Вкус забытой жизни

      Домой я вернулась навзводе, потому что те эмоции, которые во мне вызвал Перси, никак не хотели укладываться у меня в голове. Я раз за разом перекручивала наш диалог в мыслях, пытаясь понять, чем и как же он успел меня зацепить.       В клинике со мной занимались несколько психологов, но ни один из них никогда не разговаривал со мной так — разбивая мою ледяную стену. Впервые кто-то не глухо ударился об нее, а разбил, сделав разлом в стене моего ледяного царства, в котором я уже давно чувствовала себя вполне хорошо.       — Бет, это ты? — прокричала с кухни Сью.       Проигнорировав женщину, я поднялась к себе, закрыв дверь и врубив музыку в плеере. Прокручивала снова и снова события прошлого года, я пыталась найти одну важную деталь, которая от меня ускользала вновь и вновь, либо не желая быть обнародованной, либо надеясь быть не пойманной.       Правда и ложь — полные противоположности. Сколько смысла мы связываем именно с этими словами. Каждый раз говоря себе что-то, мы не задумываемся, а сказали ли мы себе правду или просто, как всегда, успокаиваем себя. Мы не настолько смелые для того, чтобы в открытую раскрыть себе истину, причинив еще большую боль, и признать тяжелую правду…       Потому что для начала надо признаться себе в том, что кого-то рядом нет и никогда уже не будет… Что жизнь продолжает идти вперед, не задаваясь вопросом: «А жизнь ли это?». Что те, кто ушел, остались позади, стали прошлым… Но нет, мы не признаем этого… Потому что это выше нас.       — Аннабет, иди ужинать, — прокричал снизу отец, выдернув меня изо сна.       Посмотрев на плеер и поняв, что он разрядился, я с мученическим стоном поднялась с кровати и, скидывая с себя провода, вышла из комнаты, спускаясь по деревянной лестнице.       Разместившись на стуле за кухонным столом, я ждала, пока Сью поставит передо мной тарелку. Отец про что-то рассказывал мне, хотя я не особо вслушивалась в разговор, пытаясь находиться отсюда как можно дальше.       — Аннабет… — папа пощелкал у меня перед носом пальцами, и я сфокусировала свой взгляд на нем, возвращаясь с небес на землю.       — Прости. Спасибо, Сью. Я, пожалуй, пойду в комнату, — поднявшись из-за стола, я уже хотела было уйти, но, видимо, сегодня точно оказался не мой день…       — Аннабет, постой. Мистер Джексон сказал, что не все потерянно. Он готов взяться за тебя и твою проблему, — спокойно проговорил отец. Кстати, именно на этом моменте моя челюсть соприкоснулась с полом.       — Надо было меня в психушке оставить! Я же ошибка! — крикнула я, бегом вернувшись в свою комнату, не забыв хлопнуть дверью.       Из глаз брызнули слезы, неприятно обжигавшие кожу. Не было ни всхлипов, ни завывания, просто по лицу стекали слезы, впитываясь в хлопковую ткань подушки.       Было до глубины обидно. Обидно, как никогда… «Проблема». Так вот, какая я настоящая. Одна. Большая. Проблема.       Немного успокоившись и придя в себя, я встала и побрела в душ, смывая остатки истерики и охлаждая мысли. Вернувшись в комнату и посмотрев на время, я поняла, что уже бесполезно было ложиться спать: 7:46. Достав мамин блокнот с чертежами, я принялась рассматривать и перебирать их.       Меня это всегда успокаивало. Рассматривая идеальные, четкие линии, я восхищалась и вспоминала, как мама учила меня все это делать, как объясняла, где надо подправить и что за основу лучше взять. Я вспоминала ее мелодичный голос, наполненный добротой и лаской, и не желала забывать серые глаза, обрамленные черными, пушистыми ресницами.       Мне казалось, что именно этот блокнот являлся частичкой ее… Частичкой, которая могла согреть, понять и подтолкнуть. Этого мне сейчас и не хватало… Я скучала по нашим вечерам.       Переодевшись и спустившись вниз, я вышла из дома, игнорируя предостережения Фредерика. Дойдя до метро и сев на нужный поезд, я поставила телефон на беззвучный режим, прикрыла глаза, наслаждаясь музыкой, лившейся из наушников.

***

      — Доброе утро, Аннабет, — проговорил Перси, отвлекаясь от телефона и осматривая меня медленным взглядом, словно пытаясь уловить мое настроение.       — Привет. Почему? — только и спросила я, понимая, что меня почему-то волнует именно этот вопрос.       — Что почему? — непонимающе переспросил мужчина.       — Почему взялся за это. Ты ведь прекрасно понимаешь, что у меня нет желания с тобой работать. Так почему согласился? Деньги? Не думаю. Уникальный случай? Навряд ли. Приятна в общении? Сомневаюсь, — нагло отвечала я, вальяжно развалившись в кресле и наблюдая за реакцией мужчины. Я добьюсь любыми способами, чтобы он отказался от меня.       — Даже не мечтай. Ты сама установила правила игры. Умей отвечать за свои же действия. Не маленькая, — жестко отчеканил мужчина, а я вздрогнула от его ледяного тона, пронизанного отвращением.       — Если Вы не заметили, то я и есть ребенок! — воскликнула я, видя, как брови мужчины взлетели вверх.       — Ну да, тогда это все объясняет. Я взялся за тебя, потому что не хотел, чтобы ты ходила от одного психолога к другому. Чтобы какой-нибудь старикашка, лет так шестидесяти, докладывал все твоему отцу. Тебе это надо? Не думаю. Аннабет, пора вылезти из скорлупы. Маму ты этим не вернешь. Ничего от твоего «Хочу, мне так удобно» не изменится. И пусть фраза банальна, но жизнь не закончилась. Она идет. И как тебе прожить ее, решаешь только ты. Пора найти свой мир в ком-нибудь другом. Мы можем закрыться ото всех, погрузиться в себя. Вот только реальность рано или поздно нагонит нас. И тогда от нее уже не скрыться. Просто надо отпустить. Это легче, чем кажется. Ты не предаешь свою маму, продолжая жить дальше. Ты показываешь то, какой она тебя вырастила. Отпустить не означает забыть, — спокойным голосом говорил темноволосый мужчина, скрещивая руки на груди и смотря на меня таким мягким взглядом, что глаза невольно наполнялись слезами.       Стерев соленую жидкость, еще не успевшую обжечь кожу, тыльной стороной ладони и глубоко вздохнув, я поняла, что бороться с ним бесполезно. Но в тоже время мне хотелось продолжать кричать о том, что он меня не знает. Правда, это была бы ложь.       — Я не могу отпустить. Смысл? Если я отпущу ее, то останусь одна, — ответила я, понимая, что сейчас была честна не только перед Перси, но и перед собой. Глубоко вздохнув, я продолжила ожидать ответа мужчины, но только его не последовало. — Почему Вы молчите? — все же осмелилась задать вопрос я.       — Пойдем, — просто отозвался мистер Джексон, вставая с кресла и доставая из шкафа, к которому он подошел, какую-то одежду. — Подожди, пожалуйста, минутку, — попросил мужчина и скрылся за дверью.       Как и обещал, он вернулся ровно через минуту уже в синих джинсах и простой серой футболке. Мы спустились на улицу, и мужчина повел нас в самый центр Нью-Йорка.       Заняв столик в кафе, он сделал заказ и, по-видимому, ждал того, что я что-нибудь спрошу, потому что с того момента, как мы покинули кабинет, я не произнесла ни слова.       — Зачем мы тут? — все же осмелилась.       Видя, как резко дернулся мужчина, я на автомате отодвинулась от него, напрягаясь всем телом, зажмуривая глаза и задерживая дыхание. Я понимала, что он дернулся неосознано, но моему разуму было далеко до этих знаний.       — Аннабет, все хорошо. Ради Бога, прости… Я просто задумался. И я никак не ожидал такой реакции. Прости. Открой глаза, Аннабет. Посмотри на меня, — тихо просил Перси, заставляя чувствовать свое присутствие. После того, как темноволосый сжал мои руки, я со страхом открыла глаза, встречаясь с его обеспокоенным взглядом изумрудных глаз, зрачки которых бешено и хаотично двигались, пытаясь уловить и предугадать мои действия.       — Прости, что напугала тебя… — виновато прошептала я, понуро опуская голову, боясь вновь встретиться с его глазами, понимая, что сама напугалась не меньше.       — Нет, я сам виноват. Иди сюда, — вытянувшись в полный рост, проговорил мужчина, протягивая мне руку, которую я все еще с опаской приняла. Он подвел меня к аккуратной железной ограде. — Смотри. Видишь? Люди. Каждый бежит по своим делам. У каждого есть своя история. Вот парочка идет, обнимается, они влюблены. А ты задумайся о том, что пережили эти люди для того, чтобы вот так идти. Возможно, у девушки печальное прошлое, а у парня свой тяжелый путь. Но они живут, улыбаются. Они ведь нашли друг друга. Вот девушка с ребенком. Посмотри. Ей еще двадцати нет, а она уже с ребенком лет двух-трех. Живет. И ведь не факт, что у ребенка есть отец… Но это ее история. Девушка идет гордо, улыбается, слушает свое чадо. Посмотри на людей вокруг себя. Они живут все по-разному. Не всегда счастливо, но живут. Не жалеют себя, находя, свой новый мир в ком-нибудь другом, — говорил мужчина, заставляя вновь на моих глазах выступить слезы одновременно от обиды и от понимания того, насколько же он был прав.       Перси так и продолжил молчать, наблюдая за жителями мегаполиса и давая мне возможность смириться с правдой, которую я не хотела до этого момента принимать.