Вкус забытой жизни

      Пустота — вот, что преследовало меня, пожалуй, все это время. Ибо остальные эмоции и чувства иссякли. Понимание того, что мы вновь встретимся через пару дней разрывало сердце вновь и вновь, если конечно от него что-то осталось. Хотя я в этом сильно сомневалась. Уже жаждала того момента, когда ни от него, ни от моей никчемной души ничего не останется, может быть тогда не будет больно? Может тогда всё то, что ломается и переламывается, во мне раз за разом прекратиться?       Ведь когда-нибудь это должно закончиться? Может это будет именно тогда, когда ничего не останется от меня?       — Бет, надо поесть… поговори хотя бы со мной. Пожалуйста. Я уже забыла твой голос… Мы с Крисом и Мией в кино собрались, пошли с нами. Прошу.       — Хорошо. — отставляю ноутбук, смотря на Клариссу, и глазами даю понять, что согласна. Девушка недоверчиво смотрит на меня, пытаясь понять, шучу ли я или даю согласие всерьез.       — Правда?       — Да, Лис, правда. Приведешь меня в порядок?       — Конечно. Вставай и дуй в душ… Я пока что-нибудь подберу.       Оторвав свою попу, я прошла в душ, смотря на синяки под глазами, и бледное лицо. Прикрыв глаза, сглатываю ком в горле. И отчего-то на душе так скверно и плохо, что слезы сами появляются, и губа вовсе сама по себе подрагивает. Произвольно. От чего-то появилась обида и разочарование…       Завернувшись в большое махровое полотенце, я выхожу к ЛаРу, которая что-то выкладывала на моей кровати. Раскладывая и хмурясь. Махнув мне головой на вещи, дает понять, что надо собираться. Покорно одеваю всё, что мне было предложено. Радуясь тому, что с ней мне не нужны маски, она покорно смотрела на меня с сочувствием, с желанием помочь. Но молчала. И я знала, что долго это не может продолжаться, скоро она взорвется, и будет очередная ссора.       Укороченный свитер, чем-то напоминающий болеро. Черная короткая юбка полу солнцем. Капроновые чулки с сердечками, большой вязанный красный шарф. И я предполагала, что к этому всему она решила подобрать ботинки. Но мне хотелось надеть свои карамельные замшевые сапоги на каблуке, которые я надевала тогда…       — Да, вот так намного лучше. Теперь уберем твои мешочки под глазами, подкрасим, и будет всем привычная Аннабет. А то Мия завтра уезжает, да и у тебя важный день. — девушка по-доброму меня обняла, и я заметила на её безымянном пальце кольцо с роскошным камушком.       — Когда Крис успел? — впервые за долгое время улыбаюсь, и растерянная подруга крепко обнимает меня, при этом смущаясь.       — Не успел, а позавчера заставил, беспредел, правда? — ужаснулась Кларисса, смеясь и закатывая глаза на автомате. — Так, не отвлекай меня, садись! — она с большой внимательностью выпрямляет мне волосы, после чего вновь закручивает их.       Старается не выделять глаза, которые просто на просто красные. А капилляры все еще лопнувшие. Выравнивает тон, рисует стрелки и тенями нежно-персикового оттенка подкрашивает их. Затем более насыщенным персиковым оттенком выделяет губы. Матовые, они смотрятся эффектно и завораживающее.       — Вот и все. Осталось вспомнить, как надо улыбаться. Покажешь мастер класс?       — Нет не сейчас. Позже. — все-таки не могу сдержать улыбку, обнимая дорого мне человека. Я понимаю, насколько сильно она устала от всех этих моих перепадов, а с моего дня рождения прошла неделя…       — Я пошла одеваться.       Сколько сил надо в себе иметь, чтобы не слететь с катушек? Какая сила, энергия и прочность стержня Клариссы? Откуда она берет силы улыбаться. Радоваться жизни. Не уходить в себя? Может по ночам она и не спит спокойно. Но смотря на неё… ни один человек не поймет, что же у неё внутри. Открытая внешне… Она настолько же замкнута внутри.       В чем её секрет самосохранения? Чтобы не происходило, всегда спокойна. Не покладиста, но уперта и нежна. Может она выстраивает себе свой мир и попусту не позволяет его рушить и ломать? Но если это так, откуда силы удержать стены мира? Может у этого мира и вовсе нет сил?       «Если у каждого свои цели, свои принципы, своя жизнь, то почему, когда мы пересекаемся, всё спутывается? Почему чьи-то цели и способы их достижения разрушают миры других?       Что если каждый, живя в своем мире, на самом деле живет в каком-нибудь другом, не в том, что построил сам, а в том, что выстроил человек рядом с ним?       Есть люди которые достигают своих целей, постепенно взбираясь, не стремясь вверх, а просто шагая. Насколько просто этим людям? И почему мы все не можем так? Может потому что, некоторые из нас ищут легкие пути, стремясь безоглядно вверх и забывая про то, что легкий путь никогда не приведет ни к чему хорошему? А трудные пути выбирают только те, кто готов принять все трудности существования? В чем суть мира? Не делим мы его же на черное и белое? А если так, то почему именно черный с белым? Два, казалось бы, нейтральных цвета, а скольким мы взвалили на них…?       Если все делить, то можно ли это в действительности поделить? Люди, которые не останавливаются, неужели они злые, и их можно обозначить черным цветом? А что если в душе — это маленькие добрые дети, которые просто боятся этого мира? Что если они, вот конкретно они, усвоили урок жизни номер один „не повторяй своих ошибок“? А люди, которые идут неспешно, ища кого-то родного, с кем готовы достигать целей, их можно обозначить белым цветом? Но что, если это люди, которые попусту ищут первых, чтобы с помощью них достичь целей?       Так что есть правда? Кто наспех пьет кофе без сахара, а кто медленно варит его с утра, добавляя сахар и карамельный сироп, сливки?»       Идя по мокрым улицам, я повторяла свою работу, дополняя её и заканчивая. Ставя точку или все же многоточие? Что я ставлю в конце своей мысли? И является ли это конец?       Парочки мило ворковали на лавочках, сидя под зонтами. Мамочки с детьми спешили по своим делам. Мужчины шли, говорили по телефону, при этом их под локоть держали такие же ухоженные женщины. А кто-то и вовсе был не вдвоем, а втроем и больше. Лишь я одна, шла разрушая эту идиллию, зная, что нужного мне человека не встречу.       И вот именно сейчас всё было фиолетово, или мне показалось? Нет, показалось… А жаль, так жаль, что мне не плевать на котенка под лавочкой, на промокших голубей. Понимаю, что не могу пройти мимо лавочки, под которой, дрожит маленький комочек…       Беру холодный комок шерсти в руки, стягивая свой красный шарф и укутываю нечто заледеневшее, но как казалось такое родное… и что-то близкое. Кутаю и стараюсь отогреть с помощью хоть капельки тепла своего тела и мягкого пальто, которое не грело меня саму.       — Ох, малыш… Если бы я могла вмиг тебя согреть… Ну ничего, мы сейчас попробуем поймать такси. Всё у нас будет хорошо. Мы теперь с тобой в этом мире ни одни. Как же мне тебя назвать? Может подскажешь? — приговаривала я, и сама того не осознавая. Лишь крепче сжав руки руки, которые укрывали этот черный комочек от всего мира. Поглаживаю ногтем его шейку, наклоняя голову, чтобы согреть со всех сторон, и слышу довольное мурлыканье, иногда прерывающееся жалобным мяу.       — Знаю, малыш, холодно. Мне тоже, но я уже давно привыкла к этому холоду. А знаешь, к этому просто привыкаешь. И дрожь души и тела не кажутся такими жалкими. Скорее чем-то привычным. Будто тело само по себе не принимает тепло. А старается отгородить душу и сердце от бездушного мира…