Вкус забытой жизни

      Зайдя в черно-белый кабинет, я осмотрелась, видя разнообразные картины. Заметив большой стол, я прошла и села напротив черного кресла.       — Здравствуйте, мистер Джексон сейчас подойдет. Вам что-нибудь принести? Может быть, чай? Или кофе? — услужливо спрашивала секретарша, раздражая меня своим слишком приторным, елейным голосом.       — Да, кофе, две ложки сахара. И со сливками, — как можно спокойнее произнесла я, натянуто улыбаясь девушке.       Она исчезла на минуту, а потом пришла с подносом, на котором уж находились две кружки кофе. Девушка заправила за ухо прядь своих огненных волос и, поставив кружки, удалилась.       — Здравствуй, Аннабет Чейз, правильно? Прости, задержался, надо было уладить кое-какие дела.       Мужчина что-то рассматривал и читал в документах. Я заметила надпись и поняла, что это моя карта. Признаюсь, напряглась, но затем почему-то мгновенно расслабилась. Мужчина повернулся ко мне лицом, шокируя меня. Перси. Тот человек, который довез меня вчера до дома.       — Так, Аннабет, да у тебя тут полный набор. Агрессия к окружающим, панические атаки, акустикофобия и боязнь резких движений. И это не весь список. Вчера, когда подвозил, не сказал бы, что у тебя есть какие-то проблемы, кроме небольшой замкнутости, — спокойно перечислял мужчина. Его голос был настолько мелодичен, что невольно захотелось прикрыть глаза и насладиться каждым мгновением. — Аннабет, давай договоримся. Ты будешь обращаться ко мне так же, как и вчера, на «ты». Забудь про то, что у нас с тобой отношения «Врач— пациентка». Впредь ты мой друг. И на наших сеансах мы просто будем общаться.       — Хорошо… — ответила я, запнувшись. — Значит, просто Перси, да?       Мужчина обворожительно улыбнулся. Почему-то именно сейчас мне показалось, что он не походил на тех врачей, что были в клинике. И он совсем не был похож на состоявшегося двадцатишестилетнего мужчину. Скорее, на подростка, который нашкодил и снова заставил своих родителей поседеть от шока.       — Аннабет, может расскажешь, что случилось? Тогда, год назад, — спросил Перси, внимательно смотря на меня.       — Моя мама и близкий мне друг погибли в автокатастрофе, — спокойно ответила я, привыкшая к таким вот допросам.       Будто никто не понимает, насколько мне больно заново рассказывать всем одну и ту же историю, заставляя себя вновь погружаться в воспоминания.       — Прости, Бет. Ты не против, что я так сократил твое имя? — как бы невзначай поинтересовался темноволосый.       — Я привыкла.       — В клинике ты проходила лечение, где и замкнулась в себе. Так нельзя. Если твой мир разрушили, значит, надо создавать новый, но уже с другими людьми. Нужно возвращаться к жизни.       — Зачем? Может быть, мне и так хорошо! — взорвалась я, понимая, что теперь мне до ужаса противен человек, сидящий напротив меня. — Может быть, я хочу обратно в ту психушку. Хоть там меня никто не трогал! Почему все пытаются за меня решить, как мне будет лучше?! Знаешь, на мгновение мне показалось, что ты отличаешься от других! Но нет, ты такой же, как и они! Лезете ко мне в голову, душу, ища там что-то и даже не пытаясь понять меня!       За долгое время по моим щекам вправе потекли слезы. Я собиралась уже уйти, как моя неуклюжесть дала о себе знать. Задев рукой чашку с кофе, я пролила его на себя.       — А день-то начался замечательно! — воскликнула я, никак не реагируя на горячий напиток, который обжог мою нежную кожу.       Перси достал сухие бумажные полотенца и протянул их мне, но, отмахнувшись, я уже встала и собиралась уйти, как мистер Джексон окликнул меня.       — Бет, а что будет дальше, ты не думала? Что будет в школе, в институте? Ты не сможешь быть вечно одна. Кто-нибудь пробьется через толстую стену твоего льда. И тогда будет еще больнее и ужаснее. Страшно, когда узнают, что творится у нас в душе, и находят при этом не самые лучшие моменты. А потом, испугавшись, бросают.        Голос мужчины был абсолютно спокоен, отчего я напряглась, застыв у двери и осознав, насколько он прав.       Чертовски прав! Поднимая голову вверх, будто обращаясь к высшим силам, чтобы те дали мне терпения, и, закатив глаза, я развернулась и прошла на место, садясь в кресло и с вызовом смотря на парня. Он ждал моего хода, а я в наглую рассматривала Перси. Аккуратно уложенные иссиня-черные волосы, изумрудные глаза, с темной окружностью на краю радужки, ровный нос, острые скулы, бледно-розовые губы. Я даже обратила внимание на то, что нижняя губа чуть больше верхней. Обычно, ведь всем нравится в губах симметрия, но я со скрежетом в зубах признавалась в симпатии такой форме губ.       Перси выжидающе смотрел меня, изучая. Он ждал ответного хода, хоть внешне и был больше, чем просто безразличен, лишь мельтешащие глаза выдавали его.       — Продолжай, — неожиданно даже для самой себя сказала я, только потом понимая, что открыто признала его правоту.       — Неужели задел? Не думал, что это возможно, — так же нагло ответили мне, но, увидев мой предупреждающий взгляд, отступили.       — Сложно читать закрытую книгу, а тем более в темноте, правда? — спросила с хитрой улыбкой я, делая ход.       Все это напоминало игру в шахматы. И мне было плевать на то, что я играла в них только в детстве.       — Не сложно. Опасно открывать то, что спрятали от других, — задумчиво протянул мужчина и только потом понял, что ляпнул. Его глаза перепуганно уставились на меня, а я поняла, что сказал он это искренне. Как он действительно считал: без фальши и раздумий. Эти слова были правдой.       — Страшно окунаться в тихий омут, в котором черти водятся? — попыталась перевести в шутку я. Понимая, что ничего лучше не скажу, решила заткнуться.       На секунду Перси внимательно на меня посмотрел, не сводя пристального взгляда, а потом расслабившись откинулся на спинку стула. Сделал так называемый шах и мат, лишая меня возможности защищаться.       — Страшно, потому что боюсь задеть не то, что нужно, и тем самым заставить тебя оградиться от мира еще больше. Страшно причинить тебе еще большую боль. Не обязательно для того, чтобы прочесть книгу, открывать ее. Можно скачать аудио-книгу, прочесть краткое содержание, аннотацию или спросить у кого-нибудь.       Голос был спокоен, а на лице играла полуулыбка. Мужчина смотрел куда-то в потолок, будто боясь посмотреть на меня именно в этот момент.       — Ты же видна по обложке. С красивым, крепким корешком, в глянцевой, но в то же время невзрачной, картонной обложке, с непонятным названием и завораживающей картинкой. И вроде бы все идеально, но вот руки потянутся не к этой холодной книге, а к другой, где примут теплее. Видно, что книгу не перечитывали сотни раз. Если вообще открывали.       Именно этим ходом он буквально снес все фишки с доски, наплевав на правила, которые уставил сам же. Но влезла я и, как всегда, сама же все и испортила! Будто давая мужчине подсказку, каким именно способом со мной нужно говорить для того, чтобы до меня дошел смысл его слов. А для этого нужно было бить по гематомам в душе и оставлять новые.       — Вы не имели права так говорить. Вы не знаете меня и судить не имеете права, — попытавшись выставить все фишки заново, спустя минуту ответила я, давая понять, что не намерена сдаваться так легко.       — Ты пятнадцать минут назад, дала мне понять, что если не наступать на тебя, тебе будет все равно. Пока не больно, я безразлична, — озвучил мою жизненную позицию он, сделав паузу. — Не знаю, потому и пытаюсь соблюдать тактичность и применять инстинкты на минном поле. Пытаюсь найти самый главный механизм, который бы привел другие мины в действие и тем самым позволил бы обратить твое внимание на окружающий тебя мир, который пытается достучаться до тебя, — обрывая мои планы выстроить игру заново, Перси нагло наступал, не давая мне даже возможности защищаться для того, чтобы хоть как-то отреагировать.       — О чем Вы сейчас говорите? Этому миру абсолютно наплевать на меня, на вас и на всех. Потому что у каждого свои дела. Никого не волнуют чужие проблемы, — ответила я, понимая, что именно эти слова меня задели больше всего. Он не имел права так говорить! — Только наивные придурки считают, что кому-то не наплевать, — проговорила я, уходя и уже потом понимая, что сказала это вслух.       — Именно поэтому ты веришь в это, — легко ответил мистер Джексон, оставляя за собой последний ход и окончательно откидывая черно-белую невидимую доску, зная, что он был прав. Прав, как никогда.       Выйдя из кабинета, я понимала, что столько эмоций, как за сегодняшнее утро, я не испытывала уже очень давно. Злость и облегчение из-за того, что меня наконец-то начали слышать, пробиваться сквозь мою маску, вытаскивая из этой скорлупы меня настоящую. Меня выслушали, довели до взрыва. Подвели к той критической точке, на которой я поняла: нужно остановиться и обернуться назад… Но я боялась именно этого… Начать заново и прийти в конечном счете к выводу о том, что жизнь новая, а боль-то старая…