Объект не найден

– Гриша решит, что мы идиоты, – Елецкий глухо застонал. – Тот дешифратор был хорош, но он отказывается переводить обратно. Наверное, нужно код исправить. Но нужна литература, а ее нет. И я весь этот принцип представляю себе только в общих чертах . – А я и подавно, - обреченно вздохнул Стас. Он весь вечер наблюдал из-за плеча напарника за манипуляциями с кодом, пытался вникнуть, но уловил лишь общую суть. – Я понял, в чем проблема, но исправить код самостоятельно не смогу. Завтра попробую допаять переходник-транслятор сигнала. Он почти готов уже. Если получится – сразу же и испытаем. Звягинцев уже вторую неделю бился над своим прибором: в первый же день понял, насколько самоуверенным он был, надеясь быстро освоить навык работы с паяльником, да еще и получить желаемый результат: дело шло из рук вон плохо, особенно поначалу. Припой не тек, а размазывался, ничего не получалось, Стас злился и ходил мрачнее тучи. Дымом от паяльника пропахла вся квартира, глаза слезились, в горле саднило. Когда совсем уже выматывался – принимался за упражнения: парень поставил себе цель отжаться тысячу раз. С каждым днем наращивал результат, перманентное раздражение придавало сил, но до цели было бесконечно далеко, а мышцы мучительно ныли. Неожиданно пришла помощь в лице Елецкого-старшего: о сути экспериментов Олег Александрович расспрашивать не стал, просто позвал парня на кухню, без лишних слов усадил за стол и заставил до вечера менять вздувшиеся конденсаторы на старых платах, попутно делая замечания и указывая на различные нюансы. Выяснилось, что есть масса тонкостей: флюс на основе хлорида цинка нельзя использовать при пайке электронных компонентов, жало паяльника нужно лудить, иначе припой перестает прилипать, при недостаточной температуре нагрева припой ложится комком, несмотря на подготовку поверхности флюсом; узнал, зачем нужен аспирин при пайке. Нина Петровна ворчала под нос: мол, не дом, а радиомастерская. Мало того, что у сына в комнате склад электроники, так теперь еще и филиал на кухне открылся. Впрочем, она только делала вид что сердится: старики искренне радовались успехам своего подопечного. Звягинцев увлекся, дело потихоньку шло на лад. Он даже смог воскресить одну из отложенных плат, повреждения на которой были минимальны. Зато сколько было радости, когда мертвое железо заработало! К тому же ее характеристики были лучше, нежели у задействованного до этого аналога. Агат стал ощутимо шустрее работать. Стас упорно набивал руку на конденсаторах и простых узлах микросхем, долго опасаясь браться за главное, но все же дошло дело и до переходника. С головой погрузившись в работу, парень, конечно, замечал, что Сергей ходит то озадаченный, то хмурый, то замыкается, но с расспросами не лез. Догадался, что на работе не ладится и решил не усугублять – дождаться, пока тот будет в настроении и сам все расскажет. Но в четверг он, наконец, расспросил про то, как движется работа с Гришей и посмотрел на новые задания Звягинцева, взятые из программы колледжа и скачанные из интернета. – Надеюсь, что эта штука заработает, – кивнул Сергей, имея ввиду переходник. – У меня что-то на программу совсем нет сил, хотя принцип я понял. Зато получил последние документы, необходимые для перевода. – Спасибо! – прошептал Стас, только и нашел, что сказать. – С программой позже разберемся, и железо проверим. Там в Агате сейчас другая генеральная плата стоит. Я конденсаторы перепаял. Он теперь меньше тупит. А переходник готов почти, предлагаю на выходных со всем этим заглобалить! – парень заметно повеселел и воодушевился. – Кстати, я отжимания стал делать. Думал, если в походе норм и могу таскать тяжести, то и отжаться от пола будет раз плюнуть. А вот хрен. Двадцатку сделал, ща руки болят – пиздец! Но я не сдамся! – Когда освоимся на новом месте – запишешься в зал. Лучше начинать под присмотром тренера, – Елецкий погладил Звягинцева по спине. – Может быть, и режим питания нормальный порекомендует. – Да ладно! И не такое терпеть приходилось! – парень беспечно отмахнулся. – Поболит и перестанет. Но в качалку записаться было бы круто! Да еще и с тренером! – Стас засиял. – А еще у меня мечта, но это совсем уж на потом. Я сам денег скоплю. Велик хочу. Горный! Эти тихие часы перед сном, когда они оставались наедине в комнате, были самым лучшим временем: неспешные разговоры, ненавязчивые прикосновения. Теплая атмосфера и взаимопонимание. Можно было расслабиться и отпустить до утра все заботы. А еще тот удивительный момент на грани яви и сна, когда сознание уже практически отключалось: пропадало ощущение времени, растворялись границы тела, в такие минуты Стасу казалось, что они – одно целое. Не только на ментальном, но и на физическом уровне. Елецкий вытягивался со вздохом облегчения и устраивал голову у него на коленях. Стас расценивал это как знак максимального доверия, принимался тихонько перебирать пряди волос или обводить пальцем контуры черт, едва касаясь. Вот только переживал в глубине души за Сергея и жалел, что не может помочь ему ничем существенным. Оставалось просто быть рядом и поддерживать по мере сил. Склонился, коснувшись уха губами, шепнул: – Все у нас хорошо будет. Осталось совсем чуть-чуть потерпеть! В груди растеклось тепло, разбегаясь тонкими струйками – под лопатки, к солнечному сплетению, и до самых кончиков пальцев – цепочкой импульсов. Парень тихо рассмеялся, так хорошо. И странно. Его переполняли эмоции. И почему-то было ощущение прозрачности и легкости: словно тело стало бесплотным, светящимся насквозь. И он одновременно ощущал прикосновения и видел со стороны и Сергея, и себя у него на коленях. И откуда-то знал, что если Елецкий отпустит, наваждение рассеется. А этого не хотелось, поэтому обнял за шею, зажмурившись, уткнулся в плечо: «Не отпускай! Держи меня крепче». Голова кружилась, сердце стучало где-то в гортани, это был какой-то новый уровень близости, и ощущения от него шокировали. И даже когда Сергей разомкнул объятия, между ними так и остались невидимые нити-контакты, они лишь растянулись в пространстве. Причем они были не только связью, но и защитой для них двоих: от посторонних посягательств, от чужого внимания, непредвиденных событий – оболочка. Теплая раскрытая ладонь легла поперек груди, согревая, прижимая к себе. Стас, стиснутый объятьями, замер, прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям: сперва показалось, что немеют кончики пальцев, потом щекочущие отголоски поднялись выше, по запястьям и щиколоткам; и, одновременно с этим, в тех местах, где Сергей прикасался к нему, возникло легкое жжение – не болезненное, но ощутимое: кожа и мышцы плавились, текли как горячий воск. Пальцы погружались в ткани, легко раздвигая их, врастали. Стас едва не застонал от сладкого тянущего чувства внутри, вызванного этим проникновением. Иллюзия? Но почему тогда такие яркие ощущения даже на физическом уровне? Это было слияние. Граница исчезла, между ними свободно перетекали волны энергии, наполняя теплом, мерно ударяясь изнутри в стенки сосудов, и Стас тихо вздрагивал от этой пульсации. Время стало тягучим и вязким, а потом и вовсе остановилось, застыло янтарной каплей, мерцающей изнутри отголосками их чувств. Обостренное до предела восприятие: как в глубине его тела, пронизывая насквозь, прорастают нитевидные корни, оплетая органы, ветвятся по траектории сосудов, исследуя, притягивая ближе, впитывая в себя. Он снова сделался прозрачным и невесомым, растворился, так и не сумев уловить грань между явью и сном. Стас лишь наутро пришел в себя, осознавая, возвращая себе привычную реальность: розовый рассвет за окном, тепло и уютные объятия. Сергей так и не разомкнул кольцо рук до самого утра, и Стас чувствовал теплую щекотку дыхания на своей щеке. Чуть повернув голову, едва ощутимо коснулся губ Сергея своими, стараясь не разбудить. – Такая чушь снилась, – моргнул Сергей. – Но мне понравилось. – М? – Стас был весь воплощенное любопытство, хоть и проснулся не до конца. – Больше всего похоже на то, как если бы я был... ну... водорослями или грибами каким-то. Нечеловеческим, но вполне себе разумным существом, которое могло рассматривать другое, а данном случае тебя. В некотором смысле просыпаться не очень хотелось, потому что это было не только интересно, но и красиво, наверное, не знаю... Звягинцев озадаченно хмыкнул. – А бывает, что двоим снится одинаковое одновременно? – Стас устроился поудобнее, чтобы выпирающие тазовые косточки не мешали; кончиком пальца провел по спинке носа Елецкого. Еще подумал: стоит ли озвучивать, но решился. – Мне тоже смутно помнится, но так странно было. Как будто остаешься собой и видишь себя же со стороны. Раздваиваешься что ли. И в меня еще что-то врастало. И тоже глючно: оно было внутри, но я знал, что похоже на серебристые корни или грибницу. Оно светилось. И мы тоже светились. Знаешь... как... как планктон! Я на фотках в инете видел такое! И по ощущениям похоже больше не на полет, а на зависание в толще воды. Парень даже тряхнул головой: полустертые после пробуждения ощущения обострились и словно нахлынули с прежней силой. О том, как Елецкий «срастался» с ним парень тоже вспомнил, но отчего-то умолчал, почувствовав смущение, в первую очередь от испытанного в процессе удовольствия. Слишком уж это было необычно. Сергей пожал плечами, подтянув Стаса ближе к лицу. – Если будем зацикливаться – сойдем с ума. Но мне кажется, что между нами может произойти все что угодно, учитывая то, что было в лесу. И знаешь, мне нравится чувствовать, что мы как одно существо. Раньше я такого точно не испытывал. На секунду изнутри толкнулось вновь это странное чувство слияния, испытанное ночью во сне. А во сне ли? – Споры, – одними губами прошептал Стас. – Они могли попасть в тебя, когда ты угодил в паутину или чем там оно было. Но уже много времени прошло, физических изменений вроде бы нет. Анализы, я так понял, тоже ничего не выявили. Иначе ты бы знал. Но у меня ощущение, что ты можешь как-то влиять на происходящее события. Безумно звучит, но уж что есть. И с Гришей это все как-то связано. И с этими снами и с нашей близостью. Черт, голова кругом идет! – вид у Стаса был ошарашенный, но и восторженный в то же время, словно парень стоял на пороге открытия или большого и увлекательного приключения. – Вот только как бы проверить эту гипотезу. У меня почему-то ощущение, что если нарочно, осознанно чего-то хотеть – оно не сбудется, а вот сказанное в сердцах, как бы с выбросом эмоций как раз и запускает процесс. И еще мне кажется, это все как-то связано с тем, что у тебя голова частенько болит в последнее время. Вот только что тут причина, а что следствие – еще предстоит разобраться. Звягинцев запустил пальцы в отросшие вихры, тихо хихикнул: – А вот представляешь, пойду я сейчас нам на завтрак яичницу жарить, а вместо желтка живой цыпленок окажется. Чем не проверка! Бред, конечно. Шучу. Но было бы здорово! – Возможно, ты прав, – согласился Сергей, – но, надеюсь, что все-таки не насчет цыпленка. Придется держать себя в руках, мало ли чем и кому можно навредить. По медицинским показаниям я в полном порядке, но если следовать твоей гипотезе, то у меня ретранслятор не привык к таким сигналам, а раз не приспособился, вот и болит. Вот бред же, надеюсь, что Гриша возжелает познакомиться. Кого тут еще спрашивать? Местных алконавтов я побаиваюсь, а отца впутывать не хочу. Если и знает что-то, то поймет, то мы тоже… знаем, а возможно и испытываем кое-что. – Ты прав. Будем предельно осторожными. Одно дело – эксперименты, хабар. И совсем другое – ты, – Стас стал предельно серьезным. – Ты – самое дорогое и важное, что у меня есть. Кем бы ты ни был. И пусть все остается в тайне. Хорошо, что ты переводишься, что будет другой город. В больших городах всем плевать на окружающих, – голос Стаса дрогнул. Звягинцев обнял Сергея, настолько страшно стало от одной лишь мысли, что кто-то может заинтересоваться ими, разлучить, причинить вред или начать ставить эксперименты. Объятия – никудышная защита от угроз, реальных и мнимых, но так было легче. – Ну вот, дополнительный повод наладить с Гришей контакт поскорей. Вдруг в итоге вообще окажется, что вы теперь родственники, – Стас улыбнулся. – Еще будете в паре работать! – Хорошо, – легко согласился Сергей. – Нужно подождать и попробовать твою схему после Тюмени. И сказать заодно, что мы его Гришей назвали. А то ведь и обидеться может. Если верить тем записям из второго бункера, он вполне может оказаться реальным человеком, чье сознание еще не растворилось. Просто перешло в другую форму существования. Пойдем лучше завтракать. Надеюсь, скоро все завершится.