Лекарство для Карлайла

      Я проснулась от того, что кто-то настойчиво тормошил меня. Открыв глаза, я увидела перед собой Карлайла, который улыбался и держал в руках чашку ароматного кофе. Со стоном, я попыталась отвернуться, желая вернуться назад, в свой сон, который был абсолютно безмятежным: я прогуливалась по полю, поросшему ромашками. Эта картина была настолько милой, что мне не хотелось возвращаться в реальность, пусть и к улыбающимся Карлайлу, который сам по себе был довольно редким зрелищем, но не таким желанным, как безмятежность.       — Вставай, спать много вредно.       — О, неужели нельзя дать мне немного поваляться? Мы куда-то спешим? — я натянула одеяло до подбородка, но Карлайл, поставив чашку на прикроватную тумбочку, продолжил стягивать его с меня, и, надо сказать, его попытки увенчались успехом.       — Нельзя. Нас ждет замечательный завтрак, поэтому вставай, иначе уйду без тебя.       — И свалишься посреди улицы, как это прежде бывало? Нет, такого я не допущу. Воспоминание о том, как пару дней Каллен отправился в магазин и по дороге туда почти лишился сознания, заставляла меня покрываться холодным полом, поэтому я поспешила подняться. Мой вид в пижаме заставил Карлайла смутиться и поспешить выйти из комнаты. Он оставил чашку на столе и закрыл за собой дверь, а я про себя усмехнулась. Он видел меня голой, чего уж тут теперь стесняться? Но он, по-видимому, находил мой вид в пижамке с черепашками чересчур интимным, а может просто испугался обилия панцирных в моем одеянии. По правде говоря, негоже взрослой девушке так расхаживать, но я всегда предпочитала удобство внешнему виду.       Я облачилась в шорты и свободную майку, потому что на улице было жарко. Выпила невероятно вкусный кофе, в Турции он был каким-то особенным, совсем непохожим на тот, что я пила у себя дома. Напиток бодрил и придавал сил, поэтому я почти проснулась, а после утреннего умывания и вовсе почувствовала себя по-настоящему свежей. Карлайл ждал меня на кухне, он выглядел куда лучше, чем вчера, что радовало меня.       — Ты все-таки думаешь, что нам нужно идти куда-то? Я могу приготовить замечательный завтрак дома.       — Не беспокойся, мне уже куда лучше. К тому же, человеческая пища по-прежнему вызывает у меня отвращение. Думаю, нам обоим стоит прогуляться, хватит сидеть дома. Хватит думать о том, что уже в прошлом.       Его глаза стали грустными, и я поспешила закрыть тему. Мы оба знали, что думаем об одном и том же: в ночь после нашей ссоры Карлайл кричал во сне.       Я никогда не думала, что бывшему главе клана Калленов может быть так страшно. Я проснулась от ужасных звуков, доносящихся из его спальни, это был не то вой, не то плач. Я бросилась туда, съедаемая страхом, но увидела только Карлайла, который смял простыни, ворочаясь в постели. Больших трудов мне стоило его разбудить. Рассказывать о том, что ему снилось, он категорического отказался. Я же поняла, что спорить, рыдать я больше не буду, слишком дорого мне было его здоровье. Поэтому я решила согласиться позавтракать где-нибудь на природе.       Утренний Стамбул был шумный, пыльный, но солнечный. Вокруг сновало огромное множество народа. Меня удивляло, что лишь единицы из них были черноволосы. Некоторые турки, вопреки моим представлениям о них, обладали голубыми или зелеными глазами, многие имели рыжими и светлыми волосами. Карлайл объяснил это смешиванием кровей, которое существовало в Турции многие века.       — Понимаешь, изначально этот город был назван Константинополем, его основал римский император Константин, который желал перенести сюда столицу своего государства из никогда не любимого им Рима. Вокруг города быстро выросло полноценное государство, а уже после смерти Константина Римскую империю разделили на две части — Восточную Западную. Столицей Восточной стал Константинополь, раскинувшийся на берегах Босфора.       Мы шли по улицам, залитым солнцем, а я с интересом слушала Карлайла. Он говорил уверенно, а его лицо было по-настоящему красивым.       Но это была не красота, свойственная вампирам, призванная поражать в самое сердце, чтобы они могли добывать пропитание, а нечто иное. В ней было так много человеческого, в этой морщинке на лбу, едва уловимой, в этих волосах, искрившихся на солнце, в этих зеленых глазах, ясных, как небо над головой. Я любовалась им в те минуты.       — Константинополь процветал и после падения Западной римской империи. Им стал править Василевс. Русские в своих летописях часто называли его Царьградом — городом-королем. Здесь жило много греков, жителей покоренных народов, которых сюда свозили, как рабов, это и породило кровосмешение. Затем город пал под напором крестоносцев, которые разграбили его. Крестоносцы — это рыцари, желавшие проповедовать христианство, а на деле просто грабили огромное количество народов, не исповедовавших католичество, — пояснил он на мой удивленный взгляд, — просто узаконенный грабеж. Много людей. Не сосчитать… А после город пал под натиском турков-османов, которые прибыли из мест более южных. Появилась Османская династия, которая правила городом многие века. Пропал Константинополь, будто его и не было доселе, но появился Стамбул.       — Гибель богов? — улыбнулась я.       — Все верно. А после и османская династия ушла в небытие, Стамбул поменял своего владельца, сменился и язык. Все это произошло после Первой мировой войны. Но когда империя еще существовала, сюда свозили огромное количество рабов из Греции, Италии, славянских земель, которые даже становились членами османской династии, девушки рожали наследников и наследниц. Появилось новое кровосмешение, которое ты сейчас видишь.       — Ты так много знаешь, Карлайл.       — Просто у меня было немало времени.       Мы как раз дошли до какого-то кафе на улице, которое показалось нам уютным. Нас встретила улыбающаяся хозяйка, она совсем не понимала по-английски, но Карлайл с легкостью объяснился с ней на своем великолепном турецком. Нас проводили к столику, который показался мне очень уютным.       — Что ты сказал хозяйке?       — Попросил принести их дежурное блюдо и два стакана сока. Думаю, так будет проще, чем разбираться в их мудреных названиях.       Вскоре нам подали чай, без которого, вероятно, не обходится ни одна турецкая трапеза, яичницу со специями и диковиной колбасой, а также много пирожков с картофелем и мясом. Завтрак был очень вкусным, сытным, и я осилила лишь половину своей порции, зато много выпила чая и сока. Карлайл со своей едой справлялся с мученическим видом, но все-таки поел достаточно сытно, и это обрадовало меня.       Атмосфера в кафе стояла дружелюбная, вокруг было много голубого и белого, скатерти в клеточку придавали столам уютный вид, а плетеные креслица казались невероятно удобными. Я расслабленно сидела в одном из них и смотрела на Карлайла, пока он что-то рассказывал об истории Османского государства. В бесконечной веренице сведений о походах, Топканы и царских резиденциях, гаремах и известных фаворитках было немало любопытных фактов, но мне просто нравилось слушать его мелодичный голос.       — Шарлотта? Стивен? Приятно видеть вас здесь!       Я обернулась и увидела доктора Фахрие, которая подошла к нашему столику.       — Доктор, мы тоже рады вас видеть. Присоединяйтесь к нашему завтраку, — Карлайл улыбнулся ей, и мне на секунду стало неприятно, что она подошла к нам. А потом я пришла в ужас от своей реакции. Какое я право имею ревновать Карлайла? Он мне не принадлежит. Неужели я забыла Эдварда?       — О нет, я только на минуточку, пришла договориться о вечере. Владелица этого заведения — моя тетя.       — Какое невероятное совпадение, — улыбнулась я, стремясь загладить вину. Мне было стыдно, что я с ревностью отнеслась к Фахрие, а ведь она здорово помогла нам.        — В Турции это часто бывает. Как вы себя чувствуете, Стивен?       — Все хорошо, доктор, — ответил Каллен.       — Пожалуйста, зовите меня просто Фахрие.       — Здесь очень мило, передайте, пожалуйста, тете нашу благодарность. Кухня невероятно вкусная, просто пальчики оближешь, — произнесла я, улыбаясь.       — Что верно, то верно. Вообще-то у меня сегодня день рождения…       — О, что вы сразу не сказали? Фахрие, поздравляем вас с вашим днем, надеюсь ваш профессиональный и личный путь будет складываться очень успешно. Вы обладаете многими талантами, будет очень хорошо, если это оценят по достоинству, кроме того, ваша красота является лишь обрамлением столь чудных способностей. Да будет доволен вами Аллах, — Карлайл сказал это спокойно, без капли иронии, и мне оставалось только покраснеть от столь завернутых комплиментов. Фахрие, однако, восприняла их спокойно.       — Иншаллах, Стивен. Спасибо вам за поздравление.       — C днем рождения, Фахрие, — вымолвила я.       — По правде говоря, я рада, если вы тоже придете. Празднество назначено на восемь часов, будет совсем немного народу, вас я там буду рада видеть. Не бойтесь, будет скромная вечеринка…       Мы с Карлайлом удивленно переглянулись.       — Не думаю, что это будет удобно. К тому же, Шарлотта не очень любит праздники.       — Глупости. Я буду рада вас видеть. Но если Шарлотта не хочет, — Фахрие улыбнулась мне, ожидая ответа. Я и правда не любила праздники, всей душой их ненавидела, но когда еще выдастся шанс отвлечься от мыслей об Эдварде и смерти и побывать на настоящем дне рождении в Турции?       — Мы придем, Фахрие, спасибо вам за приглашение.       Девушка улыбнулась нам и, повторив время, удалилась. Карлайл удивленно уставился на меня.       — Ты же сам сказал, что нам стоит развлечься.       — Просто удивляюсь. Раньше ты была противницей подобного рода развлечений.       — Но это же ненадолго, верно?       Карлайл улыбнулся, вытащил из кошелька пару купюр и положил их на стол, после поднялся.       — Пойдем. Нам следует выбрать подарок и купить тебе платье.       — Но зачем? Разве нельзя пойти в джинсах и тунике, которую ты мне подарил? Карлайл сморщился, увидев мое недоумение:       — Ты хочешь нарушить правила приличия? Тут принято одеваться соответственно случаю, явившись в обычной одежде, ты оскорбишь хозяйку.       — Может, не пойдем? — попыталась я изменить свое решение, но Карлайл потащил меня к выходу. Я ненавидела ходить по магазинам!       В итоге мы выбрали какой-то толстый справочник для Фахрие и коробку бельгийского шоколада, а для меня наряд пришлось подбирать долго. Я упиралась, но Карлайл заставил меня перемерить огромное количество одежды, а еще пришлось покрутиться перед ним в этих нарядах. Я чувствовала себя манекеном и только из уважения к нему согласилась на эту пытку. Ему больше всего понравилось белое платье с глубоким вырезом, открывающим ключицы и шею, но я отказалась от него. В итоге он отправился выбирать себе рубашку, оставив мне некоторую сумму и строго-настрого предупредив, чтобы я обязательно себе что-то купила.       Я стояла посреди магазина и рассматривала вешалки. Мне решительно ничего не нравилось. В итоге я остановилась на темно-синем платье на толстых бретельках из плотной шелковистой ткани. Я даже не стала его мерить. К нему я купила пару балеток из черной кожи, потому что моя обувь уже стала совершенно растоптанной. Вскоре появился Карлайла, он удостоверялся в наличии у меня пакета магазина, в котором он меня оставил, и мы пошли домой. Я уже жалела, что согласилась, но понимала, почему это сделала. Я просто хотела почувствовать себя человеком.       Собиралась я недолго. Помыла голову, распрямила непослушные волосы расческой. Надела платье. Теперь оно показалось мне чересчур откровенным: открытыми оставались плечи и коленки с руками, что заставило меня смутиться. Но после я решила не обращать на это внимание. Вспомнился медовый месяц с Эдвардом, когда я щеголяла в самых откровенных нарядах на планете, чего уж теперь стесняться. Я надела и балетки, украшений на мне не было.       Карлайл постучался в мою комнату, заставив меня оторваться от созерцания собственного отражения в зеркале.       — Входи.       Он открыл дверь и остановился на пороге, позволяя разглядеть его костюм. Он был одет в тонкую голубую рубашку и темно-серые брюки. Светлые волосы были растрепаны и обрамляли его бледное лицо, а глаза казались совсем темными. Он был воистину прекрасен, и я почувствовала себя настоящей уродиной.       — Прекрасно выглядишь, — я тяжело вздохнула, рассматривая его волевой подбородок и шею, видневшуюся из ворота рубашки.       — Не говори глупостей, Белла, тебе просто так кажется. Платье очень идет тебе, я бы не выбрал лучше. Идем, нам пора спешить.       И мы пошли.       Он взял подарок, а я пошла рядом, то и дело украдкой поглядывая на него. Не знаю, почему Карлайл в рубашке так взволновал меня, но я не могла ничего с собой поделать. Он, конечно, видел мои взгляды, но никак на них не реагировал. Это было к лучшему. Мы быстро дошли до кафе, где завтракали с утра, но совершенно его не узнали. Оно было освещено множеством огоньков, а из его дверей слышалась красивая восточная музыка.       Переглянувшись с Карлайлом, мы вошли внутрь.       Народу оказалось немного, я насчитала всего человек десять, из которых я узнала Мурата и Фахрие, больше знакомых лиц не было. Фахрие бросилась к нам навстречу, поздоровалась с Карлайлом за руку, а меня и вовсе обняла. К нам тут подошли остальные, они начали тепло приветствовать нас, все неплохо говорили по-английски, и мне внезапно начал нравиться этот вечер.       — Спасибо, спасибо, это чудный подарок! Я так рада, что вы пришли! Шарлотта, Стивен… Идемте к столу!       Нас потащили к столу, на котором было огромное множество еды, сразу предложили стаканы, наполненные соком. Люди спокойно реагировали на нас, смеялись и шутили, поздравляли Фахрие, причем говорили то на турецком, то на английском, а Карлайл мне переводил, наклоняясь к моему уху. От этого жеста меня каждый раз бросало в жар, несколько раз он касался моего плеча, чтобы я расслышала его слова. Я краснела, потела и все больше понимала, что мои чувства к нему давно вышли за рамки просто дружеских. Я чувствовала себя отвратительно, но ничего не могла с этим поделать. Он волновал меня, и это чувство совсем не походило на то, что я испытывала с Эдвардом.       Еда была вкусной, музыка зажигательной, нас расспрашивали о жизни до Турции, отвечал в основном Карлайл, я слишком боялась ошибиться в чем-то, больше пила сок и чай, которые в изобилии были на столе, и перебрасывалась фразами с Фахрие, рассказывавшей мне об обычаях Турции.       Скоро начались конкурсы, в которых мы отказались участвовать. Одним из них было поедание на скорость булочек с марципаном, и мы с любопытством наблюдали, как хорошо одетые люди лопают булочки, обсыпанные сахарной пудрой.       — А теперь, когда все сыты и веселы, начинаются танцы. Откроют этот вечер я с Муратом, — Фахрие схватила мужчину за руку, от чего тот жарко покраснел, — и Шарлотта со Стивеном, так как они не участвовали ни в одном из конкурсов. Давайте, ребята! Карлайл пихнул меня в бок. Я будто бы приросла к стулу. Такого я точно не ожидала. Карлайл поднялся со своего места и протянул мне руку. Окружающие меня люди стали скандировать мое выдуманное имя:       — Шарлотта! Шарлотта-а-а!       — Давай, Шарлотта, ты сама хотела попасть на праздник, — он улыбался, а меня снова бросило в пот, — пойдем.       Он буквально силой меня вытащил из-за стола. Я неуклюже споткнулась, но Карлайл не обратил на это внимания. Вытащив меня на середину зала к Фахрие с Муратом, он заключил меня в объятья, положив одну руку на талию. Мне стало совсем плохо, и я буквально упала ему на грудь. Сердце бешено билось. Музыка оглушала. Я попыталась отстраниться, но не смогла.       — Не обижай нашу именинницу, Белла.       Я взяла его за руку и попыталась сделать шаг, но чуть не упала. Карлайл засмеялся и еще больше прижал меня к себе. Кажется, он наслаждался моей беспомощностью. Этот танец, его прикосновение совершенно сводило меня с ума.       Кажется, я окончательно вляпалась…