Объект не найден

Сергей как-то особенно долго не хотел просыпаться – вымотался за рабочую неделю. Стас тихонько выбрался из его объятий, покормил кота, сварил кофе и, вернувшись, устроился рядом: рисовать спящего Елецкого. Любовался разгладившимися в покое чертами лица и старался передать черты максимально точно. Барсик топтался рядом, заглядывал с любопытством и норовил улечься поверх листа. Звягинцев возмущенно шипел, отпихивая кота локтем. – Доброе утро... – Доброе! – отозвался Стас, расплываясь в лукавой улыбке. – Свет падал золотистыми косыми лучами. Парень щурился, светлые глаза казались яркими и прозрачными. – Полежи еще чуть-чуть, сейчас закончу. Барсик, да отвали же ты!!! Жопа неугомонная! Быстрыми штрихами Стас подчеркнул волосы, падающую тень. Рисунок хоть и выглядел по-прежнему дилетантским, но сходство в этот раз было несомненным: удалось ухватить все характерные черты. Он положил работу на подушку рядом с Сергеем, будто желая сравнить изображение и оригинал, остался доволен. С блаженным видом Стас улегся на Елецкого, растянувшись поверх одеяла, тронул губами кончик носа. Потом недоуменно поерзал и резюмировал: – Может нам того... в душ сходить? – Угу, – Сергей мельком взглянул на портрет и ласково провел ладонью по стасовой спине, словно пересчитывая позвонки. Парень выгнулся, подставляясь, мигом вспыхнул и забыл как дышать: целовался самозабвенно, отдаваясь, заводясь уже от одних только прикосновений, от ощущения тесноты, путался в одеяле, стараясь прижаться плотнее. Щиколотки и колени немели, он вздрагивал всем телом, тихо постанывая. Задыхался от эмоций, от счастья, что вскипало в крови. И отголоском скользнула мысль, что такими темпами до ванны он не дойдет. – Как ты легко заводишься. Скоро начну тебя опасаться, – Елецкий чуть отстранился с усмешкой. – Но я же не нарочно! – Стас немного пришел в себя и даже обрел дар речи. Услышав слова об опасении, хоть и сказанные в шутку, жгуче покраснел, едва не до слез, смущенно отвел глаза. – Оно само! Идет изнутри. Когда ты прикасаешься, когда ты рядом. Ну, как реакция в химии. И я не знаю, какой тут нужен ингибитор. Да и нужен ли? Приятно же! – Я понимаю, – шепнул Сергей. – Это нормальная реакция здорового организма. Со мной уже подобное случалось, а с тобой пока нет, – он выпутал ладонь Звягинцева из пододеяльника и поцеловал. Стас скользнул кончиками пальцев по губам Елецкого, еле касаясь, очертил контур, погладил щеку, скулу. – Я одно время думал, что вообще никого к себе не подпущу. Просто буду сам по себе, пока не сдохну. Мне однажды понравился парень, и вроде я ему тоже. По крайней мере, так думал. Пришел на свидание, а там была ловушка. Он и еще пятеро. С арматурой... – Стас отвел со лба волосы, показывая белесый рубец недалеко от виска. – Тогда и зарекся. Держал в себе пока мог. Ну, с другой стороны, и хорошо. Тебя дождался. Оно того стоило! – парень обнял Сергея, замер, закрыв глаза и слушая стук сердца. «Да. Определенно стоило!» – он тихонько кивнул своим мыслям. Елецкий прижал к себе Стаса, точно защищая от невидимого противника. – Бывают же твари! – глухо обронил он. – Чтоб ему самому без головы остаться. Я рад, что мы встретились, и с тобой не успело случиться худшего. Всколыхнувшиеся со дна памяти призраки прошлого отступили, словно Сергей выставил щит, отодвинувший застарелую уже боль на задний план. Осталось только сегодня: ясное утро и теплые объятия, близость. Оказавшись наконец в ванной и стянув с себя футболку и трусы, Стас смущенно заглянул в глаза Елецкому: – Разрешишь мне сделать тебе приятно? – Мне стыдно, – Сергей неожиданно покраснел и отвел взгляд. – Глупо. Ничего такого в этом нет, и уж ты-то меня со всех сторон уже видел. Думаю, это потому, что мне не все равно, – помедлив, он все же начал раздеваться. – Я тоже стесняюсь, - Стас потупился. – Но ты красивый. Правда! Мне не с кем сравнивать, конечно. Но если честно, сопоставлять даже смысла не вижу. Потому что... это же ты, а другие нахрен мне не сдались! Звягинцев стушевался, пытаясь подобрать слова о харизме, обаянии неправильных черт, которые он так упорно пытался передать в своих рисунках; гармонии в соотношении пропорций, цвета, формы; об индивидуальности. Ему тоже было далеко не все равно, и именно поэтому ничего связного не выходило. В итоге парень махнул рукой и, отрегулировав воду, шагнул под теплые тугие струи, потянул Сергея за собой в громоздкую чугунную ванну. Вода из душа упруго била по коже, но это ощущалось словно издалека, потому что даже короткие прикосновения к обнаженному телу были волнующими. Парень выдавил гель на ладонь, тщательно вспенивая, медленно провел по спине. Ладонь скользила по гладкой коже, очерчивая мускулы, а глаза не отрывались от глаз напротив. Стас прижался практически вплотную, так было проще удержать равновесие в скользкой ванне. Намыливал неспеша, массируя мышцы и опуская руки все ниже, пока ладони не легли на ягодицы, сжимая их. Звягинцев глухо застонал и потерся о мыльное бедро, ловя губами струйки воды, стекающие по шее Сергея. И сам, гибкий и пластичный как вода, он плавно стек вниз, опускаясь на колени. Член Елецкого оказался перед самым лицом. Коротко выдохнув, парень мягко коснулся его, начиная пока еще медленно двигать рукой, и тут же принялся помогать себе ртом, обводя языком головку, чувствуя, как орган увеличивается и твердеет под его губами. Елецкий выдыхал, отрывисто и жарко. Он уперся рукой в стену, а второй судорожно гладил Стаса по волосам, спускаясь к шее. С силой надавил на затылок, заставляя брать глубже. Внутри плеснул чистый, незамутненный восторг – от желанной близости, от того, что Сергей доверился ему настолько, подпустил к самому сокровенному. От собственной... раскрепощенности? Сейчас в нем не было ни тени смущения или сомнения – только чувство уместности и правильности происходящего. Он искренне хотел доставить удовольствие, вобрать возбуждение Сергея в себя. Старался, и хоть не было ни техники, ни навыков, прогнувшись в пояснице, забыв как дышать, он просто отдавался самозабвенно, да так, что едва не давился. Тягучий стон Елецкого отдался горячей волной в паху. Мурашки по пояснице, ягодицам, внутренней стороне бедер расходились волнами, до онемения; поджавшиеся яйца ломило от возбуждения. Стояк почти прижался к животу. Несмотря на теплые струи, сбегающие по их плечам, по спине, Звягинцев дрожал, грудь ходила ходуном, мокрые пряди липли ко лбу и щекам. Слюна смешалась со смазкой. В животе горела, давила скрученная спираль удовольствия, стягиваясь в тугой узел. Жидкий огонь, переполняющий тело, пульсация. А потом рот вдруг наполнился вязкой горячей жидкостью. Стас рефлекторно сглотнул. Вкус был странный, но приятный по-своему: пряный, слегка солоноватый. Спермы было так много, что даже по подбородку текло, но парень и не пытался утереться. Медленно, машинально он провел языком по губам, не подозревая, насколько пошло это выглядит. Поднял расфокусированный взгляд, пытаясь отыскать глаза Елецкого. Несколько раз коротко двинул рукой по стволу, будто передернув затвор, кончил сам, размазывая по коже мутные капли. Сердце билось так, что казалось еще немного, и оно проломит грудную клетку. Бешеный пульс стучал в горле, в висках. Пылали щеки... И никак не удавалось унять дрожь в руках. А потом они сидели на кухне, вымотанные до предела и какие-то блаженно опустошенные. Остывший кофе пришлось греть, завтрак тоже, но это не имело значения. Вообще ничего не имело значения сейчас, кроме того, что они были вместе. У Стаса в груди, под ребрами, будто поселился маленький шарик пушистого тепла и грел изнутри. Улыбка сияла как отголосок ощущений. – А когда выдвигаемся? А то я просто думаю: успею или нет до поездки плату-переходник спаять. – В Тюмень можно в конце мая, – раздумчиво произнес Сергей. – В Москву в июне. Успеем, думаю, поработать с Гришей. Вдруг еще что-нибудь скажет, или получится построить диалог, – он вдруг рассмеялся, тряхнул головой. – Черт! Почему-то сегодня мне вообще не хочется ничего делать. Все из-за тебя! – А я че? Я ниче! – Звягинцев скроил притворно-недоумевающую физиономию, лукаво поглядывая на Елецкого, мол, непричастен он, святая невинность! К обеду Елецкий все же выбрался в магазин, чтобы купить еды и чего-нибудь к чаю, однако вернулся почти сразу и с пустыми руками. – Ого, – оторопевший Стас посторонился, пропуская Сергея. – Ты почему такой бледный? Тебе плохо? Или случилось чего? По тяжелому взгляду напарника он понял, что да, случилось. Грудь стиснуло нехорошим предчувствием. – Да ничего особенного, – Елецкий пожал плечами. – Я как обычно на давление реагирую, но в этот раз хоть башка не так болела, как неделю иди две назад. Бабу Катю у подъезда встретил. Она говорит, медведь кого-то задрал на яру. Это вообще где? – Яр? – Стас задумчиво потер переносицу. – Ну, это овраг старый, здесь недалеко. За рекой, в сторону пилорамы. Странно, если и в самом деле медведь. Хотя, тайга же горела. Так-то мишки еще в марте просыпаются, начинают отъедаться после зимы. Но если пищи нет, а зверь больной или ранен, то вполне может выйти к людям за легкой добычей. Были уже случаи. Хотя сколько живу, не помню, чтобы нападали на кого-то. Девки наши из класса за грибами ходили – наткнулись, в лесу, правда, но все равно. Они ор подняли, медведь со страху обосрался и ломанулся от них, – Звягинцев фыркнул, представив оконфузившегося зверя и визжащих девах. – Походу, совсем уже дело было плохо, если задрал. Или его спровоцировали: ранили, раздразнили или что-то в этом духе. Собак, может, натравили. А кто пострадавший? Баба Катя не говорила? Местный? – Вроде бы. Я хотя давно здесь живу, не могу сказать, кто входит в понятие «компания с пилорамы и прокатного». Ну, Катю послушать, так тайга всем отомстит, потом догонит и еще раз отомстит. На этот раз якобы за распитие спиртных напитков. В роли палача – Михаил Потапович. Надо новости послушать, может, скажут чего. Сергей нашарил пульт от телевизора и нехотя включил говорящий ящик. Звягинцев хмыкнул: – В чем-то она права! Тайга не прощает распиздяйства. Там лучше всегда быть начеку. Бухать уж точно не стоит! При словах о медведе в роли орудия мести Стасу почему-то вспомнилось шаманское дерево над обрывом, все в бахроме тряпочек и амулетов, люди на подсознательном уровне боялись леса и у него же просили защиты и покровительства. – Не знаю, что там за компания, я их всегда десятой дорогой обхожу, особенно теперь. Но одно могу точно сказать: Дюха там наверняка был. Тот, который… – Стас не договорил, – но мимика выдала внутреннее напряжение. – Который меня убивал с друзьями за кочегаркой после дискотеки, – закончил он, совладав с нахлынувшими эмоциями. - Он как раз на прокатном сейчас работает и не пропустит ни одной пьянки и тусняка, был бы повод. Я слышал, его уже и кодировали, но без толку. И, походу, там уже кое-что похуже, чем бухло, – парень с омерзением передернул плечами, стоило только подумать, как такой тип мог ему когда-то нравиться. Хотя, если тебе пятнадцать, а самооценка ниже плинтуса, а кто-то симпатичный улыбается так обаятельно и маняще... Вот и влип. Стас придвинулся поближе к Елецкому, прислушался к голосу диктора. Пока что шел репортаж о подготовке к посевному сезону. – Мне кажется, в этой истории время уже поставило точку, – Сергей покачал головой. – Этот… может быть, когда-то человек… себя уже почти уничтожил. Слава небу, что тебе удалось выжить! – он поцеловал Звягинцева в шею, а потом рефлекторно закрыл ему глаза ладонью. Почему-то репортеры не стали замазывать изуродованные тела – торопились выдать сенсацию в эфир. «Кубики» появились только у кареты скорой помощи, где видавший виды фельдшер констатировал смерть пострадавшего. «...провокационное поведение отдыхающих послужило причиной нападения хищника, – шаблонно выдал он, – двое тяжело раненных – местные жители Романенко восьмидесятого года рождения, Троекуров восемьдесят седьмого и погибший Шиванов восемьдесят второго... все трое находились в состоянии сильного алкогольного опьянения. Больше ничего сказать не могу, разве что попросить жителей нашего поселка быть осторожными, поскольку хищник обнаружен не был». – Извини, – негромко произнес Сергей, убирая руку. – Я понимаю, что ты взрослый, может и не с таким уже сталкивался, но не хочу, чтобы тебе было больно. Стас раздражаться и не думал, скорее удивился: всевозможного дерьма и грязи он повидал с лихвой, жестокости тоже хватало, зато такая забота, напротив, была ему в диковинку. От негатива его еще никто не пытался оградить. – Спасибо, – ладонь Звягинцева легла поверх руки Сергея, парень слегка сжал пальцы. – Я понимаю, что ты хочешь защитить меня. Я все понимаю. Но мы же еще и напарники в плюс ко всему. Так что пусть и хорошее и плохое на двоих. В равной степени. Так будет честно. – Я понимаю, – Елецкий глянул виновато. – Не удержался. Прости. – Как твоя голова? – Стас кончиками пальцев едва ощутимо коснулся висков Сергея, мягко провел по волосам. Он сам был бы рад забрать эту боль, впитать ее в себя, растворить... Задумался и уловил лишь окончание фразы: «...Шиванов восемьдесят второго года рождения...» Дыхание перехватило. Побледневший Стас свел брови к переносице, напряженно вслушиваясь в репортаж и тихо выдавил: – Это он. Дюха. В памяти всплыл их недавний разговор и брошенная в сердцах фраза – пожелание смерти. Звягинцев отогнал от себя мысли о совпадении. Озвучил другое: – Плохо так говорить, но... я чуть ли не рад сейчас. Не потому, что он умер, а потому что одной проблемой стало меньше. Хотя подпевал у него хватало. На всех медведей не напасешься, – парень усмехнулся невесело. – Мда уж! Теперь с оглядкой надо жить, – Сергей уткнулся лицом в сцепленные пальцы. – Только вот непонятно: то ли оглядываться, гуляя в лесу, то ли когда произносишь проклятие в адрес кого-либо. Стас вздрогнул. – Я реалист, – голос Елецкого звучал глухо. – И сам бы предпочел списать все на совпадения. Но что-то слишком много прецедентов в последнее время возникает. Причем уже два со смертельным исходом. Может, дело было в личной вовлеченности? Но это же бред. – А что еще было? – На работе. Я же знаю, как ты хочешь уехать отсюда. Ну и занялся переводом, наконец. Искал нужных людей, оформлял запросы и справки. А потом понял, что увязаю в болоте. Бюрократия, мать ее за ногу. Особенно начальник лаборатории тянул. Предлагал мне отпуск внеочередной, надбавку, повышение – все что угодно, лишь бы я оставался. Ну, я и бросил в сердцах: «Прекрати ты трахать свою Таню, прими решение!» В пустоту, правда. Но после обеда захожу к нему в кабине, причем постучался же! И дверь была открыта. А шеф со спущенными штанами – и секретарша под ним на столе. Стас фыркнул и едва не подавился смешком. – Зато тем же вечером получил нужные бумаги с перспективой повышения, но уже в Екатеринбурге. Так что, – он развел руками, - стоит мне чего-то по-настоящему пожелать, как оно происходит. Будто какой-то ключ поворачивается, или кнопка срабатывает... или черт знает что происходит. Башка потом болит, но врачи ничего не нашли, ни терапевт, ни невролог. Дальше Стас уже не слушал. Он слетел с кресла, издал воинственный клич и встал на голову, болтая в воздухе ногами. – Так мы что, переезжаем?! – Не сейчас. Через пару месяцев. Осталось уладить кое-какие формальности. Но как раз к твоему поступлению подгадал, – перевернутый Елецкий хитро подмигнул. – Йя-ххууу! – Звягинцев грохнулся на ковер. – Думаю, нам стоит позаботиться о билетах заранее. А еще – посмотреть на сайтах, что там с ценами на жилье. Мне предлагали ведомственное общежитие, но я отказался. Сам понимаешь почему. Лучше снимем однушку. Стас замер. Он очень остро вдруг осознал: вот она, стоит на пороге – новая жизнь. Возможность вырваться из замкнутого круга. Покончить со всем этим. Но, как ни странно, кольнуло и другое понимание: в прошлом останется и то, что он любит: лес, скалы, карьер, река, загадочные объекты. Он уже сроднился со всем этим. Находил утешение, вдохновение, силу, а как сложится в большом городе? Сможет ли он? Адаптироваться, продержаться. Но ведь не один же! А в гарнизоне их отношений не утаишь, выплывет рано или поздно. А это значит, подписать смертный приговор и себе, и семье Елецких. И самое главное – шанс получить образование, это стоило любых жертв! Вспомнилось, как сигали с тарзанки в детстве: на первый прыжок было страшно решиться; десятилетний Стас долго стоял на краю, вцепившись в веревку, а потом зажмурился, оттолкнулся и разом покончил со всеми колебаниями. Секундное ощущение невесомости, а потом полет, восторг. – Даааа! – он расплылся в широчайшей счастливой лыбе. Первым делом залезли на фарпост, цены приятно удивили. – Я думал – дороже будет! – резюмировал Стас. – Если однушку или гостинку снять – вполне протянем. Особенно если хабар удачно толкнем. Потом спланировали обе поездки в Тюмень и в Москву, так, чтобы не тратить лишнее время, но и к аэропортам не приближаться, после чего хорошо упаковали то, что хранилось в квартире, и вернулись к обсуждению района для проживания. – Хотя Шарташ сейчас не слишком чистое как озеро, так и парк, но район перспективный. Сейчас от центра минут пятнадцать, но я бы хотел что-то в этом роде в шаговой доступности увидеть. – Хорошо бы пораньше туда выдвинуться. Я готовлюсь, конечно. И результаты онлайн-тестов вполне себе неплохие, но хотелось бы и на курсы перед поступлением походить. Думаю, они есть прямо при колледже. Там уже по конкретной программе натаскают если что. А оплатить с тех денег, которые у меня на карте – выручкой с первого хабара. И Гришу с собой возьмем! – он откинулся на спинку стула, покосился за окно: распогодилось. Солнце уже клонилось к горизонту, и на фоне уходящих лиловых туч контрастно светились верхушки деревьев, уже одевшихся нежной листвой. Вздохнул: – В лес хочется. Но если тебе нездоровится, то лучше отлежись. А я почитаю что-нибудь. – То есть, ты решил из чувства благодарности медведю лапу пожать? – усмехнулся Сергей. – А и пожал бы, да думаю, зверюга этого не оценит. Вернее, оценит как раз-таки. На вкус. По самое плечо. Но с другой стороны, сколько ни ходил – ведь живой же. Дюха и его друзья были пьяные. Спровоцировали нападение, однозначно. Я людей больше боюсь. И вот их бы точно предпочел обходить десятой дорогой. Особенно в лесу. – Если хочешь, – Елецкий задумался, – можем прогуляться к водонапорной башне, по крайней мере, там вид на подлесок издалека, если что, можно банально успеть убежать. Да, я боюсь хищников. Было бы странно, если бы не боялся. На улице и впрямь не было ни души. До места назначения дошли минут за десять. Парни забрались на мостки, окружающие верхний ярус и уселись, опираясь на прогретый за день камень, свесив ноги, глядя куда-то в синюю даль. Старая водонапорная башня, одна из первых построек в их военном городке, Стасу всегда нравилась. Она напоминала ему донжон рыцарского замка. И теперь, сидя наверху бок о бок с напарником, представлялось, что они несут дозор где-то на краю земли, защищая последний оплот цивилизации. Вечер выдался теплым и ласковым, башня отдавала свое тепло, лес оделся зеленью, а на небе прорезался тонкий серп луны. – Растущая! – улыбнулся Стас, загадывая желание: это был его личный ритуал. Парень был убежден, что если увидеть молодой месяц в ясном небе – жизнь скоро изменится к лучшему. И перемены действительно были не за горами. Странное дело: через пальцы от прикосновений Елецкого словно шли едва уловимые импульсы, не дрожь возбуждения – другое. Как будто они могли говорить без слов. «Все будет хорошо» – довольно четко прозвучало в голове голосом Сергея, как трансляция. Стас даже покосился украдкой, не было ли это сказано вслух? Но нет. Губ Елецкий не разжимал, задумчиво разглядывал горизонт, затянутый нежно-зеленой дымкой молодой листвы. А фраза в голове опять, рефреном, ощущение «трансляции» только усилилось. И легкое, перетекающее из ладони в ладонь тепло. Стас потом всю дорогу раздумывал: не почудилось ли? - а ощущение было приятным, и, будто, стараясь продлить и сберечь его, парень не вынимал руку из кармана, держал сжатыми пальцы...