Объект не найден

Весенняя тайга манила кружевом нежной зелени, упоительно пахла и пела на все голоса, будто лес – единый живой организм, радующийся пробуждению. Сосновый бор дышал и открывался навстречу, полный первыми цветами, трелями птиц и треском крыл просыпающихся насекомых. – Если нас комарье до вечера не сожрет – считай, повезло! – Сергей энергично размахивал сорванной веткой. – Хуже только гнус. Звягинцев пыхтел сзади, карабкаясь по крутому склону. Они старались выбирать места посуше, у подозрительных проплешин водили дозиметром, но толком ничего не намерили, так… незначительные отклонения, но на всякий случай обходили сомнительные участки по широкой дуге. – Почему у того места дурная слава? – поинтересовался Елецкий, когда до цели оставалось не больше трех километров. – Да разное болтают… Кто что. Одни – будто там упала с неба хрень. Ну, типа как Тунгусский метеорит, только поменьше. Другие – что военные в семидесятых испытывали заряд особой бомбы. Кто-то даже нечистую силу приплел, сокровища, – но это совсем уж бред! Вообще туда даже какие-то уфологи-хренологи приезжали, замеряли своим оборудованием, портал искали, следы древних цивилизаций... Но по мне так это все же след взрыва. Ну, ща сами позырим. Уже недалеко осталось. Ах да, еще люди пропадают якобы. В общем, слухов много... а правда на дне... – Стас остановился, чтобы перевести дух. Слегка согнулся под тяжестью рюкзака со снаряжением, уперся ладонями в колени. Путь делался все сложнее. Они пробирались между поваленными деревьями, мимо образовавшихся бочагов и наметившихся болот. И всю дорогу Стас не мог отделаться от ощущения чужого пристального взгляда, сверлящего затылок. Недоброго такого взгляда. И чтобы хоть как-то отвлечься, принялся размышлять о прекрасном. «Серый надысь говорил, что если бы я был телкой – для него ничего бы не изменилось… Так-так... Получается, он со мной не потому, что гей или би... а потому что я – это я. Типа личность. Круто!» - Звягинцев поскреб в затылке и улыбнулся собственным мыслям, – «А я почему?» – он попытался представить себе Сергея девушкой. Вышел какой-то нелепый трансвестит. «Блин! Нет... не то... У этого парня свой характер. Иногда он меня бесит, иногда обижает. Чертов зануда. Моралист. Но... без него мне плохо, к нему меня тянет, с ним бывает легко и интересно до безумия! А еще я думаю о нем постоянно! Это химия какая-то! С непонятной валентностью... И будь он девчонкой – это был бы другой совсем другой чел! С другой судьбой, привычками, взглядами. И химия была бы иной. А мне нужен именно этот. Такой, какой он есть. Но если бы с ним случилось плохое... Ну, допустим, трагедь – и его перекроило, то это другое совсем. Он же мой. Своих не бросают…» – Стас задумался так крепко, что с разгону впечатался в спину остановившегося Сергея. – Пришли. Под обрывистым склоном четко выделялся круг мертвой почвы с глубокой узкой воронкой посредине. Елецкий нахмурился: – Если это от снаряда, то нужно было стрелять со значительной высоты... – пробормотал он себе под нос. Достал из рюкзака дозиметр. Старая машинка не сразу считывала данные, анализатор подтормаживал, но вроде как не врал. В глубине «кратера» глянцево чернела жидкость, больше похожая не на воду, а на шкуру хтонического монстра, свернувшего свои чешуйчатые кольца там, внизу. Дозиметр показал незначительное превышение. – Вроде бы ничего такого, но место стремное... – Да уж... – пробормотал Стас, передёрнув плечами. Он заметил, что и Сергей держится настороженно, скованно и словно боится переступить невидимую черту, идущую по краю воронки. Парень украдкой обернулся. У него снова возникло ощущение давящего взгляда в затылок. Но нет. Никого. Потом заметил тощую белку в развилке ветвей. «Фу, дура! Напугала!» – и легонько ткнул напарника локтем в бок, кивком указывая на зверька. Белка сердито застрекотала на них. Сверху посыпались шелуха и кусочки коры. – Ты глянь, уже ищет, чем поживиться! Главное, чтобы мы ей не приглянулись! - усмехнулся Елецкий. – Ты вот угораешь, а зря! Знаешь, кто самый страшный звук в тайге издает! Не медведь, и не тигр. И даже не бешеный кабан! Именно что белка! Если ее напугать, а рядом еще и гнездо с бельчатами будет, она начнет ме-едленно ползти на тебя по стволу и издавать такое... запредельное в общем. Настоящая пси-атака. Не знаю, может это какие-то волны, ультразвук, что оно так на мозги действует. Но даже бывалые мужики обсирались, когда слышали! Эй! Чтоб молчала мне! – Стас погрозил белке пальцем, потом пошарил в кармане и извлек горсть семечек, перемешанных с шелухой, гайками и подшипниками. Последние бережно выбрал, вернул на место, а семечки высыпал в углубление на валуне: – Угощайся! А то вон какая тощая! Расстегнул рюкзак и принялся помогать Сергею. Тревога вроде бы улеглась, но осадок оставила. Не по себе было здесь. А еще Стас постоянно ловил смутные тени на периферии зрения. Впрочем, списал на усталость. Когда закончили со сбором образцов грунта, воды, и органики, уже вечерело. Стоянку разбили на небольшом возвышении: почвы вокруг были слегка болотистыми. А этот островок – сухой, каменистый, еще и ветер сдувал насекомых. Стас ставил палатку уже практически на автомате. Нарубил и натаскал лапника – застелил им пол. Закинул внутрь рюкзаки и соединил спальники. После чего отправился помогать Сергею с костром и картошкой. Елецкий пристроил над огнем рогатину с чайником, с видимым удовольствием вытянул ноги. Вздохнул: – Я все про белку твою думаю. Интересно. Никогда раньше про такое не слышал. И не хотел бы с этим столкнуться. Но в принципе… любое животное, загнанное в угол, довольно опасно. – Ага. Крысы особенно. Они только так кидаются! Да и в драке, по-хорошему, побеждает не тот, кто сильнее или знает приёмы, а тот, кто злее, отчаяннее... кому терять уже нечего, – парень вздохнул. – Раньше много драться приходилось. И когда отбиваешься, то хватаешь уже что под руку попадет и устраиваешь махач! Мы в школе чем только не рубились! Стульями, швабрами… Горшки цветочные летали. На трудах мне вообще доской заехали по башке. Вот такой шишак был! – он криво усмехнулся. – Не такие уж они и чудесные, эти школьные годы. С тобой я вон даже математику чуть ли не полюбил, а там... – Стас с горечью махнул рукой. – Каторга, одним словом. Хорошо, что закончилось... это все. Он придвинулся к Сергею, положил голову ему на плечо и не мигая смотрел в огонь из-под опущенных ресниц. И только когда вдруг оказался в кольце рук – отлегло. Расслабился, уткнулся носом в грубую ткань энцефалитки, а потом и сам прижался, обнял в ответ – так нежно, как только мог. Гладил кончиками пальцев по плечам, по спине – и как-то даже не верилось, что теперь можно, – даже большее. Но сейчас хотелось именно так: быть как одно целое и ловить кожей оранжевые горячие всполохи, подставлять им лицо. Для растопки еще засветло набрали целую гору мелких веточек, сухой коры, мха, еловых шишек, – дым от них хорошо помогал от комаров. Вспыхивая, шишки постреливали, мерцали тлеющим светом изнутри, напоминая огненные цветы, это завораживало. Костер в сгущающихся сумерках казался живым. Когда в низине заклубился туман, Стас нахохлился, притих настороженно. Елецкий притянул его поближе. Воспоминания – как послевкусие. Наверное, еще долго не отпустят. Даже если осталось в прошлом – не сотрешь в один день. А было ведь и такое, о чем ни говорить, ни вспоминать не хотелось. Стас поежился. Еще и туман этот... хоть без запахов и чужого присутствия на этот раз. Но все равно не по себе. После всего, что было. Сергей не отпускал Стаса, пока костер не догорел и от земли не потянуло холодом. Только потом они перебрались в палатку, все так же почти ни слова не проронив, кроме «Пойдем?» и «Угу» Звягинцев проверил угли, забросал их землей, а Елецкий бросил в сдвоенный спальник химическую грелку. Можно было устраиваться на ночь. – Надеюсь, до лаборатории завтра доберемся быстро, – шепнул он. – Доброй ночи! Стас длинно зевнул и прижался плотнее. Чтобы быстрее согреться, дышал внутрь спальника. А ощущение было удивительным: словно в гнезде. Когда сидели возле костра, глаза слипались и парень ощутимо клевал носом, но всю дорогу ему не давала покоя одна мысль, а он так и не решился ее озвучить. Теперь же набрался вдруг смелости – и сон как рукой сняло. – Серег... ты спишь? – М? – Да вот думаю... – он помялся. – В общем, если говорить словами через рот, то все, что захочешь со мной сделать – будет уместно. Я про секс. Но остального тоже касается. По жизни. Вот. И я хочу. Но технически не знаю как. И вообще... не в своей тарелке. Давай когда ты сам соберешься, тогда и... в общем... это... Стас очень тщательно формулировал фразы. Он изо всех сил пытался обойтись сейчас без слэнга и матов. Сергей замечаний ему не делал, но интуитивно парень чувствовал, что ненормативная лексика Елецкого коробит. Под конец совсем стушевался и сейчас от души радовался темноте: он чувствовал, что щеки, уши и шея попросту пылают от стыда и волнения. От внутреннего напряжения вытянулся как струна – признания вообще не были его коньком, но произнесенное – точка над i, – смысла держать в себе он больше не видел. В палатке повисла тишина, отчетливо звенящая комариным зудом. Стас замер, притворился спящим на всякий случай. – В теории всегда все проще, чем в реальности, – вдруг отозвался Елецкий, – не хочу, чтобы тебе было больно. Кроме того, опыт у меня все-таки был, хотя и с женщинами и давно… Но не мешало бы провериться, анализы сдать. Опасного точно ничего нет, но неприятности доставлять не хочется. Как бы там ни было, я не собираюсь пользоваться твоими самыми лучшими чувствами. Спрошу разрешения, не переживай. Может это и выглядит диковато, но мне кажется странным поступать по-другому. Не заставляй меня торопиться, да и себя тоже... может быть, однажды мы... будем оставаться наедине не на крыше дома и не в тайге, а где-то в более подходящем месте. – Елецкий невесомо поцеловал Стаса за ухом, раскрытой ладонью медленно провел по бедру. – Там было здорово! – шепотом отозвался тот. – На крыше сорвало крышу! – тихий смешок. Пальцы скользнули под одежду, ласково погладили поясницу и немного ниже, потом замерли. Стас теперь полностью расслабился, согрелся и наслаждался покоем, теплом, близостью, мягкими прикосновениями, – он и не думал никогда, что его тело окажется таким отзывчивым на ласку. Провел языком по шее Сергея, – от ключицы к уху и жарко шепнул: – Вообще я пробовал. Сам в себя. Подручными средствами. Но было больно до жути. Наверное, накосячил с чем-то. Ну и фиг с ним. Придет время – разберемся. Люди же как-то ловят кайф! – и, довольный, закрыл глаза, закинув на Сергея ногу и слегка об него потеревшись. – Спи уже! Экспериментатор несчастный! – Гы! Я счастливый! – Тогда тем более спи!