаретами воздуху. Анджело глубоко затянулся, а затем убрал сигарету, позволяя дыму задержаться в лёгких, прежде чем наклонить голову назад и выдохнуть поток дыма и своего горячего дыхания в воздух холодной ночи. — О, блядь. Отлично. Ты рад, что этим не зависим, чувак, — Анджело вздохнул, засунув пачку сигарет обратно в куртку и поспешно застёгивая молнию. — В любом случае, как я и говорил… эм… о чём я говорил? — Я нравлюсь Джонни, — напомнил Джек, желая вернуть разговор, за который он мог бы получить ценные награды. Анджело с горечью покачал головой, а затем постучал по своему пострадавшему виску: «Верно. Ничего не помню с тех пор, как я получил эту красоту. Но он да. Как ты, имею в виду. Думает, что ты очень умный, понимаешь? Какое слово он использовал… что-то вроде… чёрт, не знаю. Что-то хорошее насчёт твоего отношения к работе. Желание работать… Что бы это ни было…» Анджело ещё раз сильно затянулся и бросил беспокойный взгляд на свои ботинки, когда выдул дым перед ним. Джек позволил своим глазам осмотреть рану толщиной в дюйм, которая осталась на его лбу. Отвратительный шрам. — Получил его, когда мне было девятнадцать. Шрам. — Анджело взглянул на Джека. — Я не стыжусь этого и говорю, как я это получил. Никто не должен стыдиться своих шрамов… Они делают нас такими, какие мы есть, понимаешь? Настоящие татуировки… Отражает то, кто мы на самом деле, а не то, что мы хотим, чтобы люди думали о нас. Потому что мы не выбираем их — ну, большую часть времени. И даже если ты это сделаешь, это говорит о многом. Очередная затяжка, очередной тяжёлый выдох. — Я был на маленькой моторной лодке с моим братом, Дэнни. На ней был тайный отсек, набитый героином. Мы говорим о… пяти миллионах… я думаю. Но, думаю, береговая охрана решила, что мы выглядим подозрительными… два макаронника в моторной лодке, и всё. Должно быть что-то замышляют, понимаешь? Так что они преследуют нас, а Дэнни, он боится. Они посадили его на несколько лет годы назад за хранение, и если поймают снова, он сядет надолго. Так что он застрелил его, и я встал… перешёл на другую сторону. Рулевой поймал меня, чуть глаза не лишил. Береговая охрана выловила меня. Дэнни просто… продолжил ехать. Они застрелили его позже в том году. — Не повезло, — сказал Джек, уверенный, что он должен был что-то сказать, что повлияет на такую историю. — Конечно, полагаю. У меня всё ещё есть глаз, верно? Даже если я больше не могу вспомнить день рождения мамы. Иногда забываю и свой, но, думаю, это делает торт приятным сюрпризом. Как вечеринка-сюрприз, — Анджело улыбнулся и снова затянулся. — Некоторые девушки здесь, должно быть, любят это, — продолжил диалог Джек; бездумное размышление звучало таким вынужденным для него, таким фальшивым и пустым, и всё же он знал, что это необходимо. — Опасный, эм, аспект, и всё такое. Рука Анджело дёрнулась, и сигареты выпали из его рук, прямо через расщелины в подставках на землю, оставшись лежать далеко внизу. Анджело выругался, и затем пробежался рукой по непослушным чёрным волосам дрожащей рукой. Джек чувствовал, что его глаза сужаются при этом проявлении нервной энергии. Простое упоминание о женщинах, казалось, расстроило Анджело Сабатино, и Джек задался вопросом, почему это было, и мог ли он, возможно, использовать это в своих интересах. — Эм… Конечно. Некоторые. Но всё равно эти девушки не в моём вкусе, — стройный итальянец снова ухмыльнулся — в этот раз слабо — в тот момент, когда две вспышки света осветили верфь. — Вот и сигнал. Ну же, давай покончим с этим дерьмо, чтобы я мог согреть свои яйца. Джек наблюдал, как Анджело Сабатино спрыгнул с подставки, на которой они оба сидели, и как раз перед тем, как он исчез из виду, он остановился и повернулся, словно что-то забыл. Он посмотрел на Джека и сказал: «Это мало что значит, потому что я всего лишь правая рука, но, к твоему сведению… ты мне тоже нравишься». Анджело кивнул ему, а затем исчез за кучей подставок, когда Джек спрыгнул вниз и отдышался от острой боли, которая резко пронзила его кишечник и пах. Как только боль прошла, он позволил себе подумать над тем, что Анджело Сабатино только что сказал ему. Он не понял, как симпатия кузена Джонни может быть для него полезной. Но он был уверен, что поймёт это, как только всё это закончится. И он не думал, что кому-то из них он понравится, когда придёт то время.

~***~

— Твои яйца в порядке? Джек посмотрел вверх, а затем вниз на Лолу, которая сидела прямо на диване с улыбкой на лице и с озорным блеском в глазах. Она по-прежнему выглядела довольно ужасно, её кожа была бледной, а глаза впалыми, под которыми появились тёмные синяки, но выглядела здоровее, чем была. Джек подавил чувство облегчения, которое он испытывал, видя, что она выглядит лучше. — Ты действительно разозлил Луизу, знаешь. — Следи за языком, — огрызнулся Джек, сняв свою куртку и аккуратно положив её на кухонный стол. Он уже сунул свой телефон в карман джинсов. — И да, я знаю, что это так. Я вроде как получил сообщение, когда она похоронила своё колено у меня между ног. Он провёл одной рукой по своим волосам, непривычно короткими — Джонни потребовал в приступе ярости, как только они все встали на складе, чтобы Джек привёл свои волосы в порядок. Поэтому Анджело притащил его в ванную и взял ножницы, чтобы остричь светло-коричневые локоны, настаивая на том, чтобы он сделал это, поскольку Джек «всё равно не мог видеть, что делает». Но Джек всё равно не мог бороться с подобным жестом, потому что Анджело был кем-то, с кем ему нужно было сблизиться. Встреча с ним в доках была неожиданной и, бесспорно, золотой возможностью. Он оказался бы ужасным дураком, который позволил бы такому пройти мимо него. — Когда ты подстригся? — спросила Лола. Джек устало пожал плечами и ответил: «Эм… Я сделал это ножницами перед работой. Знаешь, те, которые мы используем, чтобы разрезать кишки и прочее. Хочешь понюхать?» Лола сморщила лицо и завизжала с отвращением, а Джек улыбнулся. Его яйца продолжали болеть, ему не нравилась стрижка, эта девушка, вероятно, всё ещё злилась на него за то, как он относился к ней (и он тоже начинал стыдиться этого), и его пальцы по-прежнему ощущали онемение от холода, но ничто из этого не имело значения в тот самый момент. Не то что бы Лола выглядела такой здоровой. Ведёт себя как его младшая сестра, а не как умирающая девушка. — Где она, в любом случае? — спросил Джек, двигаясь ближе, чтобы сесть на пол рядом с диваном, на котором сидела Лола. — Кто, Луиза? Я не знаю, у себя. — Джек ничего не сказал, и Лола нетерпеливо цокнула языком, прежде чем, наконец, выпалить. — Ты знаешь, вы двое ведёте себя так глупо. Почему бы тебе просто не пойти туда и не заняться с ней любовью? Думаю, этого достаточно, чтобы решить проблемы. — Что… Лола, я уже сказал тебе, чтобы ты следила за своим языком, — прошипел Джек. — Что? Мне пятнадцать, а не четыре. Я знаю о сексе, знаешь. Луиза купила мне кучу любовных романов, и был один под названием «Никогда не доверяй негодяю» — ты был бы негодяем — где эта красавица-девственница становится жертвой этого коварно красивого негодяя, и на протяжении всей книги они пытаюсь отрицать, что всё, что они хотят сделать, это просто сорвать свою одежду, и заняться горячим сексом повсюду. Я имею в виду… Джек прижал кончики пальцев к своему лбу, чтобы рассеять внезапную мигрень, которая появилась, как только словосочетание «горячий секс» сорвались с губ его сестры. — Просто… закрой рот, Хорошо? Остановись. Остановись. Ты собираешься наградить меня аневризмой. Это то, чего ты хочешь? — Джек фыркнул с отвращением и покачал головой. — Почему эта девушка дала тебе такие книги? Что она пытается сделать? — Дать мне что-то, чем я могла бы заняться, пока лежу на этом диване, — быстро ответила Лола. — Не у всех есть захватывающая жизнь в местном мясном магазине. Мы должны жить субститутивно. Она потянулась своей хрупкой рукой и взъерошила подстриженные волосы Джека, и он позволил редкой искренней улыбке — лишённой сарказма, любого гнева, любой горечи — проявится на его лице. На мгновение их снова было только двое, Лола до её болезни, или даже в самом начале, когда она шутила и улыбалась, и смеялась, и дразнила его. Когда тень смерти не скрывалась за её глазами. На мгновение всё показалось… лучше. Может быть, когда-нибудь всё будет в порядке. Если бы он просто продолжал пытаться, если бы он только продолжал. Он был способен поверить в то, что, возможно, он сможет изменить ситуацию. И затем он почувствовал, что капля влаги упала на его плечо, а затем ещё одна, и ещё одна, пока он не взглянул вверх и не увидел, как Лола вытирала свой кровоточащий нос. Пятна её крови окрашивали его рубашку, красный цвет впитывался в серую ткань. Лола слабо улыбнулась ему и открыла рот, вероятно, чтобы извиниться за то, что испачкала его рубашку, но прежде чем слова могли сорваться с её губ, она кашлянула — раз, два, три, и кровь полилась по её губам ручьём, вниз по подбородку и шее. Джек сразу встал, но Лола просто покачала головой и подняла одну руку, чтобы остановить его, используя другую, чтобы вытереть кровь со рта. Она размазала её вверх по одной щеке, а затем по другой. Когда она посмотрела на него и улыбнулась, Джеку показалось, что эта девушка только снова ударила его по яйцам. Её лицо, белое как мел и впалые глаза с чёрными мешками, выглядели как гротескная улыбка, кровь на каждой щеке изогнулась дугой. Она напоминала какую-то смертельную, жуткую пародию на клоуна, только ничего смешного в подобном лице не было — нет, ничего не могло быть смешным, потому что Джек был уверен, что он смотрел в лицо самой смерти, а его сестра была только телом, в котором та обитала. Её улыбка стала мрачной, когда она посмотрела на него, увидев его ужас и отвращение, и когда она заговорила, её голос был живым, пронизанным горьким сарказмом. — Да ладно тебе, старший брат… Почему ты такой серьёзный?